Опыт похода и плена и вовсе убедил её, что прав был отец. Ничего дома не знают о дальнем Ядолунье. Но отец же написал, или, хотя бы, рецензировал многие из трактатов, по которым училась новая поросль Ордена. Неприятная мысль. Неприятные мысли - одна тянет за собой другую. Насколько вообще хорошо и полезно то же Зерцало? Миэн считала себя достаточно разумным и опытным человеком, чтобы не впасть в истерику разочарованного неофита из-за нескольких нестыковок. Но, все же, видеть колдующего, хоть и опосредованно, демона… это нарушало слишком много доктрин и канонов. Не говоря уже о том, что демон, исчадие зла, теперь верно ей служил и даже спас жизнь.
Надо ли это считать милостью Мириад к ним обоим? Зверолюду дарован шанс начать служением выплетать души для следующего перерождения. Существовала же дома не только гневная школа философии, о которой она только что думала, но и школа надежды, которая убеждала - даже мутанту открыь путь к очищению. Она сама, Сол-Элеис Миэн, до плена и потери имплантатов склонялась к такой идее. И теперь ей, Сол-Элеис Миэн, дана возможность искупить вину перед Орденом не только одной лишь смертью. Сказано же в Свитке Алмазного Наставления: негоже отвергать помощь тех, кто неприятен тебе видом!
"Да простит мне Господин Смирения наглость полагать, что я заслужила божественную помощь".
Укулли покачала головой. И снова посмотрела на подчинившегося ей "помощника". Демон лежал, иногда вздрагивая во сне, большой и страшный, нелепый и неуклюжий, словно нетопырь замотавшийся в эти свои кошмарные крылья, исчерна-перепончатые…
Наверху он никогда не так не делал. И никто из виденных ей здесь демонов никогда не заворачивался в крылья.
Это вообще тот же самый мутант, что захватил её в плен?
Боги свидетели, Миэн хотела верить, что да, тот же самый. Даже вполне осознавая, что сама для себя старательно поддерживает иллюзию, будто она герой из дешевого романа про приключения в Ядолунье, на который даже Дом Доктрины не обращает своего пристального внимания - настолько всем понятно, что это выдумка для забавы простецов. А демон, значит, это её верный спутник, спасенный светом Мириад из тьмы дикого фона и языческого мракобесия.
Так было проще. Потому как альтернатива пугала. Да, это была нечестивая, уродливая тварь, язва на теле немощного Этлена. Да, Миэн до сих пор не могла вспоминать свой плен и потрошение без дрожи и чернейших из известных ей проклятий. Но такая трансформация из дикого, мерзкого, но по-своему разумного и вольного варвара в это… устройство? Вот так вот стереть пусть и грешный, но жизненный путь и прописать на его место собачью преданность? Как сервитору, только из живого мяса?
Она вспомнила, как приказала мутанту воткнуть себе меч в живот и как он тут же попытался это сделать. Как приказывали волкам убивать её собратья. И как волки отказывались жить после гибели хозяев.
Это тоже была пародия. На господина и верного вассала. На грех и искупление. На жертву и воздаяние. Кривое отражение.
И оно искушает.
Если Омэль и нашел способ исправлять Проклятие таким вот жутким образом, то не получается ли лекарство хуже своей болезни? Миэн достаточно насмотрелась внизу порядков этого Великого Дома, чтобы понять - не были они мягким и просветленным народом. Или она что-то не так понимала в просветленности.
Миэн было тяжко это признавать, но она уже в это не верила в то, что Укуль пришел в эти края лишь затем, чтобы сделать замеры фона, проредить популяцию мутантов и забрать из местных руин артефакт-другой.
Для того чтобы уснуть, потребовалось опять рисковать, вколов себе снотворное из взятых из медпункта припасов.