**************
- Не, на этот вопрос я тебе не отвечу. Тут ведь…
- И это все? – прервав речь собеседника, переспросил худощавый мужчина, зеленоглазый, с резкими чертами лица.
- В общем, как-то так получается… - пожал плечами толстоватый рыжеволосый рассказчик.
Рыжему толстяку больше нечего было сказать – он выдал все, что знал. И теперь он ждал свою плату. Ведь важные слухи он никогда не пересказывал просто так, ради беседы.
Слушатель ушел в шатер, скрывшись за плотной шерстяной тканью. Он долго рылся там в своих вещах, выискивал что-то.
Лениво зевнув, рыжий толстяк оглянулся по сторонам. За последние годы он успел привыкнуть к этому месту. Шатер располагался на пустыре, к юго-западу от стен Карна. Пустырь располагался между крепостью и дорогой, соединявшей великие города Бран и Орос, которая, словно важная жила, вливала жизнь во весь этот край.
В былые времена, более сытые и спокойные, у наместников, заправлявших городскими делами, были планы насчет этого места – тут собирались разбить сады. Но слишком уж непригодной оказалась эта земля – за последние три столетия карстовая напасть полностью изъела пустырь. Повсюду виднелись глубокие впадины и воронки, а плодородный слой сильно истончал. Этому месту сильно навредили козы и кролики, и люди, прорывшие здесь бесчисленное число подземных ходов. Некоторые из этих тоннелей соединяли город и крепость, и одинокие оборонные башни, другие же были лишь выработками камня.
К тому же это место должно было оставаться открытым, ведь только так защитники Карна могли держать под контролем южные подступы к городу.
Но этот пустырь никогда не пустовал: тут, по дороге на восток, останавливались караваны. Находили здесь приют и коробейники, и торговцы снедью из числа крестьян, и множество бродяг. Но можно было найти на пустыре и тех, кого уже давно считали обитателями здешних мест. Одним из таких людей являлся и хозяин шатра.
И сам Рыжий считал себя, почти что, старожилом пустыря. Он приходил сюда часто – торговал городскими сплетнями и слухами.
Местные обитатели относились друг к другу неплохо, с пониманием. Но доверия между ними не было. Да и все эти жилища, шатры и шалаши, и землянки, находились в сотнях шагов друг от друга. И то, что услышал один человек, всегда можно было сразу же продать другому.
Как обычно, Рыжий уже чувствовал приятную дрожь в коленях. Сейчас у него было достаточно времени для того, чтобы попытаться угадать, как с ним расплатится слушатель. Наверняка, он собирался дать рассказчику какие-нибудь вкусности и пару хороших гвоздей. А за гвозди в городе можно было купить приличную выпивку.
Поудобнее распластавшись на траве, толстяк погрузился в мечтательные раздумья. Трава здесь была не вытоптанной, густой как ковер. И Рыжий с удовольствием тут вздремнул бы, несмотря на прохладную погоду.
Но вскоре вернулся слушатель. Худощавый мужчина держал в руках какую-то вещь. Поднявшись с земли, толстяк неспешно подошел к нему, стараясь всем видом показать свое спокойствие.
- Это - мне? – осторожно переспросил толстяк.
Вялая улыбка на его лице сменилась маской недоумения. Его собеседник держал в руках ремесленный нож. И это был худший из подобных инструментов – его постыдился бы любой городской обувщик или корзинщик. Лезвие было изъедено ржавчиной, а остатки деревянной рукояти какой-то нерадивый умелец замотал неровными полосами кожи. Их наклеили неровно и неравномерно. И наверняка эта вещь был крайне неудобной настолько, что рыжий не смог бы продать ее даже подмастерьям-пьянчужкам.
- Это – тебе, - глядя собеседнику прямо в глаза, ответил худой.
- Наверно, это хороший ножик, - выдавив подобие улыбки, произнес рыжий. – Но я в железяках плохо разбираюсь… Нечего мне с ними делать, - замявшись, продолжил он.
Пожав плечами, его собеседник взял нож в правую руку. Ухватившись за рукоять, он ловко крутил им.
- Полагаю, это – не то, что мне было бы нужно… Но я тебе очень благодарен, - все таким же неуверенным тоном продолжил толстяк. – А так, мне бы хватило и хорошего обеда.
Рыжий бросил взгляд в сторону открытого очага, над которым висел котелок – в нем уже закипало какое-то варево. Но легкий ветерок уносил дым в другую сторону, и толстяк едва мог понять, насколько хорошо пахнет содержимое котелка.
- Ты не туда смотришь, - перехватив взгляд собеседника, резко ответил худой.
Нахмурившись, рыжеволосый хотел что-то сказать, но не успел.
- Я же сказал: вот это – тебе, - произнеся это, хозяин шатра сделал короткий резкий выпад. . Одного удара хватило, чтобы ремесленный нож был воткнут по самую рукоять. Лезвие вошло в плоть толстяка ниже линии ребер, под достаточным углом для того, чтобы пробить печень.
Застонав, рыжий отступил на шаг назад, но противник сильнее нажал на рукоятку и прокрутил ее. Сделав еще один неловкий шаг назад, толстяк упал на землю. Успев еще раз прокрутить рукоять, худой мужчина вырвал лезвие из брюха своей жертвы.
Испытывая нестерпимую боль, рыжеволосый готов был заорать. Но он издал лишь хриплый стон.
- Так надо, - вздохнув, прошептал худой.
- Я сказал правду… Правду… - сквозь зубы произнес раненый.
- Знаю… - пожав плечами, ответил его собеседник.
Худой человек пытался казаться спокойным, уверенным, но едва мог скрыть свое волнение. Бросив мимолетный взгляд в сторону шатра, он вновь посмотрел в глаза своей жертвы.
Рыжеволосый все еще пытался что-то сказать, но это теперь напоминало невнятное бормотание.
Противник неспешно обошел его сзади и присел за головой. И сразу же воткнул нож в шею. Это был удачный удар, и худой человек прокрутил рукоять привычным для себя способом. Рыжий все еже пытался отбиться, отмахнуться - но было уже поздно.
Отойдя на пару шагов в сторону, убийца наблюдал за агонией – это не должно было продлиться долго.
- Я закончил, - вытерев пот с век, он оглянулся в сторону шатра.
Прошло лишь несколько мгновений, и наружу выглянул высокий мужчина. Его рост составлял четыре локтя, или чуть меньше. Этот человек был одет в белый плащ и плотный белый кафтан, теплый не по погоде. А широкополая белая шляпа, которую он бережно держал в руках, как и вся его одежда, была покрыта грязными неровными разводами.
- Все, - прищурившись, со злостью бросил худой.
Выйдя навстречу, человек в белом молча надел свою шляпу.
- Ну что еще? - убийца протянул нож собеседнику.
- Зачем ты мне его даешь? – расплывшись в недоуменной улыбке, с пренебрежением переспросил мужчина в белом.
Пожав плечами, худой кинул свое орудие в сторону. Ремесленный нож быстро затерялся в высокой равнинной траве.
- Вам что-то еще нужно? – потупив взгляд, спросил убийца.
Человек в шляпе не ответил – он лишь тихо усмехнулся.
- Я вам что-то еще должен? – со злостью посмотрев на него, собеседник изменил свой вопрос.
Вздохнув, молчун покачал головой. Не произнеся ни слова, он развернулся и отправился прочь. Он шел степенно, не спеша, и не оглядывался по сторонам, словно хорошо знал эти пустыри.
Убедившись, что чужак убрался прочь, убийца подошел к очагу. Взяв в руки ковш с колодезной водой, он затушил пламя. Наверняка, похлебка уже была готова.
- Давай… вылазь! – отвлекшись от своего варева, громко произнес худой.
Он глянул в сторону небольшого, но резко очерченного пригорка, густо заросшего травой.
Прошли считанные мгновения, и над гребнем пригорка поднялась невысокая фигура. Худой человек стоял всего в трех десятках шагов оттуда и уже мог разглядеть женщину. Он угадал – это была старуха Ираки.
Спустившись с пригорка, она сразу же двинулась в сторону мужчины. В руках старушка держала маленького ребенка – этой крохе не было и двух лет.
- Все в порядке, Кем? – ехидно улыбнувшись, спросила она.
- Ты все слышала? – спокойно спросил он.
- Конечно, - не раздумывая, ответила она. – У меня хорошие уши.
- Значит, подслушивала? – все таким же спокойным тоном продолжил.
- Нет, - еще более расплывшись в улыбке, ответила она. – Я просто шла сюда. А когда увидела рыжего громилу, то уже и как-то не хотелось тебе мешать… - перехватив взгляд собеседника, она добавила. – Твоя дочь… Я нашла ее, когда она крутилась возле старой лисьей норы, - с этими словами старушка протянула ребенка.
- И что? – сквозь зубы переспросил мужчина, взяв девочку на руки.
- А знаешь, Кем… - ухмыльнувшись, Ираки потупила взгляд. – Тебе нужна женщина, - задумавшись, она сразу заглянула собеседнику прямо в глаза. – А? Разве ты достоин того, чтобы ублажать себя руками как мальчишка?
Теребя золотистые локоны, девчушки, Кем молчал.
- Тебе нужна жена, которая смогла бы родить тебе хороших достойных сыновей, - продолжила старушка.
Ираки была права, и мужчина ответил ей молчаливым согласием.
- В последнее время я перезнакомилась с женщинами с разных улиц… Даже подружилась с некоторыми, - ухмыльнувшись, продолжила старушка. – Некоторые из них тебе подошли бы, некоторые – нет… Некоторые – слишком молоды, а другие – стары… но у старых есть дочери и внучки, - лукаво усмехнувшись, она добавила. – Выбор есть, но надо подумать, разобраться...
- А какой тебе в этом смысл? Какой интерес? – перебил ее Кем.
- Моя Буки-Бук, - не раздумывая, ответила старушка.
Она указала в сторону пегой коровы, которая паслась невдалеке, всего в полусотне шагов от них.
- Мне уже трудно доить ее, - продолжила Ираки. – Руки слишком быстро устают… И даже тогда, когда удается ее нормально подоить, на другие дела у меня сил почти не остается…
- Ясное дело, - кивнув, произнес Кем.
- Твоя жена могла бы доить Буки-Бук, - осторожно произнесла старушка. – А излишки я оставляла бы вам… И научила бы женщину нужным вещам. Она бы у меня узнала, как делать и кефир, и сметану, - на мгновение задумавшись, она обратилась к дочери своего собеседника. – А маленькая госпожа Менад хотела бы сметану? Каждое утро?
Но девочка не слушала – она с искренним интересом разглядывала рыжего мертвеца.
- Ты разузнала то, о чем я тебя просил? – сменив тему беседы, произнес Кем.
- Вчера и позавчера я много бродила по городу, - вздохнув, начала старушка. – Но ничего такого нужного не увидела… Но сегодня утром мне повезло: одному мужчине на улице стало очень плохо.
- Сердце? – сразу попытался уточнить Кем.
- Нет, не думаю, - отмахнулась собеседница. – Он был слишком молод для стариковских болезней. А по сравнению с теми, у кого сердце слабое от рождения, он был слишком взрослым.
- Был? Значит, умер?
- Наверно, - вздохнув, ответила старушка. - Его унесли люди в белом.
- «Белые»? – удовлетворенно усмехнувшись, переспросил Кем. – Как тот, что сидел у меня в шатре.
- Именно такие, - кивнула Ираки. – Ты, просто, очень редко бываешь в городе. А я там всегда провожу очень много времени – целые дни и недели, - ухмыльнувшись, продолжила она, но тут же ушла от темы разговора. – Их я вижу часто… Эти проклятые белые шляпы…
- Просто, скажи мне одну вещь, - резко прервал ее собеседник. - Что они потом сделали с ним?
- Положили в мешок и унесли, - пожав плечами, ответила старушка. – Мы с подругой хотели пойти следом за ними, но ничего из этого не вышло.
- Ладно, - скривившись, произнес Кем. – Они многих уносят к себе.
- Но большинству отказывают, - поправила старушка. – Просто, смирись… Пойми, насколько тебе повезло, - она продолжила и, рассмеявшись, едва не перешла на крик. – Какой же ты глупый!
Кем, как и его дочь, спокойно разглядывал мертвеца.
- Ты не понимаешь, насколько тебе повезло, - вытерев слезы, произнесла Ираки. – Тебе этого не понять, и не оценить, - тяжело вздохнув, она добавила. – А знаешь, это очень интересно: наблюдать, как человек умирает. Был живой человек – нет его. Трудно понять, где эта грань между живыми и мертвецами, грань между жизнью и смерть. Все это так быстро, мимолетно.
- Ясно, - усмехнулся ее собеседник. – Пора тебе задуматься и о своем грядущем.
- А на что ты намекаешь? - старушка вновь рассмеялась.
Услышав ее звонкий смех, рассмеялась и маленькая Менад.
- Тебе и самой недолго осталось, - криво ухмыльнувшись, продолжил мужчина.
- Хочешь сказать, что я скоро умру? – обнажив свои редкие зубы в широкой улыбке, переспросила его собеседница.
Кем не ответил – лишь молча улыбнулся.
- С чего ж ты взял, что переживешь меня? – глядя в глаза убийцы, негромко спросила она.
Улыбка почти мгновенно сошла с лица мужчины. Теперь он смотрел на старушку с едва прикрытым раздражением.
- Знаешь, а ведь и он мог бы так подумать… Подумал бы, что переживет меня, старуху, - кивнув на рыжего мертвеца, произнесла Ираки. – Такой большой, такой рыжий… и ведь, умер, - негромко усмехнулась она. – А скоро и протухнет совсем.
- Кому-то везет, кому-то – нет, - пожав плечами, ответил Кем.
- Тебе в жизни два раза очень сильно повезло… Очень сильно, - глядя ему в глаза, продолжила старушка. – Но откуда ты знаешь, что повезет и в третий раз.
Оскалившись, Кем отвернулся в сторону мертвеца.
- Так и оставишь его тут? – вновь сменив тему, спросил Ираки. – Увидят люди – будут разговоры. А болтовня – начало любой беды… Ты ж знаешь.
- Жаль, что пришлось с ним так поступить, - не сдержавшись, произнес убийца. – Он всегда приносил свежие слухи. Иногда – очень полезные.
- Что ж ты его убил, раз не хотелось? – ехидно, но беззлобно переспросила собеседница.
- Времени не было на поиск кого-то подходящего, - сразу отрезал Кем. – Не в город же мне было идти на поиски… Да и «белый» торопил, напоминал, угрожал.
- Ругался?
- Не, молчал почти все время.
- А как же торопил тогда?
- Ну… - замявшись, убийца потупил взгляд.
- Ценных вещей, я смотрю, у него нет: ни оружия, ни хорошей одежды, ни кошелька на поясе… Бездна побери, у него даже пояса нет, - издав звонкий смешок, продолжила старушка. – Зачем тебе эта тухлятина? Выкинь его.
- Посидишь в шатре, пока я не вернусь, - обратившись к дочери, произнес Кем.
Девочка сонливо улыбнулась. С самого рассвета она бегала и ползала за одним из щенков, прикормленных ее отцом. И теперь Менад хотела спать – на баловство у нее уже не было сил.
- Кстати, я подумаю, - прищурив левый глаз, убийца смотрел куда-то в сторону крепостных стен, их основания, земляной насыпи.
- О смерти? – хихикнула Ираки.
- Нет, - усмехнувшись, отрезал ее собеседник. – О женщине…
Одобрительно кивнув, старушка ответила ему спокойной улыбкой. Она была права, и хорошо это понимала.
*************
Комната располагалась в северной части здания, и сейчас здесь было достаточно темно. Наверняка, дело уже шло к полудню. Но видневшееся за окном небо казалось каким-то мутновато-серым, темным и холодным.
Перевернувшись на правый бок, мальчик еще долго глядел в окно - рассматривал кроны тополей-великанов, яворов и красных кленов. Он вглядывался в них так, как будто впервые видел в жизни. И они сейчас казались ему какими-то другими, необычными, слишком живыми.
Всматриваясь в листву, мальчик вновь сменил позу, поджав ноги к животу. Он не ошибся – так действительно было теплее. Опыт последних дней не подвел его. Ведь странная погода, прохладная и безветренная, держалась уже несколько недель. Так было и два года назад. И мальчик знал: если все вточь повторится, через полмесяца придет теплая пора.
Но сейчас мальчика волновало совсем другое. Закрыв глаза, он погрузился в тревожные раздумья. Из дома он шел с первыми отблесками зари, а своих приятелей с рынка встретил незадолго до рассвета. Тогда они сразу и пошли на берег реки – туда, где росли яворы и сикоморы.
Крона старого явора уже достаточно поредела после прошлогодних бурь, и теперь, стоя на крепких ветвях, можно было разглядывать крайние городские кварталы с высоты.
До этого мальчик ни разу не бывал там, и ему хотелось наверстать упущенное. Он осторожничал, брал пример с опытных товарищей и продумывал каждый шаг. Но все же ошибся, опершись о надломленную ветку. Он растерялся и, утратив всякое равновесие, упал вниз.
За этим последовал сильный удар головой о выступавшие из-под земли корни дерева. И мальчик тогда мгновенно оглох. Он ничего не мог слышать, но почувствовал, как что-то сломалось в шее, хрустнуло и распалось на части, подобно старому ветхому сосуду. А потом была лишь белая вспышка.
Но он едва мог припомнить что-то еще.
Открыв глаза, мальчик разглядывал распахнутые настежь ставни. Он сразу не обратил на них внимания, но сейчас они чем-то привлекли его. Ставни сильно потрепало, временем и непогодой. Но мальчик почти сразу смог рассмотреть резной узор. Он знал, что такой часто вырезают на крышках гробов небогатых людей.
Потянувшись к левой половине, мальчик осторожно провел рукой. Это была хорошая древесина – возможно даже дуб.
Мальчик еще долго рассматривал бы ставни, но дверь комнаты открылась. Там, в низком широковатом проеме, стоял человек в белой одежде. Простояв в проеме совсем немного времени, он молча глядел в сторону кровати. Так и не произнеся ни слова, он развернулся и ушел прочь, оставив дверь комнаты широко распахнутой.
Прикусив губу, мальчик вновь отвернулся к окну. Он провел здесь немалую часть дня, и родные уже могли начать искать его.
Но тут было слишком хорошо – он впервые за последние полгода чувствовал себя бодрым и выспавшимся. Наверняка, дело было в кровати, мягкой и теплой, устланной добротной овчиной. Да и одеяло было чудесным. Мягкое, из хорошей ткани, оно не шло ни в какое сравнение с домашними шерстяными покрывалами. Но и не только – мальчик впервые за последние пару недель почувствовал себя сытым. Вот и живот был непривычно теплым и, даже, горячеватым.
Еще сильнее закутавшись в одеяло, мальчик не отрывал взгляд от двери. Ее так и оставили открытой, и за нею виднелся какой-то полутемный коридор.
Незнакомый человек ушел¸ но, уходя, положил на пол какую-то вещь. Лишь присмотревшись, мальчик понял, что там стояли сандалии. Даже сейчас, на таком расстоянии, он видел, что это – детская обувь.
Откинув одеяло, мальчик придвинулся к краю кровати. Осмотревшись, он убедился, что вся одежда осталась на нем – и рубаха, и портки. Но сандалий тут не было.
Прикусив губу, мальчик вновь перевел взгляд на дверной проем. И ведь, наверняка, те сандалии принадлежали ему.
Не сдержавшись, он еще сильнее прикусил губу, и острые края резцов разрезали плоть до крови. Прошли считанные мгновения, и тягучие солоноватые капли уже налипали на язык и небо, медленно стекали в глотку.
Спустившись на пол, мальчик осторожно отскочил к стене. Здесь каменный пол комнаты почему-то был не таким холодным. Двинувшись и дальше вдоль стены, по самому краю, он неспешно прошел к дверям.
Люди, схватившие его, когда он упал с дерева, явно не были работорговцами. Мальчик часто слышал рассказы о тех, кто торгует живым товаром. И они никогда не стали бы давать пойманному невольнику теплую постель, и не оставили бы его в открытой комнате.
Убедившись, что рядом с дверьми никого нет, мальчик сразу же схватил соломенные сандалии и надел их. Это действительно была его обувь – пожилой корзинщик из соседнего дома плел их в точности по форме ноги маленького соседа. За это мальчик частенько помогал ему по хозяйству. И такая обувь была удобна, хотя ее и хватало ненадолго. А в снежные зимы приходилось сидеть целыми днями дома.
Но от раздумий и посторонних мыслей мальчика отвлек звук шагов. Незнакомец шел размеренно, не спеша. И скоро он должен был пройти мимо двери.
Еще несколько мгновений маленький гость стоял в проеме. Но мешкать было нельзя. И он, решившись, все же шагнул в коридор, навстречу незнакомому человеку.
Здесь было достаточно узко для того, чтобы мальчик смог перекрыть ему путь вперед.
Света масляной лампы было достаточно для того, чтобы разглядеть бритоголового голубоглазого мужчину. Незнакомец не удивился, увидев перед собой мальчишку – он молча глядел куда-то вперед. И ведь он едва ли мог быть надсмотрщиком – в руках этот человек держал лишь белую шляпу, слишком широкую для хождений по таким узеньким коридорам.
- Господин… - осторожно начал мальчик. – Господин.
Мужчина все так же глядел вперед, поверх левого плеча мальчугана.
- Господин! Можно я уйду? – продолжил маленький гость. – Меня ждут дома… Пожалуйста.
Глядя на бритоголового, мальчик взволнованно облизывал надкушенную губу. Так и не дождавшись ответ, он ушел назад, в другом направлении. Там этот узкий проход упирался в широкий коридор. Здесь было чуть светлее, но своды потолков казались слишком высокими –в три человеческих роста, не меньше. И вся верхняя часть коридора тонула в полумраке.
Дверей тут было достаточно много, но большинство оказались наглухо закрытыми. Мальчик проверял каждую, стучал, и громко звал людей. Он прошел не менее двух десятков шагов по коридору, прежде чем ему стали попадаться открытые комнаты.
В них было достаточно уютно: глиняная плитка по всему полу, устланные овчиной широкие кровати, ковры на стенах, кувшины с питьем и небольшие трапезные столики. Во многих из этих комнат отдыхали люди, взрослые мужчины.
Здесь все было одинаковым: одинаковые фаянсовые кувшины на полу, одинаковые белые шляпы у изголовий, одинаковые выражения лиц, один и тот же спокойный непроницаемый взгляд.
Мальчик шел бы и дальше, вперед по коридору, но четверо мужчин в коротких белых куртках перегородили ему путь.
- Господин, мне надо домой… - осторожно начал мальчишка, обратившись к старшему из них. – Меня ждут… Отпустите, пожалуйста.
Потупив взгляд, мальчуган осторожно посматривал исподлобья. Перед ним стоял высокий смугловатый мужчина с глубокой, резко очерченной, плешью в седых волосах. Этот человек молчал так же, как и его спутники. Но, нырнув рукой в глубокую заплечную сумку, он что-то из нее достал и небрежно швырнул на пол.
Под ногами у мальчугана оказалась потрепанная ветвь явора. Она была сломана в трех местах. И мальчик сразу понял, в чем дело – это была одна из веток того дерева, с которого он упал. Тогда он сломал ее несколько раз. Сначала она поломалась у него под ногой. А потом повредил ее еще дважды, руками, старясь задержать падение.
- Да, господин, - сжав искусанные губы, закивал мальчишка. – Но я ничего плохо не хотел сделать… Я просто хотел залезть – посмотреть на город, - замявшись, продолжил он. – Мне жаль, что так вышло. Но ваше дерево старое – веточки легко ломаются…
Мужчины в белом все так же молчали, отрешенно глядя куда-то в сторону.
- Я не хотел, - не сдержавшись, мальчик расплакался.
Но незнакомцев это не удивило, и не смутило.
- Простите, - еще больше разрыдался их маленький гость. – Я просто хотел залезть наверх, повыше… Я не хотел… - теперь его речь превратилась в набор обрывистых фраз. - Отпустите меня домой.
Мальчугану казалось, что идти здесь больше некуда. Но, оглядевшись, он увидел мужчину, стоявшего прямо у него за спиной. Этот человек молчал, как и его товарищи. Но, кивнув мальчику, незнакомец указал на одну из приоткрытых дверей. Подойдя к ней, мальчишка неуверенно заглянул вовнутрь – там располагалась сквозная комната.
- Спасибо, - вежливо кивнув, он подошел к мужчине.
Но незнакомец в белом сразу же отстранился, словно испугался, что маленький гость прикоснется к нему.
Не произнеся больше ни слова, вытерев слезы, мальчик прошел в сквозное помещение. Миновав длинный дубовый стол, он дошел до второго выхода – там располагался небольшой зал. А за этим – развилка из двух коридоров.
Мальчуган прибавил шагу. Эти люди еще множество раз молча преграждали ему путь – приходилось все время сворачивать. Он пробежал без оглядки еще пару сотен шагов, и только лишь удар смог его остановить. Мальчик споткнулся о какой-то каменный выступ, полускрытый во мраке. Упав плашмя, он достаточно сильно побил ноги.
Едва сдерживая слезы, мальчишка огляделся: светильников тут не было, зато потолок оказался прошитым множеством округлых отверстий. Сквозь них сюда попадал солнечный свет.
Поднявшись, встав на ноги, мальчик подошел, встал под одним из отверстий. Судя по всему, там, наверху, ходили прохожие, а торговцы катили свои тележки с товаром.
Мальчуган давно уже шел по галерее, прокопанной и обустроенной прямо под поверхностью земли. А где-то недалеко, наверняка, располагались очень людные места.
Растерявшись, мальчик еще немного времени пробыл там, простоял, всматриваясь и вслушиваясь в обрывки того, что доносилось с улицы. Но вскоре продолжил путь. Очень скоро он оказался в еще одном округлом зале, а затем нырнул в какой-то узкий проход. Миновав его, он прошел через ветхую плетенную дверь. Теперь мальчуган вновь вышел в галерею, проложенную неглубоко под поверхностью города, прорубленную в толще известняковых скал.
Но тут уже было все иначе. В этом широком проходе повсюду стояли массивные ящики и бочки, огромные глиняные сосуды и мешки. И все это скопление было бесчисленным, как и сновавшие здесь люди, мужчины и женщины. Сейчас тут было много лавочников и караванщиков, ремесленников и кладовщиков, состоятельных покупателей и распорядителей.
Оказавшись в родном людском потоке, мальчик облегченно улыбнулся. Он спокойно разглядывал привычные лица, и вслушивался в малопонятные разговоры. Здесь он легко затерялся в толпе – на него сейчас никто не обращал внимание.
Свернув на первую же лестницу, мальчуган поднялся наверх. Он оказался в одном из северных кварталов Карна. Отсюда до главных улиц надо было пройти не меньше сотни шагов, но и здесь улицы были мощены темными туфовыми плитами.
Щурясь, мальчишка закрывал лицо руками, стараясь уберечься от солнечного света. Ведь его глаза уже успели отвыкнуть, и он шел на ощупь.
Мальчик помнил, что его дом стоит там, где плиты обрываются, и начинается глинистое месиво, перемешанное с осколками известняка. Он дошел туда и, отойдя под стену дома, прилег на перевернутую туфовую плиту. Мальчуган устал, хотя еще недавно считал себя достаточно бодрым. И сейчас стоило отдохнуть, чуть набраться сил.