Вы когда-нибудь задумывались, о чем может рассказать обычный перочинный ножик вроде меня? Меня и моих братьев готовят из плохой стали, с самыми что не на есть дурацкими пластмассовыми ручками, которые постоянно трескаются. Из-за них нас вообще-то и выбрасывают. А если затупимся, так кому придет в голову точить ножик для резки бумаги? Легче же новый купить.
Я вот тоже на свалке лежу, совсем непригодный. Но я думаю, что у меня была интересная жизнь. Среди перочинных ножей, конечно. Мне хотя бы есть, что рассказать.
Начну я, пожалуй, с того, что купил меня простой школьник. Не потому что ему нужно резать бумагу, а потому что он хотел иметь нож - оружие... Вообще-то только наивный школьник мог принять меня за оружие, хоть вид у меня довольно-таки боевой - черная ручка, пусть и из дрянной пластмассы, ну и... лезвие. Лезвие - это боевое, вот только оно совсем маленькое, но некоторые люди поговаривают, что размер вовсе не главное.
Служба моя началась с того, что мальчишка этот разрезал мной несколько книжек. Наверное, они были плохими, я так и не успел их прочесть. Отчего-то люди думают, что перочинные ножики не умеют читать. Это заблуждение. Читаем мы хорошо и даже на нескольких языках в зависимости от производства. Я вот даже стихи на китайском писать могу. Только кроме других перочинных ножиков, что были со мной на производстве этого некому оценить. Карандаши, ручки, линейки и прочий хлам с которым меня держали в магазине слишком узкие и плоские, чтобы оценить мое образование. Многие из них даже за границей-то не были... Поэтому читать быстро я разучился, но раз мальчик резал мной книги, они определенно были ненужными и я ничуть не сожалел. Позже мальчика наругал отец, за книги, но кажется он был сторонником некой философии, запрещавшей людям портить книги, а сам-то, он их, наверное, не читал и не знал, что они плохие.
Когда мальчик подрос, он снова вытащил меня, вымыл, наточил. К тому времени у него уже были какие-то проблемы в личной жизни. Он перерезал мной вены. Я считаю, что для перочинного ножика это довольно успешный карьерный этап. Правда, после него я окровавленный провалялся за диваном несколько лет.
Меня нашел какой-то мелкий человечек, видимо, родственник моего бывшего хозяина. В тайне от родителей он пронес меня на улицу, где они с ребятами придумали забавную игру - начертить на песке круг и кидать меня в него, а потом делили мной круг. В общем, я что-то плохо запомнил цель игры, вы бы сами попробовали что-то запомнить после того как пролежали черти сколько в темноте. Однако играть с ребятами мне было весело - я никогда в жизни так не кувыркался. Родительница одного из мальчиков заметила эту игру. Эта противная тетка была убеждена, что я могу выколоть кому-то глаз, так и сказала: "он же может выколоть вам глаз". А я не собирался никому выкалывать глаз. Она спросила, чей я. Я попытался схитрить, но у нее было такое безучастное отношение ко мне, что я обиделся. Мой новый хозяин сам вышел и признался. Его сильно наругали, эта злая родительница пообещала рассказать все его родителям, что бы те сделали ему что-то плохое. Вечно от меня одни беды. Меня, кстати, выкинули во дворе. После того, как мы весело играли, я думал, что кто-то из ребят придет и заберет меня. Но они не забрали. Кажется, я им не понравился.
Меня нашел пьянчуга, когда однажды спал в тех кустах, в которых я пролежал долгое время. Совсем я проржавел, только мерзкая пластмасса осталась невредима, что ж ей сделается-то. Новый хозяин меня не жаловал, да и работу предоставлял неважную - я служил открывателем пивных бутылок. У него были потные противные руки, и они неблагодарно сжимали меня, отчего мне казалось, что, ей богу, переломлюсь пополам. Пластмассочка моя, треснула, как и ожидалось. Нельзя же так грубо обращаться с перочинными ножиками. Однажды в пьяной драке этот алкаш зарезал мной своего друга. Потом третий их друг выхватил меня и зарезал того, что открывал мной пробки, за это я не хочу называть его "хозяином". Я очень хотел, чтобы мной зарезали побольше алкашей - терпеть их не могу.
В общем, проходил я по делу, как орудие убийства. Забрали меня в отделение. На суде выступал! Старался кричать громче, но, кажется, судья не расслышала моих доводов. А жаль, я бы мог высказать все, что я думаю об алкашах с потными руками, которые открывают перочинными ножиками пивные бутылки. Вообще-то это работа для открывашек - пренеприятные такие штуки, вечно отпускают пошлые шутки и думают, что они умнее тебя. Только их и всерьез никто не воспринимает, кому они нужны эти открывашки. Некоторые вон, зубами открывают. Или ножиками...
После суда меня выкинули на свалку, посчитали, что я слишком банальное орудие убийства, чтобы хранить. Вообще-то, я так не считал, но они меня не слушали. На свалке я пробыл долго - разговаривал со всякими щетками, обертками, бумажками, электроникой всякой... Оказывается, многие из них тоже были в Китае. Я много чего им рассказал. Им, вроде бы, даже мои стихи на китайском нравились. Только они говорили, что рассказываю я хаотично, много в сторону отступаю, заносит меня. Сплошь литературные критики и ворчуны. Но они мне нравились. Это был отличный этап моей жизни. А потом случился пожар и все мы сгорели. Последнее, что я помню, как плавилась моя ужасная черная пластмассочка. К концу жизни, она начинала мне даже нравиться. Но она сгорела, а ржавый почерневший железный трупик до сих пор валяется на свалке. Только я теперь не разговариваю. И уж точно не сочиняю на китайском.