|
Тот же трон. А может и не тот. Сейчас была не площадь, а зал во дворце. Высокие стены – потолок такой высоты, что у Марвина при взгляде вверх закружилась голова. Всюду снова алое и золотое, на том, кто на троне – тоже. Юноша, чем-то похожий на Марвина, только говорил стихами, почти не останавливаясь. От этих слов что-то менялось – снаружи шумело, словно там начинались и заканчивались битвы, а в зале… в зале люди, подходившие к трону, униженно просили о чём-то, и тогда юноша на троне или замолкал, или произносил еще несколько рифмованных фраз. Проситель мог съёжиться, превратиться в черное пятно на полу, или взмыть к бесконечно высокому потолку и вылететь в окно, мог обнаружить у своих ног сундук, а открыв его, увидеть блеск камней и золота. Юноша распоряжался и жизнью, и богатством так легко, словно они ничего не значили. И правда, он же мог сотворить всё из ничего.
Потом к трону подошла пожилая женщина. Пожалуй, такой могла стать постаревшая Керидвен. Небогатая и ненарядная одежда, волосы в строгом пучке – и взгляд, которым могла бы смотреть богиня. Взгляд-вопрос, от которого не скрыться. Она поставила на пол у ног юноши на троне две шкатулки, указала сначала на одну, потом на другую, что-то сказала. Юноша засмеялся, встал с трона и быстро подошел. Открыл сначала одну шкатулку – пустую, потом вторую такую же. Пожал плечами и ответил гостье, зарифмовав «ярость» и «старость».
- Нет! – воскликнул Марвин, зажмурился, не желая видеть, как женщина, стремительно старея, превратится в горсть праха.
__________________
Неужели?
|