[Vasex]

Летом так хреново пишется. Безусловно, ошибок и корявостей тьма тьмущая. Буду досконально исправлять позже...

Скрытый текст - 29:

29.
Стол ломился от яств. Спайк Деррик ощущал запах каждого из блюд, чувствовал даже что посолено, а что нет, какой соус использовали, как давно приготовлена еда, чем фаршировано мясо, какие напитки поданы в закрытой таре. Он чувствовал свежесть салфеток и скатерти, до него доносился запах горящего воска со свечей, воткнутых в праздничный торт. А щёлкая языком, он мог даже определить по отражению звука, сколько их.
Двадцать две.
- С днём рожденья тебя, с днём рожденья тебя… - пели друзья, поднося к герою вечера торт. – С днём рождения, Спайки! С днём рожденья тебя!
Он прекрасно различал голоса. Всего на борту плавучего дома было восемь человек, не считая его самого. Из всей массы звуков он выделял для себя наиболее интересные – интонации Мэри. Она привлекала Спайка больше остальных: она пахла вкуснее остальных, её кожа казалась наиболее шелковистой, её голос был очень мягким, бархатным. И она больше остальных уделяла внимания Спайку: часто читала ему комиксы, подробно описывая то, что творится на картинках. И он почему-то очень сомневался, что она, как и остальные, общается с ним в основном из-за денег и известности. Несмотря на то, какие гадости порой говорили о друзьях его родители.
- Там, небось, написано карамелью, что мне два годика, а?
- Можешь провести рукой, проверить! – рассмеялись кореши.
- Это испортит вам аппетит.
- Тогда придётся нам поверить! Давай задувай! Есть уже хочется!
Спайк задул все двадцать две свечи сразу, едва слышный треск и свист пламени его уши перестали улавливать, он почувствовал дым, быстро растворяющийся в воздухе. Друзья притворно захлопали, смеясь. Только Мэри, вроде бы, действительно радовалась за Спайка, положила даже руку ему на плечо.
- Такой большой уже! Вымахал выше нас всех!
- Неправда. Тим больше.
- Откуда ты, блин, можешь это знать? Мы же с тобой не мерялись ростом! Ты моё лицо трогал, наверное, года два назад!
- У тебя рот на уровне моего носа. Конечно, не исключено, что у тебя крохотная голова…
Все рассмеялись.
«А ещё я слышал, как ты расчёсываешься. Как часто ерошишь рукой волосы, чтобы придать своей внешности крутости. Как чешешь макушку, когда растерян. Как стучишь иногда костяшками пальцев по лбу, чтобы показать, что чего-то не понимаешь. Как трёшь виски, сильно призадумавшись. Как ковыряешься в ухе, думая, что никто не видит. Я даже могу различить звук того, как соприкасаются твои ресницы. Но тебе ведь не нужно знать столько информации, верно? Надо же бедному инвалиду иметь пару козырей в рукаве…»
- Что ты будешь есть? – спросила Мэри, ласково сжимая руку Спайка. – Чего тебе подать?
- Как это «что буду есть»? – усмехнулся Спайк. – Я буду торт!
- Родители настояли на том, чтобы тебя сначала покормили серьёзной едой. Как ты, наверное, уже знаешь, у нас тут есть макароны, картошка фри, отбивные из курицы и говядины. Пудинг. Много разных салатов и других блюд. Этот корабль набили едой с расчётом на целый взвод!
- Отрежь мне мой торт и всё! Я тут главный!
Все снова рассмеялись. Мэри повиновалась, причитая как мать, но не смея перечить ребёнку в его день рождения. Ребята за столом звенели тарелками, ножами и вилками, накладывая себе еду. Запахи усиливались.
- Будешь колу или сок?
- Пиво.
Разговоры смолкли, все покосились на Спайка. Некоторые цокнули и шумно вздохнули, признавая, что он их раскусил.
- Услышал бряцанье бутылок? – спросил Тимми, хмыкнув. – Мы вроде старались действовать тихо.
- Ага. Особенно когда перекладывали бутылки из пакетов в морозильники. Грохот стоял, будто лавина сходит на завод по производству стекла.
А ещё он прекрасно слышал перешёптывания друзей за его спиной даже издалека. И да, вроде бы беззвучное бряцанье бутылок в пакетах тоже давало по ушам. Спайк ощущал даже холод, идущий от пакетов с алкогольными напитками. И даже чуточку запах самого пива – видимо, кто-то из друзей открывал одну из бутылок ещё пока они готовились к поездке. Мэри натужно рассмеялась и приобняла Спайка.
- Тебе ведь нельзя. И родители запрещали, и врачи.
- Я что, ослепну от спиртного? – Шутку Спайка никто не поддержал.
- Твоя мать сказала, что мы одними извинениями не отделаемся, если подсадим тебя на спиртное или наркотики. Няня твоя вообще обещала зубы нам повыбивать, если с твоей головы хотя бы один волос упадёт.
- Да-да, я знаю, что в моей ситуации склонность к подобным вредным привычкам намного больше, чем у нормальных людей! – процитировал кого-то из своего повседневного окружения Спайк. - Но я не прошу вас поделиться со мной травкой… - Спайк повернулся к одному из товарищей, почти услышав, как тот краснеет. – Пиво я уже пробовал, как и более крепкие напитки. Вино у нас часто подают во дворце. А один раз в год хлебнуть слабоалкогольный напиток с друзьями это не смертельно.
- Ох, говорила я им, что это глупая затея! – вздохнула Мэри. – От тебя секретов не скроешь.
«Скроешь. Если они нематериальны, и если уметь себя контролировать. И да, я знаю, что у тебя сейчас месячные. Хватит думать об этом! А то мысли отвердеют!»
- Ничего глупого в этом не вижу! – заявил Тим. – Пускай выпьет с нами, как нормальный человек. Родители на другом конце Земли. Никакой полиции, никаких папарацци. Погреемся на солнышке, у нас не так много бухла. Искупнёмся, протрезвеем. А если что – «отрезвлялки» тоже с собой прихватили.
«Это не единственные таблетки у тебя в кармане, ну да ладно…»
Спайк поедал поданный кусок торта, смакуя каждый укус. Он не сомневался, что его вкусовые рецепторы тоже более развиты, чем у остальных. Он гордился этим. Конечно, не в тех случаях, когда нужно было пить какую-нибудь дрянную микстуру.
Ребята откупоривали пивные бутылки. Мэри аккуратно вылила одну из них в большой стакан и подала Спайку.
Тот принюхался. Сделал вид, что ему нравится. Хотя на самом деле никогда не понимал, что такого вкусного люди находят в пиве. Острый тяжёлый запах, странный спёртый вкус. Вина и то были насыщеннее что ли. Но пить с рождения одно молоко и соки тоже как-то надоедало, хотелось разнообразия. Хотелось распробовать то, что нравилось массам, чтобы понять, что они в этом продукте находят. Кто-то ищет интересные фильмы, а кто-то гонется за удовольствием для других органов.
Честно говоря, Спайк даже забыл, как выглядит пиво, какого оно цвета, хоть и слышал об этом много раз. Цвета он вообще плохо запоминал. Знал, что море синее, небо голубое. Облака бывают белыми, тучи серыми. Солнце через атмосферу кажется жёлтым, а в приближении красным. Ночью темно, а днём светло. Но все эти знания он накопил только за счёт бесконечных повторений. Что значат эти обозначения, он не знал.
Потому что был слепым от рождения.
Он не понимал, что такое белое и чёрное. Не знал, как красив закат или какого цвета кожа. Слово «бежевый» - ему ничего не объясняло.
Красный, зелёный, розовый, перламутровый, изумрудный, лазурный, бирюзовый, тыквенный, персиковый, бордовый, индиго, аквамарин…
Для него эти слова были также бесполезны, как теоианакатл, штрейфлинг, перидромофилия, детрансцендентализация, и превысокомногорассмотрительствующая вириавункулокальность.
Всё, что он «видел», а точнее слышал вокруг себя – это формы и размеры объектов, их плотность. Его пальцы «помнили» рельеф и очертания всего, к чему он прикасался, даже если это было давным-давно. Обоняние помогало дорисовать окружение почти полностью.
Не было только красок. Также нельзя было услышать каждое движение или беззвучную перемену чего-либо. Если кто-то улыбался, Спайк не всегда это слышал; хотя иногда можно было различить, как разлепляются губы в уголках ртов. Если кто-то злился, Спайк редко мог это понять, даже чувствуя иногда, как меняется в лице собеседник, а атмосфера в комнате становится чуть напряжённей. Если кто-то незнакомый вступал в контакт со Спайки, тому порой было страшно от незнания собеседника. Если бы Мэри попыталась пронести за поясом нож мимо него – он бы заподозрил неладное по едва различимым переменам в движениях девушки, по едва слышному трению лезвия о кожу или ткань, по едва уловимым запахам либо еды, которая осталась на ноже, либо посудомоечного средства, либо какого-нибудь гаража, где нож пылился. Но букет звуков и запахов, преподносимый новым человеком, был ещё неизученным, поэтому бедняге приходилось задействовать все чувства, чтобы находится в своей тарелке и быстро анализировать информацию.
Ему очень повезло, что его всю жизнь хорошо охраняли. За пределы дворца он редко выбирался. И если выбирался, то всегда в сопровождении.
В отличие от остальных, он вечно пребывал в кромешной темноте. Он «видел» только то, что ощущают его ноздри и от чего отталкиваются в его сторону звуки. Ну и то, до чего дотрагивался руками. Он «видел» висящие вокруг стола восемь безмятежных лиц, иногда из-за движений друзей, прорисовывались их дальнейшие фигуры, складки одежды. Если они шевелили пальцами, он «видел» пальцы. Если они говорили, он «видел», как открывается рот, одновременно с этим «видел», как движется их язык, как он касается нёба, как колышется слюна при разговоре, как пища проваливается в горло, как урчит живот или кто-нибудь пытается незаметно пукнуть. Если кто-то двигал ногами под столом – он «видел» ноги. Он ощущал всю еду, все столовые приборы и бутылки на столе. Он слышал океан за окнами корабля, как плещутся волны о его борт. Он «видел» волны в радиусе десяти метров от себя, стоя на палубе, иногда дальше. Если ему везло, он мог услышать плещущихся где-то далеко дельфинов.
Он отменно различал голоса. Его часто пытались в шутку обмануть, имитируя друг друга. Но Спайк в этом плане был намного умнее, чем считали остальные.
Всё благодаря тому, что уже много лет, он не раскрывал всех секретов.
Показывал окружающим только вершину айсберга.
У него было много тайн. Он постоянно снабжал родственников, друзей и тех, кто считал его другом, неполной или ложной информацией о себе: то делал вид, что чего-то не замечает, то делал вид, что замечает что-то совсем неверно.
Это успокаивало окружающих. Делало их менее осторожными, неаккуратными. Они часто забывали про способности Спайка или недооценивали их. Им казалось, что их маленькие мирки, полные маленьких грязных секретиков, достаточно хорошо запрятаны, скрыты от окружающих глаз, ушей и носов.
От глаз – возможно. От ушей и носов простых людей, пожалуй, тоже. Но обоняние и слух Спайка Деррика было очень сильным, в разы сильнее, чем это представляла Мэри, Тимми и остальные. Хотя Мэри была осторожнее остальных, это не огорчало Спайка, это даже радовало: и как охотника, желающего дать добыче фору, и как лучшего друга, который, возможно, даже хотел бы многое о ней и не знать.
Его окружала какофония самых разных звуков – он различал не только каждое движение окружающих, он слышал биения их сердец, а если подбирался достаточно близко, почти вплотную, и ничего больше не отвлекало, то мог разобрать, как стучит кровь в определённых артериях, как работают желудки, как прессуется переработанная пища в кишках, как при дыхании шевелятся волосы в ноздрях или дрожат капли слюны.
Вот и сейчас Спайк явственно ощущал весь хаос, творящийся во рту Тима, пока тот рассказывал какой-то «прикольный» случай из его жизни, не прожевав до конца пищу.
- … Да ладно, чёрт с ним, за что меня повязали. Ну, подумаешь, продолжал ходить в школу, когда меня оттуда выгнали! У меня там друзья, я привык к этому. В общем, не важно… Хотя надо было видеть рожи копов, когда они слушали директора и размышляли за что меня арестовывать: за то, что я пришёл учиться? Ладно, дело не в этом. Сижу я, в общем, у них на заднем сиденье… Ну как почему? Потому что «оказал сопротивление при аресте». Ох уж эти выдумщики. Я просто бегал от них по коридорам школы, а один из них споткнулся и скатился по лестнице, хах… Так вот сижу я в их машине, за сеткой… Везут меня домой, сдавать родителям… Аха-ха-ха… Подходит черномазый бомж. Не, не просто попрошайка какой-нибудь, а заправский бомжара, упившийся, вшивый, вонючий, как огромный кусок дерьма! Это ж надо до такой жизни докатиться в наше время, у парня точно не все дома… Ха-ха… Так вот он подходит к машине копов, которая стоит в пробке, и спрашивает копов – есть, мол, закурить. Они ему – «Отвали!». А он такой – «А освежитель дыхания?»… Аха-ха… Коп один берёт и прыскает черномазому в рожу из баллончика. Слезоточивым газом, прикидываете? Аха-ха-ха… На что бомж знаете, как отвечает? Достаёт… Вы нахрен не поверите… Достаёт бутылку виски «Джеф Дэниелс» из своих мешков, ну бандурину вот такого размера… ослепший весь такой, ничего не видит… и начинает крушить всё вокруг, уткнув лицо в рукав… Аха-х… Бьёт по машине копов, по нашей крыше, по соседним машинам, по окнам…. Я там чуть не умер со смеху…. Стекло бутылки крепкое, не бьётся… Копы выбираются… Аха-ха… через дверь водителя, кричат на ниггера… Представляете, я даже не знал, что ниггеры могут так покраснеть! Ух и сильный у них этот слезоточивый газ! На меня пару капель попало, я сам там сидел, глаза ещё полчаса тёр о плечи – руки же в наручниках! Аха-ха-ха… Прикиньте, черномазого не могут усмирить, подойти к нему не могут…
Спайки очередной раз попытался вспомнить, почему он общается с таким отпетым хулиганом столько лет. Столько терпит его. И снова вспомнил. Улыбнулся.
- Один коп в итоге стреляет в него шокером, а бомжу мало, продолжает драться… Хах… другой электрической дубинкой его начинает бить, а алкоголик-то крепкий попался… успевает ещё стукнуть копа бутылкой по башке, до крови ему бровь разбил… Аха-ха-х… Ну, в общем, застряли мы там надолго. Скорая приезжала, другие копы. Разбирались, свидетели нарисовались. Три побитые машины, а бутылка целая валяется, хах. Черножопого со мной посадили, избитого, а он заснул и храпел весь вечер, всё нипочём. В общем, отпустили тогда копы меня, не повезли домой. Сняли наручники и дали пинка под зад.… Сказали, если ещё раз в школе увидят, упекут на полгода за решётку. Так я теперь это родителям говорю, а они не верят, заставляют идти в новое учебное заведение! Хах…
- Тимми, ты не забыл, с кем находишься за столом? – строго спросила Мэри. Спайка немного раздражало то, как она возится с ним, будто с маленьким. Но он никогда этого не признал бы вслух, потому что общество Мэри О'Доннелл отвечало за самые приятные мгновения его жизни. Чего он тоже не признал бы так просто. Особенно из-за привычки скрывать даже самые незначительные мысли и знания. Возможно, поэтому Спайк был очень замкнутым, хотя в свои двадцать два года, набравшись опыта и ощущая недостаток в коммуникациях, он всячески пытался изменить ситуацию. Это была одна из причин, почему он решился на отважный для его состояния поступок: отметить день рождения с друзьями в другой части света на дорогостоящем универсальном корабле, без слуг, без охраны, под открытым небом в совсем не тихом Тихом океане.
- А вот и не забыл! – прочавкал Тимми. – Я вообще-то помогаю ему справиться с этой… как её… ассоциальностью. Помогаю вникнуть в современное общество. Ведь в стенах дворца одно, а на улицах – совсем другое! Тебе ли не знать?
- Да я не про Спайка, вот ещё, он умный парень! Я про твоё отношение, идиот. Давай побольше намёков на мою расу! – сделала уверенный выпад Мэри. Спайка всегда удивляло, почему некоторые люди придают такое значение цвету кожи. Он знал, что Мэри – чернокожая француженка, её мать подрабатывала в его доме прислугой уже с давних пор, а её растущая вместе со Спайком дочка, почти ровесница, связалась с ним крепкими узами дружбы ещё с пелёнок.
Тимми любил беседы на повышенных тонах. Он так громко улыбнулся, что Спайк нашёл на столе руку Мэри и попросил девушку остановиться. Но поезд уже тронулся.
- Я не расист, я фактист! – Тим произнёс «фактист» такой интонацией, что все рассмеялись, даже Спайк. - Ниггеры прекрасно разбираются в улицах и баскетболе. Будь ты другого пола, я бы не стал спорить на деньги у кого из нас длиннее член. Видишь, я совсем не пытаюсь тебя обидеть! Я говорю о реальном порядке вещей.
- Я не умею играть в баскетбол и выросла не на улицах, а в порядочных семьях. В богатых семьях, хотя сама не из богатой. Теперь ты хочешь сказать, что я худший представитель ниггеров?
- О, ты лучший ниггер из всех ниггеров, которых я знаю!
Спайку не нравился разговор, но ему нравился торт. Он пытался через внутреннее ухо заглушить диалог, усердно жуя сладость. Он не любил, когда кто-то напоминал Мэри её место. Хоть она и была фактически его слугой, он всегда ставил её намного выше – чуть ли не до уровня заботливой сестры, хотя в последнее время питал к ней несколько иные чувства. Которые вряд ли бы одобрили его родители.
Поэтому он точно не был на стороне Тимми, он не хотел быть так называемым «фактистом». Ну и расистом тоже, конечно.
Напившись пива и насмеявшись, компания поняла, что корабельная столовая слишком жаркая и тесная. Экипаж понесло на палубу – внешние открытые балкончики.
Над океаном и по океану рассыпались звёзды. На западном горизонте ещё краснело заходящее солнце и все, кроме Спайка, этим тихо любовались, ведя разговоры на пространные темы.
- Как красиво… - доносился издалека голос Тима.
- Тише… - шептала его девушка, которую Спайк плохо знал. Они обычно у его товарища надолго не задерживались. Похоже, она затыкала ему рот пальцем и указывала головой в сторону Спайка.
- Да в жопу его… - шептал Тимми, наивно полагая, что его бас не слышно слепцу. – Не маленький он уже, всё понимает.
Спайк Деррик был действительно уже немал. И всё понимал. Он потягивал пиво и думал о том, что, несмотря на свой недуг, он уже прожил двадцать два года. Сколько раз он задумывался о самоубийстве в подростковом возрасте? Не счесть. Сколько раз ему предлагали поставить имплантаты, сделать искусственное зрение? Очень много. Родственники часто сетовали на то, что не сделали это раньше, когда он был совсем маленьким и ничего не понимал. Двадцать два года – это немало. И Спайк Деррик намеревался прожить намного больше.
Если бы можно было выразить счастье в цифрах, и если бы его округлили, то, наверное, Спайк считался бы счастливым человеком.
Ему уже не нужны были глаза. Он завидовал тем, у кого они есть, он завидовал иногда всем обыкновенным, ничем не выделяющимся людям…. Но уже было поздно что-то кардинально менять. Он научился жить по своим специфическим правилам, ему это отменно удавалось – и благодаря поддержке близких, и благодаря… денежному состоянию родителей.
Если бы в один прекрасный день он прозрел – искусственным или естественным путём – все его нечеловеческие способности медленно опустились бы до уровня человеческих. Он стал бы как все, и, несмотря на все положительные моменты, которые это могло ему принести, обретение зрения его пугало тоже. Да, он был не просто осторожным, но и довольно пугливым человеком. Однако, ему больше нравилось слово «чувственный».
- На западе сейчас видно комету. Красивая, только слегка красная, цвета крови… - говорила Мэри на ухо Спайку выразительным голосом, будто описывала очередную картинку комикса. – Не знаю, почему она такая. Возможно, это как-то связано с преломлением лучей солнца в атмосфере. Ну или как-то так. Наверное, подобным образом происходят северные сияния. Хоть ты и Луну не видишь, хоть ты и комету даже не представляешь, как следует…. Но для людей это великий день. И теперь твой день рождения становится общемировым праздником. Ты никогда не будешь одинок четырнадцатого августа…
Она обняла его за плечи. Спайк сохранял спокойствие, привыкнув к её прикосновениям. Однако чувствовал, что здесь, вдали от дома, среди друзей, в непривычной обстановке.… Это трение плоти могло значить чуть больше, чем обычно.
Все разговоры медленно сошли на нет. Как его друзья не пытались сменить тему, отвлечь Спайка и самих себя, в итоге их взгляды оказались прикованы к красивому закату. Зрячие любовались им молча, но стук сердец и вздохи выдавали их.
- Такое ощущение, что комета собирается ударить в солнце… - слышался шёпот с одной стороны.
- Такая красная… Какая-та она бесформенная… - шептали в другой.
- Может, стоило бы послушать новости.… Как они там справляются с кометой?
Но все стояли, не сводя глаз с неба и океана. Попивали пиво, шептались, усмехались. Тимми целовался со своей новой девушкой. Мэри молча висела на плечах Спайка.
Спайк любовался темнотой, слушал грохот волн, ловил лицом капли и сильные порывы ветра. Он пытался не слушать чавканье и чмоканье со стороны Тимми, он старался не забываться в звуках дыхания Мэри. Он боялся возбудиться, испортить момент их робкой интимной близости. Вроде бы и не вместе, но точно и не врозь.
Вскоре Спайк усмехнулся.
- Что смешного? – спросила Мэри.
- Ничего, - соврал Спайк, продолжая улыбаться во весь рот.
Он подумал о том, что, возможно, ему ничего не светит с Мэри.
Возможно, он неудачником был и останется неудачником до конца своих дней.
Слепым одиноким стариком, ни разу не видевшим белый свет.
С одной лишь оговоркой…
Никто из парней и девушек на борту его семейного корабля не обладал таким почётом, такими богатствами, таким социальным статусом, как Спайк Деррик. Он не был хвастуном, куда ему быть хвастуном с его недугом, но в этот день, день его рождения, он позволил себе маленькое потаенное хвастовство перед самим собой, маленький подарок, небольшое повышение настроения.
Ведь он был родом из настоящей королевской семьи. В его жилах текла настоящая королевская кровь. И он являлся претендентом на настоящий королевский трон, на настоящую королевскую корону.
Его отца звали Энтони, а точнее Энтони Первый.
Он являлся нынешним монархом Великобритании.
А принц Спайк был его единственным наследником.

Скрытый текст - 30:

30.
«Вы хозяева своей судьбы, бойцы, - говорил Трой Прохоров, а Вернер внимательно слушал его, стоя в строю ещё в первые дни службы под началом у известного героя. Ещё веря, что у русского лётчика номер один есть хорошие качества, сокрытые под его командливой «маской». – Но не забывайте, что вы вольны делать всё, что хотите, что душе угодно, только с самими с собой. Как только ваши желания и поступки ступают на территорию другого человека – вы переступаете законы, так или иначе. Общечеловеческие законы. Вы вторгаетесь на чужое пространство, в частную собственность. Поэтому я призываю вас отныне и навсегда нарушать эти законы только в двух случаях. В первом случае вы можете это делать тогда, когда пренебрежение этими законами не наносит какого-либо ущерба этому человеку. И даже наоборот – должно нести благоприятные последствия если не для вашей, то хотя бы для его стороны. А во втором случае…. И этот случай для вас самый приоритетный. - Трой Прохоров обводил всех солдат жарящим взглядом. – Вы можете переступить черту общечеловеческого закона, только если я отдам приказ!»
- Стреляйте снова! – заорал директор НАСА, срывая голос. – Уничтожить цель!
- В какой из осколков? – дрожащим голосом проговорил Верн.
- В любой! Сучий ты сын!
«Знаешь, чем мы с тобой будем отличаться? – спрашивал Вернера Ян Треско незадолго до отлёта. – Двумя вещами. Во-первых, ты русский. При всём этом хвалёном международном сотрудничестве… ты для них как был чужаком, так и останешься! И в случае чего, виноватым сделают тебя. Даже если неофициально, даже если только СМИ и простые люди, не владеющие всей информацией, но знающие, что за успех миссии отвечал также человек иной национальности…. В наше неспокойное время они это просто так не оставят…»
Верн передал приказ в отсек питания. Бобби бормотал молитвы, регулируя подачу топлива в орудийный ствол. Сайва крикнула, что лучше взяться за восточный осколок, более крупный. Западным займётся тогда кто-нибудь другой. Верн вяло кивнул, информация расплывалась в его голове. Он ещё чудом держался в сознании. Цель была установлена, лазерный луч не проходил сквозь осколок, оператор «барьера» несколько раз это перепроверил. Оставалось дождаться готовности орудия…
Когда спустя минуту Верн уже собирался пойти в отсек питания и убить Боба, оттуда донеслось подтверждение готовности.
- Залп! – приказал директор НАСА.
- Стреляю! – объявила Сайва. Потом донеслось с её стороны протяжное «и-и-и-и!». Наконец, она нажала кнопку запуска; «Царь-пушка» дрогнула, но не так сильно, как первый раз.
Луч пересёк около пятисот тысяч километров и впился в метеорит. Заряд оставил большое чёрное пятно на его поверхности, оплавил немного внешний лёд, но остальное не осилил.
Майкл на смотровой площадке понурился.
- Ну а это что за дерьмо? – зарыдала Сайва.
- С какого хера такая маленькая мощность? – взвыл Джек по рации.
- А что мне оставалось делать? Вы же меня поторапливали! – заорал Боб из отсека питания. – Чтобы развить максимальную мощность, нужно больше времени! На перезарядку «Царь-пушки» потребуются часы!
- Ты совсем идиот? – закричал Вернер в рацию, выпучив от ужаса глаза.
- Вы должны были знать! У нас – один выстрел! Мы не могли допустить ошибку!
- Бобби, ты облажался, чёрт тебя дери! – визжала Сайва. – Я убью тебя!
Ругательства солдат затопили командный эфир. Неожиданно на всех экранах станции появилось лицо генерала ВВС США.
- Экипаж «Орбитального барьера», - прохрипел сощуренный старец. – Вы отстраняетесь от своих должностей. Станция будет автоматически возвращена на Землю. Вас ждёт разбирательство.
На этом связь прекратилась, изображения генерала ВВС США и директора НАСА исчезли, а солдаты потеряли управление над «барьером». Корабль включал двигатели, бортовой компьютер уже выбрал место посадки – космодром в Гренландии. Все двери «Орбитального барьера» были заперты, вся электроника больше не повиновалась людям.
- Мы попадём под военный трибунал! – простонал Джек, стуча кулаками по приборам. – Чёртово дерьмо!
- В чём мы виноваты? – кричал Бобби из отсека питания. – Мы действовали по Уставу! Мы всё делали правильно!
- Мы не виноваты, что сегодня наша смена! – плакала Сайва, срывая с себя фуражку офицера. – Им лишь бы найти козлов отпущения!
«И второе наше главное отличие, - продолжал Ян Треско, - заключается в том, что ты будешь судиться по законам США, а я по российским. Наши своих в военной сфере не бросают, вытягивают, как могут. А вот Америка уже очень давно борется с перенаселением и миграцией. Они очень любят публичные казни, а ещё все эти новомодные смертельные шоу-игры среди смертников…. Хочешь представлять русских в «Пиле» или «Выжить любой ценой»? Так и быть, мы сделаем на тебя небольшие ставки…»
Верн хмыкнул, глядя в одну точку. Резко достал пистолет из кобуры и приставил к виску. Он не давал себе время подумать – сразу надавил на спусковой крючок. Но ещё чуть-чуть поразмышлять ему позволило само оружие. В таких моделях заряд набирал максимальную мощность за несколько секунд. Едва слышное гудение и вибрация рукоятки – больше Верн ничего не ощущал. Хотя глаза стали влажными, а дыхание ему перехватило.
Откуда-то издалека прилетели мысли о погибшем брате, о любящих родителях, о лётчиках-друзьях, о непонятном будущем человечества. Но всё казалось нереальным, глупым сном, наскучившей виртуальной игрой.
Это ли не выход?
«Зато мне больше платят!» – хвастался опьяневший лётчик перед Яном Треско в ночь, когда они пили в «Ночном прибое».
Когда Вернер Андорес отпустил спусковой крючок табельного оружия, его мозги кровавыми лепёшками облепили мониторы и панель управления «Орбитальным барьером».

Первая часть романа, каким бы он не был, всё же увидела свет :)
Следующая часть - "Армагеддон" будет выкладываться по мере готовности. Для Серы и тех, кто читал черновик, обещаю, что добавится много интересных событий, динамичных и драматичных.

На днях пробегусь по ошибкам и корявостям, дополню некоторые моменты, подправлю всё, что сумею, и... сделаю красивый пдф-файлик первых 30 глав под заглавием "Начало конца", прикреплю к посту и его можно будет легко скачать и легко читать.

з.ы. и кстати, в черновике события "Начало конца" занимали всего 10 страниц. Теперь при том же соотношении по шрифтам и интервалам... их стало в 15 раз больше!