Оставался единственный шанс на атаку, мне требовалось лишь подняться и свалить его с ног, навязав рукопашный бой. Но опора ушла из под ног, не успев появиться: от напряжения рана налилась новой кровью, оставляя лужу не только в сапоге, но и на песке рядом. Я попятилась. Ларс подошел ближе.
Его рука поднялась, теперь я надеялась на вмешательство Анны, но тщетно: она молчала, а это означало лишь то, что моя судьба теперь полностью зависела от Ларса — человека, который возвышался надо мной и заносил руку для последнего удара. Я не успела даже испугаться, когда единственным, что я смогла увидеть, стало лезвие врага, черным контуром затмевавшее первые вечерние факелы за собой. Мои уши слышали, как его замах рассекает воздух, глаза смотрели, как меч приближается ко мне, я отвернулась. Но через мгновение, успев оставить скользящий след на песке, он лежал рядом. Став невольной свидетельницей прикосновения лезвия к земле, я подняла глаза на Ларса, готовая в одночасье повторить падение его меча. Но мои чаяния разрушились в тот же миг, когда мужчина сделал еще шаг и протянул мне руку. Мне понадобилось время, чтобы оценить его жест, но, опомнившись, я приняла помощь.
Он с силой дернул на себя, и я не успела сориентироваться, как оказалась на ногах. Рана кровоточила, но боль, словно, исчезла. Я могла слышать лишь торжественные звуки сабаров, оповещающих о концовке боя. Амазонки засвистели, зазвенели бубны. Ларс влился во всеобщее безумие и опустил руку ниже моей талии — он получит свой приз. Мне оставалось лишь подыграть, впервые вопреки своим желаниям. Я закрыла глаза и пропустила руку под его рубаху, повела вверх, освобождая петли от крючков и обнажая крепкое тело бывшего врага.
Девушки визжали от восторга. Мужчины в лагере — редкость, а что уж говорить о таких сладких и крепких, как Ларс? Сильные воины, умело владеющие оружием не хуже амазонок, представляли наивысшую ценность. А он только что чуть было не обезглавил целое племя! Я внутренне усмехнулась — так мало нужно было для того, чтобы доставить им желаемое.
Ларс накрыл мою ладонь своей, и только тогда я признала крупную дрожь, до сих пор не отпускающую мое тело. Впервые я подняла на него глаза, но не увидела ожидаемой усмешки. Он глядел спокойно и, казалось, понимал все, что я ощущаю сейчас, каждую эмоцию. Я затеяла эту игру и сама проиграла в ней, так кого винить? Не ожидая действий от самой себя, поддаваясь какому-то неведомому порыву, я потянулась к нему и с жадностью припала губами к шее. Он крепче прижал меня к себе, но взгляд поднял. И я знала, куда он смотрел.
Амазонки рукоплескали, как будто видели чудо. Снова начались танцы, песни и даже хоровод, теперь круживший возле нас.
— Уйдем отсюда, — оторвавшись от мужчины, я заговорила полушепотом.
Ларс еще глядел сквозь меня, прежде чем согласиться:
— Скорее.
Он развернулся в мою сторону, и мы направились прочь. Но с первым шагом теперь уже отчетливо и совершенно явно отозвалась и ноющая боль в ноге, я захромала. Ларс не нуждался в указаниях, чтобы подхватить меня и пронести сквозь людскую преграду. И она послушно расступилась, благоволя нам.
Редкие огни подпустили к порогу ночь. Мы только шли, неосознанно погружаясь в нее, я разглядывала Ларса. Его таинственность не давала мне покоя и с каждым шагом все больше сводила с ума. Кто ты, благородный воин, предавший господина? Враг, чем-то не угодивший дикой девчонке? А сейчас, со мной, ты... кто?
По пути в королевский шатер мы встретили счастливых поварих, несущих в центр праздничного хоровода барана на вертеле. Завидев нас, они поклонились и радостно пропустили вперед. Напряжение уходило. По мере приближения к моему жилищу звуки затихали, но спиной я до сих пор ощущала обжигающий взгляд, проникавший сквозь все материальные преграды. Но теперь мне было все равно.