[Ранго]

Я постараюсь. Плюс, есть ощущение, что без яркой, даже так - броской интерлюдии - не обойтись. Потихоньку начну редактирование, сегодня поковырялся в 1-1. Хз, как в таком случае учитывать знаки. А, вычел, мелкие правки на 400 знаков.

39.

Скрытый текст - 5-2:

…В горле пересохло, опять, раз за разом. И он всё пил и пил обычную отстоянную воду из колодца, чувствуя, что его уже распирает, переливает через край. Это всё Хромая – ведьма, не иначе. Выпила его жизненные соки, забрала силу. Надо бы ей брюхо вспороть, пока не поздно. Пока не родила какого-нибудь ублюдка – с красными глазами и чешуёй. От ведьмы хорошего не жди. А, потом, не сейчас, он слишком слаб. Позвал своих. Они ввалились, топая сапогами по деревянному полу.
– Ну что, купцов не видно?
Ругань в ответ. Нет, короче.
Нет купцов, нет серебра. Девки уже заждались в тайной избушке, измаялись по будущим мужьям. Кто-то, брезгуя Хромой, уже зарился на пленниц. Шумел, мол, такое богатство под носом упускаем. Но Рулав один раз гаркнул и шум прекратился. Он не конунг, чтобы нянчиться, сразу башку набекрень свернёт, делов-то.
– Рулав! Там… Посмотри сам! – вбежал один из караульных.
Вышли, топая, прошли мимо труллей. Возятся как жуки в навозной куче, изображают работу. Увидели господ, сразу засуетились. Раб – не человек, хуже животного. Никакой гордости, никаких понятий.
Бестолковый караульный подвёл его к частоколу, взошли по лестнице. Рулав с трудом поднялся по скрипучим ступеням. Надо завязывать с Хромой, так и подохнуть недолго. Но с другими не получается, с другими не получается.
Вдали от стен, у самой границы леса, на расстоянии выстрела из лука, собрались какие-то люди. Они торопливо вбивали колья в землю. Приглядевшись, Рулав понял, что это местные. Славяне. Чего они тут забыли?
– А ну-ка позови сюда десяток людей. И мой меч принеси!
Меч он получил за рабыню. Хорошенькую такую брюнетку, жгучую, грудастую, что посмотришь и сердце ёкает. Для себя берёг, да такое дело. Променял. Зато меч теперь как у конунга, если не лучше. Длинный такой, добротный. Заморский, франков работа, не иначе.
Они вышли, жаждая крови. Слишком уж тосклива, скучна гарнизонная жизнь. Целыми днями одно и то же – стены, частокол, бесполезные трулли, в тысячу раз пересказанные байки и обсуждение стадий хреновости погоды.
Но славяне рассыпались перед ними, скрылись в лесу так, что ищи-свищи. Оставили колья с насаженными на них головами.
Рулав подошёл к одной, присмотрелся.
– Дерьмо, – сказал кто-то.
– Да, дерьмо. Прямо как тогда, в Германии. Было дело, зимовали мы на острове, а кругом – местное отродье. Рыбаки там, пастухи, прочее дерьмо. В общем, по ночам подбирались к самому лагерю и ловили тех, кто отлить отошёл. Представляешь? Отливаешь такой, весь расслабленный и вдруг – раз – нож в спину. Не, я с тех пор только в костёр и ссу.
– Заткнитесь! – прорычал Рулав.
Напрягшись, выдрал кол. Стащил голову и запулил ногой далеко-далеко, обляпавшись ошмётками. Зарычав, вырвал топор у соратника, перерубил остальные. Разметал словно соломинки. Четыре кола – четыре головы. Одна от охранника потайной избушки в лесу и три купцов-работорговцев.