- Останься, - она положила руку ему на плечо. Стас, собравшийся, уже было, вставать, замер.
- Еще на чуть-чуть. – Шепот Марины звучал просяще, почти умоляюще. Но не это заставило Стаса остановиться. У них существовало неписанное правило, некий самообразовавшийся ритуал: в последнюю ночь перед отбытием, они практически не разговаривали с женою. Лишь молча стискивали в объятиях друг друга, до опустошительного головокружения, до предельного самозабвения наслаждаясь каждой секундой пребывания вместе. «Когда делается что-то важное, это делается в тишине» - всегда шутила на этот счет Марина.
И сейчас, Стас понял, что в этот раз, Их правило будет нарушено.
- Смотри, - Марина взяла его руку и положила себе на лицо. – У меня здесь морщинка появилась.
- Где? – Притворно возмутился Стас, едва сдерживая улыбку. – А ну-ка, дай я…
Он провел рукой по Марининому лицу, аккуратно пробежался подушечками пальцев по лбу, носу щекам. Потом склонился и нежно поцеловал ее в глаза.
- Обманщица, – В темноте не было видно, но Стас знал, что жена улыбается в ответ. – Нашла о чем…
Марина засмеялась, обвив руками шею Стаса, уронила голову ему на грудь.
- Обманули дурака, на четыре кулака! – Он обнял жену, ожидая, когда она все-таки скажет то, о чем на самом деле думала. Стас слишком хорошо знал Марину, чтобы понимать: веселье нарочитое, всего лишь маска, скрывающая истинное настроение.
- Стасик, когда все это закончится? – Марина задумчиво рисовала ноготком по его коже. – Скажи, когда?
- Мариш, я не знаю, – честно ответил Стас. – И, наверное, никто не знает. Если бы мы имели, хоть малейшее, представление с чем боремся, то…
- Я устала, Стасик, – в темноте, он почувствовал, как жена привстала на локте, как смотрит на него.
- Я до тошноты устала бояться за тебя. Ведь тебе не понять, каково это – бояться! Ты никогда и ничего не боишься, вот поэтому нам, иногда с тобою, так тяжело! Не знать – когда ты вернешься, да и вернешься ли вообще…
- Вернусь. – Стас нежно коснулся груди Марины, легонько боднул упругий сосок. – Жди меня, и я вернусь, только очень…
- Ты считаешь, что я дура истеричная, да?! – Голос жены неуловимо изменился, заледенел. – Стасик, ты пойми – как ксенобиолог, я тебе в ножки, как кланялась, так и кланяюсь – если бы не Корпус, мне только и оставалось бы, что гипотезы строить да теоретические монографии ваять на тему: «Предполагаемые пути эволюции видов внеземного происхождения за пределами Звездного Треугольника». Только бог с ними, с монографиями, с исследованиями, если я не увижу тебя больше! Ты мне дороже всех научных трудов, Давыдов, слышишь?!
- Слышу-слышу, - невольно поморщился Стас. – Ты же отлично знаешь, что очень хорошо тебя слышу.
- Ни черта ты, не слышишь, Давыдов! – Холодно сказала Марина, рывком высвобождаясь из объятий, отодвигаясь. – Не слышишь и никого никогда не слушаешь – только себя!
- Мариш, ну надо! – Стас потянулся за ней, чтобы снова прижать к себе, но пальцы смяли лишь пустоту.
- Тебе пора, работа ждет. Пойду, приготовлю кофе. – Марина встала с постели и, не включая света, вышла из спальни. Стас вздохнул – настроение испортилось окончательно и бесповоротно. Нащупав лежащую на полу одежду, он принялся одеваться.
На ощупь. В темноте. Как и всегда.
Темнота окружала его уже неполных два года.

- Человечество на грани, Стас. – Давыдов не видел, но знал, что командующий Волак стоит сейчас у большого панорамного окна с видом на открытый космос. Отсутствие зрения отточило его интуицию до опасной синевы бритвенного лезвия.
- Так будет не всегда, командующий, - Стас потянулся и зевнул: строгий и педантичный Волак, почему-то, никогда соблюдал субординацию в разговорах с подчиненными с глазу-нА-глаз. – Бог не выдаст, свинья не съест, есть такая старая русская поговорка. А вы все не можете насмотреться на звезды?
- Что, я стал слишком предсказуем, да? – Хохотнул Волак. Смех у него был приятный – густой и терпкий, как хорошее вино.
- Видимо, старею, раз уж даже слепой может меня расколоть. Знаешь, в чем моя проблема, Стас? Я с детства мечтал оказаться там, – Волак постучал по бронированному стеклу. – Прочертить маршрут по дабл-ю Кассиопеи; махнуть к Ориону и проверить: сколько у Ригеля планет, совпадает действительность хоть на чуть-чуть с тем, что выдумали в этой древней теле-опере, как ее… Ах, да – «Звездный путь»; Набрести на необитаемый мирок в туманности Андромеды и заорать на всех диапазонах: «Именем Земли, нарекаю тебя Новый Краков»!
Командующий Волак обернулся настолько резко, что Давыдов почувствовал поток воздуха, плеснувший в лицо.
- У детей есть одно преимущество перед взрослыми – их нельзя заставить не мечтать! Можно сколько угодно запрещать, а вот заставить…Земля сгорела в горниле ядерных войн, еще до нашего с тобой рождения, нам только и осталось, что называть далекие планеты в честь обугленных древних городов!
Давыдов не перебивал командующего. Иногда, на Волака накатывало, и Стас знал, что надо просто дать тому высказаться.
- Я помню, маленьким, смотрел на звезды и удивлялся: вот же, вся вселенная рядом – только руку протяни и ухватишь! А на уроках говорили, что на существующих двигателях туда пилять и пилять… Элементарно не хватит ресурсов корабля! А вот, если бы, человечество открыло концептуально иной способ…
Теперь Волак ходил по кабинету из стороны в сторону, нервный стук его шагов больно бухал Стасу по барабанным перепонкам.
- Открыло! – Раздраженно бросил Волак. – Вот вам, гиперпереход. Прыжок и двадцать парсеков позади! Еще прыжок и еще двадцать! При современном развитии навигационного оборудования, до окраин Млечного Пути можно добраться за два года!
- Тогда, мне казалось, что проблема решена. Только вот первое, что мы нашли, – тут Волак неожиданно обратился к Стасу. - Как там сказал Прулкс?
Давыдов грустно улыбнулся. Когда исследовательский звездолет «Арарат» один из первых десяти, оснащенных гипердвигателями, вынырнул в районе системы Бенетнаша, и датчики зафиксировали Аспида, вахтенный пилот Горациус Прулкс произнес фразу, ставшую впоследствии печально крылатой:
«А это что за хрень»? – Услышали спасатели, удивленный возглас, после того как вскрыли черный ящик корабля. Фраза, прославившая, в принципе, ничем особо не выдающегося Прулкса, также оказалась и последним, что он произнес в своей жизни. Спустя ровно три секунды по корабельному времени, он упал и больше уже не поднялся. Как и остальные пять человек вахты. Сто тридцать два члена экипажа, находившихся в гибернационных камерах, постигла та же участь – смерть без объяснимых причин. Датчики «Арарата» не зафиксировали скачков радиационного фона, опасно превышающего норму, на корпусе не обнаружили, ни единой угрожающей жизни, людей пробоины. Защита корабля была абсолютной… И бесполезной.
За вскрытием черного ящика дело не встало. Ученые провели тщательную аутопсию каждого, кто летел на «Арарате». У всех умерших оказалась сходная черта – обширные кровоизлияния и некроз головного мозга, повреждения роговицы и глазного нерва – хрусталики буквально прожарились до углей, как хлеб в неисправном тостере. Подобное могло случиться вследствии микроволновой изомерии, но только если источник высокочастотных колебаний засунули погибшим прямо в голову – никаких аномальных скачков энергии на борту, приборы не показали.
- Хрень, сплошная хрень, Стас! – Волак замер теперь у стола, барабаня по столешницы. – Мне скоро восемьдесят, а звезды все так же далеко! Выматывает это, Стас, выводит из себя.
- Per aspera ad astra! – Улыбнулся Давыдов. – Человечество справится и с этим, командующий. Мы знаем, как бороться с Аспидами, а это уже кое-что.
- Стас-Стас, это в тебе сейчас говорит славянский оптимизм. Какова статистика столкновения с Аспидом в зоне прыжка, знаешь?! Четыре года назад она была один к ста-ста пятидесяти, сейчас - один к пятнадцати-двадцати пяти. Борьба с Аспидами бессмысленна - все равно, что вычерпывать ложкой море! Со времен последней войны прошло два столетия, а человечество до сих пор не оправилось. Нам не хватает ресурсов! У звезды Белсара ничего нет – ни жизни ни полезных ископаемых, у Альфа Центавра тоже самое! И даже будь иначе, тратить годы, добираясь туда на досветовых скоростях… Марс трещит по швам от перенаселения, на Венере после пятидесяти лет терраформирования только-только образовался протеиновый бульйон. Ждать еще пять-шесть веков, пока она станет пригодной для жизни – мы просто вымрем. Non progredi est regredi – нам нужен дальний космос, Стас, ты знаешь об этом не хуже меня.
- Мой славянский оптимизм не причем, командующий. Согласен, мы тычемся вслепую, - тут Давыдов понял, что, сам того не ожидая, сказал двусмысленность. Волак захохотал, спустя секунду к нему присоединился и Стас.
- Что верно, то верно! – Командующий сел, Давыдов услышал, как под грузным телом скрипнуло кресло. – И это наше единственное преимущество.
Попытки выяснить происхождение и намерения Аспидов терпели неудачу за неудачей. Они внезапно появлялись в местах выхода звездолетов из гиперпространства и столь же внезапно исчезали. Иногда, они не атаковали корабли, хотя некоторые ученые выдвигали гипотезу, что смерть людей – это не результат преднамеренного нападения, а неизвестные побочные эффекты от процессов жизнедеятельности Аспидов или же, на самом деле, суперпозиция энергополей не является самодостаточным живым существом, что это беспилотный разведчик неизвестной цивилизации; возможно, следуя заложенной в него программе, он сканирует звездолет на частотах, естественных для его создателей, но летальных для белковых форм жизни. Доказать эту теорию было невозможно, также как и опровергнуть – уж слишком мало реперов, от которых можно отталкиваться, имелось в наличии. Автономные зонды не возращались – на расстоянии двух тысяч километров, всякая связь с ними терялась, после исчезнования Аспида из физического пространства их также не обнаруживали – скорее всего, попав в зону влияния магнитосферы, их утягивало следом в гиперпространство. Сканирование на пределе дальности приборов также дало немного: плазмоид, являющийся ядром Аспида, создавал сильные помехи – а приближаться было слишком опасным для жизни. Ученые тщетно бились над вопросами, а между тем количество встреч, а с ними и жертв, росло. Еще немного и на экспансии человечества можно было ставить крест.
Помог случай. Звездолет «Паскаль» возвращался к порту приписки Плутон. На борту данные и образцы, собранные в системе Ви-Игрек Большого Пса. После двадцатого прыжка, звездолет вынырнул на расстоянии трех тысяч километров от Аспида, практически нос к носу. Спустя три секунды, сорок четыре человека команды погибли – все, кроме одного. Бортинженер Вейшенг Вэнь был найден живым в корабельном лазарете с лучевыми ожогами глаз. По записям корабельного журнала значилось, что травмы получены вследствии сбоя светофильтров при работе с динамическим моно-расщепителем. Возникла задержка, прибор не успел перестроиться на хаотически изменяемую частоту излучения, и Вэнь получил серьезные травмы. На месте ему ничем не могли помочь, находясь в реанимационном контейнере, инженер ждал возращения домой, для восстановления сетчатки. Слепота спасла Вэню жизнь.
- Шутки-шутками, шеф, но я так и не понял к чему весь этот загадочный экскурс в историю? Расклад такой, какой он есть и его уже не поменяешь. Мы боремся, как умеем – пускай жутко медленно, но боремся…
- Кажется, у нас появилась возможность переломить ситуацию, - кресло напротив вновь вздохнуло, а спустя секунду на плечо Стаса легла твердая, как доска, ладонь Волака. – Яйцеголовые таки выволокли из кустов свой новый «рояль».
- И что на этот раз? – Поморщился Давыдов. – Если меня в очередной раз попросят отдать резервный реактор машины под питание их «очередного рояля», то я сброшу этот балласт, как там у предков – «не выходя из кассы».
- Не отходя, Стас, не отходя от кассы, - поправил Волак. – Нет, у «рояля» будет свой источник питания. Все что тебе требуется – это подобраться поближе.
- Насколько?
- На предел для безопасного броска.
Стас замолчал, переваривая услышанное. Сразу вспомнился недавний разговор с Машей, ее тоскливо-бездонное «Не знать – когда ты вернешься, да и вернешься ли вообще…».
Волак, точно почувствовавший замешательство Давыдова, убрал с плеча руку. Шумно выдохнул.
- Джефферсон вызвался добровольцем. Я пока не дал согласия…
- У Джефферсона мало опыта, – резко ответил Стас. Внутри буруном всколыхнулась неприязнь – ему не нравился столь неприкрытый шантаж командующего, но видимо у того совсем не оставалось выбора, раз уж в ход пошли подобные методы. Эндрю, светловолосый улыбчивый мальчик, полный энтузиазма и самолюбования юности– Аспид проглотит его и не подавится – не самый лучший кандидат на проникновение в «мертвую зону».
- Здесь главное не опыт, а насколько долго протянут экраны.
- У Джефферсона мало опыта, - повторил Стас. И уже спокойнее. – Сколько времени на подготовку?
- Трое суток. Стас, ты…– Спокойный, размеренный тембр голоса командующего, вдруг неуловимо изменился, и Давыдову почудилось, что в нем звучат нотки то ли страха, то ли неуверенности, а то ли и того и другого вместе – сразу и не поймешь. Волак, всегда честный с подчиненными, а прежде всего с самим собой, отлично осознавал, что сейчас совершил подлость, пускай необходимую, но подлость, фактически принуждая Стаса подписаться на самоубийственный полет. Хотя, подумал он, подлецом был бы я, если бы отказался. Ведь Волак мог отправить Джефферсона и не уведомляя Давыдова, имел на то все полномочия и основания. В данной ситуации, командующий все равно крайний. Поэтому Стас не хотел сейчас слышать эти чужеродные нотки мелкой паники в голосе своего шефа, не хотел унижать того еще больше.
- Пустое, - Давыдов улыбнулся, внутренне надеясь, что улыбка вышла уверенной. – Всегда хотел сыграть на «рояле» и сорвать овации. Надеюсь, яйцеголовые настроили его как следует.
- Надежда, - Теперь в голосе Волака звучала лишь грусть. - Dum spiro, spero.
Неожиданно, Стас задал вопрос, которого сам от себя не ожидал.
– Шеф, а Краков красивый город?
Волак молчал где-то с полминуты.
- Я никогда не видел его вживую, - медленно ответил он. – Но да. Очень.