-Ты! - он ткнул в ближайшего пирата пальцем, - Ты идешь со мной! На свой корабль! И показываешь, где у вас там что лежит! Или твоя разбойничья башка летит за борт!
Пирату потребовалась пара минут, чтобы понять, о чем говорил северянин, а поняв, он вспылил:
– Больше всех надо?! Команда должна делить все по договору! Как ты посмеешь нарушить Кодекс?
– Дружище, что бы ты знал, пиратский кодекс на меня мало действует. – Выражение лица Магнуса было сама невинность. – Впрочем, башка тебе, чтобы думать, не нужна.
Магнус лгал. Точнее сказать, немного лукавил. Не в его правилах было убивать безоружного пленного. Но поскольку за последние несколько минут, а так же лет, он отправил на тот свет не одного спорщика, то голос и слова его звучали достаточно убедительно. Ростом он немного не дотягивал до двух метров, и пирату приходилось разговаривать с ним, сильно запрокидывая голову. Пленный непроизвольно скользнул взглядом по одежде северянина – насквозь мокрой от крови – и повел в оружейную каюту.
Магнус хохотнул и смерил его уничижающим взглядом:
– Вот и молодец. И, давай, пошевеливайся. Если кости мне не лгут, через час здесь будет не море, а ледяная купель Имира.
Не найдя ничего достойного внимания в оружейке, северянин совершил набег на камбуз и каюту с продуктовыми запасами Акулы, где и вооружился большой головкой сыра, бочонком эля и куском вяленой свинины.
Пока остальные члены команды, кутаясь в штормовые плащи и в заплатанные куртки, спешно переносили на Альбатрос сундучок с "казной" Гарри, бочонки с пресной водой, оружие и пушки, ветер разбушевался не на шутку. Волны захлестывали палубу, переваливаясь через фальшборт и нехотя, вспениваясь, с клокотанием растворялись в отверстиях портиков. Начинало холодать, Магнус Эрикссон ап Ларсфолк ощутил настоятельную потребность укрыться в каюте, иначе даже для него существовал самый настоящий риск замерзнуть.
***
Когда шторм набрал такую силу, что абордажные крючья, сцеплявшие два судна, начали трещать и рвать фалы, была отдана команда к погрузке на Альбатрос. Лишь только последние тросы и крючья, соединявшие его с Акулой, были разрублены – опустевшая Акула скрылась за пеленой ливня и кипящих волн. Вдвоем с Волькером Ренцо постарался организовать остатки своих матросов и пленных пиратов. И те, и другие были сильно деморализованы, обе команды понесли огромные потери. Все устали и замерзли. Часть матросов просто падали на палубу и отказывались подняться, а всплески ледяных валов готовы были унести их с собой заживо. Это был случай, когда применение угроз и силы против людей бесполезно. Надвигающаяся стихия была абсолютно безразлична к тому, кто прав, кто виноват. Одно осознание этого факта замораживало мысли.
Те, кто еще мог двигаться и нести вахту, под командованием Ренцо остались на верхней палубе. Пленных загнали в трюм – качать помпы. Раненые и обессиленные матросы были размещены по каютам, корабельный врач, Лусия и несколько матросов, немного набивших руку в перевязках, делали все возможное, чтобы больные не присоединились к тем, кто уже был похоронен за бортом.
Надеяться на то, что безумная стихия успокоится так же быстро, как разбушевалась, было бессмысленно. Но больше надеяться было не на что.
Ветер и волны швыряли корабль в неизвестном направлении примерно сорок восемь часов. Только по прошествии этого времени ливень, наконец, стих, и измученные качкой и работой на помпах пассажиры, стали робко выглядывать на палубу. Ренцо обнаружил, что рулевой ворот дал трещину, корабль не слушался штурвала и безнадежно сбился с курса.