Вид у Нарцисса был скучающий, жевал травинку. Травинка, кстати, перенеслась в сие чудное место вместе с ним. Щегольская алая рубаха заправлена в узкие брюки, рукава у рубахи короткие, движениям не мешают, пуговицы лучатся, что твои звезды. В левом ухе Нарцисса серьга, тоже сияет, да и сам он весь светится лоском, будто с картинки. Из общего ряда выбиваются только ботинки, пыльные и поношенные, зато подбиты металлом. Через плечо Нарцисса перекинут потертый ремень, держит гусли. По форме они крыловидные, а вот размер больше подошел бы столовидным – все шестнадцать струн. Инструмент тоже новенький, будто бы из мастерской, длинные тонкие пальцы легонько трогают струны. Кажется, Нарцисс вовсе не чувствует веса, ровно не короб в руках, а пушиночка!
Сплюнув травинку, Нарцисс поднимает голову, смотрит пристально на врага. В синих глазах отражается и «утренняя звезда», и черная повязка жреца, и спрятанная до поры игла. Травинка все падает, все парит, Нарцисс же бьет по струнам, и начинает перепляс. Ноги его, кажется, живут своей жизнью, свершая замысловатые па. Вот гусляр подпрыгнул в лихом антраша, перевернулся через голову, звонко запел. Местечко, конечно, диковинное, но воздух есть, и звуки есть, а большего Нарциссу и ненадобно…