Фотограф
Самое страшное одиночество — не иметь истинных друзей.
Бэкон Ф.
Увядшая роза в хрустальной вазе. Два белых лепестка с коричневой каймой на ажурной салфетке. На стеклянном журнальном столике недопитый кофе, раскрытая пачка сигарет, горсть окурков в чёрной под мрамор пепельнице. Жду. Чего, самой не понятно. Чтоб позвонил? Не позвонит. Искать номер не будет. А я его не дала. Да и с чего бы? Промелькнувшая искра в потяжелевшем воздухе не основание у окольцованной для разбрасывания телефонов.
Из колонок вязко льётся "Закат" Арии. Такой же неторопливый и горячий как Илья.
В широких джинсах с разрезами на коленях, в мятой футболке, под белой банданой спутанные пепельные волосы. Нос с горбинкой, пухловатые губы, проницательный взгляд. Опирается локтями на стол и небрежно выкладывает из стопки фотографии.
- Сможешь отличить закат от рассвета? - спросил Илья. - Когда фотография без подписи понять иногда трудно.
- А зачем? - удивляюсь.
- Чтоб знать, на что смотришь. В закате оттенок грусти, в рассвете радости.
Смотрю на множество разбросанных на столе снимков. Огненный янтарь за леденцами гор, небо расплавленного воска с призраком луны, сонное сари над осенним озером, яблочный рассвет над усадьбами, слюда заката на боровиках в корнях дерева, кружево рассветного прибоя гладит гальку у его ног.
Отрываюсь от фотографий и встречаюсь с Ильёй взглядом в тяжелеющем воздухе.
Тяжело до сих пор. За грудиной ноет, тянет к нему. Отталкиваю волну желания и мысленно его одеваю.
Надо отвлечься. Выдохнув, прохожу по лаковому паркету вдоль чёрных стеллажей. Тонкая книжка в глянцевой обложке попадает в руку. Листая страницы вспоминаю, что сначала было жалко мужчину, потом женщину. Как она могла столько жить без внимания? Одиночество и безысходность долго шли с ней под руку. Я так не могу. Мне обязательно нужен рядом мужчина. Лучше не один. Книжка глухо шлёпается на стол рядом с вазой. Роза роняет ещё один лепесток. Старинные напольные часы отбивают ещё один час жизни. Прежде чем сесть, перещёлкиваю "Закат" на повтор и закуриваю. Который раз его слушаю?
"...Там все живы, кто любил меня..."
Там живы и ждут меня Лёша и Андрей. Зная это, о смерти думать не так страшно.
Напротив меня "Чёрный квадрат" Малевича прислонённый к стене. Не понимала раньше этой картины. Лёша открыл её для меня.
- Она двусторонняя. Если с той стороны умерший видит свет в конце тунеля, то квадрат символизирует чувства оставшихся здесь. Весь мир и чернота могилы.
Он увидел свет, встречка. А мы остались.
С Лёшей было интересно ходить на выставки. Он рассматривал картины под другим углом. Когда обнимал и тихо рассказывал что видит у Айвазовского, Серова, Шишкина, Репина, Пикассо - мир расширялся, а потом опять сужался до его глаз.
Андрей любил горы. Горы и забрали его. Он всегда привозил оттуда для меня сувенир. Всегда засушенный цветочек. Мелкая камнеломка, французский касатик, яркий антурим, жёлтая ромашка арники. Даже превращённые в гербарий они опьяняюще пахли. Уходя, он обещал принести азалию. Её нашли потом в его походном дневнике.
Каждый раз с ледяным ужасом думаю, на кого из друзей следующим придётся смотреть сквозь черноту квадрата. Или сколько из них придут посмотреть через него на меня. Уверена что все. К друзьям всегда приходят.
Белый дым вырывается из лёгких. Легче не стало. Пальцы похолодели, а щёки горят. Надо ещё в кого-нибудь влюбиться. Иногда помогает. Влюбиться ещё в одного? Или двух? Не получится. В трёх одновременно влюблялась только два раза. Один раз в школе при подготовке выпускного и один раз после ночной корпоративки. Не переспала в обоих случаях ни с кем. Не смогла выбрать.
Амплитуда музыки раскачивает качели нервов. На полу ноте выключаю диск, нужна тишина. Но бархат слов напористо стучит в висках. Перед глазами мелькают снимки закатов, рассветов и пепельные волосы. Между ног опять прилив жара.
И ведь удовлетвори я все желания, это хорошо не кончится. Как два... три года назад? Как его звали? Не помню. Я всегда их забываю. В памяти он остался высоким, мягким и наивным. Был внимательным просто так, проходя мимо. Ему ничего это не стоило, а мне до замирания необходимо. Тогда тоже висело одиночество. Он попался случайно, а я не стала его отталкивать. Он гладил, я не сопротивлялась. Целовал - получала удовольствие. Раздевал - поддавалась. Он не хотел быть растлителем, я настояла. Жалела потом. Перед мужем стыдно. Хотела и могла ещё, а он пропал. Я бы всё равно его бросила. Муж родней и дороже. Но он сделал это первым. Не писал, не звонил. И я его не искала. Стёрла все тефоны и адреса. Три месяца потом болела. Муж выхаживал, заглядывал в глаза. А я ничего не могла объяснить. Моя беда, мне расхлёбывать. Сколько таких было? Три? Нет, четыре. А тот? Нет, не стоит. Пять - уже много.
Тело пылает. Надо урезонить себя, не поддаваться. Сдерживать дыхание, когда Илья рядом. Не заглядываться на него подолгу, не разговаривать о любви, смысле жизни, закате, цветах и конфетах. Улыбаться уголками губ и редко смеяться. Не вздрагивать, когда он случайно окажется рядом или придерживает за локоть на лестнице. Не ревновать к женщинам, с которыми появляется. Не танцевать с ним и не соблазняться, когда разливает вино. Мне это почти всегда удаётся. И я всех их помню. Андрей... другой... мастерски готовит суши; Дима бросился в море спасать меня, когда запаниковала; Юра волшебно танцует, умеет и вести, и подчиняться; Лёсик чаще всех попадает в забавные истории и умопомрачительно рассказывает их, Гоша заядлый рыбак, даже зимними ночами не боится спать на льду... Денис, Рома, Стас, два Серёжи, Ваня, Саша, Игорь... Мои любовники, с которыми никогда не спала, теперь друзья. Муж всегда догадывается, ревнует. Ревнует, но любит. И я его люблю. Поэтому ничего не говорю и улыбаюсь. И ничего не могу с собой поделать. Это поток раскалённого воздуха, пикой пронзающий тело, опаляющий желанием. Без него не выживу. Заниматься сексом с мужем, думая о другом - это предательство? Но я люблю их с детства и буду любить всегда. И они меня любят.
Скидываю белые шлёпки, спешно надеваю огненные балетки со стразами.
Буду ли помнить его имя... Не знаю. Но я должна его увидеть.