[Mr. Edvards, esc.]

- Ты не пойдешь туда один, Буэно!
- Это приказ главы семьи, Капеллан. Присмотри за ребятами, встретишь парней – и закопайте всю эту падаль. Когда я вернусь, сожжем этот гадюшник к едрене фене.
- Но…
- Это приказ, Капеллан. Приказ. Ты посмеешь встать между Исидро ла Волла и его местью? Или сомневаешься во мне? Скажи это. Скажи! Вслух, твою мать!
- Нет, Исидро Стервятник.
Я щелчком отшвырнул окурок, который мял в пальцах, и пошел к двери. Зловонным провалом в ад – вот, чем была эта дверь. Броник и пушки оставил у крыльца, месть должен совершить дядин мачете. Если ей не суждено быть исполненной, то броня не поможет, а если суждено, что ж, тогда она и не понадобится. Рамирес захотел пойти со мной, а вот ему я отказать не мог. Он тоже хотел взглянуть, как убийца околеет.
Ну где же ты, мразь? Ты не спрячешься за своими травками - я учую твой страх, я приду за тобой…
Пусто.
Не сомневайся. Только дождись, не скопыться раньше срока.
Пусто.
Дождись меня, я уже почти люблю тебя, неизвестный колдун.
Опять пусто!
Ни одного свидания я так не предвкушал. Я не разочарую тебя, старый павиан!
Кухня. Засаленный стол залит свежей и старой кровью, везде перья, кости, гнилые овощи… Лаз в подвал!
Ну где же ты?!
Боль настигла на лестнице. Боль нежно обняла меня шипастыми рукавицами, поцеловала в лоб обжигающими губами… Боль поднялась изнутри – бурлящей лавиной. Рамирес смотрел на ее ласки и беззвучно хохотал. Тетя Рамона прохладной скрюченной рукой утирала кровь и пот с моего лба. «Он боится тебя, Малыш... А я тобой горжусь!» Боль смотрела из ее пустых глазниц и улыбалась перекошенным ртом. А потом повалила меня на пол.
Рот был полон крови, она стекала между зубами, шла носом, кажется, даже сочилась из уголков глаз. Я вытер лицо банданой Рамиреса, он только кивнул и захихикал. «Я чую запах дерьма! Это пахнет пересравшей от страха старой черномазой обезьяной, Буэно!»
- Я уже почти пришел, старый сукин сын! – я хохотал и тащился по бесконечно длинному земляному коридору, к двери, из-под которой тянуло страхом и дымом. Он был там. Значит, и я там буду. Еще немного. Отстань, боль! Не смей становиться между воспитанником Старика и Рамоны дель Торро и его добычей! Не до тебя!
В глазах потемнело, в ногу как будто загнали раскаленный гвоздь – до колена… Ла Волла не плачут. Ла Волла мстят. Я ударил всей тяжестью тела в дверь, потом еще и еще…
Выстрел чиркнул по щеке и вырвал кусок уха. Я встану, тетя. Одну минуту, Рамирес. Не уходите, ладно? Я хочу, чтобы вы это видели.
В каморке тем временем разворачивалась настоящая драма. На полу валялся крупный негр с наполовину отстреленной головой, рядом боролись - почти голый горбатый старик отбивался от кого-то, тоже не очень одетого… А ведь это же… Ай да Кастильо! Надо помочь даме, на семью же работает. Я с места прыгнул на горбуна и впился зубами в его морщинистое горло. Старик вздрогнул, как будто его ударило током, и заорал, суча ногами. Он размахивал лапками-палочками, царапая мне спину, где и так уже почти не осталось целой кожи. Внутренности крутило болью, и колдун может и вырвался бы, если бы не полицейская.
Девица, расхистанная до непотребного состояния, швырнула какие-то колдовские причиндалы в огонь.
Тетя Рамона зааплодировала и одобрительно посмотрела на полицейскую. Боль отступала, сложив свои шипастые крылья, бледнела и истаивала… Я медленно, глядя в черные глазенки колдуна, поднялся и подошел к нему. Плюнул кровью на его разрисованное лицо.
А потом одной рукой поднял его тщедушное тельце за передние лапки и пригвоздил за запястья к черному столбу, вокруг которого тот, наверно, плясал. Тяжелым кукри. Бокор завыл и задергался.
- Не нравится, старый хрен? Больно, да? – я посмотрел на Рамиреса, заручившись поддержкой, и достал дядин мачете. – За тебя, дядюшка!
После первого надреза, этот колдунишка завизжал так, что я на секунду оглох, но не замедлил движений мачете. Лезвие порхало по его телу, создавая причудливые узоры из оставшихся и отсутствующих кусков мяса и кожи. Ни на мгновение я не отпускал его взгляда, и улыбался бокору так, как будто он был моей самой большой любовью.
Пальцы? Долой, эти пальцы делали кукол, держали иглы. Ноги тебе тоже больше не понадобятся, старик - долой!. Теперь скальп – ты же должен узнать, что чувствовали дядя и тетя, не так ли? Тоже долой! Должен-должен, я тебе говорю. А для остроты ощущений в твоих внутренностях не хватает вот этой замечательной земельки. Да, с червячками. Сейчас исправлю. И зашью, как было. Ну извини, тварь, шов кривой получился, я же не белошвейка. Зато надежно. Черви теперь вылезут только через глотку. А ты как хотел? Да, куда ты там уставился? На девочку? Зря-а… Ты ее обидел тоже, нечего смотреть. Любил ты глазки выковыривать, не жалуйся теперь, недоделанный колдун… В углу судорожно вздохнули. Полицейская, Кастильо. Она опять смотрела так, словно мечтала трахнуть меня тут же…
Бокор задергался. Я приложил пальцы к его шее и не обнаружил пульса.
- А ты дольше продержался, чем я думал, молодец. Теперь последний штрих, мало ли, что ты там для себя заготовил на случай смерти. – Удар мачете – и ноги ниже бедер упали, как поленья. Столб работал как плаха – даже перерубить тело пополам не составило труда. Дядин мачете был само совершенство. Голова, руки – бокор, который свел в могилу мою семью, лежал у собственного алтаря грудой мяса. Сожжем этот гадюшник, и тут точно будет чисто.
«Видите парни! Я смог. Отомстил за вас. И вдвойне отомстил за вас, дядя, тетя… Даже за болвана Энрике. Род не прервется. Малыш Буэно справился.» А парни, наверно, заждались. Пора уходить, правда, Рамирес?
Я подхватил голову и подошел к полицейской. Она смотрела сквозь меня расфокусированным взглядом.
- Сеньорита! Вставайте! – без толку. Не оставлять же ее тут… Я подхватил ее расслабленное тело и пошел к двери. Эйфория, ощущение трудного, но законченного дела наполняли тело силой, адреналин бушевал в крови, хотелось разнести эту чертову лачугу по бревнышку вручную, но для этого пришлось бы положить девушку и вообще остановиться...