Феттел разглядывал дверь под вывеской, изображавшей лиса с задранным хвостом. Кто-то совсем недавно взломал замок. Точнее, буквально выдрал его с мясом.
И ни следа присутствия кого-либо живого.
Или нет?
На втором этаже здания на мгновение словно вспыхнул огонек чужого сознания.
А затем пришел холодный, не терпящий возражений приказ:
"Стой".
- Я рад приветствовать вас, дорогие охотники. Искренне сожалею, что вы попались в ловушку по чистой случайности и, немного, собственной глупости.
Голос звучал одновременно наяву и в голове Дуэйна.
Ернический тон не мог смягчить безжалостной воли, что скрывалась за этими словами. Приказ "стой" тяжелой каменной плитой рухнул на сознание Феттела, легко сминая выставленную защиту.
"Стой" - попытка вытолкнуть из себя чужую мысль оборачивается только глухой болью в висках.
"Стой" - рука останавливается на полпути к кобуре. Пальцы, ладонь, запястье - ты их просто не чувствуешь, они существуют отдельно от твоего тела.
"Стой" - твой безмолвный окрик не достигает сознания Эл, разбивается об камень плиты. Да и чем может помочь напарница, если приказ предназначен не тебе одному?
- Не спорю, мне было бы интересно попробовать выбраться из Рилено с двумя Судьями в заложниках. Но… что суть ваша жизнь? Сентум, монетка. Вас с легкостью отправят в расход, пытаясь убить меня. Да и я в любом случае скоро буду за тысячи миль от этого славного городка. Поэтому... что бы мне с вами сделать? Подскажите.
Голос шел сверху, из окна. Трудно было различить что-либо за стеклами, которых несколько месяцев не касалась намыленная тряпка. Но в Рилено мог быть только один обладатель такого голоса и такой силы.
Скай.
И им посчастливилось нарваться аккурат на него. Вдвоем. Когда никто не мог поручиться, сможет ли выстоять против него вся андеривзская рать.
- Ничего не приходит на ум? Надо же, у меня та же проблема. Идеи - одна другой банальнее. Вот О'Коннели я бы с удовольствием приказал, допустим, вспороть себе брюхо собственным судейским значком. Но его подтирушки, право же, не стоят моей головной боли. По правде сказать, я бы отпустил вас… будь вы тенями. С теней спрос невелик.
"Жила в Актенбурге девчонка одна,
Троих в один раз ублажала она…"
Не все еще потеряно.
Противник удивлен, услышав в голове Судьи мотивчик, которому тут уж никак не следовало звучать.
Феттел мысленно прогонял один и тот же куплет похабной песенки снова и снова. Не давая Скаю заглянуть глубже, почувствовать, что на самом краю сознания фламиника чуть теплится чужая воля.
Чужая, но для Феттела - почти что своя.
Контролировать двоих одновременно - непросто даже для Ская. А когда этих двоих связывают несколько лет совместной работы, когда они могут читать мысли друг друга почти что без помощи телепатии…
Указательный палец коснулся рукояти "харпера".
Не все потеряно.
- Но вы - кровь от крови существ повыше. И вы мне омерзительны как предатели. Как мразь, выслуживающаяся перед говнюками-таэнн. Объедки, которые вы жрете - это плата за то, что ваши братья жрут землю. Не без вашего содействия. Да-да, Элиза Ланден, я обращаюсь в первую очередь к тебе, обнаглевшая маленькая дрянь. Твоего дружка вырастили ищейкой, но ты пошла в ищейки добровольно. Ты играешь в вершительницу судеб и упиваешься властью. Тебе плевать на идеалы, в верности которым ты клялась - скрестив пальцы. Тебе плевать на тех, кто заставлял тебя клясться и кому теперь приходится вылизывать задницы. Это ведь приемлемая плата? За то, чтобы иметь чуточку больше прав, чем парочка жалких нелюдей, зачавших тебя не иначе как по большому недоразумению.
Фламиник стиснул зубы. Огонек воли Эл потух. Палец снова замер, касаясь вороненой стали.
Скосив глаза на напарницу, Феттел вздрогнул.
Ланден трясло, по лбу катились бусины пота. Бледная кожа стала снежно-белой.
Одному Всевышнему известно, что Скай творил в ее сознании.
"Все, все потеряно" - пронеслись в голове Феттела издевательские слова. - "Ты будешь вторым."
- Вспомни, каково это - впервые понять, что ты в ответе за всю свою расу. Придти в себя полуживой - избитой, ограбленной, изнасилованной - и понять, что никому нет до этого дела. Что все это случилось с тобой только потому, что ты ривен. Что людским врачам и законникам плевать на тебя, потому что милосердие Аринема распространяется только на обладателей бумажек с печатями.
Полы куртки Кловера колыхались, хотя никакого ветра в затхлом помещении быть не могло. Стекло вибрировало, пыль поднималась с пола крохотными смерчиками. Линда смотрела на это как завороженная. Как ни странно, страха не было - по сравнению с ушедшим из ее сознания…
(ненадолго, тень, ненадолго)
…видением Города все остальное казалось призрачным, нереальным и ни капли не угрожающим. К тому же она чувствовала, что внимание Ская направлено не на нее, вся его сила сейчас уходила на мысленную борьбу с Судьями за пределами здания… И все-таки против своей воли девушка внимала речи ривена, не решаясь пошевелиться. Она все еще чувствовала его в себе. Холодный, внимательный взгляд, оценивающий каждую мысль.
Пусть так. Пусть только один Скай. Пусть не Город и не та тварь. Не тарг.
- …вот это ты запомнишь. Навсегда. И когда у тебя появится шанс, ты отдашь все, что угодно, чтобы приобщиться к толике власти. Чтобы тоже иметь возможность смотреть сверху вниз. Презирать. Игнорировать. Ты вцепишься в шанс своими переломанными пальцами и заплатишь любую цену. Да, это так, предательница.
"…переломанными пальцами…"
Руки ривена, затянутые в перчатки. Левая сжата в кулак, правая расслаблена. Насколько позволяет старая травма.
Линда затаила дыхание. Она помнила. Смутно, но помнила - тот день, когда впервые поняла, что ее приемный отец может быть не только чудаковатым остряком, каким он любил изображать себя перед домочадцами. Разговор на лестничной клетке, от которого Линда услышала только обрывок. Что-то про полицию, про переломанные пальцы, а затем - спокойный, железный голос Гарольда: "Нет, это не чересчур. Это, пожалуй, даже слишком мягко."
А затем они втроем обернулись на звук шагов поднимающейся по лестнице девочки - Гарольд и два мужчины в свитерах, заправленных в армейские брюки. Три пары очков - шесть белых монет - уставились Линде прямо в душу. Она даже не поздоровалась, сразу шмыгнула к двери. И впоследствии долго не могла заставить себя смотреть в лицо Гарольду, хотя таким, железным и спокойным, с глазами-монетами, он больше не был никогда.
Ривен вздрогнул. Выдохнул, освобождая легкие от набранного для продолжения обличительной речи воздуха. "Он всегда был таким. Всегда."
Тень чужой мысли скользнула по сознанию Линды острой льдинкой, заставив вжать голову в плечи. Только не это, только не привлечь его внимание, не накликать худшего!
Каменная плита чуть пошатнулась. Она не стала легче, нет - но ее словно бы подцепили и попытались приподнять, на мгновение ослабив невыносимое давление.
Феттел выхватил пистолет. "Харпер" трижды кашлянул, исторгнув свинцовые гостинцы.
Линда закричала, когда стекло разлетелось мириадами осколков, когда неведомая сила отбросила ривена от окна и скомкала, сломала, оставив на полу веер черных брызг.
Фламиник стоял, не в состоянии опустить оружие. Рука дрожала так, что сейчас он бы смог поразить цель разве что в упор.
Вздох Эл был исполнен облегчения, какого не испытывал в этот момент сам Феттел.
- Дуэйн…
Несколько судорожных глотков воздуха - и вот уже дыхание приходит в норму. Не всякий так быстро восстанавливается после ментального прессинга.
- …ни одно… ни одно слово из того, что он сказал, не было правдой. Ни одно. Я шла сюда не за властью. Я не предавала. Ни себя, ни своих, ни людей.
Самое время разоблачать заведомую ложь. Интересно, впрочем, что для Эл это важно. Очень важно.
- Я знаю, Эл. Давай только сперва убедимся, что этот сукин сын мертв.
Феттел хмыкнул, поддержав напарницу под локоть. Тарг побери, почему Гарианов и Скаев всегда приходится провожать в последний путь цитатами из беллетристики?
Ноги Линды подкосились, девушка оперлась о запыленный стул, чтобы не упасть. Вторжение в ее сознание было ужасным, но выход из него - еще хуже. Так выходит игла из вены - несколько секунд движения чего-то холодного, гладкого, жестокого в твоей плоти, и лишь потом по руке растекается честная, простая боль, смягченная приходом долгожданного облегчения.
Скай лежал на спине, уставившись на потолок распахнутыми в изумлении глазами. Кровь уже начала сворачиваться, образуя, как у всех ривенов, эластичную пленку.
На секунду Линде показалось, что он сейчас моргнет. И поднимется.
Не моргнул. И не поднялся.
Треснувшие очки валялись на полу рядом с мертвым владельцем. Линда, не вполне понимая, что делает, нагнулась за ними, едва удержавшись на ногах. Покрутила за дужку.
Теперь точно она помнила, где видела Ская. Несколько раз, не зная его имени. Еще тогда, до встречи на лестнице. Он работал тут, в "Хвосте". Кажется, простым официантом. Тогда он не носил очки и перчатки, на лице не было той странной татуировки. Простой ривен, симпатичный на свой лад.
А потом он исчез.
Провинился и был уволен, как думали.
Законодательство Карии было менее требовательным в отношении трудоустройства нелюдей, чем аринемское.
Что могло связывать его с Гарольдом? Может, все это череда совпадений, плод расстроенного случившимся воображения?
Лестница заскрипела под чьим-то весом. Линда вскрикнула от неожиданности.
Судьи.
Аринемские Судьи, для которых копаться в чужих головах - в порядке вещей.
И, наверное, иногда путающие заложников с сообщниками.
Линда сама не знала, что именно вызвало в ней новую вспышку страха. Город (тарг?) был далеко, про него можно было забыть, а вот встречаться с теми, кто убил Ская, не входило в планы девушки.
Планы? Какие, к таргу, планы?
Ноги сами понесли Линду ко второй двери, ведущей в кухонное помещение. Щеколда опустилась на место вовремя - гости уже поднялись по лестнице.
Ну же, дорогуша, ты знаешь, куда теперь.
И молись, чтобы пожарный выход не был заколочен.
5.
Время этого вышло.
Он уже не заслужит имени, не оправдает свое существование.
Бакр дал ему время, чтобы получить информацию от тени, но этот не справился.
Значит, тени придется предстать перед Хозяином.
Это создаст проблемы, но другого выхода не существует.
Линда осторожно затворила за собой дверь. Пожарная лестница, сваренная из стальных прутьев, не внушала ей доверия. Девушка чертыхнулась, когда конструкция зашаталась под ее весом.
Куда теперь? Вниз - или подняться на этаж-другой выше? Станут ли ее искать в лабиринте коридоров полузаброшенного дома?
Если, конечно, вообще получится попасть внутрь.
Нет уж. Ноги понесли девушку вниз по ржавым ступеням. Нырнуть в один из смежных переулков - и поминай, как звали.
"Тебе нет хода отсюда."
Линда вскрикнула. И почему она решила, что Судьи будут за ней гоняться, когда достаточно просто послать мысленный приказ?
Глядя прямо перед собой, девушка переступала с ноги на ногу у нижней ступеньки. Казалось, вот она - свобода, беги и прячься, где хочешь - но неведомая сила удерживала ее, не давала сделать шаг.
- Пустите… - сорвалось у нее с губ.
"Ты более никогда не будешь свободной."
Линда сжала кулаки. Раскатали губу!
Жужжание.
Свист.
Какофония мерзких звуков, как будто бы огромная армия насекомых окружает ее со всех сторон. Миллиарды крошечных лапок и крылышек шелестят, шуршат, шепчут.
Бежать? Зачем тебе бежать, если спрятаться невозможно?
Прими это как неизбежное. Позволь страху перехватить твои ниточки, марионетка.
Пляши с его детьми. Пляши, когда они начнут взбираться по твоим ногам. Проникнут под одежду.
Под кожу.
Ты станешь ничем, но до того успеешь понять, что даже страх может быть желанным.
Ты никогда не будешь свободной от страха…
Крик Линды прокатился по рукотворному ущелью между домами.
Бакр впитывал его всем телом. И в таком звуке можно найти прекрасное.
Феттел распахнул пожарную дверь пинком. И замер.
За его спиной Эл тихо охнула.
"Тарг побери. Тарг побери, я это уже проходил.
Южный фронт, семьсот девяносто девятый."
…Пятеро. Всего пятеро против сотен людей, против центнеров стали, свинца и взрывчатки.
Силуэты биомехов кажутся приземистыми, но это иллюзия - в размахе лап "крабы" достигают футов сорока. Блюдца-туловища способны выдержать прямое попадание авиабомбы. Суставчатые ноги уязвимы лишь на первый взгляд - сочленения прикрыты хитиновой броней, которую шрапнель и пули могут только поцарапать.
А внутри живых машин, поджав конечности, в густой слизи покоятся их пилоты и хозяева. Тарги. Они не боятся боя, не прячутся за шкурой биомехов из страха перед смертью. Просто сам по себе безоружный тарг может уничтожать людей десятками. С помощью "краба" - сотнями.
На древках шипов, рвущихся к небу из спин биомехов, развеваются знамена. Ниже красно-золотых полотнищ перестукиваются на ветру связки человеческих черепов. К хитину прибиты куски аринемской техники - тарги не делают разницы между людьми и их творениями. Створка люка "мантикоры", сверкающая на солнце еще свежей краской. Рядом с ней - дверца гражданской автомашины, чей серебристый цвет уже подернулся разводами ржавчины. Поверх них - черепа, реберные клетки, обрывки одежды. Все это будет сметено, сорвано в бою - но тарги не привязываются к трофеям, особенно когда можно добыть новые.
Феттел видит все это уже в четвертый раз. Может позволить себе вглядываться в детали. И не осуждает тех, кто, сжавшись и прикрыв голову руками, корчится от страха на дне окопа. Кто тихо, но отчетливо молится или, наоборот, бессвязно сквернословит. Кто наконец-то понимает, почему на фронте никто не называет таргов "жуками" или "муравьями".
Потому что они гораздо ближе к тем, кто разоряет муравейники.
Бакр забыл о тени. Уставился на двух полукровок.
Та же порода, что и этот, безымянный, исчерпавший запасы милости Хозяина. Но нет. Не совсем та.
Почти нет страха. Почти нет желания впустить страх.
Этот. Сразу выставивший защиту - память о Походах. Он убивал таргов. Умел смотреть в глаза страху, принимавшему их обличье.
Эта. Слабее и одновременно сильнее этого. На ее руках нет крови родичей Бакра, но она сможет наверстать упущенное. Что-то жжет ее душу изнутри. Она рвется в бой, хочет убивать. Побеждать. Чтобы очиститься.
Враги. Это не пища, не рабы. Враги.
Вряд ли они заслужат имена, но называть их тенями было бы оскорбительно.
Пусть так и будут. "Этот" и "эта".
Феттел просчитывал варианты.
Уж лучше встретить еще одного Ская. Еще одного сверхтелепата, с которым, по крайней мере, можно сразиться его же оружием.
Но не тарга.
Не тварь, которой не должно здесь быть. Не тварь, которая при желании могла бы сократить численность населения Рилено, не пользуясь ничем, кроме своего тела.
Клешней, жвал, когтей. И практически полной неуязвимости.
А у них с Элизой только два пистолета.
Спасибо и на том, что тарг здесь сам по себе.
Без симбионта.
Иначе пришлось бы бомбить город.
- Так его! С-суку!
Радостный клич покидает глотки солдат, когда один из биомехов исчезает в клубе дыма и пыли, чтобы через несколько мгновений предстать перед зрителями полураздавленным жуком, исходящим желтой слизью. Но остальным шквал огня не нанес серьезных повреждений. Они спокойно идут вперед, осторожно ступая по изрытой воронками земле. Жерла орудий на их спинах молчат, боевые клешни поджаты к животам. Тарги презирают артподготовку, им нравится убивать, разглядывая жертв вблизи.
- Второй!
Кто-то из таргов был недостаточно осторожен, его биомех одной конечностью застревает в "сусличьей норе" - безотказном средстве против инсектоидных машин, прекрасном дополнении к минным полям и колючей проволоке. Прежде, чем "краб" высвободил ногу, его накрывает снарядом пятидюймовки. Накрывает удачно, прямо под брюхо, подбрасывая тварь в воздух вместе с оторванными лапами.
Феттел старается не думать, что оба тарга-пилота живы и здоровы, а оттащенные в тыл биомех регенерируют через два-три дня. Отступление таргов - это их победа, это впустую потраченные жизни, выпущенные в никуда снаряды. Сражаясь с ними, нужно доводить дело до конца.
Три оставшихся биомеха замирают. Синхронными движениями расставляют лапы, задирают к небу пушки.
Никогда не знаешь, что именно изрыгнет обрубок на спине "краба". Кажется, арсенал таргийской химии изучен от силы на одну десятую.
Сегодня это не газовые споры. Сегодня это "белое пламя".
Вероятно, думает Феттел, тарги просто знают, что люди готовились именно к газовой атаке.
Свист. Резкий, раздирающий уши свист. Это не вой зажигательных снарядов. Это усиленный биодинамиками боевой клич таргов.
А затем траншеи заполняет огонь. И человеческие крики.
- Дуэйн, помоги мне. Я справлюсь. Но мне нужна подпитка.
- Эл, не дури.
Феттел знал, что напарница собирается предпринять. И не хотел, чтобы она на это шла.
Призрачный, сумасшедший шанс. Но другого-то и нет.
Тарг замер. Перед рывком.
Эл прыгнула первой.
Феттел чувствовал, что она сейчас ощущает - невероятную легкость в теле и ясность в сознании, когда все движения противника кажутся замедленными и предсказуемыми, уязвимые места открываются как на ладони, а окружающие звуки сливаются в пробирающую до костей неземную симфонию.
Она была ривеном, в конце концов.
Дуэйн вдохнул в нее столько силы, сколько смог собрать. Позволил своей памяти - об исходящих желтой кровью биомашинах, о расколотых снарядами панцирях, запахе горящего содержимого экзоскелетов - растечься по ее телу, наполнить ее сознание уверенностью в том, что враг может быть побежден.
Этого было мало, и он зачерпнул еще.
Из разума девушки-заложницы.
(Линды?)
"Да, так тебя зовут. Помоги нам. Мы - Судьи.
Мы осудим и казним твой страх."
Слишком мало доверия. Мало надежды.
Но хоть что-то.
Эл, держи и эту толику силы.
Ты справишься.
- Вперед! За Вечную Империю!
Они покидают окопы, крича от ярости и боли. Перед ними на изуродованной, изрытой земле корчатся три биомеха - колоссы, не устоявшие перед человеческим оружием. Как всегда, их остановили на ближней дистанции. Снаряды и пули оказались бессильны там, где справились рукотворные молнии. В свое время дважды забракованные Министерством Обороны, безумно дорогие в производстве и сложные в обслуживании, электропушки Мелинга стали чудо-оружием против таргов. Их разряды вызывют паралич мускульной системы биомехов, а нередко и контузят пилотов. Обездвиженных монстров остается только добить - и для этой цели существует пехота.
Одно плохо - бьют электропушки на сто футов, не более. Если первый разряд не парализует цель, до второго расчет не доживает.
Скоро, думает Феттел, тарги приспособятся к электропушкам. Научатся выцеливать их даже в закрытых блиндажах, заполнят свои баки чем-нибудь, что прожигает бетон. Но вряд ли изменят свою стратегию в целом. И преимущество все равно останется в руках людей.
Орудия и пулеметы прекратили огонь. Они и так хорошо поработали, превратив обездвиженных биомехов в месиво из осколков хитина и изорванной плоти. Но тарги расставались с жизнью гораздо менее охотно. Случалось, они выживали после термических бомбардировок. Вплавленные в спекшийся до состояния стекла песок, они за сутки регенерировали до боеспособного состояния. Их надо было уничтожать, буквально стирая в порошок.
Феттел едва мог уследить за действиями Эл, но он чувствовал эхо ее мыслей.
Увернуться от удара.
Приложить пистолет к сочленению лапы - с внутренней стороны, где защита слаба.
Спустить курок.
Поднырнуть под нацеленную тебе в лицо клешню.
Ткнуть стволом в уязвимое место между челюстью и грудной пластиной.
Выстрелить.
И еще раз.
И еще.
Еще-еще-еще…
Пару раз когти успевают тебя коснуться, рассекая ткань и кожу, но это не так страшно.
Ты слишком стремительна, чтобы боль могла за тобой угнаться.
Бакр не успевал отражать атаки этой. Не успевал уклоняться.
Выстрел - сигнал.
"Нижняя правая конечность теряет работоспособность. Перебито сочленение."
Выстрел - сигнал.
"Поврежден левый пищевод. Не критично."
Выстрел, выстрел, выстрел.
Сигнал, сигнал, сигнал.
Он отвечает, как может. Клешни задевают эту, ранят, заставляют платить за выстрелы собственными сигналами.
Оставляет длинный разрез на предплечье.
Рассекает висок.
Но эта слишком быстра!
Слишком щедра на выстрелы и скупа на плату!
Как давно он не встречал такого врага!
Сухой щелчок.
Четырнадцать пуль, полная обойма.
Тарг почти обездвижен. Уцелевшие конечности теряют гибкость, их движения замедленны так, что это видно невооруженным взглядом .
Но он очень, очень далек от смерти.
Танец подходит к концу. Он был прекрасен, и его не испортит даже поражение противницы.
Ее оружие подвело хозяйку. Попросило перезарядки чуть раньше, чем было продиктовано ритмом движений.
Эта замедлилась, остановилась, отвлеклась - потеряв свое единственное преимущество. Бакр отбросил в сторону все мысли о повреждениях своего тела, собрался, перехватив инициативу.
Он уже победил.
Тарг оттолкнулся от земли перебитыми лапами, бросая вперед всю массу своего тела. И сомкнул челюсти на запястьях Эл.
Рванул, бросая противницу на асфальт.
Клешни опустились со звуком мясницкого ножа.
6.
Феттел не слышал собственного крика, не слышал кашля "харпера" и пронзительного визга Линды. Не видел, как пули, безвредные на таком расстоянии, рикошетят от панциря тарга. Не пытался закрыть свое сознание от ударивших в него разрядов чужой боли.
Чужой, но для Феттела - почти что своей.
На спине ближайшего к отряду Феттела биомеха раскрываются лепестки чудовищного цветка. Из клейкой жижи под ними вылетает что-то, состоящее из одних клешней и серповидных когтей. Люди бросаются врассыпную, зная, что сейчас их винтовки бессильны. Не проходит, казалось, и мгновения, как тарг уже на ногах. На двух обманчиво хрупких конечностях, одной из которых он прижимает к земле воющего от боли солдата. Сотый, тысячный на счету этой твари?
Тарг нарочито медленно обводит людей взором глаз-бусинок. Его костяные усы воинственно топорщатся, в правой рабочей руке сжата рукоять огромного пистолета.
Это значит, что тарг готов умереть. Пистолеты - точнее, ручные орудия немыслимого для человека калибра в полтора дюйма - были единственным оружием неорганического происхождения в арсенале таргов. Говорили, что их изготовляют мастера-цверги, что тарги не тронули несколько анклавов подгорного народа исключительно ради того, чтобы брать с них дань такими пушками. Эти пистолеты служили таргам "оружием чести", из них убивали себе подобных на дуэлях, а также особо отличившихся врагов. В бою их использовали только тогда, когда выйти из него живым шанса не было.
Танец окончен.
Жвалы Бакра зашевелились, вычищая застрявшие кусочки ткани и плоти.
Эта - не пища. Эта - враг.
И она уйдет, как враг.
Пальцы расстегнули кобуру, коснулись знакомой изогнутой рукояти. Крепко сжали ее.
Смертоносец встретил руку своего друга успокаивающим холодом стали и приятной шершавостью дерева.
Бакр знал его с рождения на оружейном верстаке. Знал каждый изгиб затейливой резьбы, которой кропотливо покрывал стальную кожу своего друга. Знал его детей - Гарла, Рега, Чопа, Лагра, Серса и Берга, и десятки оставшихся дома, ждущих своего часа. У каждого было имя, выгравированное на латуни колыбелей рукой, которая, казалась, неспособна удержать что-либо тоньше рукояти цепного кнута.
"Мой враг."
Эта закричала, чувствуя, как в ее сознание проникает воля Бакра. Но тарг не ставил своей целью усугубить страдания своего врага. Напротив, его мысли заглушали боль, гнали прочь страх перед грядущим завершением существования.
"Ты отравлена миром таэнн, мой враг, но в тебе больше от Истинных, чем ты сама можешь осознать. Больше, чем у многих из числа самих Истинных. Ты доставила мне удовольствие, пытаясь завершить мое существование. Твоя решительность. Упорство. Желание не просто сразиться - но победить. Ты вряд ли представляешь, насколько это прекрасно. Ты была почти совершенна, неся мне боль - не твоя вина, что я не испытываю боли. "
Он передал этой то, что чувствовал сам.
Больше, чем спокойное, сытое удовлетворение.
Больше, чем ощущение наполненности желудков пищей.
Больше, чем признание успешной работы.
Больше, чем реакция на похвалу Хозяина.
Нечто подобное Истинные и, порой, тени испытывали после соития. Не исступленное блаженство на пике самого действа, но чувство благодарности партнеру за доставленное удовольствие, за подаренное тепло.
Бакра передернуло от этой мысли. Нет, он не осквернит свои ощущения, почти касаясь сравнений с одной из вещей, искренне им презираемых.
Нет. Его удовольствие было чистым.
"Я принимаю твое поражение с благодарностью, мой враг. Ты честно сражалась и достойно проиграла, не позволив страху убить тебя раньше, чем это сделаю я. Позволь мне завершить твое существование и освободить твою душу."
Черный глаз Смертоносца гипнотизировал эту, подавлял последние крохи протеста. Она заслужила право уйти без лишенных смысла попыток сопротивления, вызванных уже не волей, но простыми животными инстинктами.
"Да не познаешь ты более ничего, кроме покоя."
Палец тарга лег на спусковой крючок.
"Да не коснется тебя ничья воля, кроме воли Предвечного Неба."
Смертоносец кивнул, выражая полное согласие с пожеланием - вслух. Так, что задрожали стены рукотворного ущелья.
- Огонь!
Три огнемета обрушивают гудящие струи на тарга, им вторит треск винтовок. В перекрывающем эти звуки свисте монстра нет боли, только ярость. Позже Феттел узнает, что боли в привычном смысле тарги вообще не чувствуют.
Прежде, чем содержимое хитинового экзоскелета твари превращается в дымящее месиво, она успевает забрать жизни пятерых. Три выстрела из пистолета, затем он взрывается. И последний, самоубийственный прыжок - клешни смыкаются на шеях двух солдат, не успевших даже шевельнуться.
Затем пылающий монстр буквально разваливается на куски. Обратно они уже не срастутся.
Пальцы Феттела далеко не сразу отпускают гашетку. А в голове звучит свист и хрип, который вдруг сложился в незнакомые, но разборчивые слова.
"Мой враг, я благодарю тебя!"
И адская боль в висках, словно в них вгрызаются два сверла.
Слова засядут в памяти Феттела. Он расскажет о них сержанту, тот доложит куда следует. И через два дня Дуэйн Феттел, восемнадцатилетний санкционированный метис (одна восьмая ривенской крови) с пси-потенциалом пятого порядка (ошибочно определенным как нулевой на медкомиссии) сменит место службы. А еще через два дня его взвод в полном составе погибнет во время сражения, которое войдет в историю как последний аккорд Инсектицида. На целых шесть лет тарги будут отброшены за рубежи Вечной Империи.
Он успел. Второй шанс был еще безумнее, но это был шанс.
И все-таки фламиник дернулся, услышав грохот выстрела.
"Прощай, Эл. Прощай."
Повернул ключ зажигания.
Грузовик задрожал, готовясь двинуться с места.
- Пристегнись.
Линда кивнула, молча натянув матерчатый ремень и щелкнув застежкой. Ее взгляд блуждал по сторонам, казалось, мысли девушки пребывают далеко отсюда.
Это устраивало фламиника. Он не мог отпускать девушку далеко от себя. Знал, что таргу хватит одного усилия мысли, чтобы снова подчинить ее сознание себе.
А ее сознание представляло ценность для Трибунала.
"Линда, ты боишься."
Это было утверждение. Не вопрос. Но девушка снова наклонила голову, соглашаясь со словами фламиника.
"Скоро все будет кончено. И этот страх больше не вернется."
Осторожно разворачивая машину, Феттел позволил Линде прочитать обрывок его воспоминаний. Разделил с ней свое спокойствие, свою уверенность в исходе борьбы.
Толстая ткань лениво колышется на ветру.
Восемь линий, на месте их слияния - обвивающий планету Змей Вечности.
На древке под ними - связка обугленных хитиновых экзочерепов. Пять штук. Купленных ценой почти сотни людских жизней.
Это не снимут на фотопленку, не напечатают в газетах. Гражданским незачем знать, что на этой войне кое в чем стороны все-таки учатся друг у друга.
Эта связка голов - послание таргам. На их языке.
"Змей ждет вас. Его чешуя - километры колючей проволоки, в которой запутаются ноги ваших биомашин. Его зубы - пули и снаряды, которые расколют ваши панцири. Его дыхание - огонь, который очистит землю от мерзости вашего существования."
Руки у Феттела все еще дрожат. К горлу подступает ком.
"Мы смертны - но на место каждого павшего встанет десятеро.
Вы тоже смертны. И обречены.
"Запомни эти слова, Линда. Если эта тварь снова заглянет в твое сознание, она увидит, что ее ждет ."
Лучше, чем ничего. Он не строил иллюзий насчет способности девушки отразить ментальную атаку тарга. Но ненадолго вывести его из равновесия она сможет.
Хотя, хочется верить, до этого не дойдет.
В трехстах футах впереди - склонившееся над останками Эл чудовище.
Еще в сотне за ним - тупик.
Отвесные стены домов.
Не поползаешь по вертикали, с простреленными-то суставами.
Места для разгона хватает.
Полторы тонны, не считая груза в кузове.
Сорок миль в час.
И ты не увернешься, не уклонишься, не отпрыгнешь - с подрезанными лапами, истекая кровью.
Тебе конец.
Жужжание.
Свист.
Клекот.
"Мой враг, ты приятно удивил меня…"
Тарг застыл, даже не пытаясь убраться в пути.
Стоял спокойно, устремив на грузовик взгляд двух монеток.
Конечности опущены. Панцирь в желтых потеках.
Отлично.
Феттел уже слышал треск хитина…
…когда тарг исчез, разминувшись с бампером на фут.
И приземлился на крышу грузовика.
"Врешь, сука."
Феттел ударил по тормозам. Покрышки завизжали о мостовую, инерция бросила юстициария грудью на руль. Таргу повезло меньше, он не удержался на крыше. Проскрежетав когтями по капоту, монстр успел ухватиться за решетку радиатора, не упав под колеса. Едва придя в себя после удара, Феттел выхватил "харпер" и открыл огонь. Выпущенные почти в упор пули увязали в броне, не нанося серьезного урона, но сила ударов отбросила монстра. Тарг зашипел, пытаясь удержаться. Феттел выругался и вжал педаль газа, направляя машину вперед, прямо на маячившую в сотне футов глухую кирпичную стену. Разгон был небольшой, но его хватило, чтобы находившиеся в кабине услышали громкий хруст и перекрывавший его свист разъяренной твари. На капот брызнула желтая кровь.
Отведя автомобиль для нового удара, Феттел второй раз впечатал тарга в стену. На сей раз свист оборвался хриплым клекотом. Прижатый к кирпичной кладке монстр дергался, как полураздавленное насекомое. Однако до предсмертной агонии таргу было еще далеко. Линда вскрикнула, когда выброшенные вперед клешни существа щелкнули у нее перед лицом. Не дотянувшись до пассажирки, тарг вцепился в крышку капота, смяв ее, словно жестяную. Не обращая внимания на треск собственного хитина, он запустил клешни в работающий двигатель. Феттел, сжав зубы, снова надавил на педаль, но было поздно. Раздался оглушительный хлопок, из-под остатков капота повалил дым.
Потеря клешней не смутила тарга. Упершись ходовыми конечностями, теперь он пытался оттолкнуть заглохшую машину. Феттел распахнул дверь и потянул девушку за собой.
Тарг снова засвистел, уже почти освободившись.
"Мой враг…"
Фламиник позволил мысли твари войти в себя. А затем вытолкнул, вложив всю накопленную ненависть к таргу. Всю боль.
Он почти видел, как сознание тарга сжимается в комок, получив отпор.
Клекот, шипение, жужжание заполнили голову Дуэйна. Твари было больно.
"Да, сука. Твой враг."
Двигатель лизнули первые языки пламени.
Феттел бросился опрометью, на ходу подхватив опешившую Линду за руку.
Они успели свернуть за угол и укрыться в тени проржавевшей будки.
На месте грузовика расцвел шар белого пламени. Грохот пронесся по улице, кроша оконные стекла.
7.
…секундная стрелка оправленных в бронзу настенных часов методично отщелкивала деления. За окном холодное солнце картинно озаряло пирамиду Адмиралтейства, возвышающуюся над покрытыми снегом крышами.
Дуэйна без всякой причины охватило щемящее чувство тоски - то, чего он раньше никогда не замечал за собой. Впереди был праздник - и работа. Были бессонные ночи, была кровь. Он не боялся крови, не боялся грязи и компромиссов, которые давно стали частью его труда. Но сейчас он променял бы все звания и почести, все подарки и оплаченные государством отпуска на то, чтобы оставаться простым фламиником. Который впервые за несколько недель может позволить себе не спешить, который расплатился со всеми долгами и сейчас любуется игрой последних лучей зимнего солнца в каштановых волосах Эл. Женщины, за четыре года ставшей ему близким существом. Подругой. Сестрой по оружию. И пусть подавятся те, кто измеряет эту близость коэффициентом телеэмпатической связи…
Дуэйн стоял, опершись на кирпичную стену. Смотрел, как пылает содержимое кузова - ящики с газетами. Горящие листы бумаги взлетали в воздух, подхваченные ветром, и уносились вверх, к спокойному белому небу.
Фламиник надеялся, что душа тарга проделает путь в противоположном направлении.
"Гори. Гори, мразь. За Эл."
Ему хотелось напоследок заглянуть в сознание твари. Запомнить то, что увидит там.
Но огонь был одной из немногих материальных преград для ментальной связи.
Поэтому оставалось только наблюдать.
Было очень жарко. И очень светло.
Бакр попытлся подтянуться на единственной уцелевшей лапе. Бесполезно.
Счет полученным в бою ранам он потерял много циклов назад, но этот раз был особенным. Так серьезно тарга еще никто не калечил - ни машины теней, ни звери и рабы Хозяина. Часть его сознания на несколько мгновений задалась вопросом - достаточно ли неприятны ощущения, чтобы их можно было назвать болью. Тем, что он испытал, коснувшись разума врага.
Пожалуй, нет. Был сигнал, много сигналов - соединившись, они донесли в мозг тарга неприятную новость.
Повреждения слишком велики. Скоро его тело откажет.
Прекрасно.
"Мой враг, я благодарю тебя за попытку завершить мое существование. Благодарю тебя, что позволил мне почувствовать то, чего я лишен от рождения. То, что вы, тени, называете болью."
Холодная нить пронзила оставшееся от тела Бакра. Другая, третья, сотни, миллиарды. Город забирал свое. Забирал, чтобы восстановить и снова поставить в строй.
Такими слугами, как Бакр, не мог позволить себе разбрасываться даже Хозяин.
"Мой враг, я вспомню тебя, когда Истинные вкусят вино сегодняшнего боя из сосуда моей души! Вспомни и ты меня, когда прислушаешься к пустоте рядом с собой! Ты позволил своей памяти стать оружием - так пусть к нашей новой встрече оно будет смазано и заряжено! Ты удостоился моей благодарности, так пусть и я буду достоин твоей.
Даже если ты считаешь ее ненавистью."
Линда поднялась, шатаясь.
Не хотелось ничего. Просто шагнуть в волны и позволить им унести себя отсюда, туда, где ничто уже не причинит ей вреда.
Судья обернулся, поддержал ее. Девушка подумала, что сейчас он снова войдет в ее сознание - пусть желая ей добра, но все равно непрошенным гостем. Но он только обнял ее за плечи, прошептав: "Все кончилось".
Все кончилось.
Хорошо.
От горящей машины повеяло холодом.
Город возвышался над морем туч, пронзая пустоту беззвездного неба стилетами шпилей. Белый камень таял, обращаясь в дымку, открывая взору Линды скрытое под ажурными сводами.
Хозяин шел, чтобы встретить своего любимого слугу.
Окованные железом сапоги цокали по ледяному полу.
Отбивали стук по залитой кармином палубе. Поднимали пыль разбитых танками дорог. Ступали по жиже, вытекающей из мертвых биомашин. Крошили битое стекло и обломки кирпичей. Рокотали эхом в залах заброшенных дворцов.
Кровь огибала его ноги, чтобы не запачкать подошвы Истинного существа.
Ржавчина и грязь бесследно впитывались в металл под его стопами.
Позолота блекла, стесняясь своей грубой вычурности в присутствии того, кто познал красоту много веков назад.
Он остановился.
Он видел Линду.
Ни тени сочувствия, интереса или даже злорадного удовольствия не было в его глазах. Лишь холод беззвездного неба, отразившегося в двух озерках мрака на лице дитя Старшего Мира.
В душе Линды что-то оборвалось. Она оттолкнула Судью, скорчилась, охнула. На мгновение ее накрыла волна острого, терпкого и такого неуместного здесь чувства…
…а затем возбуждение обернулось леденящим, мертвенным страхом.
В голове девушки пронесся шепоток, оставляя за собой след крошечных порезов:
"Я рад знакомству…"
И словно росчерк в конце пропитанного ненавистью письма, словно подпись под приговором:
"…таэнн."
В этом слове - вся палитра презрения, все богатство чувств, доступных высшему существу по отношению к низшему.
Глаза чужака рассыпались мириадами осколков. Снова став окнами Города.
Ужас. Пронзающий все естество ужас, от которого хочется бежать, забиться в самый дальний и темный угол, забыть, убедить себя в том, что это всего лишь сон. Но стоит смежить веки - и вновь почувствуешь взгляд Города. Взгляд холодный и бесстрастный, как сталь иглы.
Но тебе не убежать. Никогда тени не убежать от своего хозяина, она вечно будет следовать за ним, повторяя все движения.
- Тень. Я - тень.
Линда открыла глаза.
Все кончилось.
"Пожалуйста, Дуэйн, добавь этим словам чуть-чуть уверенности."
Судья удивленно приподнял бровь.
- Разве я представлялся по имени?
Конец первой части.
To be continued…