5
В назначенный час мы со своим скарбом погрузились в парусник. Мне тяжко было расставаться с Эросом, и я волей-неволей завидовал Гаю из Йорвингде, который не был привязан ни к какой стационарной точке во вселенной. Подобно равлику, он таскал свой дом на себе. Подобно древним космонавтам, он всюду был дома, повсюду ощущал себя своим – и чужим.
Парусник назывался «Точка росы», и он был длинным веретеном из хромированного металла, трубой, разделенной на отсеки. Ширина его была такова, что рослый человек мог бы упереться ногами в зенитную, а руками – в надирную переборку, однако длинна была достаточно велика для того, чтобы человеческий крик на носу не был слышен на корме, теряясь за гулом вентиляции и работы оборудования.
Оттого, я не слышал, какими словами прощались со своим родным миром историки. Впрочем, не уверен в том, что это прощание было для них тягостным – в конце концов, всегда, и ранее, всю свою жизнь они жили иными местами и иными эпохами. Для застрявших в древних легендах, настоящая жизнь была лишь мимолетным сном.
Я висел посреди носового отсека, обеими руками уцепившись за продольные стальные поручни, которые как тюремная решетка, пересекали смотровой иллюминатор. Носовые прожектора ярко освещали скалу перед нами, но по мере того, как мы отдалялись от нее, жилы цветных пород сливались в монотонную белесо-серую глыбу. Великий Эрос! Скала, испокон веков известная как родина человеческой цивилизации, подавляла своим величием. Какими крошечными же были люди, кишившие в ее глубинах!
Мы медленно отдалялись на слабой тяге ионного двигателя, и очень скоро, пятнышко света, оставляемое нашим курсовым фонарем, окончательно затерялось среди скал и кратеров моего родного мира. Теперь, последний выглядел просто как громадная, бесформенная черная тень, застилавшая большую часть поля зрения. Эрос исчез, но оставался Кластер! Со всех сторон он наползал на иллюминатор, открываясь моему взгляду.
Эротический Кластер – подобие Млечного пути, уменьшенное в миллиарды раз. Подобие рукотворное, созданное человеческой волей и желанием жить. Кластер – скопление десятков тысяч объектов, помещенных на орбиту вокруг центра тяжести Эроса, и вращающихся вокруг него, собираясь в спиралевидные рукава. Говорят, их десятки тысяч. Обитаемые, и безлюдные. Древние, и совсем молодые. Рукотворные, и природные. Астероиды, и контейнерные города. Оранжереи, и орбитальные заводы. Верфи, и рельсовые ускорители. Говорят, их больше шестидесяти тысяч. Впрочем, кто их посчитает? Может и врут.
Кластер видился мне светлой пылью на черном фоне. Белые плиты термозащитной обшивки,серебро солнечных батарей, хрусталь оранжерей, медь тепловых батарей, и хром обшивочного металла. Они лишь оттеняли черноту пустоты, которая крылась за ними. Пустоту, которая заманивала наш парусник, чтобы поглотить.
Пустота. В старобытные времена, древние люди называли ее словом «космос». Это слово означало для них мир, вселенную. Последняя была для них некоего рода емкостью, в которой размещалось все сущее – устойчивые, материальные объекты, пышущие жизнью. Мириады поколений прошли, прежде чем человек смог осознать, как сильно ошибались древние философы. Мир – это узкие извилистые ходы в плотном веществе. Веществе, количество которого неумолимо конечно, и которое окружено ничем. Ничем, не имеющим ни свойств, не имени. Было время, когда люди, обезумив от дефицита белка и ресурсов, разрушали свой мир, тщательно перерабатывая его в минеральные ресурсы. В те дни, каждый человек виделся себе на скалистой пустоши, прикованным цепью к скале. В руках у него было кайло, а неведомый голом повелевал «Крушите сию скалу!» И они крушили. Древние шахтеры в слепой алчности прорубались все глубже и глубже. О, знали бы они, кого рано или поздно пробудит их жажда! Они проломили стену мира. А за ней, их уже ждало Ничто.
Пустота.
Так закончились древние времена.
Впрочем, возможно, это всего лишь легенда.
Мы отдалились от ЭРоста достаточно далеко для того, чтобы я разглядел его черную тень во всей красе, а в зенитной его части – Шпиль, торчащий, словно рог единорога – священного животного. Серебристая громада Шпиля мерцала навигационными огнями, а по ободу ее шли полосы мерцающего света – огромные панорамные окна оранжерей – сложно поверить в то, что так недавно мы были внутри них, и ели там вареники с горохом! Микробы в недрах скалы Эроса.
Мы отдалились, видимо, достаточно глубоко в пустоту, и Гай начал раскрывать парус. Историки бы сказали, что теперь «Точка росы» сделалась похожей на зонт, который применяли для защиты от дождя. Бескрайнее полотно тонкой фольги разостлалось за носовым отсеком, и тотчас же напряглось, напружинилось, ловя невидимый взгляду солнечный ветер. Но вот, еще одно полотно раскрылось также и за следующим отсеком. Совсем скоро, парусник напоминал уже новогоднюю ель. Ель их хрома и стали, сияющую зеркальным блеском, и набирающую ускорение в лучах ласкового солнца.
«Точка росы» по своему построению принадлежала к классу драккаров. Этот длинный, узкий, стремительный парусник строился вдоль гибкого позвоночника – киля, от которого во все стороны отходили ребра-шпангоуты. Каждый образуемый ими позвонок имел определенную степень свободы, что позволяло ему ловко изгибаться, гарцевать на потоках солнечного света, и маневрировать, не теряя ускорения. Матросы споро подтянули ванты зенитных парусов, и вот уже парусник рыскнул а надир любопытным носом. Вокруг меня, казалось, прямо за иллюминатором, все быстрее мелькали сверкающие огнями спутники и серые баллоны контейнерных городов.
Мы шли в надир, погружаясь все глубже в тело Эротического Кластера. Проносились вокруг бесконечные верфи, в которых ни на миг не прерывалась работа – мастеровые строили все новые и новые Корабли любви, к вящей славе Земправа.
Мы шли все глубже, и мало помалу, мерцание огней вокруг нас затихало. Все более пустынные места окружали «Точку росы». Заброшенные заводы, брошенные спутники, выработанные шахты, и вымершие города. Мы отправились в самый дальний надир.
Туда, где бывают только настоящие космонавты.