ИСТОРИЯ ПУГАЧЕВСКОГО БУНТА
[IMG]file:///C:/Users/D683~1/AppData/Local/Temp/msohtmlclip1/01/clip_image001.gif[/IMG]
Какой же был прекрасный день! Меня назначили заместителем заведующего лаборатории. Это раз! Я решительно объяснился с Тасей и предложил ей руку и сердце. И она всё это благосклонно приняла. Это два! И, любезные господа! Жизнь – вообще расчудесная штука! Поглядите только на эти деревья, на ветках которых Дед Мороз разложил свои холодные подушки; вслушайтесь в этот снежный хруст под ногами, как будто вы ступаете по свежим огурцам! А воздух! А небо! А как милы и забавны окружающие нас люди!
- Извините! У вас не найдется закурить?
Дорогу мне преградил молодой коренастый крепыш. Но какая обезоруживающая улыбка!
- Конечно же, найдется! Непременно найдется!
Я стал охлопывать себя по карманам. Куда же я положил эти дурацкие сигареты? Вечно я их толкаю в разные карманы, и каждый раз мне приходится их отыскивать. Вот они! Я стал расстегивать куртку. И в этот момент кто-то сзади крепко схватил меня за руки и вывернул их за спину. И тут же я почувствовал, как на моих запястьях щелкнули наручники. Это не бандиты! Те бы просто шарахнули меня по башке бейсбольной битой.
- Вы арестованы, гражданин Попковский!
Если они назвали меня по фамилии, значит, это не случайный арест.
- А не будете ли вы столь любезны и не скажите, за что меня арестовали?
Меня бесцеремонно запихнули в милицейский уазик на почетное заднее место.
С двух сторон меня плотно зажали. Сидеть было неудобно. Каждый скачок машины причинял боль.
- Умоляю! Снимите наручники! Я никуда не убегу!- попросил я.
И тут же заработал тычок в живот, от которого у меня в глазах потемнело, и больше уже не возникало желания о чем-либо просить этих сумрачных товарищей. Меня доставили в мрачное здание, где обшарили с ног до головы и запихнули в камеру, где на нарах уже отдыхал какой-то дядечка. Он лежал лицом к стене и мирно посапывал. «Ко всему привыкает человек-подлец!» - как писал один классик, тоже изведавший прелести тюремной жизни. У зарешеченного окна сидел еще один жилец камеры. Он обернулся и спросил меня:
- За что, братело?
Что мне было ответить?
- Сам не знаю. Ни в зуб ногой!
- Да как же не знаешь?
- А вот так! Попросили закурить. И всё! Повязали, как кутенка. Привезли сюда. И ничего не объяснили.
- Козлы!- произнес мой товарищ по несчастью.
После чего он до глубокой ночи рассказывал мне про милицейский беспредел. Не скажу, что после его рассказов мое настроение улучшилось. Сказать, что я был напуган, значит, ничего не сказать. И поэтому, когда утром отворили калитку и крикнули: «Поповский! На выход!», я самым бессовестным образом струхнул, представив, как сейчас меня будут избивать и пытать.
Но никто меня не бил, не пинал и не посыпал мои свежие раны солью. К немалому моему удивлению допрашивала меня молоденькая симпатичная женщина, которой я всё порывался сказать комплимент и спросить: «Что она делает вечером?»
- Ну, рассказывайте, гражданин Поповский, как совершили свое преступление! Врать не советую!
- Прошу прощения за беспокойство, которое я вам доставил, но никакого преступления я не совершал. А потому и не знаю, что мне вам рассказать.
- Так-то и не знаете?
- Совершенно!
- А знаете ли вы, гражданин Поповский, что чистосердечное признание облегчит вашу вину? На суде зачтется.
Мне стало искренне жаль эту симпатичную женщину и захотелось помочь ей. Но чем я ей мог помочь, если я ничего не знал. И почему я не совершил вчера никакого правонарушения? Ох! Растяпа он и есть растяпа!
- Вот поэтому, гражданин следователь, я чистосердечно признаюсь, что никакого преступления не совершал. Сожалею! Но того, чего не было, не вернешь.
- Хм! Может быть, вы еще и будете отрицать, что вчера не заходили в салон игровых автоматов «Стань мультимиллиардером», что на улице Романа Абрамовича?
- Совершенно верно изволили заметить! Конечно же, буду отрицать, потому что я никогда не бывал ни в каких салонах игровых автоматов и даже не знаю, с какой стороны туда открывается дверь. Разумеется, это большое опущение в моей жизни…
- Ах! Вон вы как!
Следовательница поднялась, подошла к телевизору и ткнула кнопку.
- Мы будем смотреть «Следствие ведут знатоки» или «Опера. Убойный отдел»? – пошутил я и, как всегда, неудачно. Мне стало стыдно.
- Угу! Будем! Только очень внимательно смотрите, гражданин Поповский. Надеюсь, исполнителя главной роли вы узнаете сразу.
Ух ты, елки-палки! А на экране-то был я! Оказывается, в этом самом салоне «Стань мультимиллиардером» я был завсегдатаем. Как много мы еще не знаем о себе! Ты смотри! Меня здесь узнают, здороваются за ручку. Девушка в мини-юбочке подходит ко мне с подносиком. А на подносике длинная такая стопочка на ножке. Взял, хлопнул, крякнул. Интересно, что же такое я выпил? Мартини? Коньяк? Амарети?
- Узнаете себя, гражданин Поповский? Или заявите, что это не вы?
Я узнал себя. Одежонка вот только на мне была не моя. И честно говоря, всё-таки это был не я. Но если бы я рассказал правду, то не парился бы сейчас на нарах, а отдыхал бы в одной из палат психбольницы, откуда бы вышел через несколько лет полным идиотом. Нет уж! Не дай мне Бог сойти с ума! Уж лучше посох и тюрьма! Извиняйте! Я уж лучше проведу несколько лет на свежем воздухе в компании с интересными людьми с неординарными биографиями. По-моему, общение с ними даст больше, чем общение с наполеонами и александрами македонскими.
- Вы уж извините, гражданин следователь, но не могли бы вы мне напомнить, что же я такого натворил? У меня что-то с памятью, знаете.
- Дурака-то не включайте, гражданин Поповский!
На счет дурака, конечно, верно. Но я ведь тоже не лишен простого человеческого любопытства. А ведь речь идет как никак о нескольких годах моей жизни.
- Ну, ладно, Поповский! Скажу! Вы обвиняетесь в том, что раскрыли код одного из игровых автоматов. В результате чего преступным образом присвоили один миллион рублей пятнадцать копеек. Ну! Что вы скажите?
- Пардон! Сколько, вы сказали, копеек?
- Пятнадцать копеек, Поповский!
- Забавно! А что же можно в наше время купить на пятнадцать копеек? Вот незадача!
- Не надо! Не паясничайте, Поповский! Вы будете признаваться или нет?
Как ни признаться такой милой женщине? Но в чем я ей мог признаться? В чем? В том, что в один прекрасный день мне позвонил Толя Лебядкин? Еще и его впутать в это дело? Мы вместе с ним учились в университете, жили в одной комнате и делили вместе и камень науки, и горбушку хлеба. Теперь же встречались нечасто. В последний раз выпивали недели две назад. Встречаться и выпивать – это два действия, неразрывно связанные между собой. Хорошо мы тогда посидели! Толик всё что-то нес о своем изобретении. Он помешан на изобретениях.
Я в этих вещах не слишком-то разбираюсь. Да и не помню многого. Запомнил только что скальпелем он быстро и совершенно безболезненно где-то срезал у меня часть кожи. Самую чуточку! Я даже не помню, в каком месте.
Была пятница, когда он позвонил мне в очередной раз. Сначала побалагурил, а потом предложил законтачиться. Я страшно вымотался на работе и подумал: а почему бы не расслабиться. По дороге с работы я загрузился в гастрономе и к Толику. Обитает Толик на третьем этаже, это очень удобно для визитеров, потому что не надо ждать лифта, которого никогда не дождешься, когда он нужен.
Прыг-скок-перескок! И ты на месте! Дзынь-дзынь! Хозяин! Толик-алкоголик! Открывай быстрей! Сезам открылся.
- Заходи!
Но я не мог сделать и шага. Первым моим побуждением было бежать прочь. Я был охвачен ужасом, остолбенел, застыл, как соляной столб. На меня смотрел я. Да! Да! Только одежда на мне была не моя. Одежда была Толика.
- Ты чего встал!
Я прошептал (голос куда-то исчез):
- Ну, ты даешь, Толян! Ну, ты артист! Надо же так загримироваться! Я даже напугался сначала. Убежать хотел.
- Да проходи же ты! Проходи! Чего стоишь-то, как статуй?
Толик стал выкладывать на кухне продукты и бутылки из моего пакета и при этом безудержно болтал. Я же безучастно сидел в сторонке.
- Ты ошибаешься! Никакой это не грим! Неужели ты забыл, о чем я тебе рассказывал в последний раз? Забыл? Признавайся!
- Забыл! Как-то так всё смутно!
- Ну, ты даешь! Это же ведь открытие века! Да чего там века! Нашего-то века всего пять лет с хвостиком. Бери ширше и копай глубже! Нобель обеспечен! И слава на века! Так сказать, гений всех времен и народов!
- Ты серьезно?
- А то! Ну, я же тебе говорил! Неужели не помнишь? Всё-таки я сделал это! Берешь клетку у одного человека и внедряешь ее другому. Клетка несет весь набор информации о человеке. Нужно только знать, какая это клетка. И адресат – это тот, которому я клетку внедрил – перевоплощается в другого человека, в донора, у которого я брал клетку. Врубаешься? Ты хоть понимаешь, о чем я тебе говорю.
- Понимаю,- пробормотал я. – Так ты хочешь сказать, что ты…
- А чего тут говорить!- хохотнул Толик. Или это не Толик, а Я? Или какой-то Я-Толик?
Всё смешалось в доме Облонских, то есть в моей голове.
- Что тут говорить, дружище? Что говорить? Всё. Что нужно, уже сказано. Ты же своими глазами видишь, что результат перед тобой. Вот он Я-Ты!
- Так значит ты для этого скальпелем тогда? Срезал у меня что-то.
- Для этого! Именно для этого! А для чего же еще? А ведь хорошо получилось! С первого же раза и всё получилось!
- Так это что же,- спросил я. – Теперь ты всегда будешь мною. Теперь ты – это я? Теперь меня двое?
- Зачем мне это нужно?
На его лице была презрительная гримаса.
- Мне что больше делать нечего? Я это только для проверки. Должен же я был убедиться! Теория теорией, а нужно убедиться, эксперимент нужен. И я, как подлинный герой науки, решил для эксперимента использовать собственное тело. А так чего бы я был тобой? Экая драгоценность! Я буду собой и только собой, Анатолией Лебедкиным, лауреатом Нобелевской премии, гением всех времен и народов! Ты пафос чувствуешь? А ты что? У тебя же и рожа не ахтец! А я симпатичный. Не Ален Делон, конечно, но симпатии противоположному полу внушаю. Девушки меня любят.
Выпили мы с ним за это дело. Не каждый же день делаются гениальные открытия! Потом еще раз, потом еще и еще. Я уже и со счета сбился.
- Ты только подумай!- кричал Толик. – Какие это возможности открывает! Безграничные! Эх, взять бы клетки у Буша или у Чубайса Анатолия Борисыча! Прикинь! Перспективы какие! А представляешь, каких дел можно наворотить! Властелин мира и рядом не валялся!
- Ты бы, Толик, не очень-то!
Я погрозил ему пальцем. Толик хохотнул.
- Не очень, Толик! Нехорошо всё это! Ох, чует мое сердце!
- Или, допустим, Аллы Пугачевой! Прикинь, дружбан! Приезжаю куда-нибудь Я-Алла Пугачева. И голос, и всё-всё-всё один к одному! Кругом поклонники, цветы! А деньги какие! Лопаты еще такой не придумали! Ну, теперь, корифан, заживем! Теперь крутнем динаму! Пыль столбом!
К концу нашей встречи я уже не очень крепко держался на ногах, но всё же, прощаясь, взял с него слово, что он не будет эксплуатировать мой облик, что завтра-послезавтра пусть себе другой облик делает. А то мне от одной мысли о двойнике жутко становится. К тому же я не Анатолий Борисыч и не Алла Пугачева, многого с моей образиной не сделаешь.
- Да на кой ты мне сдался! – орал Толик уже на лестничной площадке.
С тем мы и расстались. Это была моя последняя встреча с ним, вот такая необычная.
Сейчас я нахожусь в далекой республике Коми. Рукой махнуть до полярного круга. Местность тут хорошая. Правда, зимой холодновато. А летом гнуса! Не продохнешь! Срок мой уже подходит к концу. Но я со страхом ожидаю своего освобождения, которого может и не быть. Нет-нет! Режима я не нарушаю. Но представляете! Выхожу я с чистой совестью за высокий забор с колючкой. Лепота! А тут добрые молодцы берут меня под белы ручки и снова защелкивают на них браслеты.
- Гражданин Попковский! Вы обвиняетесь в ограблении Пенсионного банка.
И вот тут попробуй докажи, что ты не верблюд, что в то время, когда ограбили банк ты кувалдой забивал костыли на железной дороге Воркута – Салехард. Или все-таки рассказать о гениальном открытии Толика Лебядкина?
РАССКАЗ
Когда остается сто дней до приказа, дембеля расслабляются и дают полную волю своему изощренному воображению. Они лежат целыми днями в казарме, гоняют молодежь за водкой в соседнюю деревню и делают последние штрихи в дембельском альбоме.
И вот они по пути домой. Рыбак рыбака видит издалека, а тем более дембель дембеля. И вскоре все дембеля, ехавшие в поезде, собираются в одном вагоне, а напуганные пассажиры рассасываются по другим вагонам. Проводники, железнодорожная полиция и другие ответственные лица стараются не показываться в этом вагоне без особой нужды. Ближе к ночи дембельский вагон гудит и расшатывается. И только профессионализм машинистов поезда позволяет удерживать его в колее. А в соседнем вагоне едут в отпуск курсанты высшей школы милиции. Кто там и к кому зашел и зачем, за солью или по другой нужде, история умалчивает.
Слово за слово – и понеслось. Теперь уже весь состав раскачивало как вдробоган напившегося мужика, возвращающегося домой. И опять машинист проявил чудеса профессионализма, не дав поезду рухнуть с насыпи.
Победить дембеля да еще далеко за полночь, да еще когда он едет домой, да еще когда этого дембеля целый вагон невозможно. Поэтому будущие блюстители порядка, подобрав раненых, ретировались на свое место под сопровождение выразительного дембельского лексикона.
Но добропорядочные пассажиры и персонал состава понимал, что расслабляться рано, потому что в скором времени предстояла остановка на станции. И многие сомневались, сможет ли поезд следовать дальше после этой станции. На всякий случай приготовили аптечки, оделись и достали сумки и чемоданы. А дембельский вагон с нетерпением ждал остановки, поскольку спиртные закрома вагона-ресторана были пусты. И вот поезд замедляет ход, а дембеля приведя себя в относительный порядок, выстраиваются к выходу. С криками «ура!» они высыпаются на перрон и вскоре в вагон потянулась цепочка с ящиками и упаковками. Никогда еще на этой станции не было такой прибыли!
Только они раскрыли упаковки и стали доставать тару с огненной водой, как в проходе показалось существо, на которое они вначале не обратили никакого внимания, пока это существо не заговорило:
- Товарищи дембели! У меня к вам есть деловое предложение!
Подняли они взоры и не верят им. Быть такого не может! Стоит перед ними существо чуть выше пояса самого низкорослого дембеля.
А само зеленое, как крокодил Гена. Но не Гена! Это точно. Глаза выпуклые, как две чайных чашки, если их перевернуть кверху дном. А на голове – ну! Это уже ни в какой голове не укладывается! – усы растут. Точнее два полуметровых уса.
- Всё, пацаны! Белочку поймали! – изрек старшина. – Говорила мне мамка: не пей, Серега! А я ее не слушался.
- Погоди, старшина!
Ефрейтор Клопов отодвинул его плечом.
- Ты кто будешь?
Зеленая уродина подмигнула круглым глазом.
- Я инопланетянин. С планеты… А, впрочем, неважно.
- И чо? – спросил ефрейтор. – Бухнешь с нами?
- Да я же говорю, что у меня деловое предложение. Правительство моей планеты приглашает вас к себе на службу. Мы очень хорошо платим.
- А бухло есть на вашей планете?
- Всё, что пожелаете!
Приговорили дембеля несколько упаковок и ящиков и решили: «А где наша не пропадала! Домой всегда успеют! А вот побывать на другой планете и оставить о себе добрую память у инопланетян, а особенно инопланетянок – это не каждому дано!»
Тут же этот зеленый уродец во что-то свистнул, с кем-то попищал, пошевелил усами-антеннами, спустилась летающая тарелка, вагон с дембелями тут же на ходу отцепили, прицепили его к этой самой тарелке, и та его отбуксировала на эту самую планету, название которой ни одни дембель даже на пьяную голову выговорить не сможет.
Встретили их очень радушно. Гостеприимно накрыли полянку среди инопланетных каменюк и экзотических растений. Отметив, как подобает новоселье, во время которого всё на планете притихло и попряталось, дембеля вздремнули. Всё-таки сказались тяготы долгого переезда и перелета. Даже железобетон не всякое напряжение выдерживает. Инопланетяне хотели взглянуть на этот удивительный воинский контингент, но оттуда несся такой мощный храп, что они всё-таки поостереглись это делать. Не будем их осуждать за это! Проснувшись, дембеля перед началом боевых действий потребовали дозаправки, после чего пришли в веселое и боевое расположение духа.
- И где этот ворог? – строго спросил ефрейтор, самозвано присвоивший себе право командовать ограниченным дембельским контингентом.
Зеленый в высоких сапогах и при эполетах показал в сторону горизонта, где горбились темные холмы. Веселья стало еще больше. Громко бухая бутсами, дембеля дружной толпой понеслись в указанном направлении, оставляя за собой густое пыльное облако. Противная сторона во всем была похожа на нанимателей, только отличалась фиолетовым цветом, особо ненавидимым военнослужащими. Фиолетовые намеревались после кратковременной обороны перейти в решительную контратаку и закончить войну на вражеской территории малой кровью, так, как их учили в академии генерального штаба и военных училищах. Это и погубило их. Наемники, забившие на военную науку и искусство вот такой с прибором и с присвистом, ворвавшись в окопы, били со всей силы по мордам и пинали под дыхало. После чего противник терял всякое желание сопротивляться.
Если еще учесть, что битва сопровождалась таким ором, где единственно цензурными были выкрики «Десантура не сдается!», «Даешь Берлин и Вашингтон!», то понять психологическое состояние деморализованного противника совсем не сложно. Это всё равно, что вылить на себя целый ушат кипятка. Оставив на поле поражения новейшие образцы военное техники, они бросились, как тараканы, врассыпную, куда их чашевидные глаза глядели. Высший командный состав, как и положено, бежал впереди всех и быстрее всех. Спасения не было нигде. Повсюду их доставал несокрушимый дембельский кулак и окованная броней подошва бутс. Еще они познакомились с новым способом ведения боевых действий, который назывался «дать поджопника». Они его боялись даже больше, чем прямого удара в челюсть, потому что после него они узнали, что такое скорость, близкая к скорости света.
Через четверть часа после начала боевых действий враг был окончательно повержен и разгромлен, к немалому удивлению обеих сторон. Над куполом их рейхстага взвился победный флаг. Дикторы захлебывались от восторга. Недобитые остатки вражеских войск сдавались в плен целыми дивизиями для дальнейшей отправки на освоение целинных и неприспособленных для долгого существования земель и спускались в глубокие шахты и рудники. Шумно отпраздновали победу. Президенту присвоили титул самого выдающегося генералиссимуса.
Генералов и высших офицеров наградили орденами, остальной же офицерский состав и рядовых, доблестно наблюдавших за ходом сражения в бинокли на безопасном расстоянии, медалями и почетными грамотами. На месте битвы возвели величественный памятник. Дембелям подогнали бухло и «телок». Все инопланетятки, даже перешагнувшие столетний рубеж, жаждали отдаться диким нецивилизованным землянам. Понять их было можно. Дембеля же, увидев такую неземную красоту, тут же без всякого принуждения дали торжественную клятву хранить верность далеким Олям, Наташам и Маринам, ожидавшим их возвращения в далеких градах и весях. Ну, скажем так, «условно ожидавшим». Потом некоторые самые щепетильные потребовали, чтобы местных «телок» убрали с их глаз долой, чтобы они окончательно не позабывали, что такое либидо и половой инстинкт. «Уж лучше козу!» - выразил общее мнение ефрейтор.
Не прошло и месяца как вся планета была объединена под властью самых демократичных и цивилизованных зеленых обитателей. Исчезли границы. Спикер конгресса народов планеты обратился к дембелям от имени президента продлить контракт для последующего завоевания всех планет Галактики. Причем он неустанно нахваливал их боевые качества. Его послали туда, откуда он впервые много лет назад увидел белый свет. Он не понял этого послания. Ни конгресс, ни президент сильно не огорчились отказом. Генеральный архивариус раскопал какую-то «Повесть временных лет», в которой рассказывалось о том, как враждовавшие между собой племена пригласили со стороны варягов, чтобы те навели у них порядок и хоть какой-нибудь орднунг. Те охотно согласились. Те пришли, установили порядок да так и остались, основав правящую династию. Как бы и с дембелями не получилось подобного. Сначала захватят всю галактику, а потом какой-нибудь ефрейтор провозгласит себя пожизненным президентом, а прежнего отправит в зоопарк.
От греха подальше! Прицепили их вагон снова к летающей тарелке и оттортали его на землю, прямехонько на ту же самую станцию. Состав стоял на том же самом пути, потому как не могли никак досчитаться одного вагона, самого важного для сохранения обороноспособности великой и непобедимой державы. Протерли глаза и не верят им: вагон стоит там же, где ему и положено быть.
Кто-то может усомниться в подлинности этой истории. Таких маловеров я отсылаю к тому самому вагону, где на столиках и откидных полках сохранились вырезанные надписи, так сказать, памятники письменной истории.
И напоследок. Как говорится, на десерт. Если вам попадется его дембельский альбом, под фотографией с лихими парнями вы прочитаете следующий стишок:
Дембель – это вам не штемпель,
Не приказ, не звание,
Дембель – знает каждый дембель –
Это состояние.
Это зов самой природы
И столпотворение,
Ощущение свободы,
Саморастворение!
Никого не признаешь!
На всё начальство хором
С их приказами кладешь
Вот такой с прибором!
На сим позвольте раскланяться!
[IMG]file:///C:/Users/D683~1/AppData/Local/Temp/msohtmlclip1/01/clip_image001.gif[/IMG]
Жил человек в городе. У него был дом, семья, друзья, соседи, знакомые, сослуживцы. И много-много просто случайных встречных. Но этот человек перебрался в горы и стал там строить дом. Из камней.
- Зачем ты это делаешь? – спрашивали его. – У тебя же есть дом. А здесь нет никого.
- Там внизу слишком шумно и тесно. И к тому же, отсюда я буду видеть весь город.
Теперь он жил один. К нему только время от времени заходили пастухи и альпинисты.
Но и здесь ему не понравилось, и решил он переселиться на самую вершину.
- Ты совсем с ума сошел!- сказали ему. – Там же вообще никого!
- Ну и что,- усмехнулся он. – Зато мне оттуда будет весь мир виден.
И он забрался на вершину. До чего же здесь холодно! И никого нет. Даже орлы сюда не залетали. Одни камни и лед.
Сидит этот человек на самой вершине и трясется от холода и голода. Но и вниз не спускается. Он единственный. Смотрит он с презрением вниз, хотя ничего и не видит. Но и люди не видят его. Потому что тучи окутывают гору.
Сидит Кот на Луне. Вопит благим матом. Мяу! Мяу! Мяу! Без перерыва.
- Ну, чего ты воешь? – спрашивают его космонавты.
- Да как же мне выть? – плачет горькими слезами Кот. – Здесь же нет ни одной мышки. Даже и не пахнет мышами.
- Да чего тебе эти мышки дались? Зато у тебя всемирная слава!
- Да не хочу я вашей славы. Зачем она мне? Я хочу жить так, как я люблю жить. Понимаете ли вы хоть это?
И он с такой укоризной посмотрел на космонавтов, как на неразумных детей, которым не понятны простые истины.
Сидит Лев на лужайке на троне.
- Вот я царь зверей,- говорит он. – Все меня боятся.
- О! да! – закричала разномастная свита.
- Но никто меня не любит. Нет у меня ни одного друга.
- Да что вы, ваше величество!
И стали придворные льстецы распинаться, как сильно они любят его.
- А ведь ты первый пнешь и плюнешь на меня, когда я настолько одряхлею, что не смогу даже хвостом пошевелить,- сказал он Шакалу, главному царскому лизоблюду.
- Я? – запищал Шакал. – Да что вы, ваше величество?
- Не надо! – махнул устало Лев лапой. – Чем больше тебе дано, тем большего ты лишаешься.
Но придворные лишь недоуменно переглянулись: о чем он.
- Купите мне слона! – заявил за обедом Витенька родителям.
- Ты чего, сынок? Какого слона?
- Слона! Хочу слона! Купите слона! – закатил Витенька истерику.
- Ну, Витенька, подумай, где же мы его разместим! Да и денег у нас таких нет. И прокормить не сможем,- уговаривали его родители.
- Ну, тогда жирафа!
- Час от часу не легче!
А Витенька воет волком.
- Купите мне крокодила! Если не купите крокодила, я ничего есть не буду.
- Но, Витенька!
- Послушай, сынок! – подобострастно сказал папа. – А может, щенка? Хорошего! Породистого!
Теперь Витенька на зависть всем ребятишкам прогуливается по двору с щенком.
- И как тебе удалось выпросить его у родителей? – удивляются они, потому что им родители щенков не покупают.
А Витенька хитро сощурит глаза и важно отвечает:
- А надо быть политиком.
- А как это?
- Долго объяснять,- высокопарно отвечает Витенька и шествует важно по двору дальше.
Бежит Ручеек. Звенит его звонкий голосок: «Ах! Как хорошо! Какое синее небо! Какое яркое солнце! Как весело заливаются птицы! Ох! Какой я счастливый!» Вскоре он увидел впереди огромное водное пространство. «Виват! Море! Настоящие штормы и дельфины, бригантины и акулы, пираты и отважные мореплаватели! Вот это здорово!» Но почему-то в море не оказалось не только ни одной акулы, но даже самой мелкой рыбешки. Да и вода была совсем не соленая, а какая-то затхлая и грязная. Всюду плавали пластиковые бутылки, пакеты из-под чипсов и прочий мусор, а на дне были не водоросли и камни, покрытые мохом, а ржавые железяки, битое стекло и обломки кирпичей. Вот так часто и бывает. Попадется что-нибудь на нашем пути, мы уже и думаем, что это море или даже океан. А оказывается, что это всего-навсего большая-пребольшая лужа.
Порхает Листик над землей и восторгается: «Я лечу! Я птица! Я могу подняться до самых звезд! Эй, вы! Орлы и чайки! Вы слышите меня? Я такой же, как и вы!» Но в это время он упал на землю. Огляделся. Фу! Вокруг него лежали сухие, морщинистые, перекособоченные черные и грязно-коричневые листья.
- Куда я попал? – возмутился Листок и стал с упоением рассказывать, как он летает.
А когда его восторженный голос наконец-то замолк, старый сморщенный листок проговорил:
- Что ж ты думаешь, что мы всю жизнь вот такими и лежали здесь? Каждый из нас тоже познал счастливые мгновения полета. Каждый из нас висел когда-то на дереве, пока холодный осенний ветер не сорвал нас и не бросил сюда на землю.
Лежит себе Листок под деревом, сохнет и чернеет. А сверху летят все новые и новые листочки. Такие восторженные и хвастливые. Пока…
Порхала Снежинка и нахвалить себя не могла:
- Какая я красивая! Какие изумительные формы! Разве еще есть в мире подобная красота?
А рядом с ней летела другая Снежинка и тоже любовалась собой и нахваливала себя. И третья, и двадцатая, и трехсотая… А потом все эти снежинки упали у крыльца дома. И получился сугроб. Вышел хозяин, взял лопату и перебросал сугроб за ограду. И не увидел никакой красоты снежинок. А всё потому, что их было много-много-много. А поэтому это были не снежинки, а просто сугроб. То есть куча снего.
Жил да был Иванушка-дурачок, полеживал он себе на печке да бока грел. Но времена-то уже наступили иные: никто на печках не путешествует да и печек таких почти не осталось. Люди путешествуют на автомобилях, самолетах, кораблях, а то и на космических ракетах.
- Эх-хе-хе! – вздыхает Иванушка-дурачок. – Надо и мне шагать в ногу с научно-техническим прогрессом. Хватит бока-то мять!
Достал он кубышку и купил турбореактивный двигатель да и поставил его в печь. Закрепил как положено.
- Вот и я приобщился к прогрессу! – обрадовался Иванушка, любуясь модернизированной печью.
Повернул он ключ зажигания. Как затрясется печь, как заходит ходуном! А затем, как грохнуло, брякнуло, бахнуло и развалилась печь на мелкие осколочки. Самого же Иванушку-дурачка подхватило воздушной волной, понесло и так шмякнуло о землю, что и последние мозги ему бы выбило, если бы они у него были. Хоть в этом Иванушке повезло.
- Ну, ты и даешь! – говорят ему люди. – Ты и , правда, Иванушка – дурачок! И как ты только додумался? Ну, так тебе, дураку, и надо!
И смеются… Бывает и мы, как Иванушка-дурачок, стараемся угнаться за прогрессом, а сами двумя ногами стоим в прошлом. Вот так и получается: то брякнет нас, то шмякнет, то непонятно куда воздушной волной отнесет. А нам хоть бы что!
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ И АРНОЛЬД ЧАН ВАМ ДАММ
Гуляет Илья Муромец по аллее, дышит свежим воздухом, наслаждается пением птиц и никогошеньки не трогает. Тут ему навстречу Арнольд Чан Вам Дамм, супер-пупер-сверх-звезда. Весь такой, как на пружинах, в наколках, сережках, кольцах. Вау!
Увидел он Ильюшеньку. Презрительно сморщился и плюнул себе на кроссовки.
- Это ты что ли Илья Муромец? – цедит он сквозь зубы. – Сейчас посмотрим, какой ты богатырь. Кик-боксинг! Ия!
Завизжал супер-звезда, как поросенок. И серия молниеносных ударов – в корпус, по голове, по рукам, по ногам. Ия!
- Да ты чего это? – спрашивает Ильюшенька. – Никак приболел, парнишка? Что ж ты так визжишь-то?
- Айкидо! – пищит Арнольд Чан Вам Дамм.
В воздухе переворачивается и пятками в нос, в лоб, в солнечное сплетение.
- Да хватит! Хватит, малой! – пытается его урезонить Илья. – Ну, чего ты? Ну, довольно же!
А того уже не остановишь: то карате у него, то дзюдо, то тайский бокс, то вообще черт ногу сломит.
Визжит супер-звезда, пот с него ручьями катится, красный, как кумачовое знамя. Чего он только не вытворял. Акробаты отдыхают. Гимнасты бы от зависти лопнули. И ногами-то он Илью молотит и ребром ладони, потом в ход пустил нунчаки, стальные шарики и звездочки, и даже бейсбольную биту.
- Охо-хо-хонюшки! – вздохнул Илья. – Да кто же так дерется, чудак? Вот смотри, как надо!
Плюнул Илья в кулак и звезданул Арнольда Чан Вам Дамма по уху. Тот и покатился кубарем. Подбегает Илья к нему, приложил ухо к груди.
- Фу! Дышит! Хорошо еще, что в четверть силушки ударил, шутейно. Достает Илья Муромец мобильник и давай набирать номер «скорой помощи».
[IMG]file:///C:/Users/D683~1/AppData/Local/Temp/msohtmlclip1/01/clip_image002.gif[/IMG]
Что самое главное в человеке? Правильно! Чувство юмора. Недаром ученые доказали, что человек, который часто смеется, живет дольше, лучше и вообще. Вот почему мы такие живучие, потому что смеемся постоянно, шутим налево и направо. У нас с экономикой может быть сикось – накось. Криминалитет у нас какой-то, не такой, как у всех. А вот с юмором всё в порядке. Проблем нет.
Ну, наш коллектив возьмем для примеру. С утра уже ржем, как жеребцы. То анекдот траванут, то Иван Иванович пройдет. Нет, в Иван Иваныче ничего смешного нет и ходит он нормально. Но смеяться-то над кем-то надо. Вот мы и смеемся над Иван Иванычем. Он остановится, взглянет на нас, видим, что что-то хочет сказать, а потом вздохнет, махнет рукой и уйдет. Мы ухохатываемся.
Не подумайте только, что смех – это хиханьки да хаханьки. Каких трудов стоит поддерживать в коллективе постоянное юмористическое настроение! Для этого надо научиться всех передразнивать, в смысле копировать, и всем дать прозвища. Вот того же Иван Иваныча только как не называли. Большинством своим это неприличные слова, чтобы подольше смеяться, поэтому я их приводить не буду.
Отпад, конечно, если кто-то упадет. А если еще и с переломом, смеху не оберешься. Как-то коллега принес на работу древнерусскую летопись, прочитал нам, как какого-то князя Василька на пол повалили, положили ему на грудь доску и давай ему ножичком глазки выковыривать. Мы попадали, ржали, как бешеные. В автобусе рассказал одному мужику про это. Он, дурак, ничего не понял, даже не улыбнулся.
Шуточки друг над другом устраиваем. То в суп кому-нибудь наплюем, пока он за солью ходит, то ведро с краской на голову наденем, то сверху на голову кирпичик так пиииють… Один Иван Иваныч шуток не понимает. Ну, не всем дано. Он все один и один. Неинтересный такой тип. Неколлективный. Белая, так сказать, корова. Это шутка! Оценили? А какую шутку я на той неделе откаблучил! Подкрадываюсь сзади тихонечко так… ап-ап-ап! Ну, конечно, к Иван Иванычу. Все-то видят меня. А он нет. спиной ко мне стоит потому что. Все улыбаются, а я рожи разные корчу, чуть челюсть не вывихнул и нос не свихнул. Хохот. Только Иван Иваныч ничего не понимает. Я приподнимаюсь на цыпочках и, сделав зверское лицо, замахиваюсь доской. Ну, представляете, что творится! Только один Иван Иваныч ни гу-гу. И хрясть его со всего размаху по башке. Доска эта БАМ! И напополам! А Иван Иваныч так шмяк на пол. Без звука. Ну, все упали! По полу катаются. Я тоже, хотя знаю правило хорошего юмора: тот, кто шутит, не должен сам смеяться для большего смеху. Вообщем. И сам катаюсь со всеми и ржу, как этот… Ну, а как узнали, что Иван Иваныч того, совсем загнулся, сами представляете, что творилось. Умирали, натурально, от смеху. Когда меня в наручниках увозили, я думал стены рухнут. Милиционеры – у них дело с этим-то не очень – ничего не понимают, спрашивают меня:
- Чего это они?
- Да так, - говорю, - ничего, товарищ генералиссимус! А у вас спина белая. Вот они и смеются.
Ну, и сам, натурально, заржал, как конь. У меня-то с чувством юмора всё в порядке.