[interes123]

пожалуйста, жгите.
у меня нет ничего законченного, мой "рОман" - ничего из него не вырежешь. единственное, что у меня есть б-м с концовкой, это сон ГГ. я в нем уже сама тысячу раз собиралась все порезать, но если поможете, будет здорово. заранее всем откликнувшимся спасибо.

Скрытый текст - сон ГГ:

Все что я знаю, это то, что был свет. Был ясный октябрьский день, и я, ни о чем не подозревая, гулял в парке. Меня вынудил на прогулку мой неугомонный пес, Парки, и мы как обычно в воскресный день, отправились в парк в получасе пути от нашего дома. Парки, по своей привычке, перерывал носом листву в поисках очередной палки, а я наслаждался свежим воздухом, солнечными лучами, и энергией, с которой мы носились, играя, между деревьями.
Наверное, на какое-то мгновение я закрыл глаза. Потому что это произошло очень быстро. Как будто хлопнул выключатель, и все погасло.
Когда я очнулся, все уже было по-другому, все изменилось. Свет исчез, и мой мир, наполненный золотистыми теплыми красками, затянула серая ледяная дымчатая завеса. Мне показалось, что все краски умерли вокруг. Я мог разглядеть стволы деревьев, но и они были словно обескровлены. А в моих ушах звенела только тишина. Я решил, что и все звуки тоже внезапно умерли.
Туман, рассеиваясь, оставлял вокруг темноту и удушающий терпкий сладковатый запах гниющей листвы, и наконец, за всем этим, приводя в оцепенение мои конечности, пришел ужас.
Резкий вздох, и я задержал дыхание, чтобы лучше сосредоточиться и во всем разобраться.
Я видел себя со стороны в этой тьме, окружившей со всех сторон, и пытался найти выход. Поначалу мне не хватало смелости сделать резкое движение, и я попытался передвигаться на ощупь, делая осторожные мелкие шажки и ощупывая пустоту вытянутыми вперед руками. Натыкаясь на деревья, я искал проход, но в какую сторону мне нужно двигаться, не понимал. Я только чувствовал, что от сгущающейся темноты на меня накатывает тошнота, и от безысходности, я впадаю в панический ужас.
Дальше картинка поменялась. Я вижу. Я бегу сквозь гущу леса, и перед моими глазами мелькают деревья, которые я ловко огибаю, движимый чувством отчаяния и беды. Но как я не стараюсь, не вижу просвета. Потеряв контроль над собой, я бегу все быстрее. И скорость, с которой я передвигаюсь, поражает меня. Мои глаза, мое тело умело реагируют и прокладывают маршрут между деревьями так, чтобы не задеть ни одной ветки на бегу, но мой мозг отказывается воспринимать это, как норму моего нового естества. Он сам себя запутывает, подавая сигналы бедствия, и наконец, разогнав тело до скорости, неподвластной человеческому разуму, отключается, и тишина вокруг становится еще тише.
Со стороны я наблюдаю, как мое тело летит вниз с высокого утеса в беззвучные воды неизвестной реки.
- Эй, парень! Проснитесь, - эти слова отчетливо врезаются в мое сознание, но смысл их становится мне понятен спустя несколько секунд.
Я размыкаю веки, ставшие тяжелыми, и резкий свет обжигает глаза. Это был сон, но не успел я этому обрадоваться, как обнаружил, что свет не избавил меня от ощущения нереальности, от которого я убегал во сне.
Мои глаза быстро привыкли к свету, который, слабея и тая, вырисовывал окружающие меня детали, вырастающие из ниоткуда, проявляя их размытые образы до самой наивысшей четкости, разделяя их на статичные и находящиеся в движении, на геометрически правильные и непропорциональные. Вот только красок по-прежнему не было – они умерли в моем сне, и не появились вновь наяву. Я вспомнил, что был здесь, в этом месте когда-то совсем недавно, но люди, окружавшие меня тогда, стали другими. Их глаза теперь были пустыми и холодными, а одежда будто бы прозрачной, легковесной и настолько однообразной, что мой глаз не мог зацепиться ни за одну деталь в их облике. Я почувствовал необъяснимое равнодушие к ним. Я понял, что они пытаются мне что-то сказать, но что именно, я не мог разобрать, так как был слишком напряжен, и их слова столь быстро влетали в мое сознание, что я не успевал распознать их суть.
Я напряг свой слух, сосредоточившись только на этом своем ощущении, на какое-то время, стараясь отключить все остальные.
- ваш по…
- парень…
- у… украли…
- ваш…портфель
Два слова мне удалось определить. Эти слова показались знакомыми: «Украли» и «Портфель». Еще мгновение мне понадобилось, чтобы вспомнить значение этих слов.
У меня украли портфель. Я мысленно нарисовал себе этот предмет, который смог воссоздать по цепочке ассоциаций, которые вытягивал из спутанного узелка рождающихся фигур в моей голове. Это, наверное, что-то значило для меня раньше, но что это значит для меня сейчас? Среди лишенной красок картинки окружающей действительности, и звучащих будто бы из загробной жизни слов, потеря материальной вещи из того старого настоящего, казалась не стоящей моего внимания мелочью. Но я все же не видел иного выхода, как сосредоточиться на чем-то, что имело значение для меня в прошлом, и также для этих людей сейчас. Мой мозг работал, и единственное, чему он был научен делать в опасной для моей жизни ситуации, так это расставлять приоритеты. Так как разгадать ни одной загадки до сих пор он не смог, то переключился на то, что было ему знакомо. Портфель, который украли. Зачем украли? Я осмотрелся. Мое зрение включилось вновь для решения, ставшей первоочередной, задачи. Лица людей выказывали беспокойство, и даже раздраженность. На удивление, я смог разгадать их эмоции. Видимо, эти люди стали свидетелями кражи, и чувствовали гнев на произвол и беспредел, или что-то в этом роде. Этот ребус показался несложным, и я обрадовался успехам. Следующий пункт, который беспокоил меня в моем расследовании, было вспомнить, где я находился тогда, когда все вокруг изменилось, и какое значение для меня имело это место, полное людей, каковы были мои дальнейшие планы, и насколько большую ценность для меня представлял этот материальный предмет – портфель.
Я вновь огляделся, стараясь расширить границы, контролируемые моим зрением, направив свой взор вдаль. И реальность одним рывком будто скакнула на расстояние, растягиваясь, удлиняясь во все стороны, знакомя меня с информацией в своих новых увеличившихся пределах. Я искал то, что показалось бы мне знакомым, и мой глаз неосознанно зацепился за часы, что висели на расстоянии около ста метров от меня на одной из ровных гладких темных колонн. Эту часть интерьера я узнал. Я видел эти часы когда-то, только картинка была цветной. И тогда, в том недавнем прошлом, я также слышал звук, издаваемый этим механическим прибором, и пораженный глубиной звучания, долго смотрел на него, словно загипнотизированный – один час, может два.
Это показалось мне важным. Часы. Их звучание было для меня источником тревоги в прошлом. Я сосредоточился на том, чтобы уловить их звук. Мой слух миновал по пути сотни других посторонних звуков, Да, теперь я вспомнил - гул от ударов часов. Видимо, при желании, я также могу концентрировать свой слух в отдельных направлениях, и, направив внимание на часовую стрелку, я услышал в мельчайших подробностях, отделяя одну ноту от другой, ее удары. Возможно, это стало для меня открытием в недавнем прошлом.
Я постарался обработать и восстановить в правильном порядке все мои открытия и догадки за последние несколько минут. Если расставлять хронологию событий из того, что уже удалось вспомнить, то выглядело все немного странно, но, казалось, вернее я верил, иначе бы сошел с ума, что это было именно так. Каким-то образом я попал в это место. Я сидел на этом же стуле, что и сейчас. Значит, все началось и случилось здесь. Я смотрел вперед, перед собой, туда, где находятся часы. И был взволнован открытием, что мой слух и зрение усилились многократно. Дальше, что наиболее вероятно, был сон, в котором я бегу, ищу выход и падаю с утеса. И теперь я снова здесь, на этом стуле, и вижу мир в новом цвете.
Я вздохнул в облегчении, что в состоянии разобрать свое присутствие во временном пространстве в течение последних часов. Если меня не обманывает логика, то с тех самых пор, как я оказался на этом месте, прошло не более трех часов.
Теперь мне нужно было вспомнить, кто я и зачем я здесь. Передо мной мелькали образы, которые я не мог разобрать. Слишком быстро. Слишком красочно, чтобы я понимал в них что-либо. Краски сливались в одно большое пятно и у меня ничего не получалось различить в них. Я сделал остановку, и в очередной раз заставил себя собраться, чтобы начать заново.
И вновь я отключил все свои ощущения, сосредоточившись на одном – образы из прошлого. Они мелькали так хаотично, несогласованно и молниеносно, словно заставляя меня увидеть их одновременно. Моя память восстанавливалась с необыкновенной скоростью, что доставляло мне физическую боль, проносясь стрелой по моей голове дикой мучительной агонией. Я принуждал себя терпеть, насколько мог, и не смел даже шевельнуться.
Когда все закончилось, я понял три вещи, которые посчитал существенными и неотложными. Это все меняло, потому что теперь я мог идентифицировать себя среди своих переживаний и ощущений. Я видел себя со стороны, всплывшим в моих воспоминаниях, и свою прошлую жизнь, похожую на кривую линию, петляющую острыми изгибами в своем неповторимом маршруте, путешествии с самой нижней своей ступеньки до той, на которой сейчас стою я, и смотрю на нее свысока. Мое путешествие здесь и закончилось: на этом месте, на этой ступеньке среди вокзальных стульев в центре зала ожидания. И началось новое, незнакомое, неизвестное и интригующее.
Первое, что я понял – я на вокзале, а моя собака ждет меня дома, поэтому я должен вернуться к ней. Второе – мир изменился, возможно, безвозвратно, и я предчувствовал эти изменения раньше. И третье – самое главное и неотложное в данный момент, я чувствовал злость. Она оживала во мне синим пламенем, закручивалась в многогранные узоры, разливалась по моим жилам тонкой струйкой змеиного яда.
Я должен вернуть себе свои ценности, но не потому, что они мне так важны, а потому что я зол, по-настоящему зол на тех, кто их украл. И эта необъяснимая всепоглощающая злость заставила меня действовать.
Я не знал своих сил по-настоящему. Не знал, пока не почувствовал след. Переливаясь красным свечением, изгибаясь изящной лентой, он как магнит тянул меня последовать за ним. И мое тело подчинилось ему. Во мне таилась скрытая мощь, постигать которую, шаг за шагом, оказывалось все легче и приятнее.
Я двигался медленно, боясь упустить сигнальную дорожку, как слепой, ведомый тайной волшебной силой, натыкаясь на неопознанные преграды, острые углы и мягкие тела, я пересек здание вокзала, оставив позади пережитый хаос незнакомых шокирующих волнений и чувств.
Когда я очутился на улице, повинуясь инстинкту, втянул в свои легкие воздух, и обнаружил, что могу разобрать в нем нужный мне запах. Он помогал мне следовать цели. Удивительно, но я не дышал все то время, что провел на вокзале. Сделав это открытие, я мысленно выцарапал это в своем сознании, как, наверное, сделал бы незрячий человек на пустом листе бумаги, чтобы потом, в дальнейшем, легче было отыскать нужную информацию.
Тем временем, я увеличивал скорость движения, испытывая одновременно небывалую легкость и уже знакомое сопротивление моих собственных нервных окончаний, не готовых обуздать бунтующую плоть.
По мере приближения к цели, запах был сильнее, на вкус, похожий на острый едкий аромат лимона или какой-то кислоты. Он холодил и отрезвлял меня, превращая мою злость в острый смертельно заточенный клинок. Мне удалось прочувствовать, осознать эту ненависть, заглянуть в ее суть и увидеть в ней столько смысла и оправдания, что она заполнила меня ни с чем несравнимым азартом и предвкушением. Я ждал победы, и я ждал награды. Хотя я и не знал, в чем будет заключаться, как первое, так и второе, но это захватило меня всего, и остановиться было уже невозможно.
Я нагнал свою жертву на узкой тускло освещенной улице. В моем сердце и моей душе не возникло сомнений. Контролируя свою плоть, я потерял контроль над разумом. Я растворился в своей новой сущности, уступил ей свою слабую душу и сердце. Я потерял все, чем жил до сих пор и сделал то, что должен был.
Человек, мужчина, такой же серый и бесцветный, как остальные люди, которых я уже встречал на своем пути, привлекал мое внимание лишь тем, что оставлял за собой свой неповторимый запах и красную сигнальную полосу света, зрительно дающую мне след и уверенность, что я не ошибся.
Никакой растерянности не было. Ненависть двигала мной, как умелый поводырь. Словно расчетливый гибкий зверь, я подобрал момент и одним броском, наслаждаясь своим превосходством, схватил мужчину за горло одной рукой, обездвижив его тело другой. Я не мог разглядеть выражение его лица, потому что меня интересовала только моя ненависть, и способы ее удовлетворить. Он сопротивлялся, извиваясь под моей мощью, словно прыткая пойманная в силки гадюка. И моя злость чернела во мне с каждым его новым толчком.
В то же время, я вдруг почувствовал какое-то притяжение в этом человеке. Его испуг меня будоражил. И это стало еще одним, новым впечатлением.
Я прислонился к нему ближе, чтобы понять, рассмотреть его, и интуитивно вдохнул его запах. Мужчина замер, уставившись на меня в немом испуге.
Его запах изменился, и уже не напоминал мне уксус, а скорее был сладковатым, с нотками свежей мяты и сладкой малины, и мне захотелось вдохнуть его посильнее. А потом еще сильнее. Я не мог надышаться, наполняемый радостью, облегчением и наслаждением.
Вобрав в себя весь его запах, я, наконец, опомнился. Все произошло так естественно и просто, что я не знал в точности, что натворил, лишь испугался себя и своих новых впечатлений. Я почувствовал, как мужчина обмяк в моих цепких тисках. Он походил на тающий рыхлый воск, и когда я ослабил хватку, он упал на землю лицом вниз, перекрутившись в неправильной геометрической позе, и я понял, что убил его.
Я стоял на темной улице, лишенной всяких красок, кроме тусклого свечения окон домов. Прохладный ветерок обдувал мои одежды, а моросящий дождь щекотал мою кожу нежными мазками. Я был полон тепла, которое я забрал у своей жертвы и которое рвалось наружу, навязывая мне свой бешеный ритм и динамику. Я не мог ни о чем думать. Мне хотелось бежать, лететь, кричать – так много во мне было энергии. Она меня разрывала.
И я вновь подчинился. Когда я бежал, мне казалось, что я растворяюсь в пространстве. Не испытывая ни малейшего сопротивления, легкий как перышко и быстрый как могучая птица, я растрачивал силы, потому что не знал, как с ними справиться. Только обежав Варшаву трижды вдоль и поперек, я вернулся на место своего преступления. Во мне все еще билась чужая жизнь, но уже подчинялась мне, своему новому хозяину, поэтому я смог позволить себе сбавить темп.
Оказавшись на том же месте, рядом с телом мужчины, я обратил внимание на свой портфель, который тот обронил, застигнутый врасплох моей внезапной атакой.
По крышам домов барабанил дождь, раздражаясь жуткой какофонией в моей голове.
Я умер, став убийцей. Света больше нет. И теперь я знал, почему.