Интерлюдия 2
Девятая перчатка
Ее знали под именем Валентины Дель Дио. Но за глаза называли Затворницей. За то, что она редко покидала свои покои и за нелюдимый характер. Но, ни первое, ни второе не являлось правдой.
Посланница прибыла в Чертог Славы глухой ночью. Никто не знал, кто она и кого представляет.
Столица Борейи встретила ее встревоженными людьми, заполонившими костяные улицы, и радужным сиянием башен, вырезанных из огромных кристаллов.
Чертог Славы в один день лишился и кастеляна замка и нового кардинала. Говорили, что в город проникли норды. Странно, но их тел не нашли. Только несколько мертвых священнослужителей поменьше саном.
Присев в глубоком реверансе, завернутая в полушубок из нутряного меха женщина опустила очи к долу и терпеливо ждала слов человека, который мог открыть новую страницу в истории Священной Империи.
Глендайк читал медленно. Он только учился грамоте, что людям его возраста было несвойственно. Обычно к пятидесяти годам человек либо знал письменность, либо не хотел о ней даже слышать.
Но король Борейи не был простым человеком.
– Кто еще об этом знает? – Закончив, он поднес письмо к огню и поджег. Невесомый пепел жирными угольными клочьями падал на кристаллический пол, вымарывая прозрачную девственную чистоту.
Валентина встретилась с ним взглядом. Ясные голубые глаза правителя были холодны, как лед. Рот, подбородок, скулы скрывались под густой соломенной бородой. Почти поседевшие волосы заплетены в несколько кос. Несмотря на свой век, король Борейи выглядел довольно внушительно. Мощную фигуру не скрывала накинутая на плечи горностаевая шуба. Правая рука поглаживала противовес двуручного меча, приставленного к трону из желтоватых зубов неведомых тварей. На широком клинке виднелось множество зазубрин – оружие часто использовали.
Чертог Славы – истинный дом северного народа. Камень, кости и едва теплые на ощупь кристаллы – тело и душа города. Борейа – земля, скованная льдом и холодом, снежная пустыня. Люди здесь жили в домах, основой для которых служили кости вымерших животных – селились в ребрах, строили крепости в пустых вытянутых черепах. Чертог Славы – столица Борейи, отличался от остальных северных поселений только размерами и огромными, преломляющимися на солнце кристаллами, в незапамятные времена добытыми людьми в Волчьей Пасти. Многогранные цветные колонны и арки украшали внутренние помещения. Дроковые, призрачно-синие, винные и бурнастые, бледно-зеленые и офитовые кристаллы внедрялись прямо в стену. Сцеплялись известковым раствором с костями и гранитными плитами. В Священной Империи поговаривали, что северяне сами произошли от прозрачного камня – иначе их кожа не была бы такой бледной, а глаза такими голубыми.
Валентина Дель Дио прекрасно знала, что борейцы суровый народ. Церемонии, дворцовый этикет, долгие разговоры вокруг да около им сродни некой пытки. Поэтому вместо учтивого ответа протянула королю связку перчаток.
Глендайк задумчиво, подобно четкам, перебирал их одну за другой. Пять увесистых перчаток, с клеймами в виде круга, одна из кожи водного дракона. За ней следовала простая рукавица с потертостью на стороне ладони. Единственное, чем она привлекала внимание - отсутствие места для большого пальца. Дыру просто заштопали, оставляя большое расстояние между швами. Дойдя до последней перчатки, Глендайк хмыкнул. Тонкого плетения ситцевая перчатка, вся в кружевах, белая как снег, выглядела нелепо в мозолистой пятерне северянина.
– Супруг хочет, чтобы его жена и будущий наследник превратилась в ледяные скульптуры? – молодая девица неслышно проникла в зал для аудиенций. Сойдя по прозрачным ступеням, она встала у изголовья трона. Король бережно взял ее руки в свои, согревая горячим дыханием. Нежно погладил выпуклый живот.
Янтарные волосы королевы Мертеллы напоминали пламя. Казалось, что оно вот-вот охватит ее гибкий стан и испепелит робкую девичью красу.
Все знали, что брак короля-варвара и леди Мартеллы Фарслоу поверг в шок весь двор, ведь предполагалось, что Глендайк возьмет в жены леди Сибиллу Мортэйнд, и объединит земли, обещанные ее отцом в качестве приданного. Но он выбрал другую, чем очень разозлил сира Дрэда Мортэйнда. Настолько, что лорд северного княжества Морлэнд пошел войной на нынешнего тестя короля-варвара. Много людей сложили головы благодаря этому союзу.
Глендайк ведет какую-то игру – говорили мужчины. Им движет сама Любовь – говорили женщины.
Посланница знала, что истина похоронена где-то между этими домыслами.
– Я скоро приду к тебе, радость моих очей, только закончу одно маленькое дело.
Девица зарделась и безотчетно стала расплетать свою длинную до пояса рыжую косу.
Глендайк многозначительно посмотрел на Валентину, бросил ей связку перчаток и произнес:
– Прием окончен. Если еще раз появитесь в моем доме – вам снесут голову. Моему терпению есть предел, и вы рискуете его узнать. Знаете ли вы, что в Чертоге Славы траур? Похищен кастелян замка и епископ. В моем городе! Передайте вашему хозяину, что мне интересны только моя жена, мой ребенок, моя вера и мой охотничий сокол. Вам ясно?
Валентина Дель Дио была умной женщиной. Она поняла, что хотел этим сказать король.
***
Они встретились в Пяти Холмах. Покрытые редкой травой и талым снегом взгорья сплошь покрывали норы расплодившихся по весне зверьков. Здесь гулял холодный ветер, и пахло фиалками.
Когда-то Валентина любила подбирать букеты цветов. Она думала, что жизнь прекрасна и полна радости и любви. Всем свойственно ошибаться.
Глендайк восседал на жилистом вороном жеребце. На правой его руке, одетой в рукавицу из плотной дубленой кожи и защитных железных колец, застыл кречет. Птица казалась огромной, пепельно-черное оперение добавляло ей внушительности и объема.
Король отвел руку, и кречет воспарил над ними. Над округой раздался хищный клекот «кра-крааа». Птица камнем рухнула вниз, скрывшись за нагорьем.
Пять Холмов известны тем, что в них любила охотиться знать. Разный зверь жил и плодился здесь вволю. Небогатый на леса край северян был одной большой равниной, перемежающейся мелкими покрытыми кустарниками и вереском холмами.
Место для забавы благородных находилось в дне пути от Чертога Славы, но Валентина без особых усилий могла рассмотреть столицу северян. Громадные кости давно вымерших животных блестели на солнце. Рогатые, полные все еще острых зубов, черепа наполовину вросли в скалистую почву. Городские стены из их когтей и клыков были крепче любого камня. Все пять сторожевых башен сделаны из цельных кристаллов. Небольшая тропинка, на которой ожидала венценосного охотника Дель Дио, еще хранила следы глубоких борозд, оставленных этими кристаллами, вырезанными из Цветных Пещер в далекой Волчьей Пасти. Когда настанет ночь, башни заискрятся собственным светом, отдавая поглощенные днем солнечные лучи. Тайно подкрасться к Чертогу Славы не удавалось ни одному клану нордов. До последнего времени.
Она заметила едва различимый серо-черный росчерк – сокол сбросил обезглавленную тушку зайца под ноги хозяину. Забавно, как птица с полыми костями и небольшим весом смогла с одного маха лишить зверька головы.
Сокольничие подобрали добычу и сложили на козлы телеги, в которой уже покоились несколько куниц и одна косуля. Валентина присоединилась к ним, приноравливая свою низкорослую лошадь к принадлежащему королю гиганту.
– Значит, твой хозяин все-таки решился на заговор, –- произнес Глендайк, словно они не прекращали тогдашний разговор. – Забавно. Три года назад я говорил с ним, с этим человеком в ситцевых перчатках и получил отказ. Вежливый, но вполне однозначный отказ. Я не привык к таким ответам. Скажи мне это один из вассалов, и он отправился бы на рудники. Ответь, женщина, почему только теперь он обо мне вспомнил? Почему думает, что я соглашусь?
– Появилась… возможность. Маленькая лазейка в Книге Таинств. Но ее достаточно, чтобы изменилось положение вещей. Мой хозяин посчитал такую удачу за откровение свыше и начал действовать. Что же до вас, меня ведь не казнили, – она слабо улыбнулась и кивнула на окружение короля. – К тому же вы теперь не в своем замке, где даже стены умеют слышать. А ваши люди, насколько мне известно, глухи и немы.
– Но отлично понимают, чего я от них жду, – хмыкнул Глендайк. – Но это еще не повод думать, что я согласен пойти на риск.
– Я расскажу вам одну историю, – они ехали между пригорками. Время от времени король пускал кречета в полет и тот приносил ему добычу. Глендайк молчал и слушал, изредка выглядывая что-то среди холмов. – В Священных Землях жил один мужчина, без памяти любивший только одну единственную на свете женщину. Их любовь, чистая и незамутненная, вскоре принесла плоды. Но, как и в любой сказке, была злая мачеха, затуманившая разум молодому человеку властью и богатством. Цветок радости зрел в чреве девушки и был единственной ее отрадой после того, как ушел любимый. Конечно же, злая мачеха не просто так предложила мужчине такие дары. За власть всегда нужно заплатить определенную цену.
– Он отдал ребенка, – догадался Глендайк. Король поскакал в сторону небольшого проема между похожими на женскую грудь холмами.
– Вы очень проницательны, ваше величество. Мужчина обменял любовь на могущество и вырезал не родившееся дитя из чрева матери, обретя огромную силу.
– В сказках зачастую хороший конец.
– А кто вам сказал, что это сказка?
Они нашли небольшую по размерам пещеру. Король спешился, и протянул было руку Валентине, но та отказалась от помощи. В темном, пахнущем землей и людскими испражнениями углублении, находились люди. Трое в цветах королевского герба – белый снег на зеленом поле, стояли над парой связанных пленников. Один еще совсем молодой парень, другой же ветхий, едва живой старец.
У входа в пещеру встали безмолвные сокольничие. Король снял притороченный к седлу двуручник, стянул ножны. В голубоватой стали клинка отразилось лицо посланницы.
Когда-то она была хороша собой. Мужчины увивались следом, дарили шелка и драгоценные каменья. Время не стерло позолоту юности. Только в уголках рта и глаз Валентины появилась паутинка морщинок. Коричного цвета волосы заплетены в три косы и перетянуты осиновой заколкой на затылке, открывая тонкую лебединую шею.
Король заговорил, и она почти с радостью вновь сосредоточилась на деле, хотя и догадывалась, что ничего хорошего ждать не приходится. В прошлом кто-то очень похожий на нее пострадал из-за своей наивности и, как ей говорили, воспетой бардами красоты. Теперь она стала старше, стала умнее. Стала намного опаснее.
– Знакомьтесь, Клодо Де Брюгге, кардинал Борейи, – повинуясь приказу Глендайка, его люди поставили на колени молодого человека. – Принял сан в свои неполные двадцать восемь лет и был рекомендован архигэллиотом Иноккием Третьим. Не сомневаюсь, что именно благодаря Наставнику Королей получил бордовую рясу.
– А это, Родвик Седобородый, вот уже как двадцать лет кастелян моего замка, – старика тоже поставили на колени. Родвик обмочился, но никто не обратил на это внимания.
– Ваше величество, послушайте, – зачастил Клодо, стараясь отодвинуться от желтоватой лужицы, быстро пропитывающей его мантию, – вы совершили безумство. Как только Солнцеликий узнает об…
Король ударил его в лицо. Если бы Клодо не держали под руки, он отлетел бы на добрых пять шагов.
– Молчать, – рыкнул Глендайк. – Ты, стервец, и недели не пробыл на севере а уже вздумал менять наши традиции. Ел наше мясо, пил наш мед и имел наших женщин. О да, я знаю, что ты не хранишь целибат. Впрочем, среди церковников мало кто это делает. Ты обвиняешься в том, что попрал лик Святого Иеронима. Твои братья выбросили его статуи на улицу, заменили его какими-то куклами. Этими вашими Гэллосом и Алланой. Скажи мне, разве это они накормили сирот одной единственной ложкой? Это они изгнали нордов? Так объясни мне, почему я должен заменить ими нашего святого?
– Он не…
– Не бог? Это мне прекрасно известно. Богов у северян хватает. Мы поклоняемся Матери–Стуже и Отцу–Морозу. Они навещают своих детей каждую зиму, холят и лелеют. Иногда забирают с собой в Вечную Зиму. Я знаю, что они есть, потому что когда они трогают мои руки, те мерзнут, когда целуют лицо, борода покрывается инеем. Зачем мне еще и боги имперцев?
Старик, я знал тебя с самого детства, – Глендайк дернул Родвика Седобородого за редкие волосы и заставил смотреть себе в глаза – Скажи, как у нас наказывают человека, предавшего своего короля ради пары божков? Как мне поступить с тем, кто выкинул Святого Иеронима, собственноручно вырезанного моим отцом, из окна, потому что так ему велел дурак в кардинальской шапке?!
Святой Иероним для северян значил очень много. Он был мессией, человеком, который пожертвовал всем ради незнакомых людей. Именно он принес светоч веры борейцам. Клодо Де Брюгге совершил ужаснейшую оплошность, решив будто власть святого престола здесь так же абсолютна как и в Солнцеграде.
Руки Родвика тряслись не меньше, чем дрожали губы. В глазах стояли слезы. Наконец старик пролепетал:
– С-смерти, ваше величество. Он заслуживает смерти. Такого человека растянут на дыбе.
– Верно, растянут, – согласился Глендайк. – Если его не помилует король. И я дарую такую милость.
С этими словами король-варвар по самую рукоять вонзил меч в живот старика. Родвик только всхлипнул и затих навсегда.
– Смерть от меча намного лучше дыбы, – обратился Глендайк к посланнице. – Это действительно королевская милость, ведь его тело освящено сталью и Отец-Мороз примет его под свою ледяную крышу, а не оставит замерзать на ветру.
Валентина Дель Дио не промолвила ни слова. Стояла и ждала, что скажет король северян. То, что ей дали увидеть, было неким испытанием. Если она его пройдет, сможет принести хорошую весть хозяину. Если же нет – меч был достаточно велик, чтобы перерубить ее пополам.
– Я выслушал вашу историю, – продолжил он, глядя на нее колючими синими глазами, – Теперь выслушайте меня. Мой ребенок скоро увидит свет и издаст свой первый крик. А на следующий день его заберут церковники и вырастят из него слабого и немощного имперца. Я знаю. Я видел, каким стал мой брат после обучения в Солнцеграде. На вторую зиму его забрал Отец-Мороз, а я стал королем. Королем-варваром. Так меня называют имперцы, ведь я не преклонял колено перед Солнцеликим, а он не был моим наставником. И я скорее объявлю войну святому престолу, чем отдам им свое дитя.
– И умрете, – тихо закончила Валентина.
– Вполне возможно. Никто не в силах одолеть Церковь, ведь она опекает все королевства Священной Империи. Поступи я так, и Борейцы восстанут. Посадят меня на кол, а моему ребенку перейдет трон.
Глендайк придвинулся к ней вплотную. От него несло луком и медовухой. Король-варвар протянул ей свой огромный меч:
– Но если я доверюсь вам, вступлю в сговор, риск возрастет многократно. Если о нас узнают, умру не только я. Весь мой род прекратит существование. Борейю заполонит стотысячная армия всех королевств Священной Империи и неважно, даст им бой моя дружина или позорно бежит прочь. В том и в другом случае умрут многие верные мне люди. Нужна гарантия того, что я имею дело с людьми, готовыми пойти на все, чтобы добиться своего. Скажи мне, женщина, ты относишься к таким людям?
Она склонилась перед ним в глубоком реверансе.
– Тогда убей кардинала. Здесь и сейчас, докажи преданность делу.
Валентина долго молчала. Клодо Де Брюгге громко молился Гэллосу.
– Ваш меч слишком велик и громоздок для слабых женских рук, – наконец сказала она, отводя в сторону рукоять королевского меча.
– Слава богам, – кардинал протянул к ней руки. – Добрая женщина, расскажи обо всем архигэллиоту. Он должен знать.
Валентина Дель Дио осенила его знаком Гэллоса, погладила по щеке, волосам, успокаивая. А затем быстро провела надетым на ноготь остроконечным наперстком, вскрывая вену на шее. Клодо Де Брюгге рванулся было к ней, но держащие его люди только сильнее заломили руки за спину. Через несколько мгновений все было кончено.
– Старая сорока знает, кого посылать, – протянул Глендайк.
Он стянул рукавицу из толстой кожи и железных колец. Бросил ее посланнице.
Король Борейи поехал в Чертог Славы, к беременной жене. Женщина со связкой из девяти перчаток двинулась в обратную сторону. Полную опасностей, но обещавшую ей месть.
Ее знали как Валентину Дель Рио. Она была очень опасной женщиной. Женщины, потерявшие веру в любовь, другими не бывают.