День, огород, жара, лопата.
Бессмысленный, но яркий свет.
Дожить хотя бы до зарплаты,
Копать уж больше мочи нет!

Попьешь, начнешь копать сначала,
И повторится все опять:
День, наитупейшая лопата,
Жара, копать, копать, копать...

Парк.

Под орехами хрустит аллея.

Гарк-
нули

Голоса ста и более глоток, и я

видел как под орехами стояли поэтища.
Пели трубы и литавры таланта нотами.
Ваше признание и души, вот их пища.
Искры глаз и фонарей глазниц
туманят взор;
Тени, кружащие под деревьями
ведут поэтический спор.
Кто не застал это, тот не поймет, и ими
будет не понят.
Поэты выдвигают голосые гаубицы
круша орехи;
Выстрел, что слышен в парке и на бумаге, и
после вспорхнут птицы.
Поэты кладут свои сердца на терки,
чтобы отсекать из адъютантов и вас
обгорелые черствые корки.
Ночь. Гомон труб смолк.
Время. Уходит, чтобы вернуться сюда опять

Ореховый полк.

Самая важная песня...

Так много написано песен и спето нами…
Дорогой в весну, в осень, в зиму и лето, днями,
Мы что-то искали в своём столь сумбурном мире…
Сказать, что мы что-то нашли – ничего не сказать…
Я слышу в душе своей музыку синей сферы,
Зелёных зарниц и безумств золотых без меры…
Отдали ли мы свои песни Судьбе – задире?
Оставили ли их себе?.. Так хотелось бы знать…

И снова возник некий образ в жемчужной ложе
Из призраков ветреных тайн океанов безбрежных,
Из песни, что стала давно многих благ дороже,
Из слов её многообразных: суровых и нежных…

Идя по стопам тихих нот или жестких звуков,
Которые где-то хранятся за скрытой дверцей,
Лишь только она – только самая главная песня
Её приоткроет, черпая огонь в душе…
Прогнав за версту, в никуда, все тревоги, муки,
Оставив гитаре мелодию страстного сердца…
Случится ли это когда-нибудь лет через двести?..
Ведь музыка – это не маска папье-маше…

И снова возник некий образ в жемчужной ложе,
Ласкающий мысли открытой прелюдией строф,
Из песни, что стала давно многих благ дороже,
Из магии музыки, ветра и верности слов…

Так много написано песен и спето нами…
Дорогой в весну, в осень, в зиму и лето, днями,
Мы что-то искали в своём столь сумбурном мире…
Сказать, что мы что-то нашли – ничего не сказать…
И снова возник некий образ в жемчужной ложе
Из песни, что стала давно многих благ дороже...
А мир-то становится с каждой весной всё шире...
А, может быть, в этом и счастье - всего не знать...

(с)АВК, 2009 г.

Пустота

Когда светает, в пустоте
Нет смены ничему.
Мир сковырнется, и везде
Наступит крышка всем, всему.

Но всем, живущим в пустоте
Нет дела до мирского страха,
Ни до болезней, ни до краха
Экономических систем.

Они, живущие везде,
И в то же время и нигде,
Растят детей и пашут землю,
Но их не видно, даже стеблю

Не прорасти из ничего.
Так и живут пустые люди
Не зная ничего, не думая, о чем
Оповещали их те люди,

Которые как будто были не при чем
Но не ушли из мира, все же
Пытаясь что-то предпринять,
Но все же, все-таки, похоже,

Уж нечего нам с мира взять
Ведь и он сам, и люди злые
Тщеславные, ленивые, больные
Давно уж вымерли. Осталась только пустота.
И люди в ней пустые.

Завтра

Завтра будет что-то, будет,
Может мы уйдем на дно,
Может завтра всем нам, людям
Быть уже не суждено.

Может утром, на рассвете
Дым покроет небеса,
Может завтра слово "дети"
Станет словом "чудеса".

А, быть может, завтра будет
Просто солнечный денек,
И знакомые все люди
Заглянут на огонек.

Что бы ни было, мы завтра
Обратимся в прах, ведь так
Легче будет нам и людям,
Говорящим нам "М**ак!"
"....!" и "....!"
Мама, не горюй о нас!

Inspired by H. P. Lovecraft`s Shadow Over Innsmouth

Природа страха нам, казалось бы, ясна,
И знаем мы, как защитить себя от бед,
От нападения медведей, от ножа,
От деланья из нас мясных котлет.

Но есть такие вещи, что нам не понять,
Живут они в глубинах непроглядных.
Попав туда, мы можем убежать,
Но нас запомнят; страх останется, и ладно

Б если б мы могли о всем забыть,
Похоронить тот ужас под землею,
Но нет; и каждый раз, когда мы начинаем снить,
Вновь страхи высятся горою.

В хладном поту проснувшись, мы кричим,
И лезем с утреца в бутылку
Дабы уродцев мерзеньких залить
Спасительною вкусною текилкой.

И вот весь ужас вроде бы прошел,
Забыты монстры, пытки и все прочее.
Мы расслабляемся пред зеркалом; сошел
С нас пот; однако странное уродище

Глядит на нас из этого вот зеркальца.
Вся кожа пятнами испещрена,
Глаза как будто еле держатся,
И отшелушивается седина.

Безумный крик донесся из глубин сознанья,
Но подсознание все поняло без слов холодных:
Судьба такая, видимо - нырнуть под воду камнем,
И жить там вечно средь друзей - Подводных.

Я заберу из лап людей своего брата,
Нырнем мы вместе в тьму пучин бездонных,
Там, средь чудес и таинств Й`хантлея
Мы вечно будем пребывать. P`hlunagh!
R`lyeh C`thulhu F`htahgn! I`a Dagon! I`a Hydra!

''Мечта''

Мечтаю я о многом сразу,
Но главная мечта - одна.
Неблизок путь к ней. Раз за разом
Я бьюсь об острые края.

Хочу любить и быть любимым,
Дарить тепло, уют, покой...
Но часто Жизнью начиная
Кончаем мы за упокой.

Бывает трудно в одночасье
Найти те, нужные слова,
Что разобьют все стены разом,
И закружится голова.

Неправ и тот - кто утверждает,
Что тишина - как золотой.
Молчанье - прах! Я это знаю.
Не раз я бит за то судьбой...

Алый - цвет крови, черный - цвет страха,
Алые капли стекают на плаху,
Тёмною ночью красные звёзды
Шепчут устало: "Уже слишком поздно".
Поздно бежать, поздно сражаться,
Поздно мечтать, поздно бояться,
Поздно - растаяла жизнь в серой тени.
Алые капли - убийцы сомнений.

Посвящаю Franke. Она подвигла.


Пираты уходят в плаванье,
Не день и не два – в пути,
А в гавани, дальней гавани
Красавицы ждут корабли.

Рвет шторм паруса неистово,
И мачты он кренит и гнет.
Моряк же мечтает о пристани,
Где Мэри родная ждет.

Ногами врастает он в палубу,
Руками сжимает штурвал,
Лишь ветер слушает жалобу,
Что очень моряк устал.

Что очень скучает о доме он,
О ласковых женских руках,
О губах далекой Мэри,
О сладких ее устах.

Злой «Роджер» взывает к возмездию.
Вскипает под килем волна.
Моряк весь увешен оружием,
А в мыслях – Мэри одна.

Вот бой, абордаж, победа,
И палуба вся в крови!
А он все мечтает о Мэри,
О пылкой ее любви.

Оставьте меня в покое,
Не нужно стучаться в окна,
Не нужно звонить мне в двери
И мучать мой телефон.
Оставьте меня в покое,
Пусть будет душа холодной,
Ведь сердце уже не верит
В бессмысленный марафон.

Пусть тихо немеют пальцы,
Пусть кровь застывает в жилах,
И хочется спать все больше,
И нет даже сил дышать.
Нет сил больше улыбаться,
Отзывчивой быть и милой.
И как-то стараться дальше
Зачем-то существовать.

Оставьте, не суетитесь,
Я так от всего устала,
Мне нужно не так уж много –
Покоя и тишины.
И мне вы не дозвонитесь,
И я из сети пропала,
Я просто ушла дорогой
Ведущей в другие сны.

Я может, скажу банальность – но тень не дает покоя.
Да и в тишине, поверь мне, – лишь громче печали глас.
Не стоит ей поддаваться! И стоит найти другое -
Чем душу свою заполнить, заполнить бездонность глаз.

Порою все так нелепо – твердят нам, что Время лечит,
Но лекарем быть не может бездушный вращенья круг.
Но не отвечай покорно тому, что тебя калечит –
Будь сильной, ведь ты прекрасна, твержу я Тебе, как друг!

Белоснежная бумага подставляла щеку
под обновленные кружева чернил.
Сошедший поезд рифм налетал на риф за рифом.
Их крушил и масло лил,
Чтобы через многие лета стать Мифом.

Белые знамена окрасились красным.
Прошлое долой! Хватка за него будет встречена боем!
Многоножка маршевая, от солдата до поэта
Прошла с победным , восторженным воем.
Души иссыхались, от интеллигента до истета.

Змеящееся повадка кусала по глазам,
Да на каждой трибуне слышались голоса.
Протрите очи, ибо вот один голос-голосище
пьет пушечный залп, где классическая роса
испарялась- работало там мазутное механизмище.

Ветер горячих перемен дул то там, то тут.
Жизнь текла, поливала краской пошлой лицо подруг,
Товарищей, боевых и просто так, не счесть числа.
От вторых поддержка-слово, от первых трепет нежных рук.
Но главное: что есть, кому стать у рулевого весла.

Центрифуга в центре закрутила всех.
Было столько побед и успеха,
Но кабинетный выстрел, и кто его оставил там, зараза,
Все прервал, вот лицемерам потеха.
В темноте облако и два потухших кровавых алмаза.

Белоснежная бумага подставляла щеку
под обновленные кружева чернил.
Чернильница разбита, нет теперь от пера проку...
После скажет кто-то:"что за дурак в кабинете
разгоряченное вино разлил."

Волки. Стая. Улетаю
Я на крыльях ночи. Таю.
Тает лето, тает вечер,
Тает время словно свечи.
Не вернуть назад той встречи -
Все несказанные речи
Стали лишь воспоминаньем...
Воют волки. И желанье
Вновь бежать под лунным светом
И не забывать об этом
Всё сильнее с мигом каждым.
Волки воют. Жизни жажда
Всё сильнее с каждым шагом.
Небеса кровавым знаком
Освещают путь надежды:
Может будет всё как прежде?
Но несбыточны желанья -
Лето только сон сознанья -
Разлетится серым прахом
Счастье, снова станет страхом.

Золотом осень меня одарила.
Зима серебра набросала сугроб.
Медью рассветов весна наделила.
Лето ж дало только зелень дорог.

Чем же так лето меня покорило,
Коли богатства оно не сулит?
Леса ль бескрайностью, щедростью ль нивы,
Или же ласкою нежных ланит?

Встретил тебя я уж осенью поздней.
Мысль о тебе согревала зимой.
Птицы напомнили трелью весенней.
Летом же рядом ты. Тут ты, со мной!

В раздумьях тяжких будущность рожая,
Ты в новый мир торишь беccмерный путь,
И смерти путы мыслью возмогая,
Кричишь, кричишь потомкам – Не забудь!

Пусть помнят тех, кто в сём ненастном мире
Творил, влюблялся и страдал.
Пусть помнят тех, кто в жизни бурном море
Для будущего создал капитал.

Пусть не растратят собранные крохи,
Пусть преумножат добрые дела,
Пусть грани сложные сегодняшней эпохи
Оценят по велению пера!