Шаг десятый. Набережные Ригулди
Весь день шёл дождь, а приметы пугали, что к вечеру разыграется шторм. Но ближе к концу дня распогодилось, серые тучи убежали куда-то на юг — и теперь лишь мягкобрюхие облака в панике несутся к горизонту, словно киты, спасающиеся от гарпунера. Но Суугавская бухта их не замечает, томно нежась в лучах предзакатного солнца и несмелого весеннего тепла. Только это ненадолго — скоро высокий Кульдне-холм, который так удобно прячет гавань и город за своими широкими боками от идущих с севера и запада бурь, заберёт всё себе. А причалы накроет холодная тень, сразу станет промозгло и неуютно.
Впрочем, кажется ни людям, ни кричащим сверху чайкам до этого нет дела. Вода кипит от множества рыбацких баркасов и больших кораблей, которые уже смирились с необходимостью пережидать непогоду в открытом море — зато теперь спешат как можно быстрее ухватиться крепкими швартовами за пирс. Где их уже ждут грузчики, покупатели, таможенники, мечтающие поживиться на разгрузке нищие и вездесущие мальчишки. Птицы тоже поглядывают на хаос под собой с интересом: чтобы, едва какая-нибудь корзина с рыбой или ящик с южными фруктами упадут в сутолоке разгрузки, успеть подхватить свою часть — до того как люди успеют собрать товар и отогнать нахальных ворюг.
Лейтис смотрела на суматоху и пыталась понять свои чувства. Сколько она не стояла на этом берегу? Четыре с половиной… нет, наверное, даже пять лет. Всё кажется таким знакомым — и незнакомым. И дело вовсе не в том, что сегодня она стоит на причале, а не среди мальчишек и девчонок на берегу бросает восхищённые и завистливые взгляды на путешественников из далёких земель. И не в том, что давно забыла имена лучших шкиперов Ригулди и не может по парусу и тому, как шхуна заходит в порт, назвать имя судна. Просто… изменилась она сама.
Девочка бросила взгляд на драккар за спиной. Сейчас тот прикидывался обычным торговцем, глубоко просел от наполнивших трюмы товаров — даже на палубе видны тюки и ящики. Но скоро он вернётся в родные фьорды, оставит под защитой надёжных стен южные пряности и вина, ткани и украшения из Империи, хлопок из Шахрисабзса, оденется в чешую щитов и вольным хищником уйдёт в море искать поживы. В грозном набеге и лихом абордаже или службе прибрежному барону, который ищет защиты домена от пиратских налётов. А дальше, у соседнего причала, стоит клипер: стремительные обводы, узкий белый корпус морской чайки. На таких кораблях почти нет воинов, всё равно догнать их могут только шаловливые духи воздуха, обычным творениям человеческих рук такое не под силу. В этом для неё теперь красота океана — а в не пузатых лоханках для перевозки неисчислимых бочек и мешков из одной бухты в другую.
А вот сам порт по-прежнему кажется небольшим чудом: крупнейшая гавань Империи, может, даже, всего побережья, и рядом город. Не самый огромный, торговая столица страны Коастон может похвалиться вдвое от Ригулди числом жителей, а вечно спорящий с ним Ландин насчитывает куда больше купцов «Золотой гильдии». Вот только оба соперника стоят в трёх часах пути от моря, да и порт там как везде — несколько среднего размера бухт. Война с ледяными людьми закончилась давно, королевство Морэй тогда только-только присоединило к себе кусок побережья и ещё не думало, что всего через полвека её правитель провозгласит себя первым императором — но урок помнили до сих пор. Слишком легко колдуны-скальды северян закрывали выход из единственной гавани, после чего на лишённый защиты флота берег обрушивались драккары, от которых не спасали ни умелые воины, ни крепкие высокие стены — когда поднимали тревогу, враг уже успевал ворваться на улицы. Нынче по-крупному войны не ждали, но прежняя опаска действовала: проще нанять рабочих для постройки хорошей дороги и трёх-четырёх магов-геомантов для переделки побережья, чем отстраивать руины или держать разорительные гарнизоны.
А вот Ригулди на кого не похож. Девочке вдруг показалось, что она уехала отсюда только вчера, так ярко нахлынули воспоминания. Как она бегала вместе с соседскими мальчишками, стараясь найти неизвестный уголок — тот, кто приведёт приятелей в никому не знакомое место, по уговору получал от каждого по марципановому прянику из булочной на перекрёстке. Лейтис чуть прикрыла глаза, вспоминая дорогу… Мимо рядов высоких складов и приземистых пакгаузов, оставить за спиной скопище торговых контор и портовых служб — и в город. Рядом с гаванью нет ни злачных мест, ни «весёлых кварталов», как в иных портах — потому сразу попадёшь в сутолоку узеньких улочек Старого города, где мощёные булыжником мостовые извилисто петляют среди трёх-четырёх этажных домов с острыми крышами, заботливо покрытыми красной и рыжей черепицей. Наваждение было таким сильным, что Лейтис вдруг показалось, что прошедшие годы — морок. Сейчас он рассеется, раздадутся голоса приятелей, и они побегут к заброшенной сторожевой башне, глядеть на особняки и роскошные дома Нового города. А потом всех ждёт нагоняй от родителей, и, забившись в уголок, она будет слушать ворчание матери: мол, когда же разберут остатки прежней стены. Ветхие совсем, того гляди обрушаться вместе с очередными шалопаями…
Вместо детских криков раздался противный голос портового чиновника. Лейтис вздрогнула, открыла глаза… и скривилась. Вот ведь принесла нелёгкая! Мелкий чинуша, зато явно из «старых» фамилий. Ригулди отличался от соседей не только самой большой гаванью и тем, что имел статус вольного города и, следовательно, право заменить своими часть законов имперского свода. Суугава осталась, наверное, единственным местом в империи, где можно встретить «коренных обитателей».
Как-то само собой получалось, что все подданные императора могли различаться внешне, но говорили на одном наречии, придерживались одинаковой веры и схожих обычаев. Стоило новой территории стать частью ближайшей провинции, как туда устремлялся поток переселенцев, смешивался с аборигенами — и через поколение-два уже никто не помнил, что когда-то эти края были другой страной. Язык Империи обогащался новыми именами, названиями и словечками, появлялся новый диалект, мудрые учёные в университетах записывали в свои книги «необычные культурные особенности обитателей-очередной-глухомани». Так было везде и всегда — кроме бывшего княжества Кейла.
Выходцев из других частей страны и здесь было немало, да и говорили исключительно на имперском — от старого местного наречия кроме имён и названий не осталось даже следа. Зато всё остальное жители Суугавской бухты и окрестностей сохраняли с фанатизмом, постоянно подчёркивая: именно они здесь хозяева, а остальные живут лишь по их разрешению, только благодаря их стараниями Ригулди стал одним из крупнейших торговых городов. А удобная гавань и кропотливый труд «чужаков» совсем не при чём. Лейтис хорошо помнила, как ругался, приходя с работы, отец — мол, в городской управе в назначениях сплошное кумовство «правильных фамилий». И как дрались мальчишки с их улицы, когда кейланцы в очередной раз хвастались «славным прошлым, где предки отстояли свои права на особый статус города».
Во время учёбы в университете преподаватели объяснили причины такой странности: Империи нужно было место, через которое в страну пойдёт контрабанда, место, куда смогут заходить корабли даже с сомнительным статусом. Искоренить подобное невозможно — так пусть всё по возможности сосредоточится в одном городе. Контролировать же полулегальные промыслы куда проще, если порт расположен в одной бухте, а не десятке маленьких. К тому же кейланцы всегда отличались изрядной трусостью, и после разгрома наёмной армии подписали договор о подданстве сразу — в отличие от соседей, где партизанская война продолжалась несколько лет. Потому-то Фергас Мудрый и выбрал Суугавскую бухту. По его же задумке Ригулди получил особый статус, а местным жителям помогли «сохранить традиции»: с одной стороны взаимная неприязнь мешала сращивать организации «приморских» и «береговых» контрабандистов, с другой — помогала свалить все шероховатости при решении разного рода деликатных вопросов на городской совет. Имперские дворяне и купцы всегда «не при чём», ведь в правление магистрата их «не пускают». Вот только объяснения были для ума — а душа, когда пузан со знаками служащего самого мелкого ранга начал раздавать указания и сыпать угрозами «за неисполнение», переполнилась бешенством.
Командовал кейланец недолго. Через несколько минут Ислуин соизволил отвлечься от разговора с кормчим, заметить побагровевшего от столь пренебрежительного отношения чиновника… и несколькими фразами объяснить тому обязанности и права. На память процитировав соответствующие параграфы портовых правил и законов города. После чего громко позвал несколько прохожих стать свидетелями: сейчас все вместе они пройдут к начальству с жалобой «на вот этого господина, который пытался добиться от путешественников взятки незаконными требованиями»… Последние слова магистр произносил уже в спину чиновника, улепётывающего под свист и улюлюканье наблюдавших с соседнего пирса зевак.
Лейтис посмотрела на наставника восхищённым взглядом: как лихо тот осадил наглеца… а потом тихонечко вздохнула. Вот сколько она с ним? Больше года. И до сих пор может определить самое большее через раз, играет ли мастер Ислуин «на публику», или такой он и есть на самом деле. Вот сейчас, когда пересказывал «Уложение вольного города Ригулди»: то ли подготовился заранее, выучив нужные места, то ли в вещах спрятан какой-нибудь магический подсказчик с записями… то ли и правда помнит весь свод законов наизусть. Ведь сумел же он всего за месяц выучить язык Шахрисабзса настолько хорошо, чтобы во дворец сохнута отправиться без «переводчика»? А Лейтис, не смотря на помощь второго амулета, за то же время сумела затвердить едва с полсотни фраз. Нет, может, конечно, мастер Ислуин знал язык и раньше. Но тогда, сколько стран и мест он объехал? И не просто погостил и двинулся дальше — ярл Хенти принял его за земляка, причём из «воинов моря». А для этого мало внешности и знания обычаев, нужно не один сезон отплавать на драккарах самому. Но родом мастер Ислуин был не с севера, это она уже знала точно.
Порт магистр и его ученица покинули быстро. Товаров у них не было, потому их только проверил дежурный маг — не пытаются ли гости провезти в страну запрещённое заклятие или артефакт. После чего за соседним столом магистр получил бумагу, что «имеющий оружие зарегистрирован в городской управе» и ещё через полчаса они оставили за спиной последнюю из торговых контор и оказались в Старом городе. Уже стемнело, потому на улицах фонарщики вовсю зажигали на столбах лампы — Ригулди был достаточно богат, чтобы не только замостить даже самый крохотный переулок, но и поставить фонари даже на самой маленькой улице. Не освещался, насколько слышала Лейтис, только район на самом юге, между городской свалкой и «Весёлыми кварталами» — где жило отъявленное отребье. Впрочем, там освещение было и не нужно, место не зря прозвали «Помойкой».
Девочка ждала, что они отправятся искать гостиницу, но Ислуин вдруг спросил её, на какой улице расположены магазины. После чего несколько минут наслаждался растерянным видом ученицы, а затем пояснил: хватит изображать мальчика, пора возвращать ей нормальный вид. Тем более волосы уже отросли, ещё не коса, но на приличную причёску хватит. Лейтис немного посопротивлялась, мол, они устали, уже поздно — но обоим было понятно: спорила она не в серьёз. Это прошлой весной девочка даже в мелочах старалась во всём выглядеть как настоящий вольный охотник и путешественник. А женщин среди них, как утверждали баллады, не бывает. Но после бегства из Турнейга она столько времени изображала сначала дворянского сына, потом телохранительницу, затем будущую «валькирию» — из тех северных женщин, что воинские забавы ставят выше всего остального — что отсутствие украшений, штаны и мужская рубаха понемногу начинали вызывать отвращение.
Из вредности Лейтис потащила наставника на площадь Разноцветных фонарей — лучший из торговых кварталов Старого города… и самый дорогой. О покупках отсюда мечтала каждая женщина и девушка с их улицы. Вот только позволить себе могли раз, в лучшем случае два в год. А нужно им сейчас очень много: пока они ждали в харчевне ужин, составили примерный список. Так одних платьев в нём было аж четыре штуки! Добавить сюда остальное — и сумма, на взгляд Лейтис, выходила неприличная. Проще подождать до утра, когда откроется Портовый рынок, там всё можно купить впятеро дешевле — пусть хуже качеством и не такое красивое.
Квартал встретил ночных покупателей тёмным кольцом верхних этажей — здесь дома не просто стояли рядом, а соприкасались боковыми стенами не оставляя ни малейшего просвета — и морем света внизу: яркие светящиеся витрины и вывески, множество фонарей самых разных цветов, уставленных так густо, что хватило бы осветить три таких площади. К тому же горели не обычные масляные лампы, а магические шары, светло было как днём. И людей здесь было не меньше, чем днём, будто все так увлеклись покупками, что не заметили — солнце давно село.
В первом же магазине Лейтис пропала: сначала от платья, при виде которого замерло дыхание и до боли захотелось его примерить, потом от непомерной цены. А затем от слов, обращённых к спешащему навстречу клиентам приказчику:
— Милейший, у нас вода попортила багаж, так что подберите нам что-нибудь. Только без этих развратных столичных вырезов. И чтобы юбка не выше колена, как Единый безо всякого сраму заповедовал.
Девочка оглянулась на магистра: северный воин исчез, вместо него у прилавка стоял зажиточный горожанин или хозяин преуспевающей мастерской, который давно уже не сидит за верстаком сам. Но цену хорошим вещам и деньгам знает, потому морщится от предстоящих трат, но признаёт их печальную необходимость. Долго раздумывать, как наставнику удаётся так легко переходить из одного образа в другой не получилось — следом за приказчиком появилась женщина-помощница, которая подхватила выбранное платье и потащила клиентку в примерочную.
А вдогонку уже неслось:
— Уважаемый, если вашей дочери понравиться любое из наших платьев, мы подгоним его всего за полчаса. А если вы захотите что-нибудь новое, ваш заказ будет готов уже завтра к обеду. Вы совершенно правильно обратились именно к нам…
Дальше всё слилось в один непрерывный поток: магазины сменялись магазинами, платья и чулки — лентами, заколками и браслетами. Обошлись лишь без парикмахера, рассудив, что на дневном свету всё получится гораздо лучше, а до завтра можно обойтись и сеточкой на волосы. Сам магистр тоже сменил гардероб и теперь походил на выбранный облик не только манерами, но и внешностью, даже спрятал мечи, подвесив на пояс рапиру из средненького железа. Когда Лейтис смогла перевести дух и прийти в себя от безумного марафона, оказалось, что они стоят у противоположного конца площади, а один из носильщиков, которых было полно рядом с каждым магазином, помогает перегружать покупки в нанятую коляску.
— Ты знаешь город лучше меня. Какую гостиницу посоветуешь? — негромко спросил Ислуин, глядя как коробки и свёртки один за другим перекочёвывают с тележки в багажное отделение.
— Пожалуй… в «Пятнистую кошку».
— Годится, мне её приказчики тоже хвалили. Раз их мнение совпадает с твоим — туда и едем. Милейший, — степенно бросил он вознице, открывшем для клиентов дверцу: — В «Пятнистую кошку».
Комнаты выбирали долго. Благо разбуженный портье давно привык к причудам обеспеченных постояльцев, больше всего хотел заснуть обратно и не обращал внимания, что именно высматривает магистр. Зато расстались все довольные друг другом. Портье тем, что разбудили его не зря и номера сняли сразу на целый месяц. А Ислуин тем, что выбранное жильё имело замечательный карниз и водосточную трубу, по которым при должной сноровке легко незаметно выбраться на соседнюю крышу.
Следующим утром они вышли в город поздно, тем более что наставник сначала заказал завтрак в номер из ближайшего ресторана, потом парикмахера для Лейтис. После чего подробно расспросил дневного портье о Ригулди, мол, приехали раньше назначенного, и неплохо бы показать дочке жемчужину побережья, пока есть время. Мужчина за стойкой от неприкрытой лести в адрес родного города таял, сыпал советами и комплиментами «прелестной девушке» — еле отвязались, хорошо приехал нанятый экипаж. Который отвёз их не в ратушу, как ожидала Лейтис, а на северные набережные — откуда и советовал начать прогулку словоохотливый портье.
— Зачем? — Лейтис едва дождалась, пока коляска отъедет на достаточное расстояние. — Зачем нам попусту тратить время, когда мы так сюда торопились?
— Ну не так уж и попусту, — наставник взял её под руку и чинно двинулся вдоль берега, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться очередной ажурной решёткой, скульптурой или кинуть в воду кусочек хлеба уткам: северная часть бухта мелела, потому кораблей и причалов тут не было. Зато уже плавали десятки прогулочных лодок и яликов, рядом с которыми крутились и попрошайничали тучи птиц. — Я уверен, что ясного ответа в архивах мы не найдём, только зацепку. Значит, придётся расспрашивать людей, а для этого желательно понять, как они живут, почувствовать дух города, узнать, что твоих собеседников волнует, что нравится. И, заодно, хорошенько изучить местность, вдруг придётся действовать, открыто нарушая закон. И ещё, — Ислуин вдруг остановился и показал сначала на ученицу, потом на себя. — Что ты видишь?
Девочка внимательно посмотрела на наставника. За ночь Ислуин чуть поправил щёки, легка наметил второй подбородок, что-то подложил под одежду, а утром подстригся, завил локоны по местной моде и заставил кожу на подбородке напоминать о не очень удачном бритье. Настоящий зажиточный горожанин лет сорока, уже начавший полнеть, сейчас лениво скучающий: ему плевать на памятники и городские красоты, но ради любимой дочурки готов потерпеть. Рядом стоит она, та самая дочь: кукла в розовом платье, чуть избалованная любящим папочкой, но знающая меру и границу, за которую переступать не стоит… рядом раздался негромкий лязг вынимаемого из ножен клинка, и рука машинально дёрнулась к спрятанному оружию. Сработала привычка корддами, да и после Шахрисабзса они жили не в самых спокойных местах. Повернувшись, Лейтис увидела группку молодых парней и девушек: одному недотёпе приятели незаметно расстегнули ножны, и когда тот нагнулся поднять обронённый девушкой платок, шпага чуть не выпала на мостовую.
— Вот-вот. Рефлексы это, конечно, хорошо. Но разум должен управлять привычкой, а не наоборот. Когда выбираешь себе новый облик и имя, соответствуй им не только внешне, но и поведением. Так что погуляем несколько дней, пока ты не сживёшься с новой ролью и не перестанешь по малейшему подозрению хвататься за нож.
Привычки «уходили» долго, пришлось бродить по улицам больше недели, прежде чем девочка научилась сначала думать перед движением… И не думать, а действовать, когда необходимо — пару вечеров Ислуин специально посвятил нищим кварталам рядом с «Весёлым районом». За эти дни магистр вместе с ученицей обошёл, наверное, весь город — кроме улицы, на которой Лейтис жила до отъезда: девочка в первый же день резко заявила «пусть прошлое останется в прошлом». Зато когда они наконец-то отправились в ратушу, Лейтис была образцом «благопристойной девушки из хорошей семьи».
К нужным документам их пустили легко, причём не только к общедоступным книгам. За небольшую мзду архивариус разрешил копаться в торговых документах купли-продажи за последние лет десять. И хотя это было запрещено, совесть старичка-хранителя молчала — город переживал финансовый кризис, и жалованье ему изрядно сократили. Да и просил блондин-южанин доступа только к бумагам по торговле людьми, а на эту статью городских доходов у архивариуса имелся изрядный зуб: за последние десятилетия Ригулди стал почти монополистом Империи по части продажи невольников, изрядно в неё вложился — а когда торговля вдруг иссякла, в городской казне образовалась дыра.
Формально рабство ещё существовало, хотя императоры всегда относились к торговле людьми без одобрения. Разрешив её лишь в тех провинциях, где она существовала на момент присоединения к Империи — и настрого запретив в остальных местах. Меньше чем через сто лет труд невольников исчез во всех областях хозяйства, проиграв по цене производимых товаров, и владение рабами стало признаком богатства, роскошью избранных. Да ещё полулегальным предметом экспорта — ведь подданными императора торговать было запрещено. Как рассказал архивариус, всё оставалось неизменным очень долго — пока в столице кто-то из советников Дайва Первого четыре года назад не придумал способ пополнить казну и добавить популярности правителю. На владение рабами ввели ошеломительный налог, на торговлю людьми и того больше. А пограничная стража стала внимательно досматривать корабли, чтобы владельцы не пытались возить живой товар в обход казначейства. «И вот он результат, — горько посетовал старик, открывая пыльные шкафы. — За последний год ни одной новой сделки. Ладно, душегубцев то на каторгу отправили, за торговлю то детьми самое им там и место. Но сколько хороших людей разорилось…» Впрочем, понимающих слушателей в Лейтис и магистре служитель не нашёл. А получив резкий ответ: «Правильно их всех. Ещё легко отделались», — разочарованный архивариус буркнул под нос про «ничего непонимающих чужаков» и ушёл к себе. Довольно скоро хранилище документов покинула и девочка. Она рвалась помочь, но очень плохо представляла, что именно ищет наставник. Потому уже через пару часов Ислуин, не поднимая головы от очередного документа, посоветовал ей подождать на улице. Только не уходить слишком далеко от ратуши, вдруг ему срочно понадобиться проводник по городу.
День уже перевалил за полдень, но было жарко: хотя на календаре ещё красовался май, последние несколько дней погода стояла самая что ни на есть июльская. Потому Лейтис думала над тем, где ждать наставника, недолго: до Ригулди добралась столичное поветрие, когда трактирщики на лето ставят на улице рядом с заведением столики под полотняными навесами. Приманка для бездельников с деньгами, которые пришли не есть, а убивать время за мороженым или фруктовыми соками. Или шумно отметить какой-нибудь праздник — если веселье кончится потасовкой, не придётся платить за погром в заведении, а тряпкам пол семина цена.
На площади перед ратушей такими навесами могли похвастаться аж сразу три заведения, но Лейтис выбрала самое ближнее. Как только мастер Ислуин закончит, начнёт её искать именно отсюда. К тому же они здесь обедали, хозяин запомнил южанина с дочкой и потому не станет надоедать с предложениями попробовать «редкое, необычайно вкусное» и, естественно, дорогое блюдо — вряд ли отец оставил много денег. Заказав себе мороженное, Лейтис достала купленный днём раньше дурацкий любовный роман и села «читать»: ещё в первые месяцы обучения наставник показал ей, как сохранять в памяти на неделю-две точный слепок увиденного даже мельком. И теперь девочка вызвала перед глазами учебник, стараясь разобраться в хитросплетениях очередных формул и диаграмм. Со стороны вид у неё конечно странноватый, взгляд отсутствующий — так для этого она модную литературную ахинею с собой и взяла. Да и не одна Лейтис такая, если посмотреть. Можно заметить на площади ещё с пяток что-то увлечённо листающих девиц.
Ей удалось прозаниматься чуть больше часа, когда за спиной вдруг кто-то произнёс:
— Вам нравится творчество господина Гилкриста? Вы так увлечённо читаете.
Лейтис с досадой пожала плечами — надо же, так увлеклась рассуждениями об энергетическом балансе заклятий, что перестала замечать окружающих. И ладно здесь безопасно — а если она забудется где-нибудь в другом месте?
— Извините, с чего вы взяли? — и нахально начала рассматривать незнакомца: мол, для таких, как ты, приличное поведение не обязательно. Да, хорош. Точнее смазлив, но лицо мужественное. Довольно высок, кожа чуть смугловата — наверное, в роду был кто-то из Бадахоса, оттуда же тёмные волосы и карие глаза. Ух, как сверкают! По идее, сейчас она должна растаять, ведь не часто красивые двадцатипятилетние мужчины обращают внимание на молодых барышень… навидалась таких, пока на улице жила.
Тем временем незнакомец истолковал её заминку по-своему:
— Простите, не представился. Меэлис Тамм, но для вас, если позволите, просто Меэлис. А насчёт «вам понравилось» — вы так погрузились в книгу. Да и читали быстро, за полтора часа пролистали уже больше трети.
Неприязнь Лейтис только усилилась: этот наглец ещё и «коренной». А на себя разозлилась ещё больше — ну надо же было увлечься, чтобы перестать следить за руками! Ладно этот хлыщ решил, будто она просто читает запоем. А если бы заметил, что листает для вида? Гнать подальше, пока… Хотя почему бы и не поиграть? Заодно проверить, как ей удаётся роль «благовоспитанной девушки из хорошей семьи».
— Д-да, конечно. Лейтис, — она привстала и сделала книксен. — Но это самое первое сочинение господина Гилкриста, которое мне купили.
— Тогда советую начинать с книги «На семи ветрах», «След мечты» не самое удачное его произведение.
Меэлис торчал за её столиком два часа, пока Лейтис не заметила выходящего из ратуши наставника, коротко попрощалась и не ушла. Но, к огромному удивлению, назавтра Меэлис нашёл её снова. А дальше не только стал подсаживаться за её столик каждый день, но и ухаживать. Девочка с удовольствием бы отогнала нахала, но побоялась скандала от нежданного поклонника: поиски затянулись, на визиты уже начали поглядывать косо. Пока это привело только к дополнительным поборам со стороны архивариуса, но если Меэлис поднимет шум и привлечёт внимание стражи, рисковать местом чиновник не станет.
Следующую неделю и магистр, и Лейтис встретили в отвратном расположении духа: ничего. Девочка точно вспомнила дом и семью, где держали раба, они тщательно проверили всю цепочку продавцов — степной воин появился в Ригулди точно из воздуха, так тщательно были подделаны все документы, гласившие, что ханжар на самом деле родом с Бадахоса, и в невольники попал за долги. Один раз Ислуину показалось, что он вышел на след — но визит в трущобы оказался пустышкой, обычная контрабанда его не интересовала. Единственным намёком было услышанное на причалах прозвище некоего человека по имени Амблик — что на языке «местных», как перевела Лейтис, означало паука. Мол, он главный «ночной отец», но кто это и где его искать никому не известно.
Впрочем, хандрил Ислуин недолго: оборвать все «нитки» невозможно, стоит ещё раз просмотреть и сравнить торговые документы не только в ратуше, но и в порту. Не жалеть денег на взятки, попробовать надавить на кого-то из давно работавших чиновников. Решено! Нынешний облик для таких расспросов не очень подойдёт, потому ещё день в архивах, а потом они «уезжают». И в город вернуться подмастерье с младшим братом поисках работы — такими перекати-поле в торговых городах места никого не удивишь.
Последний день был похож на предыдущие — с утра Ислуин рылся в документах, а Лейтис ждала его на Ратушной площади. Разве что позаниматься ей удалось подольше. Играть в благовоспитанную девочку она устала, да и ухаживания Меэлиса изрядно надоели, особенно сегодняшние настойчивые предложения о совместной прогулке — потому, сделав расстроенное выражение лица, она сообщила: увы, завтра они покидают город, а ей перед отъездом ещё хочется пройтись за покупками. Потому она будет ждать отца здесь и никуда не пойдёт. После того как девочка попрощалась так, чтобы услышали за соседними столиками, настаивать дальше было неприлично. Разочарованный поклонник (Лейтис даже удивилась, неужели и правда увлёкся — огорчение Меэлиса было непритворным) вежливо попрощался и ушёл. А по дороге из ратуши в порт обнаружилась слежка.
Преследователя заметила Лейтис: спасибо наставлениям женщины-корддами из Шахрисабзса, очень уж профессионально вели себя топтуны. К огромному удивлению и девочки, и магистра, интересовала непонятных парней только Лейтис, когда она «осталась подождать в магазине» — за Ислуином не пошёл ни один. И, что неприятно, поймать и незаметно допросить в укромном уголке никого не получилось. Под вечер наставник сдался и согласился с предложением Лейтис: сделать из неё приманку. В гостинице девочка раскапризничалась, стала напоминать, что «отец ей обещал прогулку на площадь Разноцветных фонарей». Какое-то время Ислуин спорил, после чего махнул рукой, попросил портье вызвать для дочери экипаж и уехал за билетами на завтрашний дилижанс.
Портье к некрасивой сцене отнёсся с пониманием (действительно, таких магазинов, как в Ригулди, не отыщешь даже в столице, он клянётся), помог забраться в коляску и договорился с возницей, что «тот подождет леди и доставит обратно с покупками». Какое-то время девочка нервничала, что всё сорвётся: слишком респектабельно выглядела коляска, да и тёмно-синий камзол городских кучеров был настоящим, ношенным. Возница точно не «ряженый». Но едва коляска поехала дальней дорогой — ведь чужачка город не знает и ничего не поймёт — успокоилась.
Лошадь неторопливо цокала по мостовой копытами, густая синева сумерек постепенно сменилась робкой чернотой ранней ночи, людей на улице становилось всё меньше. В какой-то момент повозка свернула в длинный проулок, где не было ни души, и ещё не успели зажечь фонари… Из темноты к ним кинулись несколько бесформенных фигур, возница, вместо того чтобы попытаться сбежать, резко остановил лошадь, попытался схватить девочку за платье — и получил удар стилетом. Ткнув остриём самого резвого из нападавших, Лейтис кубарем скатилась под колёса. Сверху раздался взрыв ругани, кто-то приказал: «Хватайте эту дрянь быстрее», — и тут подоспел Ислуин. Слышно было, как наставник на ходу соскочил с лошади, раздался звон железа, глухие звуки рубящего тело клинка и всё стихло.
— Можешь вылезать. Поспрашиваем, кто это с нами так хочет познакомиться.
— Ой. Я, кажется, промахнулась, — Лейтис почувствовала на платье что-то липкое, сделала пару шагов к началу проулка, и в слабом свете фонарей с соседней улицы поняла, что это кровь. — Простите, возница, кажется, кровью истёк.
— Ничего страшного. Я был аккуратнее, четверо живы. И уже очнулись. Не так ли? — Ислуин сапогом встал на грязно-серый балахон, который помогал его обладателю скрываться в ночной темноте, а носком второго легонько пнул бандита в бок. — Ну как, поможете? Учтите, есть ещё портье.
— Поможем, конечно, — душегуб открыл глаза, попытался сделать дружескую улыбку, но вставать не спешил — хотя Ислуин и отошёл чуть в сторону. — Хорошему человеку отчего не помочь?
— Вот и договорились. Сразу предупреждаю: вы мне не интересны. И про нападение благородная дана, — на этом месте четверо уцелевших шумно сглотнули, — готова забыть. А вот с заказчиком вашим я страсть хочу как пообщаться. Где он вас ждёт?
— У горелых складов на южной косе.
— Ведите.
Развалины, как на ходу объяснила наставнику Лейтис, возникли лет десять назад. Тогда был страшный пожар, а в центре огня оказалось огромное количество нитрата аммония, и боялись, что кончится всё чудовищным взрывом. Гасили пламя всем, чем могли — водой, специальными смесями, магией — и результат вышел странным: когда пожар стих, обгорелые развалины по прочности не уступали граниту с колдовским усилением. Разобраться, что с чем вступило в реакцию, чародеи так и не смогли, в процессе «поучаствовали» и товары со складов — лишь выяснили, что эффект продержится лет пятнадцать-двадцать, а потом всё само собой рассыплется в песок. И городские власти решили, что им проще подождать — чем тратить огромные деньги на снос, тем более что южная часть бухты всегда была для швартовки местом не очень популярным. Район быстро стал прибежищем, где жили отбросы, которых не принимала даже «Помойка», где выгружали товар контрабандисты… и где назначались встречи наподобие сегодняшней.
Ждал заказчик на самой окраине гари, внутри бывшего пакгауза. И охраняли его два здоровенных лба, настороженно прислушивающиеся к любому подозрительному звуку. Готовые к тому, что плату у них попытаются забрать и «без товара»… Ислуин только усмехнулся: бездари уголовные, куда им до орков. А в Киарнате магистр умудрялся резать на улицах патрули так, что в соседнем доме ничего не слышали. Здесь же он справился всего за несколько минут, после чего Лейтис с удовольствием слушала ругань «проводников», на чём свет костеривших гада, сосватавшего им такого головореза.
Едва с главного сняли маску, Ислуин довольно усмехнулся:
— Надо же, господин Меэлис. Я даже не удивлён. Вот что, — обратился он к тихонько ожидавшим неподалёку душегубам. — Свободны. Заодно захватите этих двоих, чтоб следа их не нашли. За каждого — золотой. Но если узнаю, что хоть одна их вещичка потом где-то всплывёт…
— Будьте покойны, господин хороший. Мы это дело знаем, с пониманием, — все четверо довольно осклабились: злые на Меэлиса, они бы отыгрались на его охранниках и даром. А за два золотых утопят тела так, что даже с магами их не отыщут и за год.
В себя Меэлис пришёл от того, что кто-то похлопал его по щекам. Лежать «звёздочкой» было неудобно, а камень пола неприятно холодил спину, потому мужчина попытался встать… «Очнулся?» — раздалось над головой, вспыхнул факел на стене, и Меэлис с ужасом узнал отца последней девчонки, да и сама она стояла рядом. С интересом разглядывая абсолютно голого мужика перед собой — вот только интерес был не женский, а как у алхимика, нашедшего интересный минерал… от этого стало ещё страшнее. Единый, во что он вляпался!
— Очнулся. И всё понимаешь. Спрашивать? Или сам всё расскажешь?
— Я ничего не скажу, лучше разойдёмся миром, — Меэлис попытался придать своим словам твёрдости, но голос предательски дрогнул и дал петуха.
— Значит спрашивать…
— Да что вы сможете? Убьёте? Да лучше так, чем если Коэр за меня потом возьмётся.
— Зря ты думаешь, что Коэр — это самое страшное, — сказано было неожиданно мягко, участливо — от голоса наставника вздрогнула даже Лейтис. А Меэлис стал белым как полотно. — Ты слышал про палачей Шахрисабзса? Поверь, они не умеют и половины того, что знаю я. Лейтис, сходи пока, переоденется. А потом подожди снаружи, за пределами звукового полога. Рано тебе пока смотреть, чем мы сейчас займёмся. Только шпильки свои оставь, их на факеле греть проще. Да и нашему гостю будет приятнее, ведь он всю неделю так хотел познакомиться с тобой поближе…
Девочка выскочила прочь, едва подхватив свёрток с одеждой и оружием. Нет, «ухажера» было совсем не жалко, так ему и надо. К тому же у него наверняка есть защита от глубокого сканирования ментальной магией, а такие блоки просто так не взломаешь — только придержать, чтобы человек мог говорить «по своей воле», не рискуя умереть на первом же слове. Да и всё, что сейчас проделают с этим Меэлисом, он заслужил — но всё равно было противно и… таким она мастера Ислуина ещё не видела. Понятно, что это всего лишь маска на время допроса, что на самом деле наставник совсем не такой — всё равно было страшно.
Возился магистр довольно долго, по внутренним часам девочки — не меньше часа. А когда позвал её обратно, мужчина на полу был уже мёртв.
— Как всё рассказал — сердце остановилось, там на блоке удачно стояла надстройка для дилетантов, — пояснил Ислуин, деловито опрыскивая труп особым составом: жидкость привлечёт бродячих собак и к утру тело невозможно будет опознать. — Он назвал место, куда должен был тебя доставить. Стоит поторопиться.
По дороге магистр коротко пересказал, что удалось вытянуть из Меэлиса. Мужчина профессионально занимался поставкой девушек в элитные бордели и «на заказ». Механизм был отработан: найти молоденькую романтичную дурочку, познакомиться, вскружить голову. А дальше «побег с любимым, чтобы тайно обвенчаться»… стоит уехать из родного дома подальше, как девушка оказывается одна без гроша в кармане — «единственный» сбежал, прихватив с собой всё мало-мальски ценное. А дальше либо сдохнуть с голоду, либо соглашаться пойти в шлюхи. Если же побег по каким-то причинам был невозможен, то жертва выманивалась в подходящее место, похищалась — и через нелегальных работорговцев попадала в Шахрисабзс или на Бадахос. Вот только с Лейтис произошла накладка: девочка вроде бы попала под его обаяние, но «требование отца ждать на площади» почему-то оказалось сильнее, ни одна из проверенных уловок не сработала. Время поджимало: найти другую девушку такого же возраста, внешности и воспитания, да ещё так увлечённую книгами, Меэлис не успевал, а Коэр ждёт «товар» не позже утра, и за провал оторвёт голову — любит он так наказывать особо провинившихся. А остальные должны смотреть. Страх оказался так силён, что лицо удалось считать даже сквозь блок. Потому-то Меэлис, едва узнав, что Лейтис ночью уезжает, и решился на отчаянный экспромт, заплатив портье и наняв банду, у которой наводчик работал извозчиком.
Около трёхэтажного здания, затерянного в лабиринте торговых складов они разделились: Ислуин вошёл через переднюю дверь, а Лейтис осталась сторожить чёрный ход, получив приказ застрелить из арбалета любого, кто попытается сбежать — кроме Коэра. Ждать пришлось недолго, а, поднимаясь наверх, девочка почувствовала гордость: наставник не зря её учил, она легко может рассказать — как он шёл. Магистр обнаружился в просторном кабинете, днём, наверняка, служившим рабочим местом управляющему. Здесь история повторилась, разве что Лейтис не понадобилось уходить, Коэр сломался очень быстро. Слишком привык причинять боль другим и забыл, что такое настоящий страх.
Рассказ, перемежаемый всхлипами и стонами, оказался настоящим сокровищем, Коэр был одним из ближайших подручных самого Паука! Примерно месяц назад от важного человека из Шахрисабзса поступил необычный заказ: в подарок одному из наследников падишаха собрать комплект из восьми девушек, по строго определённым требованиям. Подружиться с вельможей было настолько важно, что Паук не просто взял дело под свой контроль. Сейчас он ждёт в своём особняке отчёта: как только привезут Лейтис, Коэр должен был спрятать её вместе с остальными на одном из торговых судов хозяина, и немедленно доложить лично. Чтобы утром почтенный купец (кем Паука и знали «в миру») мог подняться на борт своего лучшего корабля и сам доставить «подарок» на место. И находится дома Паук один, отпустив даже телохранителей — восьмой наложницей должна стать дочь весьма родовитого дворянина, потому Ночной хозяин города предпочёл риск нежелательным глазам и ушам.
Впрочем, когда Лейтис и Ислуин нашли по описанию нужный особняк на окраине Нового города. Магистр усмехнулся: не так уж Паук и беспечен.
— Смотри, — показал он Лейтис на камни, украшавшие небольшой садик, полосой в десять метров окружающий массивную постройку в четыре этажа. — Обрати внимание на синюю часть магического спектра и запомни оттиск. Это защита, включается по тревоге. Продержится недолго, но этого вполне хватит оценить обстановку. Видишь каменные статуи горгулий по одной с каждой стороны дома? Можешь даже не пытаться сканировать, экранирование такое, что от обычного булыжника не отличишь. Вот только слишком тщательно прорезаны пальцы на руках, каждый отдельно, тщательно показаны мышцы. Да и поза — они стоят, значит, ноги тоже могут сгибаться. Каменные големы, если хозяин почувствует угрозу — до утра они будут ходить вокруг и разорвут на части любого. А теперь к тебе вопрос. Сумеешь увидеть, как всё это запускается и придумаешь, как обезвредить — считай, что экзамен первого уровня ты сдала. У тебя пятнадцать минут, время пошло.
Девочка внимательно всмотрелась в ажурную решётку ограды, скользнула взглядом по выгнутым причудливыми бронзовым цветами прутьям… вот оно! На уровне полутора метров от земли идёт полоска заговорённого металла, в которую вплетено заклятие. Несколько минут — и чары опознаны. Они сработают, если что-то постороннее, чужеродное, нарушит их структуру: пройдёт ли человек, или вражеский маг попытается сделать проход, пустив поток энергии по фальшивому пути. И как же его обезвредить? Миновать сигнализацию сможет лишь тот, у кого есть ключ — но взломать или подделать пропуск у них нет возможности, точнее времени. До утра всего несколько часов. Но способ есть, наставник никогда бы не задал ей неразрешимой задачи!
Медленно вдохнув и выдохнув, девочка прикрыла глаза и сосредоточилась только на проблеме, откинув все лишние мысли. Итак, заклятие считается самой надёжной защитой, ведь оно отреагирует даже на самое ничтожное воздействие, выходящее за пределы нормы… Точно! В голове зазвучали строки из учебника: «Школа Жизни это отнюдь не одно управление живой материей, как думают многие. Это управление естественным потоком событий, его перераспределение, чтобы направить в нужную для мага сторону — оставаясь при этом в рамках заложенного при сотворении мироздания…» Открыв глаза, Лейтис ещё раз внимательно осмотрела решётку, носитель заклятия...
— Бронза! Решётка из бронзы, а сплав защитной полосы на основе цинка. Они образуют…
— Гальваническую пару[1], — с одобрительной улыбкой закончил магистр. — Молодец. Коррозия, даже чуть ускоренная — абсолютно естественный процесс. Я уже начал, ещё минут пять или десять и можно идти в гости.
Едва они вошли, Ислуин просканировал дом изнутри: людей всего двое, на втором этаже явно хозяин, а в жилом крыле то ли жена, то ли любовница. Судя по всему, спит или без сознания — можно в расчёт пока не принимать.
Дверь открылась с еле заметным скрипом, впуская гостей в украшенный охотничьими трофеями зал, где возле камина спиной к двери в кресле сидел хозяин дома. Нежно почёсывая за ухом огромного далматинца:
— Последняя доставлена, Коэр? Хорошо. Девчонку наверху отдашь своим парням, заслужили. Остальных в поместье тоже, надоели. Только чтобы к моему возвращению следов не осталось, как в прошлый раз. Лично про… Кире, это ещё что!.. — крикнул он собаке, которая вдруг вскочила, ощерив зубы, с рычанием бросилась на чужаков — и отлетела в сторону, отброшенная двумя арбалетными болтами в упор.
В сознание Паук пришёл быстро, впрочем, и удар Ислуин наносил аккуратный: весь особняк был ненормально «чист в эфире», видимо хозяин очень часто занимался «уборкой» накопившихся магических оттисков и аур. И лишний раз чаровничать не стоило, даже в лечебных мелочах. Но всё же… это было странно. Не мог Паук не знать, что «пустые» стены впитывают и хранят следы куда лучше, чем если дать дому постоять месяца два-три. Да и женщина наверху жива, но за последние полчаса ни разу не пошевелилась — естественные помехи здесь не мешали, потому даже Лейтис без малейших усилий могла считать пульс и ритм дыхания незнакомки. Чтобы проверить пришедшую в голову догадку, Ислуин громко сказал, что, кажется, в доме есть кто-то ещё, надо посмотреть… Паук вздрогнул, хотя до этого старательно себя контролировал, пытаясь не выдать, что уже очнулся. Девочка и наставник понимающе обменялись кивками, и ученица отправилась в спальню.
Планировка дома была необычной, и нужный коридор Лейтис нашла изрядно поплутав. Заодно по дороге убедившись, что владелец вкус имеет плохой, но нанятых архитекторов и художников слушать умеет, так что вышло в результате серединка на половинку. Зато огромную спальню хозяин явно обставлял только сам: яркий свет люстры под потолком слепит, играет на стразах плотно закрывающих окно парчовых штор, дробится в обилии золота и хрусталя. Дикое сочетание красных, чёрных и розовых цветов, везде множество дорогих вещей от комода эпохи Ниана Второго до украшенных бриллиантами золотых кубков на столике у окна. А если прикинуть цену зеркала во весь потолок — лист явно был цельным — одна эта комната стоила как остальной особняк.
Венчало безумие внезапно разбогатевшего нувориша большая кровать в центре: шириной не меньше чем в рост человека, с резьбой, покрытая шёлковыми простынями… на которых лежала обнажённая девушка лет пятнадцати-шестнадцати. Она даже не пошевелилась, хотя дверь Лейтис открывала ногой, и получилось шумно. Всё также раскинуты руки и ноги, закрыты глаза, а дыхание и пульс замедлены — похоже, надышалась «белой пыли» или «слёз лотоса». Вот только аура почему-то не «течёт», как это бывает у попробовавших эти наркотики… Лейтис подошла ближе, внимательно осматривая незнакомку. Взгляд скользнул по небрежно растрепавшимся волосам, отметил тонкую струйку слюны в уголке рта — и зацепился за странную полоску на шее, в тон кожи. Присмотревшись, Лейтис заметила тиснёные по всей поверхности «ошейника» руны, задержала над ним ладонь — жаль, маловато у неё опыта сканирования потоков, вон мастер Ислуин безо всяких жестов обходиться — и начала разбираться в плетениях, сравнивая с известными ей схемами. Несколько мгновений девочка не могла поверить в результат, после чего выругалась так, словно ещё жила на улице, и бегом кинулась обратно.
Пока её не было, в комнате появились ещё один стул и небольшой столик, на котором двумя стопками лежали толстые конторские книги. Да и хозяин явно успокоился — хотя по-прежнему был привязан, разве что кресло развернули боком к двери. Услышав скрип створки, Ислуин не поднимая головы от записей начал объяснять:
— Господин Вирак оказался столь любезен, что поделился своими торговыми записями. Его не пришлось убеждать, как подчинённых, он согласился показать тайник сразу. Я нашёл нужного нам человека, его захватили вместе с товарищем в одном из северных княжеств, недалеко от холмов Суму — интересное, кстати, место, необычное. У них там как раз усобица была, вот торговлю людьми на это время империя и запретила. Отсюда сложности…
Почувствовав что-то неладное, магистр оторвался от разбора бумаг, взглянул на ученицу и оборвался на полуслове: взгляд Лейтис был бешеным, лицо перекосило от ярости.
— Там! На девушке «Ошейник воли»! Он хорошо замаскирован, но я сумела разобраться!
Паук разом побелел, а Ислуин с ленцой, будто находка его ничуть не взволновала, мягко произнёс.
— Вот значит как. Хорошо, давайте взвесим и вместе подумаем, что нам это даёт? — хозяин дома от такой реакции заметно успокоился, ведь и непонятная девчонка после слов командира убрала руку от кинжала… вот только Лейтис видела, как во взгляде наставника тенью отразились бешенство и ярость. — А даёт нам это то, что придётся вам общество двух гостей потерпеть. До рассвета, чтобы прислуга вошла в дом, обнаружила и вас, привязанным к креслу, девушку наверху и вот эти книги. Нет-нет, мы только убедимся, что развязаться вы не успеете. Кстати, удачное решение вопроса. Я тут думал, как обезопасить нас от вашего дальнейшего внимания: слишком уж чистый у вас дом, аура убийства не успеет рассеяться до приезда магов из стражи…
— Я заплачу. Назовите цену.
— О! Не сомневаюсь. Сейчас вы искренне готовы отдать всё что угодно. Ведь когда про шалости с «ошейником воли» узнают, вас не будут прятать даже на Бадахосе. Если бы всё ограничивалось «слезой», как я думал — возможно, вам бы удалось договориться перед судом о залоге, а потом сбежать. Но едва всплывёт вот это, — магистр помахал рукой в сторону спальни, — даже пираты сразу же отдадут имперским властям… хотя, скорее всего, зажарят сами.
— Я могу…
— Не сомневаюсь. И, наверно, даже изредка держите слово, — Ислуин вдруг позволил отразиться в тоне и на лице своему гневу, так что Паук задёргался и попытался отодвинуться. — Я не терплю и обычных любителей дурмана. А таких, как вы — нужно убивать сразу. Самый сладкий наркотик, абсолютная власть: жертва в ясном сознании, может сама действовать и думать… и при этом вы можете отдать любой приказ — и она его выполнит в точности, даже если не хочет. Вы законченный наркоман, раз не удержались даже сегодня. И знаете, я, возможно, даже побуду в городе ещё недельку — чтобы посмотреть, как вас пытают на площади. От инквизиции не откупиться ни золотом, ни шантажом…
Мужчина в кресле задёргался, захрипел и повис на верёвках.
— Мёртв, — нормальным голосом подвёл итог магистр. — Так даже лучше, пусть ваш бог спросит с него сам. Думаю, он будет куда изобретательнее земных слуг. А пока давай заглянем в спальню. Посмотрим, что можно сделать с той девушкой, чтобы дожила до визита Сберегающих. Чем больше она расскажет, тем меньше у нас останется врагов, если придётся наведаться в город ещё раз.
Особняк они покинули, едва на востоке появилась первая несмелая полоска света. А уже днём Ислуин договорился с одним из возвращавшихся домой ярлов, и теперь драккар нёс магистра и Лейтис сквозь волны и брызги Холодного моря. Город давно скрылся в серой дымке берега, но девочка продолжала смотреть в его сторону. Сколько она рвалась в дом своего детства, сколько раз мечтала, чтобы родители не уезжали из Ригулди? А теперь даже не чувствует грусти, что уехала и вряд ли вернётся туда снова. Лейтис посмотрела на лоскут синей ткани в руке — только его позволила она себе оставить от купленных платьев — и выпустила проч. Ветер тут же подхватил обрывок, закружил и бросил в воду. У неё теперь другая дорога, и ведёт она на север — а если понадобиться и дальше, вслед за наставником до края мира!
*****
[1] Некоторые металлы не всегда подходят для непосредственного контакта друг с другом, особенно, если они находятся в агрессивных средах (например, таких как вода). В этом случае они образуют так называемую гальваническую пару, что приводит к быстрому образованию коррозии в местах их непосредственного соприкосновения