Случилась эта история, кажется, в июле. Да, точно, четырнадцатого июля, в день взятия Бастилии.
Тем летом я с несколькими товарищами колесил по дорогам Средиземноморья. Мы были молоды и безбашенны, и перед нами лежал целый мир. Старый верный микровэн, теплые летние ночи и несколько гитар обеспечивали все необходимое для беззаботного существования. Мы играли на площадях маленьких городов, давали концерты жителям разбросанных вдоль побережья деревушек, бесстыдно обедали в благотворительных столовых, а иногда помогали по хозяйству фермерам за еду и кров. И это было лучшее время в моей жизни.
На музыкальном фестивале в Авиньоне мы сдружились с участниками одной начинающей французской группы, и они пригласили нас отметить вместе четырнадцатое июля. У французов это большой праздник. Флаги и гирлянды везде, парады, музыка на площадях, гуляния до утра по всей стране. И непременно фейерверки, они так и называют все это ночью небесных огней.
Не помню насчет небесных огней, но вечеринка в ту ночь была что надо. На широкой песчаной косе собрались окрестные жители, обитатели многочисленных кемпингов, редкие туристы и хипповатые бродяги. Громкая музыка в стиле латино, танцы босиком на песке, кружащиеся юбки черноглазых красавиц, смех, реки текилы, друзья рядом, - одна из тех ночей, когда звезды ярче, улыбки шире, и кажется, что ничего плохого просто не существует.
Незадолго до полуночи мы покинули вечеринку: на пляжах жечь костры запрещено. А разве может быть что-то лучше гитарной ночи у огня? Нашли место, где песок сменился каменистыми утесами, и, укрытые от дороги невысокими скалами, разместились вокруг огня. Передавали самокрутки по кругу, пели на разных языках, обменивались текстами и учили друг друга крепким словечкам - в общем, вели самую настоящую культурную интеграцию. В какой-то момент я решил искупаться. Место было не самое удачное, но пьяному море по колено. Я забрался на один из валунов и нырнул.
Плавать ночью - это как... Ритуал очищения, что ли. Прогревшаяся за день соленая вода, лунная дорожка до самого горизонта, с берега доносятся гитарные аккорды. Покачиваясь на волнах, я даже несколько протрезвел, что тем летом случалось не слишком часто, и спохватился, что меня отнесло почти к самому берегу. Наш костер виднелся далеко в стороне. Не без труда мне удалось выбраться из воды, расцарапал ноги в кровь. И тогда впервые увидел ее. Неправдоподобно тоненькая девушка сидела на крупном камне метрах в пяти от меня и расчесывала волосы. Как в гребаной сказке. Я удивился, конечно, подумал сначала, что ей нужна помощь, подошел, окликнул. Она посмотрела на меня и улыбнулась так заразительно, что захотелось петь и смеяться. Воодушевленный, я завел разговор, спросил что-то, но она не отвечала, только глядела и улыбалась сияющими глазами. Я обратился к ней на английском, потом на немецком, русском, испанском - а она все молчала. Смешно сказать, я почувствовал себя сбитым с толку, смущенным, как пятиклассник. И вдруг она запела. Всего несколько слов, текучих, непонятных, волнующих. Искренне так, чистым голосом она выводила высокие ноты, а волны, разбиваясь о камень, служили мелодией ее песне. Обескураженный, я стоял, боясь пошевельнуться и прервать ее, но девушка замолчала и провела рукой по камню - вроде как садись рядом, расскажи мне о своих странствиях, забавный иностранец. Она совсем не походила на разбитных безбашенных девчонок, с которыми я привык иметь дело. Но и на местных жительниц она похожа не была, странно белокожая, с огромными зелеными глазами. Я был очарован.
Скоро небо осветилось разноцветными огнями - там, на пляже, начался фейерверк, ветер приносил восторженные крики и обрывки музыки. Я увидел, что на ней ничего нет, только длинные локоны скрывали наготу. И тут она поцеловала меня холодными губами, как обожгла.
Наверное, это был очень красивый фейерверк. Я так и не обратил на него внимания.
Друзья рассказывали, что забеспокоились и отправились меня искать где-то через полчаса после моего ухода. Я валялся на берегу у самой линии волн, с застывшим взглядом, замерзший до полусмерти. Потом я пытался объяснять что-то о встреченной девушке, но парни меня высмеяли, посоветовав не усердствовать с травой. Скоро я и сам стал думать, что все это было плодом моего воображения. Через пару недель Ники, напившись, признался, что во вспышке фейерверка ему привиделась женская фигурка надо мной, но, когда он подошел ближе, рядом никого не было.
Много времени прошло, и история эта совершенно выветрилась из памяти. На том бы и закончить рассказ, но недавно я ездил по делам в Марсель и встретил на улице Гийома, одного из тех парней. Он тоже меня помнил, и мы провели отличный вечер в маленьком пабе у старого порта за воспоминаниями и историями. После некоторой по счету кружки я вдруг рассказал во всех подробностях о странном видении той ночи. Вопреки ожиданиям, история не вызвала ни смеха, ни подтрунивания. Гийом присвистнул, похлопал меня по плечу и назвал счастливчиком.
В тех местах, рассказал он, пропадают люди. Рыбацкие суда обходят залив стороной. И купаться у каменных утесов местные давно не рискуют. Сам он вроде как не придавал этим россказням значения, но чем черт не шутит.
После этого разговора я пришел в некоторое волнение, и, уладив все дела в Марселе, отправился к той самой песчаной косе. Остановился в крупной деревне под названием Сэн Жармэн, порасспрашивал местных жителей. Легенды ходили самые противоречивые: и о разбившемся о скалы корабле, и о бросившейся с утеса в море брошенной возлюбленной, и даже о морском дьяволе Дэйви Джонсе. Но случайно встреченный жандарм, услышав мой вопрос, расхохотался и объяснил, что навигация там действительно опасна. Сплошные камни, вот и вся загадка.
Я нашел то место, где когда-то мы жгли костер среди скал. Побродил вдоль берега. Карабкался с камня на камень, рискуя сломать ноги, и на все лады костерил себя, Гийома с его глупыми шутками и всех местных любителей порассказывать страшилки. А потом узнал тот самый валун. И будто воочию увидел тоненький девичий силуэт, костяной гребень, разделяющий в лунном свете на пряди мокрые волосы. Воспоминания нахлынули и оглушили, ноги подкосились, и я так и сел, пытаясь осознать все вынырнувшее из глубин памяти. Я будто снова ощутил ледяные прикосновения, жаркое дыхание, наслаждение, от которого хотелось умереть. И ее взгляд, зовущий, затягивающий. Древний. Я вспомнил, как скользнул в воду следом за ней, а она отступала, как я тянул к ней руки, а она все время ускользала из моих объятий, как горели легкие изнутри, а она смотрела с немой мольбой в глазах, с отчаянием, от которого душу рвало на части. Невыразимая мука, сменившаяся темнотой. И последнее, что я помнил, это ее бледное лицо и развевающиеся волосы в подсвеченной салютом зеленоватой тьме.
Я просидел на камнях до вечера. Когда солнце спустилось к самому краю моря, встал, на негнущихся ногах вернулся в деревню и проспал почти сутки. Потом съездил в город, купил в антикварном гребень. Украшенный жемчугом, ажурный такой. Ну, я в них не очень разбираюсь, но этот и правда красивый был. Почти все оставшиеся деньги за него отдал. Гребень я оставил на том камне.
А потом уехал и больше никогда туда не возвращался.