Такое состояние посещало Артема редко - кончики пальцев покалывает, глаза не мигают, а руки двигаются без всякого контроля мозга. Будто и не он сам, а кто-то другой водит карандашом, спеша запечатлеть увиденное.
Подобный транс Любимов испытал последний раз с месяц назад, когда сидел на балконе общежития, а низко в небе пронесся военный самолет. Стекла завибрировали, на стоянке заголосили автомобили, и рука тут же потянулась к планшету. Когда начал таять инверсионный след, Артем остановился. На рисунке красовался хищный истребитель, рассекающий воздух серебристыми крыльями, цельный образ боевой машины портил лишь неосторожный штришок в области фюзеляжа. Где-то вдалеке завыли сирены…
Резкий порыв ветра дернул листок. Грифель чиркнул по изображению собора, Артем досадливо поморщился, хотя… вот это он и называет вдохновением. По нарисованной улице спешат прохожие, кружит метель из листьев, а посреди суеты два неподвижных островка: величественный храм и мужчина, взирающий на него. «Человек пришел к Богу» - тут же придумал название Артем. Сходство с оригиналом несомненно, прописаны даже мельчайшие подробности: шершавость стены, шрам на лице сидящего юродивого, падающая в грязную шапку монета, блестящие пряжки на ботфортах мужчины, его пронзительный взгляд, застывшие складки одежды… Любимов поднял голову. Собор никуда не делся, а вот странный незнакомец исчез.
- Nil admirari*, - раздался хрипловатый голос за спиной Артема.
Тот резко повернулся и уставился на мужчину в старомодном одеянии. На вид ему можно было дать лет сорок, лицо его то прорезали морщины - когда он говорил, то оно полностью разглаживалось. Подбородок с ямочкой, на шее виднеется шнурок с дымчатым шариком, из-под шляпы выбивается длинная челка, а глаза… Темно-голубого цвета, какие бывают у новорожденных, они то озарялись отсветами давних пожаров, то чернели космосом. Глаза затягивали омутами, приковывали взор, неудивительно, что мужчина скрывал их под челкой.
Артем с трудом оторвался от гипнотизирующего взгляда и заметил, что одежда незнакомца под стать изменчивому лицу: вблизи стало видно, что ткань как бы подернута дымкой, цвет ее меняется от серого до иссиня-черного, а с поверхности в стороны расползаются струйки тумана, истаивающие на некотором отдалении. Такое ощущение, что мужчину облили кипятком и теперь он исходит паром на холодном воздухе. Незнакомец поднял в приветствии два пальца к шляпе, и наваждение тут же исчезло, силуэт обрел четкие контуры, а взгляд потерял таинственность, оставив лишь искренний интерес.
- Я вас не понял, - сказал Артем.
- О, прошу меня извинить, monsieur*, привычка думать и говорить на разных языках часто подводит, - признался с легким акцентом мужчина. - Меня заинтересовала ваша картина и вы сами. Мое имя Вобер. Клод Вобер.
Артем представился в ответ и пожал протянутую руку. Длинные пальцы мужчины могли принадлежать пианисту, хирургу или саперу. Любимов неожиданно для себя произнес:
- Вы похожи на Гая Фокса. Ваша одежда…
- Да, да, немного старомодна, но мне в ней удобно. А за сравнение спасибо, интересный человек был… хоть и обуреваемый революционными идеями, но решительный и смелый. Когда здоровался, всегда руку так тряс, будто оторвать хотел, м-да.
- Вы его так характеризуете, будто лично знакомы, - заметил Артем.
- Хм, но ведь вы тоже имеете некое представление о так называемом террористе, хотя он давно умер. Откуда?
- Недавно смотрел фильм про него, - честно признался Любимов.
- O tempora, o mores!* Сегодняшнее поколение воспитано ТиВи и Голливудом. Но я хотел бы поговорить о вашей картине, вы не против? У вас зоркий глаз и это наводит меня на определенные размышления, гм... рисунок очень точен, видно, что вы прирожденный художник. Не хотите продать его?
- Нет… - опешил Артем. - Это часть моей дипломной работы.
- Понимаю, что ж… очень жаль. Разрешите хотя бы рассмотреть его вблизи.
- Пожалуйста, - сказал Артем и развернул мольберт к мужчине.
Вобер наклонился, пристально разглядывая картину, и даже что-то измерил пальцами на изображении собора. Артем молча наблюдал за его манипуляциями, не зная, что и думать о новом знакомом... Несомненно, иностранец, но по-русски говорит очень чисто. Шпион? Даже не смешно, такого первый патруль задержит. Просто турист? Но почему тогда прохожие не обращают внимания на его странную одежду, точно и не видят вовсе? Да еще эта размытость облика, внезапно обретшего четкие границы. На зрение Артем никогда не жаловался, но тут впору обращаться к окулисту. Вобер, наконец, оторвался от созерцания.
- Incredibile dictu*, - пробормотал он и, повернувшись к Артему, сказал: - У вас редкий дар, господин Любимов, где вы учитесь?
- В Академии художеств.
- Тогда понятно. Раз вы не хотите продать рисунок, прошу меня извинить - неотложные дела. Au revoir!*
Артем кивнул, так и не решившись что-либо спросить у Вобера, а тот быстрым шагом пересек площадь и проезжую часть, полностью игнорируя автомобили. На удивление - водители спокойно притормаживали перед ним и даже не сигналили. Через секунду черный плащ растворился в толпе. Артем глубоко вздохнул - надо продолжать работу, какие бы странные вещи кругом не происходили. Он в очередной раз повернул мольберт против ветра и догадался, что же так тщательно измерял Вобер.
Неосторожный штрих на стене собора чернел подобно трещине.
* * *
Более вдохновение Любимова не посещало, но зато и случайные встречи не мешали работе. За три дня он нарисовал великолепную панораму, выстроив сюжет вокруг Казанского собора и мужчины в черной одежде. «Человек пришел к Богу».
Артем исколесил весь город, перенося на куски ватмана любое мало-мальски интересное зрелище. Два патрульных выдворяют нищего из метро, рабочие закрепляют на платформе памятник бывшему вождю, женщина продает горячие пирожки - все нашло отражение на бумаге. Последнюю ночь перед защитой дипломного проекта Артем посвятил компоновке персонажей и составлению единого полотна. О Вобере он старался не думать.
Утро застало Любимова за чистовой штриховкой картины. Размяв онемевшую поясницу и захватив чайник, он поплелся на кухню. Из зеркала на него глянул взъерошенный тип с красными от недосыпания глазами. Артем умылся холодной водой, чашка растворимого кофе способствовала примирению с началом нового и трудного дня. Бережно свернутый ватман устроился в тубусе, зачетка и студенческий билет нырнули в карман. Уже насвистывая какую-то мелодию, Артем спустился на лифте и поздоровался с вахтером. Тут материализовался комендант общежития - Серафима Александровна, называемая студентами не иначе как «жаба» из-за вредного характера.
- А, Любимов, здравствуй! На защиту?
- Ага, - буркнул Артем, гадая, чего это коменданту от него надо.
- Ну, желаю удачи и хочу напомнить, что комната за тобой числится до сегодняшнего дня включительно.
«Жаба» обворожительно улыбнулась, Артем скорчил гримасу. За хлопотами он совершенно забыл о сроке проживания. Все его друзья уже давно разъехались по съемным квартирам и родным городам, один он застрял. Сокурсник звал Артема в фирму по дизайну, но там принимали только с дипломом о высшем образовании.
Любимов кивнул коменданту, расправил плечи и вышел на улицу. Глаза заслезились от ярких лучей солнца. Трамвай доставил Артема в Академию, где уже ждала приемная комиссия - отдохнувшие за лето профессора в благостном настроении.
Вопросов почти не было, лишь преподаватель живописи поинтересовался, почему студент не использовал в работе краски. Артем даже не успел ничего сказать, как за него вступился Чижов:
- Мы с Любимовым это сразу обговаривали, он хотел выполнить проект в графике. И думаю, сделал это замечательно.
Возражений не последовало. Плавая в розовом тумане, Артем вернулся в общежитие, где порадовал Серафиму оценкой «отлично». Теперь настал ее черед гримасничать. Любимов же позвонил с вахты знакомому и постарался говорить как можно громче о работе в дизайнерской фирме и переезде к тому на квартиру, чем окончательно добил «жабу». Совершенно счастливый Артем собрал вещи и уже через час переступил порог Диминой «двушки», где тот пока предложил ему пожить.
- Такое событие полагается отметить! - заявил Дима. - Место в фирме тебя ждет, у меня два дня выходных, так что в бар, всем в бар!
Паб «Капкан» хозяева постарались отделать в стиле ирландской пивной: столы и лавки из дуба, на стенах доски с написанным мелом меню, фотографии игроков с автографами, флажки клубов, а над стойкой - огромная плазменная панель. Обычно здесь транслировали футбольные матчи, но Артем с Димой пришли слишком рано и на экране шли пятичасовые новости. Корреспондент брал интервью у крупного чиновника. Тот говорил, что за десятилетие реформы бывшей милиции, привнесения сюда лучшего западного опыта и даже некоторых штрихов царской России, престиж службы значительно повысился, возросло уважение к мундиру среди простых обывателей и улучшилось раскрытие преступлений…
Заказав по кружке нефильтрованного «Боннера», приятели устроились за столиком, официант принес жареные колбаски, соус и сырные гренки. Дима решил позвонить по сотовому телефону «одной очень близкой знакомой, у которой куча классных подруг», Артем кивнул и пригубил пиво. Первый глоток - самый вкусный, надо прочувствовать его, тогда и пирушка удастся. Артем прикрыл глаза, наслаждаясь напитком, когда бармен прибавил звук в телевизоре.
- Мы прерываем наш выпуск для экстренного сообщения, - раздался голос диктора. - Только что неизвестными взорван Казанский собор, количество жертв уточняется. К месту трагедии стягиваются полиция, спасатели и пожарные. Подробный репортаж в прямом эфире через…
Взволнованный диктор еще что-то говорил, но Артем уже не слушал. «Человек пришел к Богу». И не успел.
* * *
Nil admirari лат. - Ничему не (следует) удивляться.
monsieur фр. - сударь, господин.
O tempora, o mores! лат. - О времена, о нравы!
Incredibile dictum лат. - Трудно поверить.
Au revoir! фр. - До свидания!