Ему дали имя корабля мертвецов. Как в древней легенде, в урочный час, он должен был вынырнуть из мрака, дабы вновь ввести их в мир живых. Никто же сейчас не помнит точно, как все начиналось. Эпосы старых времен сохраняют смутную память о потрясениях и кризисах, причины и следствия которых давно затерялись в эонах. Гибли и возрождались царства, философии и культы. То был век Старого обычая, того, что космонавт зовет наукой.
А потом, все резко изменилось. Человек перешел черту Сингулярности, и стал чем-то новым. Мир, который сегодня мои товарищи-историки называют Вихрем, стал большим, нежели совокупность отдельных людей. И стал способен на невозможные вещи.
То было дивное и сказочное время, которое мы зовем Утопией.
На самой ее заре, люди с Земли и с Сина строили Звездные Корабли. Их гнал вперед неудержимый голод. Желание знать и понимать, которое не в силах были преодолеть никакие достижения, а также извечный страх одиночества, поскольку как бы пристально люди не вслушивались в пустоту – она молчала.
И тогда, они решили раззадорить ее.
Возможно, не следовало будить спящих чудовищ?
Старобытные философы рассказывал об эффекте утенка. Вылупившись из яйца, утенок начинает искать свою мать. И первого же, кого ему суждено увидеть в молодой своей жизни, утенок признает этой самой матерью.
5
Было время, у человека был Бог. Неведомое окружало человека, он терялся в красках мира. И Бог был во всем. В шепоте ветра, в скрипе снега, и в завывании бури. Бог стал человеку опорой. Человек перестал бояться. Он познавал мир. Он открывал новое, поколение за поколением, препарируя действительность с любопытством и страстью молодого маньяка. Страсть…рука охотника, словно кулису, сдвигает гроздь лиан, преграждающих вход в пещеру. Загорелая, дубленая солнцем саванны рука. Пальцы ее покрыты жестким волосом, ладонь змеится шрамами, знаками инициации. Ты видишь?! Я вижу. Рука ученого сдвигает тяжелую крышку. Сосуд запечатан. Опыт начат. Азотная изморозь покрывает зеркальную гладь дьюара прихотливым рисунком. Рука одета в перчатку, синяя резина топорщится над кольцом на безымянном пальце. Он муж, он отец. Крышка со крипом проворачивается, запирая сосуд. Опыт начат. Опыт, все опыт.
В начале был Логос, и Логос был знанием. Человек слепо потрошил реальность, извлекая из нее знание, и из всего, вскрытого им, Бог уходил навсегда. Смотри, здесь нет Бога! Скрипит колесо. И здесь нет! Пшеница проклевывается сквозь жирный чернозем. Бога здесь нет! Человек делит атом, и рассыпает его бесполезные обломки. Опыт, все опыт.
Башня, казалось, почти коснулась небесной тверди. Человек обрел все, познал все тайны вселенной. Я знаю! Он кричит. На месте вырубленных лесов растут исполинские города. Я знаю! Он победил смерть и болезни. Знаю! Исполинские Звездные Корабли отправляются бороздить черную пустоту. И всюду, всюду – Бога нет. Все меньше остается храмов, все меньше помнят молитвы. Человек горд и доволен. И в то же самое время, он напуган. Ему одиноко. Все меньше смысла в том, ради чего он существует. И мертвое знание не дает ему ответов.
И тогда, Человек приходит в ярость. Я проведу, кричит он, последний эксперимент! Я поймаю тебя, Бог! Я загоню тебя в самый дальний уголок мира идей, и там раз и навсегда изучу. И так, пройдет твоя слава!
И человек готовит эксперимент. В последний раз взвывают исполинские машины. Кудесники внемлют священным компьютерам. Восторг миллиардов. Скоро, очень скоро они узнают. Раз и навсегда. Ты знаешь?!
И тогда, небеса разверзаются. И в лучах немыслимого света, трубный глас доносится с небес. Ты знаешь?! Так оставайся же сам, один, человек! Я покидаю этот мир, раз и навсегда. Меня в нем больше нет, говорит Бог. Нет смыслов, нет причин. Да станет он тебе могилой.
И никогда не оглядывайся назад.
Бога больше нет. И в тот же миг, все утратило смысл. Налетевший ветер смел со стола ученого его записи. И никто их не подобрал. Торговец бросил на дорогу деньги. Властитель обронил державу. Воин бросил оружие. Звездные корабли, мерцая тревожными огнями, словно хищные глубинные рыбы, бездумно дрейфовали во мраке, их гулкие металлические чрева дребезжали от стонов, криков отчаяния и безумия, которые умолкали в Пустоте. Безупречная стерильность мерцающих приборов окрашивалась в багрянец кровью и горячим мозгом. Великие города погрузились во тьму. Кто-то принял последний завет с тихой, обреченной покорностью, иные же метались, не находя себе места, и зная, что ничто и никогда уже не утолит их ярости, тоски, и отчаяния.
Ничто больше не имело смысла.
Так закончилась История.