[Yaris]

Итак, вот вам начало сюжета и мой персонаж. Кто есть, и так понятно, про историю жизни из сюжета узнаем - так что квента не полная, но от остальных участников прошу быть более усердными. Итак, вкратце затравка для сюжета. Один из тайных убийц Совета Тени - к слову, далеко не самый крутой, ибо до Гароны не дорос - провалил своё задание. Задачей было поймать девушку-шамана, которую укрывали члены одного клана, и привести живой на допрос. Но что-то пошло не так. Орк, которого он заставил показзать дорогу к убежищу данной особы, вспомнил о своей чести и долге, так что вместо тихого захвата получилась дуэль со смертельным исходом.
Плохо, но не слишком - Гул'Дан слишком умен, чтобы убивать подчиненных за первый проступок, к тому же данного персонажа впервые видит. Так что вместо смертной казни герой получает новое задание - но отправится на него не один. Давайте, кто подписался играть, выдумывайте ему спутников.

Скрытый текст - текст:

Пожалуй, каждая третья история, повествующая о борьбе двух непримиримых сил, начинается с избитой метафоры, согласно которой одна сторона – обычно та, которой симпатизирует автор – становится силой добра и света, похожей на яркий солнечный день, а другая, соответственно, силой зла и тьмы, более черной, чем самая безлунная ночь, в которую даже звезды скрываются за тканью облаков, лишь бы не видеть всей этой злобности и аморальности. Я могу смело судить о дефиците авторских приёмов – наверное, я стал своего рода любителем литературы, прочитав сотни книг из тех, что удалось спасти из пламени, уничтожившего города дренеев.
Не могу не заметить, какая это жестокая ирония – сражаться против своего собственного народа бок о бок с теми, кто меньше всего я похож. Взять хотя бы те же книги...
Мы никогда не записывали свою историю. Потому ли, что всегда могли узнать её из уст очевидцев событий, происходивших так давно, что наши прадеды тогда были ещё младенцами? Нет. Скорее потому, что мы никогда не задумывались о будущем. О том, что наша мирная жизнь может когда-нибудь измениться. Что с нашим народом может произойти нечто настолько ужасное, что никто и не вспомнит о нашем существовании... и что мы сами сможем об этом забыть. Великие Духи, какими же невинными и беспечными мы были...
А теперь я один из последних. Видения моего старого учителя, уже давно ушедшей в страну духов – предсказания того, что наш народ однажды снова возродится, теряют всякий смысл, когда я смотрю на то, что происходит сейчас. Один из немногих, кто был достаточно умен, чтобы сохранить свою связь с духами и после этого выжить – наверное, я просто утратил веру. И все пророчества для меня не более чем слова. Слова утешения, которые произносят тогда, когда ничего уже не исправить. Я – один из последних. Быть может, самый последний, который благодаря какой-то насмешке духов должен выжить в этом кошмаре, чтобы увидеть последние дни моего народа. И ещё, к несчастью, я бездарный писатель. Так что единственное, что мне остается – начать с той же глупой метафоры, что и другие.

***

День и ночь. Свет и тьма. Добро и зло. В умирающем мире эти слова теряют свой обыкновенный смысл. Дневной свет жесток, бесстрастно показывая всё уродство его ран. Ночь же великодушна. Она покрывает всё мраком, создавая иллюзию покоя. Ночью всё одинаково черно. Земля, выжженная войной и истощенная страшной болезнью. Небо, которое днем покрыто ужасными шрамами, сквозь которые проглядывает нечто настолько отвратительно, что ему нет описания – фиолетово-зелёное ничто, словно пожирающее само себя в вечном хаотическом движении... ночью это больное небо превращается в привычную бездну над головой, в которой всё ещё видны проблески далеких звезд. Ночь великодушна, она умеет сострадать – но создает лишь видимость привычного мира. От этого она становится только хуже.
Такой ночью начинается эта история. Она начинается не на руинах дренейских городов, не в одном из немногих тайных убежищ, не в селении одного из мятежных кланов. Она начинается здесь, на борту дирижабля, летящего между черным небом и черной землей.
Древесина и кожа в умирающем мире – слишком драгоценные ресурсы, чтобы иметь сомнения в том, кому может принадлежать такая машина. Но этот воздушный корабль так же отличается от медлительных и неуклюжих машин, используемых для разведки и корректировки огня катапульт, как эти уродливые конструкции отличаются от разноцветных воздушных змеев, некогда паривших в голубом небе на праздновании Кош'Харг.
Ни скрипа снастей, ни дребезжания обшивки. Тишину опустевшего неба нарушает лишь тихое шипение двигателей, оставляющих дымный след за стремительно проносящимся хищным силуэтом. Чёрная, едва различимая игла, вспарывающая мрак ночи. Бесшумно и стремительно, как клинок убийцы.
Он и принадлежит убийце...
Наверное, поэтому немногочисленная команда пилотов и механиков на палубе дирижабля так дисциплинированна. Их подгоняет ужас. Страх, заставляющий забыть об отгороженной передней части воздушного судна, и лишь мельком, едва заметным жестом или косым взглядом, брошенным в сторону просторной каюты, напоминать друг другу о том, кто находится за дверью каюты.
Ходит много рассказов о славе и боевой доблести воинов Орды. И ещё больше шепчутся о могуществе и ужасных способностях колдунов. Но агентов Цитадели окружает нечто большее, чем страх перед оружием или злобной силой. Их окружает тайна, пугающая больше, чем самая страшная действительность. Они – бесстрастный и всегда эффективный инструмент в руках Гул'Дана, не знающее промаха оружие, находящее и карающее врагов Орды. Последний довод виднеющейся на горизонте Цитадели, после которого не требуется говорить что-либо ещё.
И воздушный корабль продолжает разрезать пространство, приближаясь к каменному шпилю Цитадели Адского Пламени, теряя свою пугающую красоту, становясь всё меньше и меньше по сравнению с громадой из чёрного обсидиана. Всё меньше и меньше, пока не опускается на широкую каменную площадку, вырастающую из стены возле вершины башни. Не дожидаясь, пока спустят трап, с борта дирижабля на отполированную поверхность прыгает одинокая фигура. Слишком высокая и стройная для орка-воина, слишком низкая и худая для огра.
Это Гарад Даб'мош.
И в окружающей его обстановке он выглядит таким же лишним, как не сочетается с его нарядом небрежно наброшенный на плечи фиолетово-черный плащ колдуна. Или скорее, это обстановка не сочетается с ним.
Обсидианового зеркала касаются подошвы простых сапог из мягкой кожи, в голенища которых заправлены серые штаны из грубой ткани. На узкую по сравнению с обычными орочьими стандартами грудь надета свободная рубаха без рукавов, сотканная из того же материала и перехваченная на талии простым охотничьим поясом. По бокам, едва выглядывая из-под краев плаща, висят два кинжала с деревянными рукоятями, отполированными только частым использованием.
Но самое сильное удивление ждало того, кто осмелился бы взглянуть ему в лицо. Гарада нельзя назвать красавцем, скорее его внешность заурядна, примечательны лишь странно маленькие клыки и чуть вздернутый кончик носа. Куда удивительнее его глаза – не узкие, налитые кровью щелки и не пылающие ядовито-зеленым огнем Искривленной Пустоты туннели в никуда. Они просто карие. И лишь абсолютно бесстрастное выражение лица выдает в нем тайного агента Цитадели.
Идеального шпиона и убийцу, исполнительного, лишенного, подобно колдунам, всяческих эмоций, безгранично преданного своему хозяину. Оружие, используемое там, где бесполезно любое иное. Способное уничтожить даже противника, обладающего иной силой, чем сила стали и мускулов. И порой выполняющее свою работу слишком хорошо.
Он прилетел в Цитадель один, и один же прошел сквозь её коридоры и залы, чтобы узнать свой приговор. Один, когда их должно было быть двое – хотя предполагаемой спутнице это путешествие не понравилось бы. Ей теперь всё равно, лежащей под умирающими деревьями с раной в сердце, нанесенной проклятой сталью. Но в этот раз Гарад должен был захватить пленницу живой. Он совершил ошибку.
Глава Совета Тени не любит ошибок.

P.S. Да, и несмотря на то, что отыгрываем полных сволочей и уродов, давайте без торжества максимализма. Просто пожелание.