Ленка ускакала в магазин, - для салата не хватило еще одной банки маринованных огурцов. Ее муж Стас сидел, развалившись в кресле, напряженно приглядывался к радостным лицам на экране, словно бы спал в открытыми глазами.
- Вик!!! - внезапно заорал он, даже немного подпрыгнув на месте. - А где Лена?
Я как раз стояла перед зеркалом в коридоре и даже спиной его прекрасно видела. Вчера, тридцатого декабря, после рабочего года и долгой разлуки, моя сестра пригласила меня встретить новый год вместе с ними. Вчера вечером я прилетела на крыльях московских трамваев, во мне еще доживали остатки офисных нервов. Ленка достала старые игрушки, и мы нарядили две елки - мою и для них. Эти елки были главными символами праздника уже много лет, с самого моего детства. Только теперь на них появились новые гирлянды и волшебные лампочки...
- В магазин ушла. Ты, как примерный муж, должен ее встретить.
Стасик, пока что не вышедший из транса, только изумленно промычал что-то.
- Ну, ты ведь должен взять у нее сумки?
Удивительно, с какой скоростью он вылетел из дома, не погасив телевизор и оставив входную дверь призывно распахнутой.
Темнело. Телефон молчал, но горела елка.
Время давило на меня; с кухни пахло недорезанным салатом. Дверь все еще была открыта и я тоже, подхватив пальто, пошла проветриться в старом году.
Напряженные, сосредоточенные люди шагали по улицам тридцать первого декабря. Опустив глаза, ссутулившись, закусив губу, - мне было смешно смотреть на них, ведь сама я ждала чуда. Над головой все светилось и мерцало, - мне далекой от техники, электричество до сих пор казалось волшебством.
Время не двигалось, но магазины закрывались один за одним. Ленка и Стас уже наверняка дома, накрывают на стол и слушают лживые поздравления с новым годом, - по телевизору и от соседей, которые еще совсем недавно подбрасывали нам на балкон незатоптанные окурки.
Я шла, сама не знала куда. Холодало, и у меня по спине уже начинали спускаться полчища мурашек. Над черным бульваром горело всего несколько фонарей, почти в полной темноте я набрела на одинокую лавочку. Съежившись, примяв снег, я села на нее, закрыла глаза. Мне не хотелось домой, потому что сомнение и расстройство закралось мне в голову. Чуда опять не будет...
В темноте ко мне подкрался какой-то человек. Это явно не был бомж, но и вполне нормальным он не являлся, - сиял щербатой улыбкой. Он уже встретил новый год, и теперь его качало во все стороны, а облачка пара изо рта отдавали спиртом. Я страшна в грусти, и почти уверена, что напугала его даже больше, чем он - меня. В темноте я почти что упала со скамейки и побежала прочь.
Но пришло время идти домой. Рынок еще не закрыли, и его опутывали очереди. Народ возжелал квашеной капусты, и в последние часы вели нещадный бой.
Окна горели, так что даже иллюминации не нужно было, все и так горело белым, желтым, - огнем всех оттенков.
В теплом доме с телевизионным праздником зажгли все лампы. Ленка уже снимала фартук, Стас охотился за свежим оливье, шампанское мерзло в холодильнике. Праздник надвигался, а за окном нетерпеливые люди уже пускали встречные петарды.
Мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь выключил телевизор. Я пошла спать, но перед сном долго не гасила елку. Какое все же чудо - эти огоньки. Хотя бы такое новогоднее чудо.