Едва ли можно сказать, что в редакции обрадовались моему появлению. Я шла по залу, и если бы взглядами можно было стрелять, то уже превратилась бы в решето. Смотрели все, даже уборщицы провожали меня глазами. За спиной слышался шёпот, никто не пытался скрыть, кто именно был предметом обсуждений. Всё это безумно раздражало, но я дала себе слово, что больше но позволю себе сорваться и не стану обращать ни на кого внимания. Пусть судачат, всё равно им больше нечем заняться.
Я прошла две трети общего зала, когда на меня кто - то напал. Не в первый момент поняла, что именно, и только когда меня оттолкнули на ближайший стол, смогла рассмотреть нападавшего. Это была Оксана Латышева.
- Я убью тебя, тварь!- шипела она сквозь зубы.- Предупреждала же, чтоб ты сюда не приходила! Я тебя по судам затаскаю! Я тебя!..
Выкрикивая угрозы, Латышева то старалась пнуть меня, то наступить на ноги, то тянула руки, чтоб выцарапать глаза. Её лицо было страшно перекошено, идеальная прическа растрепалась, зубы оскалились - я никогда прежде не наблюдала у неё столь бурных эмоций. Надо сказать, это нашло отклик, я тоже разозлилась и дала достойный отпор, а так как всё детство ходила в спортивный клуб при школе, то без особого труда справилась с соперницей. Латышева отлетела метра на четыре и грохнулась на пол. Юбка некрасиво задралась, обнаружив кружевные резинки чулок. Лицо девушки пошло пунцовыми пятнами, она резво вскочила на ноги и снова кинулась в атаку, но на сей раз несколько журналистов перехватили коллегу прежде, чем она повстречалась с моим кулаком.
- Отпустите меня!- оглушительно верещала Латышева, брыкаясь.- Отпустите, я сама выдеру этой стерве всё волосы! Я лично!..
- В самом деле, отпустите!- поддержала я, сжав кулаки.- Зачем держать, ей просто не терпится получить пару лишних синяков. Не надо лишать человека единственной радости!
Не знаю, какое из моих слов достигло сознания Латышевой, но она перестала пинаться, сдула с лица растрепавшуюся чёлку и посмотрела на меня с непередаваемой словами ненавистью.
- Вот увидишь, Крижитская, я тебя по судам затаскаю и в каталажку упеку лет на сорок,- пообещала она.
Я насмешливо прищурилась.
- Куда ты меня упечёшь? Извини, блатного жаргона не знаю – не мой круг общения.
- Ах ты!..- Латышева снова замахнулась на меня когтями, но её удержали на месте. За моей спиной тоже стояло несколько человек на случай, если захочу подраться. Пока что я не демонстрировала серьёзной агрессии.- Серьёзно предупреждаю, Крижитская, я так всё не оставлю.
- Не оставляй,- согласилась я, усиленно делая вид, что спокойна. Внутри всё натянулось в тугую струнку.- Ради Бога, делай всё, что хочешь. Только для начала тебе придётся очень постараться, чтоб доказать, что Мыслова вообще кто - то душил. Ты видела, как я стояла над ним и стискивала горло? Ты застала меня, войдя в кабинет, на месте преступления?
- Ты была в кабинете!
- Да, в кабинете - только стояла возле двери! Перед тем, как бросаться обвинениями, хоть приподняла бы ресницы и посмотрела, что к чему! Давай, иди в суд и доказывай, что у меня руки семь метров длиной! Что вы её держите, пусть идёт! В суде всегда нужны такие клоуны!
Латышева сделалась совсем бордовой и так тяжело дышала, что пуговички пиджака едва выдерживали амплитуду колебаний груди. Казалось, она готова рухнуть в апоплексическом ударе. Чёлка, сдутая с лица, теперь воинственно торчала кверху, как у индейца, вышедшего на тропу войны.
- Я видела тебя!
- Ничего ты не видела,- выдохнула я теперь уже совсем спокойно.- Дура ты, Латышева. Дурой и останешься.
Я не стала смотреть, чем закончится дело, тем более и так было всё ясно: несколько сотрудниц уже убежали за водой и успокаивающими каплями. Стычка с Латышевой была только перевалочным пунктом на моём пути к угловому кабинету. К Максу.
Кабинет заперт не был, и это почему - то сразу меня насторожило. Я на секунду замерла, почувствовав неприятный перебой в сердце, потом открыла дверь и вошла.
Макса в кабинете не было.
Казалось, здесь побывала толпа хулиганов, каждый из которых хотел доказать, что может разбить больше всех вещей. Оба стола были перевёрнуты и свалены в кучу возле окна вперемешку с ободранными креслами и частями картонных скоросшивателей. По всему полу в живописном беспорядке валялись мельчайшие детальки разбитых вдребезги компьютеров, осколки ламп и дисков, обрывки, ошмётки и мусор. В окне не оказалось ни одного целого стекла, только острые клыки торчали из пластиковых рам, и сырой ветер гонял по полу самые лёгкие части беспорядка. Кто - то даже умудрился порвать обои на стенах. Я осторожно сделала несколько шагов вперёд, обозревая разруху, и замерла на месте.
За спиной что - то треснуло. Я резко обернулась, готовая увидеть кого угодно, вплоть до Латышевой с кухонным ножом к руке. Однако позади меня стоял фотограф Владимир. Мы никогда с ним не общались, если не считая привычного "Доброе утро" в начале рабочего дня. Он почему - то всегда был страшно занят.
- Ты за вещами?- спросил он вполне мирно.
- Я не...
- Держи. Еле спас.
Владимир протянул мне сумку и куртку, без которых я убежала в прошлый раз. Я осторожно взяла, словно подозревала, что в сумке спрятан сюрприз в тротиловом эквиваленте. Всколыхнувшаяся подозрительность заставила меня во всех видеть неприятелей.
- Не думай, что мы все тут верим, будто ты пыталась прикончить Мыслова,- сказал Владимир, словно причитав мои мысли.- Он бы ни за что не позволил никому себя задушить, тем более такой хрупкой девушке, как ты. Мыслов у нас старый вояка, приёмы рукопашного боя знает хорошо. Не верится, чтоб ты смогла его одолеть водиночку.
- Почему же все смотрят так, словно меня уже ведут на виселицу?- спросила я.
- А то ты не знаешь,- усмехнулся Владимир.- Здесь же скука, как в старом болоте - каждый день одно и то же. И вдруг такие страсти: Мыслов в больнице, Латышева в бешенстве, ты обвинена в попытке убийства - просто мексиканский сериал местного разлива. Всем интересно.
- Ясно,- ответ нисколько не порадовал, словно мне на самом деле хотелось услышать в свой адрес обвинительные вопли.- Это всё объясняет. Только я не пойму, что случилось с кабинетом. Взорвалась бомба?
Владимир покачал головой.
- Никакой бомбы, это Игнатов. Вчера вечером все уже собрались домой, а он как начал крушить всё, что попадало под руку - страшно было смотреть. Кричал, что ему мешают работать, что он будет писать жалобы, что он единственный, кто заботится о будущем журнала - словом, был не в себе. Мы попробовали его успокоить, а он оказался сильным, как бизон. Даже не покачнулся, когда Славка ему врезал. Раскидал нас, как малышей, добил в кабинете то, что к этому времени разбить не успел, и умчался. А как он компьютер расколотил - это надо было видеть! Поднял над головой, как Кинг - Конг какой-нибудь, и как даст им об пол - только осколки посыпались! А вторым компом в окно запустил, остатки, наверное, ещё внизу валяются! Потом подпрыгнул и клавиатурой сбил лампу с потолка, представляешь? И всё с такой злостью, как будто из мести. Это было прямо буйное помешательство!
Я покачала головой. Да, буйное помешательство, иначе не назовёшь. Похоже, Макс проваливался быстрее, чем я предполагала, а о том, что с ним будет, когда потенциал разума закончится, мне даже думать не хотелось. Он полностью потеряет себя, станет не просто безумным, а... нет в языке такого слова, чтоб передать всю тяжесть его состояния. Человек по имени Макс Игнатов полностью исчезнет с лица земли.
- Всё ясно.
- К чему я это говорил? А, если хочешь встретиться с ним и поговорить, то лучше сначала немного выждать. Он не совсем владеет собой.
Я снова кивнула.
- Хорошо, учту.
- Тебя на самом деле уволили?- тут же переменил тему разговора Владимир.
Я так резко переключиться не смогла и почти минуту смотрела на него в упор, прежде чем до сознания дошёл смысл сказанного. Из головы не выходил Макс; не верилось, что всё настолько плохо. Ведь ещё два дня назад он не был так агрессивен...
- Да, уволили,- согласилась растерянно.
- За что?
- За то, что я вспыльчивая, за то, что не могу держать себя в руках.
- И всё?- растерялся Владимир.- Уволили за неподходящий характер?
- Да…- Только теперь я подумала, что причина увольнения на самом деле кажется притянутой за уши. Или, может, это не причина, а только лишь повод?- Звучит странно, но на самом деле всё так. Мыслов заявил, что не намерен далее терпеть моё неадекватное поведение. Так что ты постарайся вести себя попроще, а то, не ровен час, тоже уволят без разумных оснований.
Я помахала Владимиру рукой и вышла из кабинета. Помню, тогда меня охватила такая злость, что для мыслей просто не нашлось места, и только теперь накатила обида. В самом деле, за что меня уволили? За то, что устроила истерику в кафетерии? Это глупо. Могли сделать выговор за неподобающее поведение, могли как-то наказать, но уволить - не слишком ли это поспешно? Или Мыслов просто ждал подходящего момента, чтоб указать мне на дверь? Если так, то в чём причина? Он ведь сам не так давно собирался стоять за меня перед Троеполовым до последней капли крови.
Нет, что - то тут не так. И жаль, что мне было совершенно не с кем посоветоваться.
Кроме забытых накануне и бережно сохранённых Владимиром вещей я ещё забрала несколько дисков, которые по старой памяти хранила в общем зале и которые только благодаря этому не попали под горячую руку Макса, и только после этого с тяжёлым сердцем покинула редакцию. Уходить было обидно, в журнале мне нравилось, но я старалась не думать о том, что потеряла вместе с возможностью свободно входить в это помещение. Ведь это не единственная и, возможно, не самая интересная работа в мире, которую я смогу получить.
К тому же, когда разум готов вот - вот съехать с фундамента, неизвестно, понадобится ли мне вообще какая - то работа.
Я встала посреди не слишком людной улицы и принялась размышлять, что делать дальше. Варианта было два: поехать к Максу домой и попробовать застать его там или позвонить Кате и попросить отвезти меня к Владу. И то, и другое дело представлялись не самыми привлекательными. Я заранее могла предсказать, что Макс меня не узнает и говорить не захочет, а Влад будет спокойно спать, и его родители ничего не узнают о том, что в теле их сына никакой души нет. Что оно просто тело. И зачем Старейший меня к нему направил?
Спустя некоторое время я всё же решила следовать установленному ранее плану и не успокаиваться, пока не встречусь с Максом. И пусть он не станет говорить со мной, пусть пошлёт очень далеко, зато я буду знать, что он жив, что он всё ещё может говорить и ещё не совсем потерялся. На данный момент рассчитывать на большее я просто не имела права. Даже о том, чтоб увидеть его, старалась не думать. Увидеть хотелось, однако были объективные выводы, что это может не произойти.
Только у самой двери в квартиру Макса, когда осталось сделать всего несколько шагов, я заколебалась. Очень страшно было увидеть его безразличие, его неспособность вспомнить моё имя. Очень страшно было почувствовать, что единственный любимый человек от меня так невероятно далеко, что не долететь никаким самолётом, никакой космической ракетой. Ведь расстояние изменяется с изменением нашего к нему отношения: бывает, что сто миллионов километров вовсе не предел, а бывает, что три метра - и уже бесконечность. И нет никаких сил докричаться...
Я протянула руку и позвонила. Звонок разлетелся по квартире весёлой трелью и смолк на самой высокой ноте. Я была почти готова к тому, что никто не откроет, что Макс попросту не окажется дома, но мысленно всё равно уговаривала: "Пожалуйста, окажись дома. Открой дверь. Мне необходимо тебя увидеть. Пожалуйста, открой".
Дверь открылась, на пороге появился Макс. Моё сердце сделало радостный скачок и замерло, ожидая продолжения. Я молча стояла на пороге, ожидая и боясь вопроса "Вам кого?" Что на это ответить? Что я пришла к нему, что я люблю его и хочу, чтоб с ним всё было в порядке? Едва ли это поможет до него достучаться.
Макс казался ещё более растрёпанным, чем когда я видела его последний раз. Из одежды на нём были только полинявшие джинсы. Одной рукой он всё ещё держался за дверную ручку, словно намеревался захлопнуть дверь перед моим носом, второй опирался на косяк. Босая ступня правой ноги нетерпеливо постукивала по полу.
Я почувствовала себя неуютно. И дело было даже не во всех позе Макса, а в цепком взгляде, которым он меня ощупал. Этот взгляд нельзя было назвать совсем безумным, но с самого начала стало ясно, что он меня не узнал.
Он молчал. Я тоже молчала. С каждой секундой становилось всё более неловко.
А в следующий момент он схватил меня за руку, втянул в квартиру, быстро защёлкнул замок и принялся торопливо, сумбурно стаскивать с меня куртку. Я настолько растерялась, что не могла даже вздохнуть. Всё произошло с невероятной быстротой. Вот я стою перед дверью – и вот уже в просторной прихожей прижата к стене, а Макс старается стащить одновременно свитер и сапоги. Всё выглядело бы очень забавно, если бы я не знала, что он меня не помнит. А раз так...
- Макс, хватит. Хватит, слышишь? Прекрати!
Он на несколько секунд прервал своё занятие, ещё теснее прижал меня к стене и прошептал на ухо.
- Что хватит?.. Ты же понимаешь... Ты же тоже хочешь...
Он впился мне в губы с такой силой, что стало больно зубам, и рванул свитер. Словно сквозь сон я слышала, как рвутся нитки. Да, я должна была его остановить, должна была хотя бы попытаться что - то сделать, но его голос был так похож на голос настоящего Макса. Мне так безумно хотелось, чтоб это именно он целовал и обнимал меня, что всё остальное перестало иметь малейший смысл. И даже когда мужчина повалил меня прямо на пол в прихожей между вешалкой и входной дверью - даже тогда я была только с Максом.
Это был невероятный секс. Исчезло время, пространство - всё, что могло нам помешать. Никогда в жизни ни до, ни после я не испытывала ничего похожего. Я растворилась в нём без малейшего остатка, и было жарко, и мокро, и красиво, и дико, и приятно, и даже немного страшно. Все смешалось в одном единственном целом, сложившемся из двух наших половинок.
Когда Макс уснул, осторожно встала и пошла в ванную, посмотрела на себя в зеркало и поняла, что мне совсем не стыдно. Наоборот, вспомнила и снова почувствовала себя не просто телом, но ещё и живым человеком, и женщиной, которую можно и нужно любить. Может, Макс не совсем понимал, с кем он занимался любовью, но он всё же помог мне ощутить себя цельной, и это было очень важно. Более того, он сделал меня на это время счастливой, заставил поверить, что прошлое вернулось и что я не одна, а этого так не хватало.
Я умылась, приняла душ, потом кое - как оделась, вместо своего свитера нашла другой, принадлежащий Максу, поцеловала его на прощание и тихо вышла из квартиры, всей душой желая остаться. Но лучше так, чем найти горькое разочарование, встретившись с ним взглядом.
Уже минул полдень, стоило поторопиться, чтоб успеть навестить Влада, а потом купить продуктов и приготовить праздничный ужин. Я достала телефон, вытащила из кармана измятый лист бумаги с Катиным номером и позвонила. Катя ответила уже на втором гудке.
- Да?
- Катя? Это Инга. Узнала?
- Привет! Узнала, само собой.
Катя, конечно, немного соврала, но это было даже приятно.
- Что случилось?- спросила она.
- Ничего волнующего. Ты сейчас в школе?
- Да, у нас ещё два урока, а что? Если ты насчёт долга, то можешь не переживать. Вернешь, когда получится.
Я вздохнула. Телу было ещё приятно, но голова уже начала работать в другом направлении.
- Я не по поводу денег. Хотела навестить Влада, но не знаю его адреса. Не подскажешь?
- А попозже никак? Я бы с тобой съездила.
- Нет, попозже не могу - дела. Ну так что?
Я быстро записала адрес на ту же бумагу, где уже был номер телефона, поблагодарила Катю и отключилась.
Теперь оставалось только одно: решиться туда поехать.