«Ах, мой милый Августин, Августин, Августин! Ах, мой милый Августин, всё – всё прошло!.. Ах, мой милый Августин!..»
Одно движение руки – и музыка смолкла. Шкатулка захлопнулась, придавив крышкой крошечную фарфоровую балерину в розовой пачке. И сразу стало тихо и бесцветно: стоп-кадр из чёрно-белого кино.
Ещё одно движение – и балерина снова выпорхнула из шкатулки, улыбаясь мёртвыми губами под механическую мелодию.
«Ах, мой милый Августин, Августин, Августин! Ах, мой милый Августин, всё – всё прошло!..»
- Что, думаешь, победил?- София ткнула в сторону фигурки кончиком зажженной сигареты.- Думаешь, я не смогу выкинуть тебя из головы. Мой дорогой, как ты ошибаешься! Хочешь свободы? Так лети! Я не двинусь с места, чтоб задержать тебя. Лети, ну! Что ты застыл на пороге? Если рвать отношения, то совсем, так, чтоб больше не осталось ни единой нити, связывающей нас в единое целое. Забирай свои вещи, свои фотографии. Я хочу забыть, что ты вообще появлялся в моей жизни. Не думай, что ты её сломал, не льсти себе. Я не умею ломаться!
София затянулась, выдохнула облако дыма, встала и прошлась туда – сюда по крохотной комнатке. Кто придумал делать их такими миниатюрными? В платье не развернуться. Остановилась у стены, сплошь завешанной её снимками. Ах, как хороша! Пылающий взгляд, королевская осанка, посадка головы, едкий прищур, поза, жест… Этому нельзя научиться. Либо есть – либо нет.
- Ты никогда меня не понимал. Не понимал – и прятался в моей тени, жалкий тип, боящийся света. Я была больше чем любовницей. Я была единственной ширмой, отгораживающей твоё нежное тело от реальности. Что, нравится теперь, без меня, драться один на один с этим миром? Нравится? Не рассчитывай на победу, забудь. Такие, как ты, обречены на вечное поражение.
Что ты молчишь? Нечего сказать? Впрочем, я так и думала: молчание – это твой единственный козырь. Без него ты вообще превратишься в тряпичную куклу.
София затушила окурок о дно хрустальной пепельницы. Посмотрелась в зеркало, поправила локон, чуть выбившийся из причёски. Взяла помаду, и хотела было подкраситься, но в последний момент передумала. Обвела контуры губ у своего отражения.
- Тебе кажется, это ты меня бросил?- спросила, чуть повернув голову в сторону.- Ошибаешься, мой дорогой. Чтоб бросить, надо владеть, а я никогда не была твоей. Делала вид – это да. Но… Ты создан для того, чтоб быть в чужом пользовании, лишённый собственных мыслей, бесхребетный червяк. Ты родился для того, чтоб подчиняться! И не смей со мной спорить, не смей открывать рот! Ты не можешь понять степени моей правоты, как никогда не сможешь постичь уровня собственной ничтожности.
Ещё две пробежки из угла в угол, нервно заломленные пальцы. Только бы не повредить маникюр.
- Ты лжёшь. Ты всегда лжёшь. Смотри мне в глаза! Отвечай, что ты видишь? Страх, боль, тоску? Нет! Ты видишь смех. Я смеюсь, гляди! Я хохочу!
И София громко расхохоталась. Смеясь, упала в кресло, вольготно откинулась на расшитые подушки. Представила, как выглядит со стороны: узкая, стиснутая корсетом талия, пышные складки атласа по подолу платья, высокая причёска, сверкание диадемы… Настоящие бриллианты, София не носила подделок.
Истинная королева. Таких не бросают.
- А вот я не лгу, никогда. Просто не говорю правду. Не надо смотреть на меня так обличительно, это не одно и то же. Ложь… А молчание – это надежда. Ты ведь не видишь разницы, верно? Тебе плевать на эти мелочи, на тонкие различия чувств. Как был простаком, так им и остался. Деревенщиной. Я правильно сделала, что ушла от тебя. Ты никогда не мог отличить алмаз от куска стекла.
«Ах, мой милый Августин, Августин, Августин! Ах, мой милый Августин, всё – всё прошло!..»
Розовая балерина продолжала кружиться в монотонном танце. Розовая балерина, его подарок. Он, наивный, думал, что Софии придётся по вкусу этот рыночный ширпотреб с претензией на искусство.
Глупец, глупец!..
Его робкая улыбка, как всегда, живущая только в уголках губ. И тени, поселившиеся в широко распахнутых серых глазах. Когда-то София полюбила его именно за эти волшебные тени, и за улыбку, и за «есенинский» голос, и за невероятную способность одним своим появлением поднимать ей настроение. А теперь…
- Хватит играть со мной! Довольно! Ты не нужен мне! Никогда не был нужен! Я говорила, что люблю тебя? И ты верил? Ха – ха – ха! Королевы не влюбляются в нищих!
«Ах, мой милый Августин, всё – всё прошло!..»
Откуда слёзы?
Вскочила с кресла и бросилась к зеркалу, осторожно, краешком бумажного платка, промокнула намокшие ресницы. Нет, так нельзя, так не пойдёт. Он не достоин даже мысли о её слезе! Где он сейчас, чем занимается? Плевать!
А прежде не пропустил ни одного её…
«Ах, мой милый Августин, всё – всё прошло!..»
- Хватит!
Схватила шкатулку и запустила в стену. Осколки разлетелись в стороны, к её ногам откатилась однорукая балерина всё с той же улыбкой на неподвижном личике. София с удовольствием наступила на голову фигурки и услышала, как та хрустнула под каблуком. В этой комнате не может быть чужих улыбок.
- Прислушайся! Это не гром, а грохот оваций. Ты так и не научился их различать… Разве это так сложно? Просто забыть. Просто развернуться и уйти?..
В дверь кто-то робко поскрёбся. София немедленно выпрямилась, стёрла с лица все эмоции, мельком глянула на своё отражение: всё ли в порядке? «В полном!»- ответило восхищённое зеркало.
- Да?
- София Андреевна, через пять минут ваш выход,- проговорил голос за дверью.
- Уже иду, ждите.
Пора.
София окинула взглядом тесную, пустую гримёрную и вышла, плотно закрыв за собой дверь.
Её ждала большая сцена.