Первым, что я увидела, прейдя в себя, был большой воздушный шар. Он парил под потолком спальни, время от времени ударялся об него, опускался почти к самому одеялу, а потом снова взмывал вверх. Я молча смотрела на него, а в голове царила такая невероятная пустота, словно во время сна кто - то залез и выгреб из черепа всё, что в нём было. И напустил гелия, чтоб голова стала такой же лёгкой, как воздушный шар, и так же билась о потолок.
В комнату кто - то вошёл. Я повернула голову и увидела маму. Она тоже заметила, что я проснулась, длинно всхлипнула и выронила чашку с чаем, которую бережно несла в руках. Звук, с которым чашка раскололась о пол, больно резанул по слуху и, я поморщилась, а мама уже кинулась обнимать меня, осыпать поцелуями и бормотать что - то радостно - неразборчивое. Я дала ей возможность излить на меня свою радость, а когда она немного успокоилась и села на стул у кровати, ещё раз осмотрелась.
Сил, чтоб сесть, не было. Я немного повертела головой, чувствуя, что с каждой минутой она становится всё тяжелее, и устало откинулась на подушку.
- Что случилось?
В первый момент я не узнала свой голос, таким сиплым он был.
Мама улыбнулась сквозь слёзы и погладила меня по голове.
- Не надо говорить,- попросила она.- Ты долго спала.
- Сколько?
- Почти четыре дня. Врач сказал, что ничего страшного, это последствие стре... Что тебе надо как следует отдохнуть, и что ты сама проснёшься в нужный момент. Я так беспокоилась за тебя, доченька. Как же ты меня напугала.
- Я так больше не буду,- ответила я, совершенно не представляя, что случилось и чего я пообещала не делать.- Мне жаль, что так вышло.
- Как ты себя чувствуешь?
Я прислушалась к себе. В целом всё было неплохо, если не считать слабости и пустоты в голове, но в тот момент мне показалось, что никаких существенных мыслей у меня не должно быть. Ведь я просто спала, верно?
- Хорошо. Хочется пить.
- Конечно,- мама тут же вскочила и кинулась к бутылке воды, предусмотрительно оставленной на столе. Как - будто она знала, что я запрошу пить, когда проснусь.
Я жадно выпила кружку воды, часть пролилась на грудь, но меня это только порадовало. Можно было почувствовать себя хоть частично живой, потому что второй частью я с трудом себя осознавала. Приходилось напоминать, что я есть, что это не очередной кошмарный сон.
В этот момент я снова увидела розово - красный свет, не такой яркий, каким он был прежде, но вполне заметный. Этот свет лился отовсюду: из окна, из стен, из потолка, просачивался сквозь пол и пронзал тончайшими лучиками воздух. От меня самой шло ровное розовое сияние. Это не вызывало никаких ощущений, не причиняло ни боли, ни радости, но я понимала, что так не должно быть.
Во снах, насколько я могла вспомнить, а помнила я совсем мало, был такой свет, и ещё неясные тени, и звуки, и страх, и глухая безысходность загнанного в последний тупик. Я могла порадоваться, что ничего не запомнила, потому что подозревала: если вспомню, то уже не смогу спокойно лежать в постели, глядеть в потолок и ощущать лёгкую пустоту в голове и абсолютную пустоту в сердце.
- Хочется спать,- пробормотала я.
На самом деле, несмотря на то, что едва успела открыть глаза после четырёхдневного сна, я снова чувствовала себя безмерно усталой.
- Конечно,- повторила мама, глядя на меня подозрительно блестящими глазами.
Веки тяжелели и опускались, но я всё решила попробовать задать вопрос:
- Мама, что случилось? Почему я уснула?
Мама превратилась в размытый силуэт, я никак не могла разобрать выражения её лица, хоть и присматривалась. И мне, по большей части, было всё равно, что она ответит. Я чувствовала, что не готова воспринимать информацию, какой бы важной она ни оказалась.
Я снова засыпала.
Силуэт мамы расплылся окончательно, я совсем перестала её воспринимать в качестве живого существа, присутствующего в комнате. И было непонятно, уснула я или ещё нет. На явь это было совсем непохоже, впрочем, как и на сон. Я бы предпочла просто провалиться в небытиё, в чёрную пропасть, чтоб провести там несколько часов, равных нескольким секундам. Но не получилось.
Снова возник свет, такой тусклый и незначительный, что на него с лёгкостью можно было не обращать внимание. Мама растворилась, зато воздушный шар под потолком стал необыкновенно чётким, словно он один остался от всей реальности. Он всё так же непрерывно прыгал по потолку, но на сей раз в его движениях мне показалось присутствие разума. Шар знал, куда и как должен скакать, и скакал по плану. Я молча наблюдала за ним, не зная, чего ждать, не чувствуя угрозы, но и не в силах расслабиться. Шар прыгал и медленно гипнотизировал меня, целенаправленно подводил к какой - то одному ему известной черте.
Сквозь красную резиновую плёнку (почему - то прежде я не замечала, что шар красный) проступило лицо, сначала одним образом, однако быстро приобрело вполне определённые человеческие черты: выступ носа, провалы глаз, полосы губ, подбородок. Это было совсем не страшно, но странно и завораживающе, и я поняла, что пытаюсь узнать за этим лицом живого человека.
Внезапно лицо открыло рот и пронзительно закричало, и я мгновенно узнала голос. Сердце, только что спокойно молчавшее, вспыхнуло болью, я не сдержалась и тоже закричала, и почувствовала, как по щекам побежали струйки слёз.
- Влад!
Шар с кричащим лицом Влада оттолкнулся от потолка и полетел прямо на меня. Я только успела заслонить голову руками, он ударился о локти и лопнул с громким хлопком, и на меня потекло что - то горячее. Я отняла руки, посмотрела, что вылилось и увидела густую чёрную массу, разлившуюся везде вокруг. Жидкость масляно блестела, расползаясь в стороны, и тоже, как и шар, казалась живой и разумной. Я принялась соскабливать её с лица, груди и рук, но она упрямо цеплялась за кожу, жгла её и сминала, словно бумагу. Паника перевалилась через разум и больно ударила по нервам, и вызвала оглушительный резонанс. Я готова была содрать с себя кожу, лишь бы избавиться от черноты.
Что - то стиснуло мне руки, мешая двигаться, и я чувствовала, как вязкая гадость подбирается к самому горлу, сжимает его с невероятной силой и душит меня, душит... И никак не освободить руки...
Дыши! Слышишь, дыши! Дыши! Дыши! Не закрывай глаза! Дыши!
Голос Влада прямо у меня над ухом, звенящий от страха и напряжения.
Дышать? Как?
Дыши, слышишь меня! Дыши!
А руки никак не оторвать от кровати!.. Я с хриплым всхлипом всосала в лёгкие воздух, чувствуя, как он просачивается в кровь и летит к самым дальним частям тела. Горло сжалось спазмом, но почти сразу расправилось, и от нахлынувшего облегчения закружилась голова.
- Дыши! Слышишь, что я тебе говорю, Инга?! Дыши!- Это был не Влад. Это была мама.
Муть перед глазами начала рассеиваться так мучительно медленно, словно я наблюдала замедленную съёмку восхода. Вот проступила комната, вот появилась мама, навалившаяся на меня сверху и прижавшая мои руки к постели, вот за окном появилось облачное небо с малюсенькими точечками птиц.
Мама подняла голову и посмотрела на меня огромными глазами, странно тёмными на фоне белого лица, и поднялась. Её заметно трясло. Меня тоже трясло, но не так сильно, и дыхание почти выровнялось, и паника постепенно уходила. Я подняла руки и увидела, что все они покрыты глубокими рваными царапинами, всё ещё сочившимися кровью. Под ногтями можно было рассмотреть кусочки кожи, разворачивающиеся длинными тонкими полосками.
К горлу подступила тошнота, я беспомощно подняла глаза на маму и сделала безуспешную попытку улыбнуться. Страх вернулся.
- А где шар?- только и спросила я.
Не было смысла спрашивать, что случилось, я и так помнила всё до малейших деталей и понимала всё гораздо лучше, чем мама. Это была галлюцинация, это мои руки пытались содрать с меня кожу, стирая черноту, которой на самом деле не было, это моё горло отказалось дышать, хотя никто этому не препятствовал. Это я сама только что едва не убила себя, и инстинкт самосохранения не пискнул, придавленный поражённым рассудком.
- К - какой шаг?- пробормотала мама дрожащими губами.
- Тот, что был под потолком, а потом...
Мама побледнела ещё сильнее, словно того, что было, оказалось недостаточно, и отступила на шаг от кровати. Но я и без слов смогла понять, что никакого шара не было, что он тоже оказался плодом моего воображения. А ведь казался таким настоящим, таким понятным... "Эти галлюцинации покажутся тебе реальнее самой реальности",- так сказал Влад когда - то, вроде бы не так давно, а кажется, что миновали годы. И в самом деле, реальнее самой реальности, не отличить. Только не той реальность, в которой живут большинство людей, а моей личной, ничем не отличающейся от кошмарного сна.
- Я не опасна,- прошептала я, обращаясь к маме и глядя на её разом осунувшееся, постаревшее лицо.- Я на самом деле не опасна. Меня не надо бояться.
Мама кивнула, не проронив ни слова. Я не смогла понять, услышала ли она мои слова, поверила или сочла, что это очередной приступ безумия.
Её тоже можно было понять. Она перенесла безумие отца, но так и не справилась с ним и в итоге потеряла. Все годы моей жизни спасалась бегством от моей же возможной болезни, но так и не смогла убежать, и теперь на глазах её кошмар, самые страшные мысли, которые она маскировала даже от самой себя, выплывали наружу и принимали мой облик. Она знала, что со мной будет, даже лучше, чем я, потому что всё это уже видела. Наверняка у отца тоже были приступы галлюцинаций, когда он переставал себя контролировать. Мама знала, что это такое - бояться того, кого любишь.
- Я постараюсь держать себя в руках,- пообещала едва слышно.- Честное слово, я буду очень стараться.
Мама опустила голову и кивнула, а после нескольких секунд молчания смогла произнести почти нормальным голосом:
- Схожу за лейкопластырем и перекисью, надо обработать твои царапины.
Я кивнула, понимая, почему она прячет глаза. Она меня боялась.
- Мама...
Она подняла глаза, посмотрела на меня, но уже через секунду снова спряталась за веками.
- Больно?- спросила она.
- Нет, не очень. Мама, спасибо... Я обещаю стараться...
Мама кивнула и быстро вышла из комнаты, и я осталась одна.
Это было странное ощущение нереальности. Я не понимала, где заканчивается правда и начинается вымысел. Только что я говорила с мамой - на правда ли говорила или мне это только примерещилось? На подоконник села весёлая желтогрудая синица - была она или нет? Царапины на руках - они на самом деле? Или я по-прежнему вымазана чёрной смолой, но не вижу этого?
Почему я вдруг, в один момент перешагнула через грань, отделяющую меня от безумия? Почему именно сейчас? Ведь не произошло ничего такого, что способно было настолько сбить меня с ног. Я переживала и куда большие потрясения. Или произошло, но я не заметила?
Вопросы, вопросы, вопросы... Ни одного ответа, ни одного намёка, лишь полутени, полутона. Словно этого могло мне хватить!
Вернулась мама и, стараясь не смотреть в глаза, быстро обработала и перевязала руки. Я тоже не смотрела на неё и не пыталась заговорить, хотя душу жгла горькая обида. Ведь я на самом деле не собиралась причинять ей боль, а она моментально перенесла на меня все грехи отца, и боялась на самом деле не меня, а его во мне. И повторения былого кошмара.
Но ведь я другая! Я смогу взять себя в руки! Я отличу обман!
Клясться в этом я не стала, понимая, что могу не сдержать слово. Зато поклялась сделать всё зависящее, чтоб не допустить новых приступов. Поклялась себе, не ей, боясь, что она всё равно не поверит.
- Отдыхай, дочка,- мама поцеловала меня в щёку.- Я зайду к тебе потом, а сейчас тебе надо поспать.
- Хорошо,- покорно согласилась я.
Она улыбнулась и ушла.
Я на самом деле через какое - то время уснула, и на сей раз по - настоящему.