[Illuzia]

Robin Pack, спасибо, учту все замечания)) вот, кстати, концовка, она просто не поместилась, может, теперь смысл понятней станет

Скрытый текст - <Текст>:

<Так как выхода у меня, считай, не было, я начала обживать наш недельный приют. Адку и Карину я почти не видела: они пропадали то на занятиях сo своими драгоценными детишками, то на каких-нибудь общественных работах. Я же все время проводила с гигантом Валерой и дедом Степаном, забавным шухарным стариком на костылях. Они показали мне карту, составленную ими самостоятельно, благодаря мне даже дорисовали кое-что, я поделилась опытом, припомнила бродячих псов, они мне рассказали о застреленных ими бандитах в нескольких километрах отсюда. Также мне повезло стать свидетелем торговых операций. На раздолбанных фургончиках приехали серьезные ребята, и Валера передал им несколько мешков овощей и фруктов, пару бутылей с самогоном и целую сумку с оружием. Те выгрузили ему три коробки (как потом оказалось, тоже с продовольствием – мясо, судя по цвету конина, сгущенка, тушенка, крупа и пр.) и клетку с двумя курицами! Потом Валера долго переговаривался в сторонке с их главным (видимо, договаривался, чтобы к следующему заезду козу достали!). Пару раз мы выезжали на поиски: первый раз ездили в тот поселок, где на нас напали собаки, второй – где еще ни разу не были ни я, ни они. Во вторую поездку мы деда Степана с собой не брали, зато взяли целый арсенал (на всякий неожиданный случай) и Эмму, стукнутую на всю голову девку. Наверное, только дипломатичный и спокойный, как танк (да, сходство было не только в габаритах), Валера и мог с ней находить общий язык. Что касается меня, то пару раз я была близка к тому, чтобы пристрелить ее на хер. В общем, веселая поездочка получилась. К концу недели я уже мечтала о том, чтобы свалить отсюда к чертям собачьим.
В один из последних вечеров, когда я сидела во дворе Каринкиного дома и курила очередную самокрутку, появилась Ада.
- Привет, Мар!
Я чуть кивнула:
- Ты помнишь, что мы скоро уходим отсюда?
- Конечно, – улыбнулась Адель и зашла в дом. Я услышала, как в доме захлопали дверцы шкафчиков, зашуршали пакеты, заскрипели под тяжестью адкиных берц полы. Через мгновение она появилась вновь, мурлыча себе под нос какую-то мелодию. Под мышкой она тащила пакет, обернутый газеткой, из которого торчали ножницы.
- Пойдешь завтра на выступления? – как бы между прочим поинтересовалась Адель, проходя мимо.
- Чего я там забыла, – огрызнулась я.
- Ну как хочешь, я тебе потом расскажу, как все прошло, – не стал мне перечить этот индивидуум и зашагал прочь.
- Ада! – окликнула я ее. Она обернулась.
- Во сколько эта лабуда начинается? – нехотя спросила я. Адка расплылась в улыбке и показала мне растопыренную пятерню.
Спустя мгновение я смотрела ей в спину, осознавая, что эта девица слишком хорошо меня знает.
- Сука ты, Воронцова! – не сдержавшись, завопила я ей вслед.
- От Воронцовой слышу!! – в ответ завопила она мне.

На следующий день после обеда начали съезжаться гости. По всей видимости, эти конкурсы были для них единственной отдушиной. Все были возбуждены и радостны. Дети носились по улочкам, кричали, хвастались нарядами. Конечно, не все дети принимали участие: около одного из домов я заметила смурного Пашу-Витю. Конкурс больше волновал сердца маленьких девчонок, которые визжали и оживленно переговаривались с привезшими их взрослыми. Все съезжались к зданию бывшей школы. Там, в актовом зале, должен был проходить конкурс. Карины и Ады не было уже с утра. Ближе к пяти появилась в школе и я. Здесь вообще был дурдом. Такое количество детей на квадратный метр я видела только в приюте в далеком детстве. Человек пятнадцать малышей в возрасте от трех до десяти лет носились по залу с криками и смехом. Кого-то переодевали, кто-то повторял танцевальные движения, кто-то просто носился от переизбытка энергии. Карину я увидела около импровизированной сцены, настраивающей музыкальный проигрыватель. Она меня тоже заметила и помахала рукой. Когда я подошла, она уже обсуждала с одной из мамаш, какую музыку поставить ее дочурке. Скрестив руки, я оглянула всю собравшуюся здесь публику. Мальчишек было немного и, судя по всему, у половины детей не было родителей, но взрослых было достаточно – воспитателей, опекунов, просто приютивших малышей. Тут за небольшой ширмой я успела заметить мелькнувшую Адель. Я подошла ближе и выглянула из-за ширмы. Ада сидела на корточках и натягивала на девчушку лет шести, ту, которая махала нам, когда мы только появились здесь, маечку, обшитую какими-то блестяшками.
- Ты хорошо помнишь все движения? Может, повторишь еще, на всякий случай? – спрашивала она.
Девчушка закатила глаза и произнесла, видимо уже не в первый раз:
- Адочка, я все помню! Не переживай, все будет просто супер!
Рядом крутился пацан лет восьми, серьезный и молчаливый.
- Санчо, ты чего топчешься? Ты все помнишь?
- Да помню я, помню, – буркнул пацан.
Еще одна девочка что-то тараторила женщине в цветастой косынке, которая застегивала пуговички на ее вязаной кофте. Вокруг них скакал одноглазый пацаненок, без умолку задавая вопросы:
- Вероника Пална, а вы тоже танцевать будете? Вероника Пална, а вы меня потом научите вальс танцевать? Я тоже хочу участвовать! Можно, Вероника Пална? Я хорошо танец знаю! Смотрите, Вероника Пална! – и он начал крутится, как волчок.
- Нет, Сереж, это не танец, – отвлекаясь от девчачьей болтовни, произнесла женщина. – Но я тебя к следующему конкурсу научу!
Бритая девчонка лет двенадцати сидела на полу, обхватив худые коленки, спрятанные в теплые колготы, и исподлобья, упрямо сжав губы, пялилась на Аду. Закончив одевать девчушку, Ада развернулась к сидящей девице.
- Катюш, ну чего ты испугалась? Ты же весь танец с закрытыми глазами станцевать сможешь.
Девчонка замотала головой.
- Не пойду.
- Чего ты боишься? В истребитель пробираться не боялась, а танцевать боишься! Ты же самая лучшая! Моя главная гордость!
Тон, которым говорила Адель, меня удивил. Впервые я слышала нотки суровой нежности в ее голосе.
- Там одна малышня, надо мной смеяться будут!
- С ума сошла, что ли! Ты для них примером будешь! И если отлично выступишь, будешь вместе со мной, Кариной и Вероникой Павловной, – Ада кивнула на женщину в косынке, – преподавать, хочешь? Я тебя даже представить могу, как начинающего педагога нашей группы. Как тебе?
- Я за старшую буду? – недоверчиво спросила девица.
- Наравне с нами, ты же уже взрослая, я тебе доверяю, и танцуешь ты лучше всех!
- Ну ладно, – чуть подумав, видимо, взвесив все за и против, протянула девчонка, – только скажи, что я преподаю, хорошо?
- Обязательно! Только выступать первая будешь, тон задашь, поняла? Ну давай!
Я еще видела сомнения на лице Катерины, и все же она поднялась, сразу напустив на себя высокомерный вид, мол, соблюдай дистанцию, мелочь пузатая, я теперь преподаватель, и стала делать растяжку.
Ада, так и не заметив меня, направилась к Карине на переговоры. Спустя некоторое время, я услышала ее сильный, громкий голос.
- Уважаемые друзья! Мы очень рады видеть вас здесь сегодня! Все желающие выступить подойдите, пожалуйста, к Карине Викторовне, мы определим вашу очередь методом жеребьевки! Хочу напомнить, что после конкурса, всех ребят ждут конфеты и призы! Проигравшим не уйдет никто! Желаю всем удачи! – все дружно захлопали. – А сейчас выступит начинающий, но очень талантливый преподаватель нашей группы, который помогал ставить танцы малышам, Катюша Штольц!
Девочка с царственной надменностью прошествовала к импровизированной сцене. Карина включила музыку. Действие началось.

В целом конкурс произвел на меня впечатление. К концу вечера я даже улыбалась и хлопала. Дети прыгали, старательно тянув носочки, вертелись, делали выпады, совершали пассы руками, крутили попами и даже становились на мостик. Взрослые подбадривающе кричали, хлопали в ладоши и смешно подсказывали движения забывчивым малышам. В зале царила дружественная и теплая атмосфера. После объявления, что победила дружба, и раздачи призов, дети накинулись на конфеты, запивая их компотом, и стали обмениваться подаренными самодельными игрушками.
Я наблюдала за Адой, которая обнимала всех своих подопечных и что-то с улыбкой им говорила. Потом подхватив самую младшую девочку на руки, она расцеловала ее смеющееся личико и снова поставила на пол. Девочка обняла Адель за ноги, глядя снизу вверх на нее влюбленными глазами, галдя без умолку. Я стояла у выхода и вокруг меня не прекращались суета и гомон. Привалившись к стене, скрестив руки, я почувствовала себя одинокой как никогда. Давно я не испытывала такого чувства. Существовавшая сама по себе, я и воспринимала окружающий мир отдельно от себя. И сейчас, невольно втянутая во всю эту катавасию, я вспомнила, почему предпочитаю не находиться среди людей.
И тут Ада наконец-то меня заметила. Она взмахнула рукой и заспешила через весь зал ко мне, взволнованная, с горящими глазами, невероятно счастливая. Она улыбалась во весь рот, но я слишком хорошо ее знала, чтобы не заметить напряжения в мышцах лица, настороженность во взгляде. Ей нужно было знать мое мнение, мой приговор, от которого она очень зависела. Все что ей нужно было сейчас – это мое одобрение. Все остальное ее сломает, растопчет, убьет. Я это знала. Да, я слишком хорошо ее знала… Но я бы и не смогла сказать ничего плохого. Я вообще ничего не могла сказать. Я просто подошла к ней и обняла. Крепко-крепко. В эту секунду я прощалась с ней. Как никогда ясно и четко я понимала, что должна отпустить ее. Давно должна была это сделать…
Глядя на то, как она общается с детьми, я впервые за все годы нашего пребывания вместе осознала, что в этой чокнутой, непредсказуемой, но невероятно ранимой и чуткой девочке души больше, чем во многих людях этой больной планеты, всех вместе взятых.
И как бы больно ни было это признавать, я всегда была для нее сдерживающим, тормозящим фактором. На самом деле, это я была ее приложением, а не она моим…
Когда наконец я разжала объятия и отступила, на лице Ады застыло невероятное потрясение.
- Адуль, прости меня, ладно? За все прости.
Ада вконец растерялась.
- Марусь, – робко произнесла она, – тебе, правда, так понравилось?
- Адуль, ты молодец. Честно. Я тебе только мешала всегда. И ты это знаешь. Здесь твое место. С этими людьми. Поверь мне, – тут же добавила я, видя, что она хочет мне возразить.
- Но ты все равно уйдешь… – как всегда с полувзгляда поняла она меня.
Я кивнула.
- Но мы же всегда вместе…
- А мы и будем вместе. Нас ничто не может разлучить. Даже расстояние. Ты у меня всегда здесь, – я дотронулась до своего лба. – У нас же одинаковая ДНК, помнишь? – усмехнулась я, хотя мне было очень горько. – И если что, ты же меня всегда найдешь. Да и я постараюсь не пропадать.
Ада сдержанно кивнула, и тут я увидела, как из ее хрустально-голубых глаз покатились слезы.
- Скажи, ты это все из-за конкурса поняла, что ли?!
- Я это давно поняла, только признаваться себе не хотела. И знаешь что, Ад. Ты гораздо больше человек, чем многие в этом мире.
- Не уходи сейчас, Мар, давай завтра, куда ты на ночь глядя… – шмыгала носом Адель, цепляясь за мои руки.
- Передай всем от меня привет, скажи, что они молодцы! И может быть, не все так плохо, как я считала, и у нас действительно есть еще будущее, – улыбнулась я и впервые в жизни поцеловала Аду в лоб. – А ты не сильно радуйся, Воронцова, я еще вернусь! Гуляй, пока есть возможность!
Я закинула рюкзак вместе с автоматом за спину.
- Все что нужно я взяла, не переживай и не хнычь, ты же мужик! Еще увидимся, обещаю! – и развернувшись, я оставила позади эту жизнь, которая для меня была чужой.
Данное обещание мне не суждено было выполнить. К сожалению, когда я в очередной раз сюда вернулась, прошло почти четыре года. К этому времени Ады уже не было. Она погибла спустя два с половиной года после моего отъезда. Как рассказала Карина, на одном из очередных выездов они с Валерой и Эммой наткнулись на банду отморозков. Там мой бестолковый клон и получил пулю промеж глаз. А еще она сказала, что Ада очень скучала и ждала… «За пару дней до смерти она подошла ко мне, – сказала Карина, – долго мялась, а потом сказала, что видела тебя во сне, хоть это и не возможно. Говорит, ты обняла ее… А потом пропала… Наверное, это был сон…»
Я сидела на Адкиной могиле, глядя на выбитую дату рождения и смерти на металлическом кресте.
- Это я девочка-иллюзия, Адуль, – наконец произнесла я. – А ты из нас двоих самая настоящая.
Я поднялась, постояла, запрокинув голову, уставившись на сырое небо, словно надеялась разглядеть там абрис ее изувеченного лица, и зашагала прочь. Попрощавшись навсегда, я больше не оборачивалась и никогда сюда не возвращалась. Свой путь мне суждено было пройти в одиночестве.>