[Cos125]

Скрытый текст - Глава 6:

В одном шаге

Королевство восточных франков
Герцогство Франкония
Франконский лес
939 год н.э.

Железные встали лагерем во Франконском лесу, на территории врага. Широкие стволы деревьев, поросшие мхом, уходят под самое небо. Птиц и животных тут совсем не слышно, слишком много людей вокруг, вдаль распростёрлись ряды палаток. Болтают, смеются, точат мечи, что-то сколачивают, жгут костры.
Лесной покров разнообразен, есть листья, есть вечнозелёные иглы. Сквозь ветви неровно пробивается свет, где-то больше, где-то меньше. В дыму даже он обретает форму. Клубы его силуэта медленно покачиваются в воздухе. Ветер ему не навредит, ничуть не колыхнёт. Его здесь вовсе нет, горы со всех сторон надёжно укрывают, из-за чего немного душно. Запахи хвои и костра слились в единый аромат. Одно уже не представляешь без другого.
Немного поодаль бежит ручей. Его журчание едва ли услышишь из лагеря. Звук мелодичный и приятный, но больно тихий. Ему не превозмочь лязганья стали, ударов топора и голосов людей.
Вот она элита тюрингского войска, ручные псы Геро Железного, лучшие воины марки – убийцы, насильники, воры. Словом, мерзавцы всех мастей. Манфред по воле судьбы не раз бывал в компании намного худших тварей, но счесть их за людей не мог даже с натяжкой. Вот и сейчас язык не поворачивался, глядя на этот сброд, назвать кого-то человеком.
Многие и не скрывали своего естества. Трофеи из отрубленных людских конечностей уже изрядно примелькались, а ведь охотник в лагере не пробыл дня. Благо хоть пить этим животным больше не дают.
Так было не всегда. Раньше Железным в усладе пьянства не отказывали, как свиньи надирались каждый вечер. Хорошо, если дозорные оставались трезвыми. Однажды в лагере остановился знатный рыцарь. Чёрт знает, с какой целью, никто сейчас точно сказать не может. Суть, в общем-то, не в этом. Напившись, всем в отряде хорошо знакомый великан буйного нрава и к тому же редкостный задира Гвидо стал приставать к нему. Верзилу позабавило, как вырядился этот олух здесь, в военном лагере. Надел шелка, обвешался драгоценностями, нацепил на пояс ножны, украшенные, как ларец с сокровищами. Ходил весь такой важный, смотрел на чернь свысока, считал себя лучше во всём. Нужно ведь было доказать, что он не прав.
Гвидо, когда захочет, может разозлить любого, а как напьётся, вовсе не контролирует словестный фонтан, что бьёт из его глотки. Острый язык однажды чуть не довёл его до могилы. Тогда он высказался обо всём, что накипело, Геро. Тот ещё не был железным правителем марки и в отряде отборных головорезов выглядел белой вороной. За те слова здоровяка бы казнить, но хитрый и рассудительный командир распорядился по-другому. Он предложил великану пари, сказал, что одолеет его на кулаках. Гвидо и помыслить не мог, что человек меньших размеров способен надавать ему по репе. Итог: у громилы сломанный нос и по условиям пари впредь бритая макушка, а малахольный господин отныне неоспоримый вожак стаи. Почёт ему и уважение, а главное – теперь в отряде ни одна самая подлая тварь о нём дурного слова даже шёпотом наедине с собой не произносит. Гвидо же, хоть и лишился шевелюры, скромней не сделался, но к командиру, впрочем, больше не цеплялся, стал его самым верным воином, если не другом.
Итак, о рыцаре: конечно же, он оскорбился, когда лысый бугай стал задирать его и унижать. Он вызвал великана на поединок. Решил, здоровяк так напился, что и меч в руках не удержит, но не тут-то было. Манфред уже не понаслышке знал, громила может осушить бочонок и всё равно не рухнет, даже не пошатнется. И как он только не убил бедного дурака. Сломал ему руку, да так, что кости в двух местах наружу вылезли.
Какой бы славы ни сыскал в отряде Гвидо, прощать пьяную выходку не стали. Наказание, правда, вышло странным. Здоровяк теперь напивается в тавернах, где ищет новобранцев, а вот все остальные его стараниями перебиваются водой, да морсом. Не сказать, чтобы это не пошло им на пользу, они стали злы пуще прежнего. Крики поверженных врагов для них теперь единственная отрада. Однако тот, кто хорошо знает верзилу, понимает, что для него пьянство – прощальный дар, который хоть немного сгладит горе. Для великана нет большего счастья, чем срубать головы недругов в гуще сражения, а прозябать в тавернах – вовсе не в усладу.
У Манфреда возникло скверное предчувствие насчёт всей этой его затеи. Он не паникует, даже волнения не проявляет. Нельзя показывать, что ты напуган. Репутация – главное в такой компании. Чуть дашь слабину, покажешь себя уязвимым, и всё, ты на дне общества, и каждый день отныне станет мукой. Все будут потешаться, оскорблять и унижать.
Гвидо привёл в лагерь пятнадцать новобранцев. Как догадался Манфред, это весьма неплохо. Отряд сам по себе невелик, воинов триста, может, больше. Они берут свирепостью, а не числом. Славяне, венгры, датчане, норманны, союзники чехи, моравы, собратья франки – для них не важно. Пойдут туда, куда скажут; убьют любого, на кого укажут. Война их промысел. Покуда есть вражда, зависть, обиды, для них всегда найдется работёнка.
Половина новобранцев, того гляди, и больше, сгинут в первом бою. Их даже не похоронят, не заслужили. Изволь гнить на лугу, коль оказался слаб. Слабые умирают, а те, что выжили, закаляются, становятся Железными. Старому другу, боевому товарищу всегда выроют могилу.
Гвидо ушел, даже не попрощавшись. Его дело сделано, деньги в кармане, пора искать новых бойцов. А может, просто сушняк одолел, в лагере нет ни глотка пива.
Новобранцев разделили по умениям. Двоим выдали луки, кузнецу, убившему жену, огромный молот. Вербовщик забрал его прямиком из темницы задень до казни. Вступил в ряды Железный – получай прощение. Ты умелый убийца, незаметен, как тень, у тебя кулак, что кувалда? Ты пригодишься Железным! Один из новобранцев оказался следопытом. Его взяли в разведчики, выдали модный плащ, а нож-душегуб, как ни странно, у него уже имелся.
Манфред и прочие, кто не блистал особыми талантами и габаритами не вышел, получили мечи, у кого не было своих, да кожаные куртки с оранжевой символикой маркграфа Геро. На герб совсем не похоже, так, кляксы. Последний день лета, а значит скоро начнёт холодать. Тёплая куртка пригодится. Цену этого неприглядного доспеха вычтут из жалования. Само собой, завысят донельзя.
Если верить заявлениям, трофеи с первого сражения покроют все издержки, кроме собственной жизни. Манфред и сам это прекрасно понимал. Давал себе пару недель отдыха после особо прибыльной охоты. Учитывая скудное жалование солдата, понятно, почему Железные так рвутся в бой.
Геро Железный руководил отрядом ещё в те времена, когда Тюрингией правил его брат Зигфрид. Поговаривают, будто смерть его не случайна. Про железного маркграфа ходит много разных слухов, один страшней другого. Но воины «железной своры» почитают его пуще короля. Когда он стал правителем Тюрингии, покинул отряд и оставил за главного Бурхарда. На редкость мерзкий тип. Толстый и бородатый, со шрамом на половину лица. Со всеми говорит надменным тоном. Наглый и грубый тип, любит командовать и не терпит неподчинения. За малейшее непослушание жестоко наказывает. Не делает поблажек даже ветеранам. Его доспех не нов, но явно красивее, чем у прочих. Поверх одет плащ, обитый мехом. На спине герб маркграфа, отчётливый и во всю спину, и на груди его символика. От такого не жди честного раздела трофеев. Стервятник всегда урвет самый сладкий кусок добычи.
Квинтилиум на поясе Манфред приметил сразу. Бурхард носит его без ножен, просто затыкает за ремень, чтобы все видели красивую надпись на клинке. Сам-то, поди, прочесть не может, но если спросишь, наверняка ответит. И ведь попробуй с ним поспорь. Серебряный блеск тут же затмил разум, на сердце стало радостно. Охотник чуть не бросился на толстяка с ножом, чудом сдержался. Верный и быстрый путь в могилу, а радости всего на один миг. Нет, нужно быть мудрее.
Этот гад, видно, душу продал дьяволу. Манфред не из заядлых игроков, но частый гость в тавернах, там вечно кто-нибудь пытает счастье. Он тоже пробовал, но чтобы так везло прежде не видел. Его обыграть невозможно, бесполезно даже пробовать. Но меч добыть-то всё же нужно. Остается воровство. Гнусное дело, но что уж тут. Да и разве ж это кража – вернуть своё? А всё равно неприятно, подло и низко.
Лучше идти на дело этой ночью, задерживаться в лагере опасно. Железные, того гляди, пойдут в набег. Что-что, а убивать, насиловать и жечь дома Манфред не станет. Когда толстяк отправится ко сну, охотник выждет немного, зайдёт в палатку командира – благо Бурхард спит один – и заберёт свой меч. После тихонько выведет Счастливчика и двинет восвояси.

***

- Манфред, верно? – Манфред кивнул.
Человек, сидевший напротив, с грязной бородой, без половины зубов и мерзким запахом изо рта нёс караул в одиночку и был рад любой компании, пусть даже новобранца. Всё лучше, чем скука. Охотник уже знал, что другие называют его «выгребной ямой» и сразу ясно, почему.
- Ты не пожалеешь, что примкнул к нам, - продолжил грязнобородый. – Это решение изменит твою жизнь к лучшему, уж поверь. Или к худшему, если ты слабак, - он рассмеялся и разительное зловоние его глотки окатило Манфреда смердящей волной. Из сточной канавы аромат куда приятней. Он ел на ужин гниль, ну не иначе.
- У нас тут слабаков не любят, - заверил беззубый и сплюнул бурой слюной. – Помнится был один, то ему щит слишком тяжёл, то меч больно велик, то копьё неудобное, то он устал, то захворал, то жрать хочет, - он покачал головой и скривил губы. – Долго не протянул, помер.
- Убили? – поинтересовался охотник.
- Конечно, убили! А что ещё с ним делать? Он всех достал, итак слишком долго его терпели, - караульный поглядел на Манфреда и улыбнулся. – Да не пугайся ты так.
- А я и не пугаюсь, меня не так-то просто напугать.
- И правильно. Будь бесстрашен и зол, не скули, как бродячая сука, и тебе у нас понравится. Вот перебьём этих ничтожных заговорщиков, заберём себе их ценности, ещё и от короля получим в благодарность золотишко. Сможешь тогда купить себе хоть всех шлюх Эрфурта или напиться вдоволь. Лично я закачу пир для своего желудка. Есть у меня любимая таверна в Мейсене, на пересечении чешско-саксонского тракта с дорогой на Баутцен. Куплю огромного порося, чтоб во весь стол, и слопаю его в одиночку. На соседний стул поставлю бочку пива, составит мне компанию. А когда доем свинью и прикончу бочонок, поднимусь наверх и трахну жену хозяина. Она у него безотказная, - он снова громко рассмеялся. От его смеха даже дохлый встанет из могилы. Манфред заволновался, что он разбудит Бурхарда.
- А если муж застанет? – спросил охотник, чтобы поддержать разговор. Особого любопытства к россказням бородатого он не испытывал.
- Да этот трус тщедушный и так всё знает, но у него кишка тонка, вот и делает вид, будто ни слухом, ни духом. Он обосрётся от страха, если случайно застанет жену с другим. Хребет переломится от одной только мысли о драке. А ты чего такой молчаливый, собственно? Сидишь тут, всё по сторонам поглядываешь. Чем раньше промышлял, не воровством ли?
- Нет, охотой, - жёстко ответил Манфред. Решил вложить в свой тон обиду. Вот, что значит нет опыта. Его помыслы очевидны даже этой замшелой крысе.
- Так ты охотник, значит? И на кого охотишься?
- На разную тварь, преимущественно хищную. Такую, что разорвёт на куски, едва дашь слабину. Охота – тонкое искусство. Приходится идти на хитрость, прятаться, подкрадываться, заманивать свою жертву в ловушку. Нужно обмануть, а после нанести удар быстро и внезапно.
- Как это? – заинтересовался караульный. Манфред отвел взгляд в сторону и прищурился.
- Что это там? – указал он на палатку Бурхарда. Дозорный ничего не заметил, как бы внимательно не вглядывался.
- Что ты увидел? – спросил он, оборачиваясь, но вместо ответа получил сапогом в челюсть и потерял пару зубов. Он этого не ожидал. Опасен тот удар, который непредвиден.
- Вот так, - закончил рассказ охотник. Он усадил дозорного и подкинул дров в костёр. Караул продолжается.
С сочувствием Манфред отнёсся к тем, кто спит неподалёку. Этот храп и медведя зимой из спячки выдернет. Немудрено, что смех «выгребной ямы» его не потревожил. Шагах в десяти горит ещё один костёр и слышны голоса, но рядом с палаткой никого.
Казалось бы, всё хорошо, однако внутренний голос так и твердит: «Постой, что-то не так, ещё не поздно, уходи». Но нет, сомнение – удел трусов. Если уж что решил, то делай, Манфред. Он достал любимый меч-нож и прорезал вход.
Бурхард спит на медвежьей шкуре, в доспехе, завернувшись в плащ. Квинтилиум лежит рядом с ним на полу. Манфред тихонько подошёл и протянул руку. Вот он. Заветная цель, наконец-то, так близка. Сладкая мысль не должна сбивать с толку, за спиной шорох.
Охотник не успел понять, и в темноте толком не разглядеть. Что-то тяжёлое и деревянное ударило по голове. Опасен тот удар, который непредвиден. Из глаз посыпались искры, Манфред повалился на землю. Благо падать недолго. В грудь упёрся до боли знакомый металл. Квинтилиум. Тут уж не до него, мёртвому меч ни к чему. Он потянулся к ножу, но не успел добраться до рукояти, его скрутили по рукам и ногам. И откуда они только взялись?
Храпа как не бывало. Когда взор прояснился, перед глазами возникла мерзкая физиономия Бурхарда.
- Мразь, тварь, скотина, - сыпал он ругательствами, пыхтел, извергая слюну, но улыбался. – В колодки его, - скомандовал громогласно.
- Так ведь все заняты, - огорчил один из солдат.
- Тогда в клетку к пленным.
- До утра он там не дотянет.
- А то я не знаю, - оскалился Бурхард. – Сам виноват, ворам поблажек не будет. С Гвидо тоже взыщется за такого новобранца. Понаберёт кого ни попадя, пьянчуга головозадая. Хоть предупредить ума хватило.
Вот как? Весельчак Гвидо предал тебя, Манфред. А чего ты ждал, дубина? Он верен отряду, а с тобой едва знаком. Из-за звона в ушах думать чертовски трудно, но мысли сами лезут в голову. Его обезоружили и выволокли наружу. Бурхард дал пинка за дыру в палатке и ещё разок приложился по рёбрам. Так, из злости.
Клетка в самом центре лагеря. Днём охотник пару раз проходил мимо, но на пленных особо не засматривался. Привык отстраняться от чужих бед. Всех не спасти, а попробуешь, бед накличешь. Да чего уж там, Манфред, признай, тебе просто плевать. Земляки или нет – не важно, одинаково безразличны все незнакомцы.
Его остановили перед клеткой, демонстративно сорвали куртку с оранжевой символикой. Да забирайте, не жалко.
- Ты не достоин носить наши цвета, - гордо заявил один из солдат и подтолкнул охотника в руки уродца, что следил за пленными. В свете костра нарывы на его лице наливаются краской, кое-где гнойники. На поясе висит один единственный ключ. Из оружия небольшая дубина, а теперь ещё огромный меч-нож.
- Это тебе, - произнёс всё тот же солдат, вручая тесак Манфреда крысёнышу. Тот обласкал его похотливым взглядом, словно взирал на дарёную женщину; расплылся в возбуждённой улыбке. Сапоги, ремень и волшебное кольцо с пальца охотника уродец снимал уже сам. Внутренний голос, Манфред? Ну, конечно же! Кольцо предостеречь пыталось, а ты и не додумался, тупица.
Рядом у костра сидели двое знакомых: новоиспечённый разведчик и кузнец-женоубийца. Первый пренебрежительно глянул на нож, не по его таланту лезвие. Ему подавай лёгкий, тонкий, незаметный. А вот кузнец, похоже, оценил, да только после одарил Манфреда таким жутким взглядом, что мерзкие рожи Железных теперь уж не казались больно злобными. Охотник ничего не боялся, всегда отгонял страх, едва тот появится. Вот и сейчас не струхнул. Да и к чему бояться какого-то душегуба по ту сторону клети, когда дюжина озлобленных побитых солдат смотрит на тебя, как на волка?
- За что тебя к нам? – спросил чей-то, впрочем, ничуть не злой голос. Вперёд вышел мужчина. Молодой, худой, с острым подбородком и редкой бородой. Одет, как и все прочие, в рванье. Добротный доспех с них давно стянули.
- За воровство, - честно признался охотник. Он не любит лицемерия в других, и своих грехов не скрывает. Не поджав хвост, робко опустив глаза, тихо промямлил, а произнёс отчётливо и жёстко, с высоко поднятой головой, чуть ли не гордо.
- Ты вор?
- Нет, не вор. Я хотел вернуть своё.
- Украв? Это бесчестно, - стало быть, рыцарь, коль уж заговорил о чести. Видно, из тех, кому век воли не видать, дай сгинуть за благое дело. – Неужто не нашлось более достойных средств? Честный спор, поединок.
- Честный спор? Честный поединок?! – повторил Манфред с явной насмешкой. - Честность здесь не в почёте.
- Да, ублюдки Геро те ещё мрази. От них хорошего не жди, - усмехнувшись, согласился общительный пленник. Странно, что остальные при этом сдержанны.
- А ну-ка, тихо там, - крикнул надсмотрщик и стукнул дубиной по решётке. В голове всё ещё гудит, и громкий звон доставил боль похуже колотой раны.
- Что с ними будет? – спросил разведчик. Он сидел у костра, поджав под себя одну ногу, и играл с ножом. На того, с кем говорит, он даже не взглянул. Противно ему смотреть на мерзкую прыщавую рожу. Скорее всего, сам когда-то страдал от подобного недуга. Хотя, кто ж его знает? Может, он просто из брезгливых.
- Тех, что поудачливей, доставим к королю. Их вздёрнут на людях. Будут уроком тем, кто вздумает участвовать в восстаниях. Прочих убьём сами, - уродец улыбнулся. Как оказалось, его рожа может быть ещё противней. Двое, что у костра, смолчали, но и без слов ясно, изложенное мерзавцам по нутру. В умах уже резвятся гнусные мыслишки.
- Этот охранник, крысья морда, каждый день забивает до смерти одного из нас. Выводит на рассвете, привязывает к дереву. Сперва ломает ноги, потом руки. Не торопясь, растягивает удовольствие. Порой прервётся, сходит поест, вернётся – продолжит истязания.
- Чего ты с ним треплешься, Карл? – раздался ещё один, не столь дружелюбный голос. Судя по обращению, тоже рыцарь. – Его к нам подослали шпионить. Всё это представление – фарс. Лишь бы втереться к нам в доверие.
- Не будь столь скор на выводы, - ответил Карл, или Сэр Карл. После вновь обратился к Манфреду. - Мой друг считает, ты шпион, а мне вот кажется, всего лишь никудышный вор. Так кто же ты?
- Так он и скажет, - буркнул обиженный грубиян.
- Тебя ведь только сегодня привели, не так ли? – спросил Карл, не обращая внимания на друга. Наблюдательный, однако.
- Верно, - подтвердил охотник.
- Я Карл, - представился пленник. Не Сэр Карл, просто Карл. Нет, не проведёшь, в подобном Манфред не ошибается, перед ним точно рыцарь. Видно, решил, что так нежданный гость скорей заговорит. - А твое имя? – спросил он следом.
- Манфред.
- Опасное имя, - усмехнулся Карл. – Архиепископ Фридрих назначил награду за некоего Манфреда, охотника на ведьм и колдунов. Не думаю, что это ты, но все-таки поостерёгся бы. Лучше побудь на время Карлом, так безопаснее.
- Я не страшусь гнева святош, и трястись пред ними не стану.
- Сказал храбрый воришка, сидя в клетке. Топор палача вмиг собьет с тебя всю спесь.
- Успокойся, Бернард, Манфред нам не враг, - Карл укоризненно глянул на друга. Бернард старше его лет на десять, но спорить не стал, просто смолк, прикусив губу. До чего же нелепый вид, однако. Словно обиженный баран. У него грубые черты лица, мощная челюсть, широкий лоб, большой нос. Крепкий на вид, массивные кулаки, с ранних лет тягает тяжести. Вполне похож на простолюдина, обычного воина на службе у рыцаря или даже сеньора, но больно уж гордый взгляд. Упрек от Сэра Карла он стерпел, но не одобрил, а значит, не привык. Благородные рождены повелевать, вот и бунтуют против покровителей. Гордыню унять непросто.
- Не обижайся на моего друга, - продолжал Карл, - он не доверяет незнакомцам, во всех видит предателей. Его можно понять, предатель заманил нас в ловушку. Мы узнали, что Железные псы Геро прячутся в лесу, отправились проверить. Нужен был проводник. Герцог Эбергард предложил взять местного, из деревушки возле леса. Так мы и сделали. Уроженец Франконии завел нас прямиком в засаду, предал своих ради тюрингского золота. Всего-то за десять триенсов.
- Знакомо. Меня и самого в последнее время уж больно часто обманывали и предавали. Вот и здесь я оказался, доверившись не тому человеку.
- Выходит, у нас много общего, Манфред. Нас обоих предали и мы оба не достигли своей цели, - подытожил Карл, а после спросил, – Откуда ты?
Для человека в его положении, этот юнец очень спокоен и жутко любопытен. Подобное поведение настораживает. Хитрый враг всегда улыбается в лицо, а скалит зубы в спину. Чтобы засадить нож под ребра, нужно подойти близко. Охотник не видел, как этих узников сажают в клетку, и уж тем более, как берут в плен, а значит, нельзя им доверять. Случайно ли он вспомнил архиепископа, или всё же хотел понять, не тот ли это Манфред, которого так ищет Фридрих? Продать его врагу вполне в духе Железных.
Однако что-то тут не сходится. Сэр Карл не похож на то отрепье, что набирается в отряд. Охотник не любит подобные дилеммы. Редко ему встречается хитрый враг. Обычно легче, проще понять человека. Он повидал всяких: добрых и злых, умных и глупых, изворотливых и простодушных, отважных и трусливых, праведных и грешных. Сэр Карл с виду благороден и отважен, не глуп уж точно, но больно много болтает. Так делают, когда хотят запутать или выведать секреты.
Спасло от затянувшейся паузы то, что Манфред вряд ли мог предвидеть. Внезапный крик раздался на весь лес. Не просто крик, боевой клич. Со всех сторон засвистели стрелы, зазвенели удары мечей и раздались стоны умирающих. На лагерь Железных напали. А ведь обычно они всех застают врасплох. Опасен тот удар, который непредвиден.
Кузнец и разведчик куда-то убежали, а вот охранник «крысья морда» испугался. Сделал несколько неуверенных шагов назад и тут упёрся спиной в клетку. Манфред был рядом, он не растерялся, просунул руку между прутьев и сжал горло уродца мертвой хваткой. Крысеныш брыкался, но нож достать так и не сподобился. Тонкая шея долго не выдержала, хрустнула. Охотник искренне надеялся, что на том свете мучителя уже ждут его озлобленные жертвы.
Сорвав ключ, Манфред отворил замок. Карл благодарственно хлопнул по плечу, а Бернард наградил его смущённым взором. Пленники, воодушевившись, влились в сражение. Благо вокруг полно оружия и им не пришлось биться голыми руками.
Манфред же забрал назад свой меч-нож и кольцо. И вовремя. Откуда ни возьмись на него напрыгнул разведчик. Шустрый оказался гад. Оружие в его руке порхало и извивалось в быстром танце, а алый отблеск лезвия в свете костра, словно броский наряд. Один раз Манфред пропустил удар. Нож резанул его по животу, не глубоко, но всё же неприятно. Охотник не поспевал за резвым противником, шибко тот ловок. Однако он худой и щуплый, в нём на четверть меньше веса. Один удар ногой и коротышка полетел к клетке. Споткнулся об мертвого уродца и долбанулся затылком, оставив красный след на прутьях.
Кузнеца-душегуба Манфред углядел немногим позже, тот бился с Карлом. Огромный молот нависал над головой болтливого пленника, словно сапог над тараканом. Лишь чудом ещё не прибил, рыцарь держался из последних сил. Бернард уже получил свою долю тумаков от грозного великана. Теперь лежит неподалёку, пытается встать, но никак не поймает равновесие. Он не успеет помочь Карлу.
Сейчас бы парочку метательных ножей, но под рукой только огромный тесак. Манфред взялся за лезвие и запустил. Сделав пару оборотов, клинок вонзился в спину кузнеца прежде, чем тот нанёс решающий удар. Он замер с громким криком на устах, молот над головой тянул его назад. Душегуб грохнулся на землю, нож показался из груди. Карл жестом поблагодарил охотника. Улыбка всё ещё при нём. Казалось, она и не сходила с уст.
Всадники проскакали мимо, но тут же развернулись и остановились рядом. Бой уже выигран, но кое-где ещё сражаются. В живых не оставляют никого. Лишь толстяка в красивом кожаном доспехе. Его приволокли за шиворот и бросили к ногам ободранного рыцаря. Серебряный меч упал рядом. Сэр Карл взглянул на предводителя Железной своры и усмехнулся. Вид у надменного борова нынче жалкий. Побитый пёс – хочет рычать, но опасается; скулит, но как-то нерешительно. Не знает, давить на жалость или укусить напоследок. Решился-таки. Дрожа от страха, всё же явил остатки гордости. Потянулся к мечу, но взяться не успел, Карл отрубил топором пальцы. Толстяк завизжал. То глядел на сочащуюся кровью кисть, то на отсечённые конечности, то проклинал всех и грозился отомстить.
- Нет, гнусный пес, не бывать этому, - ответил на его угрозы Карл. - Ты и свора твоя побиты, все мертвы. Никто тебе не поможет, ни твой король, ни злобный хозяин. Прикончу тебя твоим мечом, а после буду гордо носить его, как символ моей победы. Железные псы больше не внушают страх и трепет, все они подохли, - с этими словами Карл поднял с земли серебряный меч, замахнулся и срубил голову Бурхарда одним сильным ударом. После поднял Квинтилиум над головой и воины хором воскликнули: Слава принцу Генриху!