Он и вправду встретил рабов. Худые, изнеможенные, еле живые, они перебирали ногами по холодной земле и с киркой в руках продолжали обтесывать стены подземного хода. Первый раз, когда Ларс встретил их, он остановился, чтобы рассмотреть, кто они, чем заняты, и кто смотрит за ними. Но после… просто проходил мимо, как будто и не было их вовсе.
Они тоже не смотрели на него. Он не смущал их присутствием, не приносил ни воды, ни одежды, и поэтому был им неинтересен. Надсмотрщики, что следили за порядком, также не проявляли к его персоне никакого интереса. Они, словно, были окованы так же, как и их подопечные.
И Ларс шел. Света факела хватало, чтобы видеть, что перед ним, а когда он приближался к месту стройки, огни сами освещали его. Как он мог судить по тому, что видел, путь был проложен одной прямой, а в местах, где предполагалось разветвление, сейчас трудились несчастные люди.
Кто они? Кто и за что пленил их? Ларс не спрашивал. Он старался не привлекать внимания к своей персоне, и поэтому был рад, что никто на него почти не оборачивался. Сейчас он не сможет им помочь. Он может только увидеть другую сторону жизни Мирсула, других его жителей, и их тяжкий труд, вкладывающийся для удобства знати.
Зачем Уркулос строил этот ход? Религия давно заполонила умы людей, но вера в святое место соединения четырех сил, а, значит, и крушения Драконов, оставалась сильна. И какие бы еще цели не преследовал лорд, сейчас это было только на руку Ларсу.
Возможно, дело было даже не в вере. Развлечение для знати, не более того. Выйти на охоту, побродить по дикому лесу — чем не занятие? Плати золотом, и будь свободен в действиях. Видела бы это Вероника, скупиться на проклятия бы не стала. Лес не нуждался в людях, и, тем более, не нуждался в цене. Вот только в войне за право владения она бы проиграла. И даже силы Черного орла не смогли бы изменить чаши весов.
Уркулос умел побеждать, умел ломать и подчинять своей воле, и с лесными дикарями он не стал бы скупиться в жестокости. И поэтому Ларс лишь убеждался в правильности своих действий. Он был рад, что уходит. Место возле лорда — уже давно не его, жизнь при дворе изменилась, и Ларс теперь лишился дома, даже если бы желал остаться. Но он уходил, и это было правильно.
Про Анну он старался не думать вовсе. Она ушла, она не попалась в руки стражникам, она спасла его, и поэтому не могла жертвовать своей жизнью. И для того, чтобы жить, он ей был не нужен. Если она вырвалась, то, конечно, пошла обратно в лес, а, впрочем, у нее и вовсе могло не быть выбора. Нет, нельзя допустить, чтобы они не увиделись больше. Он отыщет ее, он еще взглянет в ее глаза и все ей объяснит… все, что разделяло их.
И Ларс прибавлял шаг. Идти было непросто, узкие стены порой заставляли идти боком, а обвалы породы — прогибаться или обходить места завала. И факел переставал гореть. Дышать было тяжко. Сырость, тяжелый воздух, пыль — Ларс закрывал рукой нос, чтобы не задохнуться в подземном ходу. И сколько он шел, сказать не решался.
Иногда он останавливался, чтобы перевести дыхание или вздремнуть, но после вновь шел вперед, опасаясь слежки или внезапной атаки подземных жителей. Впрочем, никто из животных ему на пути не встретился (даже крысы, как будто, сбежали от места пребывания людей), а измученным рабам было просто не до него.
Однажды он даже остановился, чтобы понаблюдать за ними. Обычные, худощавые, с потрепанной повязкой между ног, как завороженные, они ходили от камня к камню и тащили его к месту возложения тоннеля. Ни слова, ни лишнего звука, лишь длинные тени в тусклом свете факелов нарушали тьму подземелья.
Но нет, эльфов среди них не было. Рабами людских правителей были тоже люди, но, видно, чем-то не угодившие своим господам.
— Вероятно, я тоже мог здесь быть, — Ларс пробормотал себе под нос, вспоминая мятеж в замке Вилорма и свое предпочтение жизни Люсии службе Уркулосу. — Теперь я даже не знаю, кого благодарить за то, что я только зритель…
И он шел дальше. Все-таки Анна его убивала не зря. Он умер, и избежал возмездия Вилорма; он начал новую жизнь при дворе Уркулоса, слепо следуя его указаниям, и вновь встретился с Анной. А сколько он пытался жить без нее…
Люсия стала для него спасением среди дворцовых интриг. Ее искренность и доброта нашли отклик и в его сердце. Они могли бы пожениться, если бы не особое мнение лорда. У него на них обоих были другие планы, и это обсуждению не подлежало.
А теперь… он вновь один. Уже в который раз пытается начать жизнь сначала. И если он выйдет наружу, куда бы ни выводил этот ход, это будет первая победа.
* * *
Здесь было умиротворение. Под сердцем кольнуло от одного только взгляда — здесь он бывал лишь единожды, но повторять пройденное ему бы не хотелось.
Несмотря на осень, здесь цвели деревья. Они, словно, и не меняли листву, она всегда была зеленая, и сейчас Ларс вдыхал ее ароматы. Весна… как будто всегда здесь царило спокойствие, и ни разу нога человека не ступала сюда.
Он лежал на молодой траве, переводя дыхание от долгого пути. Факел под конец уже совсем потух, и пришлось передвигаться по тоннелю практически наощупь. Ход продолжался дальше, но Ларс нащупал дверь сбоку и, уже не оценивая риски, толкнул ее, а после… он оказался в Роще Безмолвия.
Его не настигли, не отправили погоню, ему дали уйти, и это не ощущалось западней — все так и должно было быть. Он не мог оставаться, равно как и попасться в руки стражникам. Слишком много рисков было допущено, чтобы проиграть, и слишком многое стояло на кону, и в первую очередь, это была его жизнь.
Ровные ряды деревьев слегка покачивались от убаюкивающего дыхания ветра, разносящего свежие ароматы цветов. И ни звука. Даже ветер здесь был, словно, свой, умиротворяющий. Это было место, где затягивались все раны.
И как он только мог умереть здесь? Словно бы и не свою судьбу проживал он в то время, словно бы и не был тем же Ларсом. Сейчас оставалось лишь принимать свое прошлое, быть благодарным, что он еще жив. Это место, безусловно, помнило его смерть, и сейчас он снова здесь, чтобы исцелиться.
Набрав в грудь больше воздуха, он сел. Жажда, отсутствие еды и света, вероятно, сводили его с ума, рисуя миражи истощенному разуму. Сколько он шел? Что произошло за время его побега в мире? Несколько раз на пути в тоннеле он засыпал, и сейчас ему нужен был отдых. Подземный ход из Мирсула не должен был вести сюда… «К месту падения Драконов» он должен был выйти, следуя наказу Эадды, но, насколько он мог судить, то самое падение случилось не здесь.
В озере неподалеку плавали лебеди. Они и вовсе не замечали здесь присутствие постороннего, и Ларс пробрался к воде. Он зачерпнул горсть воды и с жадностью набросился на спасительную жидкость. Желудок отозвался просящим урчанием, нужно было срочно добыть еды.
— Куда я пойду? — он пробормотал себе под нос и, замечая чужое лицо в непоколебимой глади озера, нарушил ее спокойствие резким шлепком.
Он вновь зачерпнул воды и теперь уже коснулся ее лицом. Холодная вода возвращала к жизни, но нырнуть целиком он не решился. Чистейшее место, здесь нельзя было купаться, разводить костер на берегу, охотиться на певчих птиц, беззаботно вьющих гнезда на деревьях. Здесь можно только отдыхать душой и наслаждаться природой.
И он поднялся. В небе не было ни малейшего намека на облачность. Чистейшая гладь неба завораживала глубиной. Солнце еще стояло высоко, но ему оставалось меньше часа до начала пути к горизонту, а, значит, и темнота себя долго ждать не заставит. До этого времени нужно было найти место для костра и ночлега и, желательно, найти пищу. Куда ляжет его путь дальше, Ларс даже не думал. С первой задачей выжить ему все же удалось справиться, и сейчас ему оставалось найти свое место в лесу, как когда-то это сделала Анна.
Он сделал шаг и замер. Роща вторила его задумчивости легким шепотом листьев. Он был один здесь… вполне вероятно, теперь навсегда: что, если Анна не ушла из Мирсула?
По телу пробежала дрожь. Нет, конечно, она ушла, она бы просто не осталась в этой грязи, а, подгоняемая стражей — тем более. Робкими движениями он зашагал по Роще, направляясь к лесу. Вполне вероятно, что Анна давным-давно притаилась и ждет его где-нибудь на скрюченном дереве.
Убедив себя найти след Анны, Ларс решительным шагом направился к выходу. Резные ворота, как будто, по одной только мысленной прихоти расступились перед ним, и Ларс сделал шаг в холодный лес.
Здесь уже опустили сумерки, и оттого следовало торопиться. Тропинка отсюда вела путаная и узкая, но он шел, попутно вспоминая примерное положение Рощи Безмолвия на огромном раздолье Расколотой Низменности. Пять лет назад он попал сюда, уходя из Черного Орла, значит, замок где-то совсем рядом, но он взял теперь противоположное направление. Безусловно, есть риск попасться разведчикам Вилорма, но это уже обычная для него ситуация, и, главное, нужно идти.
Да, нужно идти вглубь леса, там можно укрыться в дебрях, колючих зарослях — не зря же они на пути к Пещере старательно расчищали путь. Тем более, скоро опустится ночь, и он станет незаметен среди путаных растений. Впрочем, за пределами Рощи Безмолвия бушевал ураган и подгонял растерявшегося воина в направлении, угодном ему. Но Ларс повиновался. Другой дороги, как и особого выбора, у него не было все равно.
Самое главное, что он отдалялся от Черного орла и Мирсула, остальное становилось не важно. Он брел, глядя себе под ноги, стараясь закрываться от ветра и впервые жалея об отсутствии плаща. Осень заявляла о своих правах на буйство, и всем остальным оставалось лишь подчиняться воле бунтарки.
Листья уже почти не летели — деревья стояли голые, лишь редкие ели роняли хвою от безутешных порывов, Ларс продолжал идти против ветра. Скоро зима…
Он не помнил суровых зим в Мирсуле, так же, как и порывистых ветров — город, словно обособился от влияния шальной природы. Воля Создателя, как сказал бы Уркулос.
Сгибаясь под упорными порывами стихии, Ларс уже и вовсе позабыл о ночлеге и вечерней охоте, сейчас главное было просто продвигаться вперед, лишь бы не околеть по дороге. Да и все благоразумные животные в шальную ночь, наподобие этой, давно спрятались по домам. Но у него не было такого права.
Ноги заплетались от усталости и холодного ветра, глаза слезились. Скрестив руки на груди, Ларс продолжал брести. В моменты, когда порывы утихали, он прибавлял шаг, но когда стихия вновь бушевала, вступал в борьбу. И ноги сами несли его по тропинке, заплетаясь, едва продвигаясь, но только этим спасая своего обладателя от падения на ровном месте.
Уши уже и вовсе не слышали звуков. Только свист и холодный треп глушили собой все посторонние голоса в округе. Впрочем, возможно, их и не было вовсе — в такую-то погодку редкий сумасшедший высунет свой нос из теплого дома, и разве что такой же бездомный, как он…
Однако в момент долгожданного затишья, переводя дыхание, набираясь новых сил для очередного рывка, Лас все же сумел различить надменный голос:
— Эй! Ты кто такой? Стой на месте!
Вместо ответа Ларс лишь часто проморгался и, сложив лодочкой ладони, поднес их губам. Теплое дыхание, будто огнем, коснулось затвердевшей кожи, он пошевелил пальцами.
— Ты на прицеле! — незнакомец продолжал, и лишь после того, как в ушах прошел звон, он различил женский голос.
Медленно, едва позволив себе шевельнуться, Ларс поднял глаза. Частокол, стрелковые башни, надменные лучницы в грубых шкурах… место падения драконов. Он даже усмехнулся, насколько быстро он достиг его, но вместо любого ответа его ноги подкосились, и новый порыв ветра повалил его на землю.