[Хаски]

Спасиба...
Вот четвертая

Скрытый текст - Четверная глава. Мне она самой не очень-то нравится, но не знаю как исправить.:

4 ПУСТЫНЯ
Тянутся, тянутся нити судеб
Петляя в долинах времен
Свиваются в кольца подобно тому
Как хвост свой свивает дракон



Утром Пашка проснулся, зевнул так, что едва не вывихнул челюсть и сразу улетел на охоту – хотел дать гостям мяса в дорогу.
Сивая сидела недалеко от входа, теплила небольшой костерок. Хотела пожарить подарок Пашки «по человечески», со всякими травками из своего богатого арсенала. В углу завозился, просыпаясь, Асмодей. Когда он сел, Сивая, уже несколько часов безуспешно искавшая Депресняка, обнаружила высовывающийся из-под подола рубахи парня длинный зазубренный хвост.
- Так! Кто тебе разрешил нагло спереть моего кота?
- Не виноватый я! Он сам пришел! – Мотнул головой Асмодей. Потом подумал и спросил. – А где ты взяла его, своего? Такие звери на дороге не валяются.
- Ясен перец, не валяются. – Хмыкнула Сивая. – Это он меня нашел, а не я его. Просыпаюсь однажды, а рядом эта харя сидит. Смотрит. Оценивающе так. Пробовала прогнать, а он нивкакую. Прижился, гад… Ну да, куда ж ему деться, болезному?..
- Болезному? Это он-то болезный?!
- А ты на крылья глянь, милый. Враз все уразумеешь.
Повинуясь совету, Асмодей высвободил из под рубахи кошака и развернул сначала правое его крыло, потом левое… И замер. Раньше Депресняк не подпускал его близко, не давал себя толком разглядеть – вот и не замети парень его увечья. Левое крыло кота было разорвано почти на две части, тонкая перепонка висела клочьями.
- Чем его так?
- Кнутом попало. Меня полез защищать, дурачок, вот и получил. А я трогать боюсь, а то еще хуже сделаю. Слишком уж кожа тонкая.
Сивая хотела что-то добавить, но внезапно Асмодей как то странно дернулся, всхрапнул и завалился на бок. Хаски кинулась к нему
- Асм, что с тобой?!
- Похоже… похоже эти уроды меня траванули…
- Чем?
- И понятия не имею…
- Ндя… а ведь все так хорошо начиналось… - Вздохнула Сивая, поворачиваясь к дракону. - Пашка, ты можешь быстро донести меня до города?
- До какого?
- До Тирма.
- Ну… Я стараюсь не приближаться к людским поселениям…
- Ну хоть до окрестностей! Очень надо!
- Понимаю… залазьте на спину. Но лететь будет жестко… Кстати, золота возьми, тебе оно нужнее будет.
Сивая стала молча сгребать в свою сумку золотые монеты, щедро рассыпанное по полу.
- Слушай, а зачем тебе его столько? – Спросила она, подхватывая Депресняка и Асмодееву сумку.
- Не знаю… Мне оно не надо.
- Так че тащишь?
- Традиция.
- А-а-а…
Она оперлась ногами о чешуйчатую кисть, потом влезла на локоть и поднялась к плечу, а потом перебралась на загривок. Втянула Асмодея по колючей чешуе.
Пашка подмигнул, расправил огромные крылья – и они полетели. Ветер ударил в лицо, забрался под куртку, вытягивая все тепло. Но Сивая, привычная к холоду, не обращала на это ни малейшего внимания, наслаждаясь великолепным пейзажем. Травка зеленеет, солнышко блестит, ветерок от офигенной скорости в ушах свистит… если бы не беспокойство, глодавшее хаски как изголодавшийся крокодил, полет был бы прекрасен. Но даже так у Сивой возникло ощущение, что она оседлала волшебного змея из детских сказок….
Сначала Пашка летел низко, позволяя девушке любоваться окрестностями, но потом внизу стали встречаться деревни, веси, и дракон поднялся повыше, в туманный мир облаков.
Это было странно – смотреть на мир сверху вниз, глазами быстрокрылого ястреба, златогласого соловья, огромного дракона. Потом, когда он поднялся повыше, и вокруг засияли облака, а земля исчезла из виду, Сивую посетило стойкое ощущение, что это все – волшебный сон, а она летит на добром духе в мир сказок и снов…
Персиваль высадил хаски в глухом лесу, в окрестностях Тирма и сразу же улетел, пообещав быть на связи.
Тирм – большой портовый город, привычный к нападениям как с моря, так и с суши. Именно поэтому его окружала крепкая и высокая каменная стена, а все здания вокруг замка, стоявшего как раз посередине города, становились все ниже и ниже, около стен превращаясь в жалкие лачуги – чтобы при обороне лучники, поставленные вокруг дворца, не били своих.
Сивой достаточно было один раз пройти где-то, как это место тут же отпечатывалось в ее памяти раз и навсегда. На лица память была несколько хуже, но незначительно.
Вот и сейчас она уверенно шагала по узким улочкам, ныряла в еще более узкие переулки, где идти приходилось почти боком, чтобы не задевать плечами стены домов, и все это таща на плечах полубезвольное тело Асмодея. Он оказался жутко тяжелый и все время норовил выскользнуть из рук, как мешок картошки.
Добиралась кратчайшим путем к небольшой лавке, скромно расположившейся между богатыми купеческими домами. Добравшись до нее, Сивая колебалась несколько мгновений, касаясь пальцами деревянных бусин занавески и косясь на нетерпеливо шипящего Депресняка, а потом, коротко выдохнув, вошла.
Лавка встретила ее полутьмой и сильным запахом лекарственны трав. Звуки улицы отодвинулись, ушли на второй план. Депресняк спрыгнул с плеча на крепкий, на века сколоченный дубовый стол.
Девушка аккуратно положила Асмодея на ковер и прошла в заднюю комнату, служившую лабораторией. Тихонько застучали деревянные бусы занавески. Она очутилась в большой комнате, заставленной всякими банками, колбами и прочей алхимической утварью. Под потолком висели пучки трав, а посереди комнаты стоял большой котел, вокруг которого расхаживала невысокая рыжеволосая женщина. Услышав, что кто-то вошел, она обернулась, сверкнув голубыми глазами.
- Сивая?! Вот уж кого не ожидала увидеть!
- Я тоже, Тивисса. Но Судьба вносит свои коррективы в наши планы. Мне нужна твоя помощь.
Травница кивнула:
- Что на этот раз?
- Моего друга траванули какие-то гады. И мы не знаем чем.
- Где он?
- В прихожей лежит. Совсем плох.
Тивисса грациозно, но довольно быстро проплыла в указанном назначении. Склонилась нас Асмодеем. Взмахнула рукой, и в комнату влетел большой ворон, сел рядом с отравленным, глянул круглым черным глазом. Тивисса начала что-то шептать, водить руками над его головой. Потом быстро сбегала в лабораторию и принесла какие-то травы, перемешала и растерла перед носом Асмодея. Он закашлялся, приходя в себя. Открыл глаза.
- Все. Это был довольно сложный яд, хотя нейтрализовать его просто. Если знать чем.
- Для чего он?
- Эта гадость предназначена для подавления воли, а потом для убийства жертвы. Кто его так?
- Разбойники-работорговцы. Странно, что у них оказалась такая мощная штука. – Заметила Сивая.
- Странно. – Согласилась Тивисса. – Но по тебе видно, что хочешь что-то спросить. Что?
Сивая вздохнула. От Тивиссы ничего не скроешь. Хаски уселась поудобнее и рассказала о странной парочке, рядом с которой им пришлось ночевать.
- Мне кажется, они не люди. Но тогда я не знаю, кто они…
- А я вроде бы знаю. Их зовут викшами, и они действительно имеют очень мало отношения к людям… - Тивисса встала и стал рыться на одной из полок с книгами. Наконец вытащила какую-то и кивнула на нее. – Я точно не помню, но в этой книжице ты сможешь найти ответы на свои вопросы. По крайней мере, на большую их часть. – Она с силой дунула на книгу, и огромный том послушно уменьшился до размера карманного словарика. Сивая с легким поклоном взяла книжицу и упрятала в сумку., а Тивисса заметила. – Кстати, куда ты сейчас?
- Даже и не знаю…Наверное в Анкагалон.
- Но для этого тебе нужен конь.
- Вот это меня и тормозит. У меня нет коня. И денег тоже нет.
- Есть он у тебя. Все у тебя есть, серая.
- Мдя? И где же?
Травница лукаво улыбнулась.
- Ты недооцениваешь значение старых друзей. Пора бросить привычку полагаться только на себя…
Тивисса встала. По комнате пробежался ветерок. Призывно глянув на хаски, травница вышла из лавки, на ходу цапнув потрепанную кожаную куртку.


На улице было шумно и людно. Пока Сивая сидела у Тивиссы, солнце уже встало в зенит и добела раскалило этот мир. Мимо сновали богато одетые люди и бедняки в обносках, но девушка и последовавший за ней парень никого и ничего не замечали, пытаясь не потерять из виду худую спину Тивиссу, то и дело теряющуюся в людской толчее.
Центр города, а точнее область вокруг дворца градоправителя (ни фига ж себе дачу отстроил!) существенно отличалась от окраин. Здесь было более тихо, малолюдно, возле высокого каменного забора, ограждавшего, собственно, сам дворец, через каждый десяток шагов стоят стражники, зорко обозревающие «свой» участок улицы.
Сивая заметила, как напряглись стражи, заметив ее, а когда Тивисса повела Сивую и Асма к воротам, некоторые потянулись к мечам. Но все обошлось – Травницу здесь явно знали…
Войдя, Сивая и Асмодей невольно застыли, с изумлением разглядывая новое окружение. Они словно попали в другой мир. Вместо шумной и пыльной площади – небольшой внутренний дворик, мощеный камнем и увитый плетями винограда.
Заметив изумление Сивой, Тивисса мягко коснулась ее плеча и повела вглубь дворика и немного левее. Стражники, и тут стоявшие возле стен, проводили их настороженными взглядами.


Конюшня была светлой и просторной, кони выглядели чистыми и холеными. Конюх уже привычно испугался, увидев Сивую, но вид Тивиссы, выглянувшего из-за ее плеча, немного его успокоил.
- Я пришел освободить тебя от долга. – Негромко сказала травница. Конюх усердно закивал и повел их вдоль ряда денников.
Прежде чем он успел подойти к нужному, сердце девушки забилось чаще, заныло мучительной радостью узнавания…
В деннике стоял невысокий темно-буланый жеребец. Не скакун. Скорее один из тех, что в деревнях таскают плуг или соху. Крепкий, широкогрудый. С длинный вычесанным хвостом и задорно торчащей гривой.
Даже не почуяв слухом или обонянием, а уловив на ментальном уровне ее приближение, жеребец обернулся, хрипло заржал, потянулся к хозяйке.
К Сивой наконец вернулся дар речи, и то частично:
- Но как… где… где вы его нашли?!
- Бродил по побережью. – С легкой улыбкой ответила Тивисса. – Сбрую и сумки мы тоже сохранили.
Сивая почувствовала, как непонятно от чего сжимается сердце, а в горле появляется большой колючий ком, который она никак не могла сглотнуть…


В конюшне было светло и тепло. Кони фыркали, переступали копытами. Было видно, как кружатся пылинки в лучах света, пробивающихся через открытое окно.
В плечо пихнулось что-то мягкое, теплое. Это Сирруш ткнулся носом, пытаясь ободрить и успокоить. Мудрые темные глаза смотрели сочувственно, понимающе. Конь осторожно подогнул передние ноги, потом задние и улегся рядом, прижавшись гладким теплым боком. Сивая обхватила руками могучую шею друга, запустила пальцы в густую гриву. Шептала что-то ласковое в мягкие пушистые уши.
Гордость и властелин равнин, соперник ветра, друг солнца и луны, несущий в мир красоту и гармонию. Божественное создание – и в то же время добрый и верный друг, ласковый утешитель. Кто сказал, что Боги не умеют любить?


Солнце вышло из-за горизонта, словно рождаясь заново. И Сивая чувствовала себя заново рожденной. Она собиралась уехать из города, но сначала хотела сделать одно дело.
Оставив Асмодея поближе знакомиться с Сиррушем, она направилась к старому срубу, примеченному заранее. В такую рань народу на улице было маловато, и она без труда добралась до нужного места.
Старый сруб, сложенный из бревен толщиной с саму Сивую. Внутри царил полумрак, нарушавшийся лишь шепотом людей, молящихся своим Богам.
Слева, недалеко от входа в серебряном подносе горели сухие веточки, а рядом высилась горка еще не зажженных. Рядом сидела пожилая женщина и просила входящих принести жертву Богине Мудрости Судеб. Сивая пришла сюда на поклон к совсем другому Богу, но решила, что он будет не против. Она взяла две веточки, подлиннее и покороче, связала их вместе ниткой, вытянутой из рукава, и бросила в умирающий огонек на подносе. Тот, получив этот дар, вспыхнул, словно в него бросили не две жалкие веточки и нитку, а добрую жменю сухой соломы.
Девушка пошла вглубь сруба, отыскивая взглядом алтарек Бога Грозы, которому поклонялись все выходцы из леса. Сунула руку в карман, нащупывая заранее приготовленное подношение – рулевое перо беркута, гладкое и твердое, найденное около ручья Водяного. Хаски осторожно заткнула его за резной дубовый лик, постояла несколько минут, мысленно объясняя, зачем ей нужна божественная помощь и почему она не может справиться сама. Потом развернулась и пошла прочь. Служительница Богини еще долго смотрела ей вслед…


Движения рук были привычны, Сирруш сам подставлял спину под седло. Депресняк, вернувшийся из ночных похождений с тремя новыми шрамами, привычно забрался на поклажу. Сивая вывела жеребца из конюшни, окинула взглядом двор, подтянула подпругу, которую не затягивала, давая седлу «стать на место». Привычно вспрыгнула в седло, помогла Асмодею забраться позади себя. Просто схватила за куртку и швырнула в седло. Одной рукой. Асмодей уважительно хмыкнул, но промолчал.
Сирруш с места взял рысью. Проезжая городские ворота, девушка заметила невысокую рыжеволосую глядящую как она скрывается в облаке пыли.


Поле, бескрайнее поле с малахитово-зеленой травой по брюхо коню и широкая, торная дорога впереди. Сивая сосредоточилась, потянулась через, может быть, десятки километров:
«Персиваль?»
«Да?»
«Спасибо за помощь. У меня теперь своя дорога, а ты можешь лететь домой».
«До скорой встречи, надеюсь»
Из транса Сивую вывел легкий толчок. Она не трогала поводьев, и привычный Сирруш нес ее по дороге напрямик, но теперь остановился перед развилкой. Средняя дорога, такая же хорошая как и та, на которой стоял Сирруш, вела к торговым городам. Налево – немного поплоше* – к горам и тайге с ее мамонтами и смилодонами*. А та дорога, что вела направо, выглядела даже не дорогой - так, обыкновенная тропинка средней мелкости. Она вела в бескрайние степи и полупустыни, иногда неожиданно сменяющиеся огромными тропическими лесами, невесть как выживающими на этой во всех смыслах пустой земле. Там жило племя Пустынников, известное своими прирученными динозаврами.
Ну и куда дальше? – хмуро подумала Сивая. – Ясно, знака свыше не дождешься, опять
все придется расхлебывать самой. Достали!
Хаски резко ударила жеребца пятками в бока, направляя его на правый путь. Асмодей охнул, хватая ее за куртку чтобы не свалиться…

Поплоше – похуже.
Смилодон – саблезубый тигр.


Ей пришлось отмахать не менее десяти километров по пустынной степи с редкими чахлыми деревцами, прежде чем удалось найти «оазис». Этим громким словом, судя
по всему, здесь звалось несколько пальм, небольшой прудик с кувшинками (они-то здесь откуда?!) и ключ с ледяной водой.
Сивая расседлала Сирруша, ссадила на землю Депресняка и завалилась в тенечке рядом с Асмодеем. Ей, привыкшей, в лучшем случае, к средним температурам, такая жара плавила мозги. В буквальном смысле.
Все время хотелось спать. В ушах гудело. Перед глазами плавал багровый туман. Она словно уплывала куда-то далеко-далеко…


Сивая открыла глаза в тот миг, когда солнце явило свою кромку над виднокраем*.
Она лежала с абсолютно ясной головой и спокойно, с полным осознанием своего на это права широко распахнутыми глазами глядела на багровое светило. Она часто просыпалась вот так – мгновенно, без всякого повода, с абсолютно ясным сознанием. Чаще всего это случалось когда солнце уходило с неба, или как сейчас, всходило на свой небесный трон. А в ночи полнолуния или новолуния хаски не спала совсем – бегала по темному лесу, обернувшись серым псом, собирала лекарственные травы по темным оврагам.
Поняв, что заснуть уже не удастся, Сивая вздохнула и пошла к прудику. Умылась, напилась ледяной воды из ключа. Сны тревожили ее, навевали воспоминания.
Услышав ее возню, из-за высоких, пышных от близости воды кустов выглянул Сирруш. Приветствовал хозяйку хрипловатым ржанием, тоже потянулся к воде. Сивая поскребла ногтями гладкую шею и пошла собирать вещи.
Когда она вернулась, на смятом одеяле сидел невесть откуда взявшийся Депресняк. Сытый и довольный.
- Ты откуда, родной? Ни дня без драки, ни ночи без загула? – Удивилась девушка. Согнала негодующего кота, быстро свернула свою походную постель, покидала в рюкзак остальные вещи, присыпала кострище землей. Оседлала Сирруша, но мундштук в рот не вставляла, оставила свободно болтаться под нижней челюстью. Незачем он сейчас.
Сивая наполнила водой все фляги, что смогла найти, навьючила на жеребца. Весила эта поклажа немало, но он не роптал – без воды они трое погибнут за полдня. Позвав Асмодея она вспрыгнула в седло.


С самого утра что-то не заладилось. Резкие порывы ветра, привычные для этой местности и гонявшие тонны песка с одного конца пустыни на другой, сегодня как-то нехорошо закручивались, шли дугой. Мелкая песчаная пыль щекотала нос и заставляла слезиться глаза. Сирруш беспокойно фыркал, норовил свернуть в сторону, а то и вовсе назад. Депресняк с шипением расправляли складывал крылья, глядя куда-то влево. Сивая машинально проследила за его взглядом…
- О черт!
Слева к ним двигалась самая настоящая песчаная буря, здесь именуемая самумом. Сирруш, не дожидаясь команды, развернулся и дал деру, но разве по песку далеко убежишь, с двойным-то весом? Он же не верблюд…


Виднокрай – устар. Горизонт


Она замерзала в снегу, кожу сек северный ветер, колючие снежинки… нет, острые льдинки больно секли лицо, впивались в чувствительные веки и губы. Затем она услышала стон, хриплый и нечеловеческий. Поток колючего льда сразу же оборвался. Но тело тряхнуло, выгнуло дугой. Стон повторился, ее стон, затем она услышала голоса, с трудом подняла отяжелевшие веки.
Высоко-высоко девушка увидела смутные пятна, а когда зрение прояснилось, сумела разглядеть восторженные лица подростков, загорелые и остроносые, с черными, как смоль, волосами. Два молодых парня держали за ручку и дно ведро, с которого капала вода.
Сивая кое-как села, огляделась. Травка у ног зеленеет… Она сидела в тени высокого дерева, похожего на гигантский стебель травы с растрепанным веником на макушке. Пальма - заторможено сообразила девушка… Но в десятке шагов золотятся страшные пески, слегка подсвеченные багровым, потому что солнце уже садилось.
- Спасибо. – Пробормотала Сивая. Из горла вырвался глухой сип, но люди поняли, заулыбались. Это было похоже, словно кора старого дерева задвигалась. Девушка почти услышала, как трутся и шелестят сухие чешуйки.
Заметив три кожаных ведра, лежащих неподалеку, хаски невольно покосилась на небо. Небось не одно облако появилось из той воды, что вскипела на ней…
Высокий мужчина, скуластый и темноглазый, всматривался пытливо. Сивая безошибочно угадала в нем вождя. Ее взгляд машинально скользнул ему за спину и наткнулся на Сирруша, расседланного и привязанного к пальме, и Депресняка, сидящего на его холке.
Одобрительно улыбнувшись – дорого здесь ценится любовь к животным! – вождь мягко заметил:
- Твои звери в целости и сохранности. А ты?
- Я тоже. Типа… - ответила Сивая. Голос был словно чужим, хриплым, при разговоре в горле кололо.
- Ты можешь встать? Если можешь, то добро пожаловать к костру, если же нет, то
тебе принесут еду.
Сивая кое-как встала, дохромала до Сирруша, отвязала его, поскребла шею Депресняку и направилась к костру. Около него сидели пятеро, все сухощавые – жара вытопит весь жир до последней капли – черные как головешки, с длинными ногами, что придавало им печальный вид. А шестым был Асмодей. Выглядел он не лучше чем Сивая, но все-таки остался в живых – это уже радует.
Ее встретили легкими улыбками и уважительными кивками – быстро оклемалась, не то что другие женщины полей и лесов.
Сбоку протянулась рука, держащая кувшин. Хаски негромко вздохнула, чувствуя, как оживает гортань и внутри разливается благословенный холодок.
Сивая сидела прикрыв глаза, вполуха слушая разговоры Пустынников. Эти люди со своими зверями постоянно двигаются, оставаясь на одном месте лишь для отдыха, ужинают по звездами, спорят и доискиваются почему небо куполом, а не плоское, куда уходит солнце на ночь, сколько демонов поместится на кончике когтя велоцираптора, нимало не заботясь, что можно было бы остановиться в какой-нибудь цветущей долине, еще не заселенной, поставить добротные домики, разбить сады и огороды, копать, сеять, собирать, чинить, тачать…
Разуму сложно было это понять, но душой Сивая понимала. Понимала, что уже некогда будет посмотреть на небо. Будут жить богаче, зажиточнее, но о смысле бытия уже думать не будут, а больше о том, как бы цератопсы опять не потоптали поля, какой расцветки вылупятся брахиозавры, не ударят ли заморозки по яблоням.


Сивая проснулась от острого беспокойства. Интуиция подсказывала ей, что что-то сейчас происходит, а ей Сивая доверяла. Жизнь приучила. В этот миг она услышала тихий шорох. Настолько тихий, что человеческое ухо его могло и не услышать. Девушка осторожно, почти не поворачивая головы стала нашаривать взглядом источник беспокойства. И нашарила.
По лагерю, буквально на цыпочках, шли шесть диких бариониксов*, а на седьмом, верховом, сидел низкий, кривоногий мужчина в леопардовой шкуре, небрежно наброшенной на плечи. Сивая наблюдала. Мужчина осторожно слез со спины двуногого ящера и тихонько вошел в шатер вождя Кемаля, в котором тот спал вместе с семьей.
Ночной гость вышел оттуда, неся на руках Астару, дочь Кемаля, осторожно погрузил ее на своего ездового динозавра, сам вспрыгнул следом и направился прочь, в пески.
Сивая почувствовала, как в жилах закипает огонь – самая дикая и неуправляемая из всех стихий. Это девушка была добра к ней, и хаски никогда не позволит какому-то кривоногому уроду так нагло украсть ее, усыпив магией всю деревню!
Она не помнила того мига, как побежала не на двух ногах, а на четырех. От ее рева животные начали в ужасе рваться с привязей, даже хищники, а люди с оружием в руках повыскакивали из палаток.
Она просто бежала, пока не увидела их. Барионикс со всадником быстро удалялся, а остальные шестеро сосредоточенно били, грызли, пинали и хлестали хвостами еще одного, судя по татуировкам на шкуре – сторожевого Пустынников.
От ее гневного рева нападавшие испуганно сжались и кинулись наутек, преследующие всадники резко остановились, а погонщик велоцирапторов цапнул за ошейники своих питомцев.
Она настигла похитителя в три страшных прыжка, темные когти рванули подпругу седла, и перепуганный барионикс умчался восвояси. В ярости она набросилась на мага, но тот крикнул что-то, леопардовая шкура словно приросла к человеческой, и хищный кот ударил ее когтистой лапой по носу. Она коротко рявкнула и вцепилась зубами в его заднюю лапу, услышав как хрустнули кости, а потом равнодушно разжала когти. Покалеченный оборотень поспешно скрылся за барханами.
Сивая снова смогла по человечески воспринимать этот мир только после того, как Астара оказалась в руках отца, а похитителя и след простыл.
Ее внимание привлек шум. Люди пытались помочь раненому бариониксу-сторожу, но тот лишь злобно рычал на их попытки приблизиться. Рана на боку действительно была страшной – сквозь оголившиеся ребра можно было увидеть движение легких, то, как они впускают и выпускают воздух, и, вроде бы, даже биение сердца.
Люди видели, как беловолосая чужачка подошла, и раненый зверь злобно зарычал. Девушка села скрестив ноги, шагах в семи от барионикса*. И стала ждать. Полчаса, час… солнце стало раскалять песок и воздух, но девушка сидела неподвижно, похожая на статую языческой богини, вырезанную из камня. Она сидела и смотрела на раненого ящера, лежащего перед ней. А он смотрел на нее. Первым не выдержал не выдержал зверь - как-то странно мотнул головой и измученно опустил крокодилоподобную морду на песок. Сивая встала, подошла к нему, на ходу цапнув свою сумку, которую кто-то положил рядом. Травы в ней слегка пожелтели, но целебной силы не потеряли. Девушка стала осторожно, едва касаясь, стала обрабатывать страшную рану. Напрягало то, как смотрел на нее Асмодей, стоявший на бархане.
С восхищением. И с ужасом.


- Это Гурлак, колдун. Он давно положил глаз на мою Астару. – Сказал Кемаль. Они сидели в его шатре, потягивая крепкий чай и ведя беседу на тему: «как набить морду вредному колдуну и не получить сдачи».
Все прекрасно понимали, что скоро могучий Зверь с Севера уйдет, следуя своему Пути, и Гурлак нападет вновь.
- Почему именно Астара? Не спорю – она красива. Но и другие девушки племени тоже не уродины. Почему она? – Печально спросил Кемаль.
- Сердцу не прикажешь. Не одних же козлов любить, на долю злобных гномов тоже должно что-то перепадать… Колдуну нужна именно Астара, и он преодолеет все преграды чтобы заполучить ее…. А ты ее спрашивал?
- Нет, естественно! Кто же захочет быть женой злобного карлика, пусть и владеющего магией?
- Спроси саму девушку, – посоветовала хаски – если она не желает, то пусть и скажет ему сама. Может это его образумит.
- А если нет?
- В любом случае прислушайся к ее советам. Махать острыми железками – это мужская работа. А женщины хранят мудрость многих поколений… И еще. – Сивая стала копаться в рюкзаке и вытащила конскую подкову, слетевшую когда-то с копыта Сирруша, несколько пучков листьев, трав и странных, огромных перьев, и небольшой костяной амулет.
- Подкову повесь над входом, травы распихай по карманам, а оберег повесь на
шею Астаре. – Потом, скрепя сердце, хаски вытащила еще несколько амулетов и
тоже отдала вождю – пусть их носят те, кто будет охранять вас. Как люди, так и звери. И
чем реже амулеты будут менять владельцев, тем лучше.
Кемаль молча принял обереги, сунул в карман длинного, песочного цвета одеяния.
- Что я могу взамен дать тебе?


Барионикс – двуногий динозавр с крокодилоподобной головой, размером с корову. Хищный


Сивая прикрыла глаза. Действительно, что могут дать ей эти люди? Все их богатство – звери да редкие водяные источники, расположение которых ведомо только этому народу.
Хаски слегка поклонилась (вождь все-таки!) и вышла.


Ветер бросил ей в лицо щедрую горсть песка, но сразу же унес прочь. Поразмыслив, Сивая направилась к загонам. Хотела хоть посмотреть на огромных ящеров. Пустынники готовились снова сменить место, поэтому большая часть животных была уже оседлана и загружена.
Особенно ее впечатлили брахиозавры – ноги толще ее самой раза в два, спина как крепостная стена, а сидящий на голове погонщик, наверное, тайком подглядывает за Богами в вирии. Увидев же тирранозавров, которых здесь кликали титанами или Тирексами, Сивая пожалела, что торговые обозы не сопровождаются такими вот. Разбойников стало бы намного меньше. Помесь ощипанной курицы и ну очень злобной зубастой ящерицы высотой с сарай – это весомый аргумент… Совсем рядом пофыркивали игуанодоны, местный аналог вьючной лошади: сильные, добродушного нрава, мозгов немного, бегают небыстро.
Сивая зябко повела плечами – она уже несколько минут чувствовала чей-то внимательный взгляд – и обернулась. В тени палатки лежал барионикс, поперек туловища плотно обмотанный бинтами. Его взгляд словно заглянул Сивой в душу – настороженный, изучающий. Хаски видела, как напружинились могучие лапы, когда она подошла. Несколько мгновений они смотрели друг на друга…
- Гурлак!
Этот дикий вопль прервал всю работу, все сборы и приготовления.
Сквозь золотые пески к ним двигались четыре стегозвара, два аллозавра и брахиозавр. На одном из «аликов» сидел Гурлак собственной физиономией. Судя по тому, как он берег правую ногу, Сивая не без злорадства заключила, что магия далеко не всесильна.
Сивая неторопливо вышла вперед. Ма-аленький человечек против семи чешуйчатых титанов. Душераздирающие зрелище.
Аллозавр, несший колдуна, тоже вышел вперед, повинуясь воле хозяина, и его
голова нависла почти над лицом девушки.
- Зачем ты пришла сюда, Двуликая?– Высокомерно спросил Гурлак.
- Я лишь следую своему Пути. – Негромко, спокойно ответила хаски.
- Ну так и следуй. Зачем ты вмешиваешься в наши дела?
- Эти люди спасли мне жизнь. Их проблемы – мои проблемы. Хотя бы пока я среди них.
- Мой аллозавр голодает, как и другие животные. Они готовы разорвать тебя на куски, стоит мне лишь чуть ослабить контроль! И я хочу это сделать!
- И положить половину? – В тон ему ответила Сивая. Моська стояла и спокойно, без лая разглядывала слона. Так разглядывала, что тот нервно завозился.
- Значит так, я тебя терпеливо выслушала, а теперь ты выслушай меня. Или ты сейчас тихо убираешься вместе со своим зверьем, или уходишь пешком и в гордом одиночестве. Ищите жратву в другом месте!
Довольно долго они таращились друг на друга, потом Гурлак развернул аллозавра и, напоследок злобно сверкнув глазами двинулся туда, откуда пришел. Он понял, что Сивая Псина не отступит. И что она действительно в силах разметать его импровизированное войско.


Через несколько часов Сивая, напрочь забыв об этом придурке Гурлаке, сидела около раненого барионикса. Стараясь не замечать его настороженно-враждебных взглядов, магией затягивала рану. Этот процесс требовал немалой концентрации и затрат энергии, поэтому она была искренне рада, когда Сирруш подошел, ткнулся бархатной мордой в плечо, делясь своей силой.
На ощупь динозавр был теплым и слегка шершавым, вызывая ассоциации с ящерицей, лежащей на нагретом солнцем камне. И почему-то с чемоданом.
Сивая устало выдохнула, закончив работу. На месте страшной раны теперь стался лишь старый, будто давно заживший шрам, да поблескивающая новенькая салатовая чешуя.
Не желая больше напрягать зверя своим присутствием, она погладила Сирруша по морде, встала, собрала вещи и пошла в шатер Кемаля, где ей отвели место, и просто завалилась спать. Древний, сложный шаманский обряд выпил много сил.
Вечером Сивая стала собирать вещи, навьючивать на Сирруша – хотела уйти ночью,
пока прохладно. Кемаль подошел, постоял рядом, наблюдая за ее четкими, но неторопливыми движениями, потом осторожно позвал:
- Сивая?
Хаски повернула мохнатое ухо в его сторону и ответила в стиле своих менее цивилизованных родичей – волкодлаков:
- Р-р-р?
- Чем я могу тебя отблагодарить? Ты дважды отражала атаки Гурлака, и я должен
хоть чем-то отплатить…
- Мне достаточно того, что вы дали мне карту водяных источников. Этого вполне хватит.
- Ну как знаешь...
И снова потянулись пески – золотые, мрачно-прекрасные, зловеще освещенные здешним жестоким солнцем. Все живое попряталось от его безжалостных лучей. Бескрайние барханы казались мертвыми, и становилось ясно, что слово «пустыня» произошло от слова «пусто» и ни от какого другого.
То был чудный край, где солнечные Боги считались злыми, а ночные демоны добрыми, где люди прятались от солнца, считая его угрозой, а ночью выходили из своих укрытий и вели дела, торговали.
Сейчас же близилось утро, и круглое золотисто-багровое солнце неспеша выкатывалось из-за виднокрая. Жара начинала входить в силу.


Сивая остановила Сирруша в уютной ложбине между двумя дюнами, стянула мешки и с помощ0ью Асмодея развернула складной полотняный навес на легких, но прочных колышках-тростях, искусно выточенных из наспинной пластины стегозавра. Если начнется песчаная буря, то все низины и углубления засыплет первыми, но Сивая привыкла доверять интуиции, а та сейчас молчала – не звенела серебряным колокольчиком в глубине сознания… Значит, все спокойно.
Установив навес, хаски пригласила в тенек свои спутников и щедро напоила их
– до последней «станции»-родника оставалось меньше дня пути, и запасов должно
было хватить.
Удостоверившись, что звери напоены, расседланы и вообще устроены по высшему классу, Сивая набросила на навес с трех сторон одеяла, образуя нечто вроде домика, а потом поступила так, как поступил бы на ее месте любой исконный житель Пустыни – завалилась спать.
углубления засыпет первыми, но Сивая привыкла доверять интуиции, а та сейчас молчалсь все выходцы из леса. мирающий огонек на подносе.ать одно дело.
. ым боком. и звериных тропах? глядели чистыи и холеными. ись, ушли на второй план. Депересняк спрыгнул с плечаянных бусин занавески и косясь на нетерпеливо шипящего Депре
До последнего источника они добрались с опережением, часа за четыре до рассвета. Теперь, сидя под пальмой и жуя тростинку, Сивая решала, куда, собственно, двигать дальше. Асмодей решил в этом участия не принимать, полагаясь на опыт и интуицию своей спутницы, тоже сидел и жевал тростинку. Рядом с Сиррушем. Господи, как они были похожи…
Если смотреть на ситуацию трезво, а не как будто с похмелья (как она частенько
делала, когда было совсем хреново), то они всего лишь сделали крюк, противной
пустыней обойдя непроходимые джунгли с их пауками, гадюками и прочими мелкими радостями этой жизни. И неизвестно, что было лучше…
Эти самые джунгли вели (в каком-то смысле, ибо в Лесу дорог как таковых нет) к Анкагалону
А Анкагалон – это огромный город, где можно найти все и всех…