[Vasex]

Скрытый текст - не влезло:

7.

Ехали назад в тишине. Павел был подавлен после разговора с женой, целиком погрузился в раздумья, даже рука вела себя на удивление послушно. Я тоже чувствовал себя не очень хорошо, когда узнал, кто такой Павел Короленко. О, я прекрасно знал, кто это – хватило лишь его фотографии, чтобы вспомнить. И меня это совершенно не радовало. Я узнал и эту дорогу, по которой мы уезжали из его деревни. И я уже обдумывал обходной путь, чтобы не сворачивать на ту злосчастную тропу через лес…
- Знаешь, а я думал, что не боюсь смерти. Когда-то давно, ещё в юности, я сильно заболел. Какой-то вирус подхватил. И мать ничего не могла поделать. В деревне тогда жили. Думал, что не выживу и уже как-то смирился. Потом через некоторое время попал на войну. Там уже всё смотрелось по-другому. Страшнее всего на мине подорваться было. Но я не столько гибели боялся, сколько не хотел, чтобы маме тело сына в закрытом гробу возвращали. А уже после Афгана вообще мало что могло напугать в жизни. Детей нет, хозяйство маленькое, жизнь паршивая. Что мне терять? Но сейчас, уже когда умер, до сих пор страшусь в это поверить…. Меня нет. И я каким-то образом оказался у тебя в голове. Вряд ли так со всеми покойниками происходит. Если бы просто умер, и не догадался бы, что произошло. А сейчас наблюдаю за женой своей, смотрю на личные вещи, когда-то никчемные безделушки, а теперь единственные напоминания обо мне, свидетели того, что я существовал…. Это страшное, просто ужасное чувство. Вот ведь есть в мире ситуации, которые действительно врагу не пожелаешь!
Я бы продолжал молчать, но язык весь изворачивался. Так и намеривался признаться Павлу кое в чём нехорошем. Но я не мог, не в силах был. У меня-то страхи ещё никуда не делись, ещё какие страхи! Кошмары, если быть честным!
- А надо мной в школе хулиганы-старшеклассники издевались, - ляпнул я вслух первое, что в голову пришло, лишь бы разговор поддержать. Пот щипал глаза, дорогу почти не видел. Я очень нервничал, и не представлял даже, как отвлечься от дурных мыслей.
- Да ладно. Ты же крупный малый! Не верю, что тебя обижали в школе.
- Тогда я был тощим и мелким. Особенно доставал один урод, его звали Миша Канарейка. Уж кто-кто, а в памяти он отложился, пожалуй, до конца моих дней. Со своей дурацкой фамилией. Знаешь, что он однажды сделал? Забрал в мой день рождения у меня новенький кассетный плеер, непозволительная роскошь на то время. Подарок от родителей. Мне пришлось говорить, что потерял его. Канарейка сказал никому не ябедничать, иначе я труп. А затем месяца два ходил с моим плеером, хвастался перед всеми. Но вскоре разбил его в какой-то драке.
- Ужасно. Он бил тебя?
- Лучше бы только бил. Но проблем он мне в жизни много наделал.
- И ты не мог пожаловаться?
- Он бы точно меня убил. Без шуток. Такие люди вообще рождаться не должны. Но вот попался мне в жизни такой человек, ничего не поделаешь.
- Если бы надо мной так издевался, я бы ему морду подправил, ух…. В крайнем случае, рассказал бы всё учителям, родителям, директору. Милиции, наконец.
- Кто-то так и поступал. В общем плане, это ничего не меняло. Бывало, даже извинения вытягивали из Канарейки и банальное «я больше не буду». Но, насколько я знаю, жить этим товарищам становилось ещё тяжелее после такого. Знакомому он обезобразил лицо, ещё кому-то пальцы на руке все переломал, причём не сразу все, а по одному.
- Сукин сын, - процедил Павел. Немного помолчал, а потом добавил с усмешкой: - Но всё равно мины пострашнее будут!
- Его исключили из нашей школы, когда он был в девятом классе, - задумчиво продолжал я. – За драку с учителем английско-о-о-ого! Эй! Что происходит?! Мои ноги! Что с моими ногами?!
- Я тебе доктор что ли? Где болит?
Я не чувствовал ног. Их словно парализовало. Я не мог ими пошевелить. Словно перестали быть моими.
И правая нога продолжала давить на педаль газа. Стрелка спидометра быстро поднималась.
- Я не могу остановить машину! Что у меня с ногами?! Эй! – я схватился за ручной тормоз, потянул изо всех сил, раздался визг шин, но машина продолжала ехать на огромной скорости. Впереди был поворот, до него оставалось метров триста.
- Я… Я чувствую… Чувствую ноги… У меня есть ноги!
Двести пятьдесят.
- Не может быть! У тебя теперь мои ноги?!
Двести.
- Я что ли занимаю всё твоё тело?! Сначала рука и пенис, теперь… ноги…
Сто пятьдесят.
- Нужно останавливаться! Тормози, мля! Там поворот! Господи!
Сто метров.
- Я давлю, давлю. Чёрт, почему тут три педали, а не две?!
- Это сцепление, идиот! На соседнюю! На соседнюю! А правую отпусти! Быстрее!
Он повиновался, но было уже поздно. Под визг шин мы стремительно приближались к ржавой калитке на повороте дороги. В последний момент, я попытался резко повернуть руль вбок, и если бы это у меня получилось, джип смог бы уйти в красивый занос, и машина уцелела бы.
Но левая рука, которая принадлежала Павлу, судорожно вцепилась в руль, и не давала его повернуть.
- Придурок! – только и успел выдавить я, когда джип снёс калитку и подпрыгнул на высоком холме. Сначала нас ослепило заходящее солнце, потом автомобиль опустился и мы врезались в воду.
Озеро!
Осколки лобового стекла вместе с литрами неумолимого потока воды ударили мне в лицо, сбивая с толку.
Воздуха! Воздуха не успел набрать, как следует!
Скривившись, я начал дёргаться, пытаясь выбраться из тонущей машины. Дверь открыть удалось, но тут я увидел, что меня удерживает ремень безопасности.
- Так, спокойно, парень. Я здесь. Я с тобой.
- Лучше бы ты сдох, подонок! Я погибаю! Погибаю из-за тебя, щенок!
- Угомонись. Расслабься. Сначала тебе нужно отцепить ремень. Нажми на красную кнопку справа. Ну, давай, ты сможешь.
Я давил на неё большим пальцем, но её будто заклинило водой. Не нажималась. Ремень не отпускал меня. Я труп, я точно труп. Воздуха! Господи!
- Как не нажимается?! Ты шутишь? Такое невозможно! Сильнее дави! – он пытался помочь левой рукой.
Я мысленно орал на него всеми матами, какие только довелось слышать в жизни. Тут же подумал о том, что будет с Катей и Владиком, каково им будет без мужа и отца? Кате придётся искать работу. Конечно, есть некоторые накопления в письменном столе, но их хватит только на первое время, на гроб для меня. Что потом?
- Ладно, ладно. Спокойнее. Сейчас что-нибудь придумаем. Так… Так… Гм… А, в бардачке должен быть мой нож! Достань его! У тебя же мой счастливый нож, точно!
Джип погружался в воду всё глубже и глубже. Вокруг было темно, как в гробу. Давление воды сдавило уши и виски. Я шарил рукой в стороне от себя, открыл бардачок и, наконец, нащупал рукоятку ножа.
И тут последовал удар. Машина передним бампером врезалась в дно. Ремень сдавил мои лёгкие, отчего я выпустил остатки воздуха. При этом сработала подушка безопасности, Ох, я точно задохнусь! Захлебнусь! Умру под водой, здесь, в незнакомом месте! И никто меня не найдёт! Проклятье!
- Нож? Где нож? Нож где?
- Я… я выронил…
- Ищи! Ищи его!
- Я… я не нахожу его… он где-то плавает… может, уже сзади, или наоборот вперёд улетел после удара…
- Ищи его, ты же не хочешь умереть! Не хочешь! Мистер Сухие Ручки!
- Я не могу дышать… Прости… Прости, Павел… я сейчас… я должен тебе кое в чем признаться…
К счастью, пальцы правой руки нащупали где-то под крышей стальное лезвие среди осколков стекла. Я начал озлобленно бить подушку ножом, пока она не сдулась, направляя мне в лицо целый рой пузырей.
- Дай его мне! Дай мне! Я соображаю лучше! Живо!
Я перекинул нож в левую руку. Лёгкие и горло скрутило так, как выворачивают бельё после стирки. Я не выживу, точно не выживу. Больше никогда не увижу Катю и Владика.
- Готово! Всплывай! Ну же!
Ноги Павла сами вытолкнули меня из джипа и погнали к поверхности. Левая рука не выпускала именной нож, помогая мне всплывать. Я видел розовые блики солнца и вдруг понял, что это ещё не конец.
Мы добрались до берега. Я обессилено повалился на песок. Достал из промокших джинсов мобильник. Естественно, сдох.
- Ты угробил мою машину! Ты просто мудак! Я из-за тебя чуть не погиб!
- Мне выписать тебе чек? Или хочешь подать на меня в суд?
- Заткнись!
- А то что?
- Иначе… я убью твою жену!
- Ты так уверен в своих силах? У меня уже конечностей больше, чем у тебя.
Я попытался встать. Посидел несколько минут, закипая от гнева. Потом сказал опять вслух:
- Вставай и веди нас в город!
- Слушаю и повинуюсь, мой капитан.
Через некоторое время мы дошли до развилки дороги. Асфальтированная дуга огибала лес, а широкая просёлочная тропа уходила в чащу леса.
- Так короче. Идём.
- Нет! – сказал я. – Пошли в обход!
- Говорю тебе, так быстрее. Я вырос в этих местах.
- Мне не нравится этот лес и эта чёртова дорога! – это была ещё какая правда. – Достаточно на сегодня приключений!
- Ну уж нет, ноги теперь мои. Мы идём по этой дороге. И мне особенно интересно теперь, Андрей, что же ты в последнее время от меня так тщательно скрываешь? Сознаться в чём-то хотел, когда тонули… М?
- Ничего. Ничего я не хотел. Забудь.


8.

Мы не должны идти по этой дороге! Это та самая дорога! Мы не должны! Не должны!
И всё-таки остановить «поселенца» не удавалось. Ноги решительно несли меня вперёд по неровной широкой тропе, прятавшейся в тени пышных крон деревьев. Ботинки зарывались в грязь по самую щиколотку, но разве это могло остановить чужака в моём теле?
- Почему ты не хотел сворачивать сюда? Что ты скрываешь?
Я молчал. Глядел на колею, оставшуюся после проезжавшего здесь когда-то трактора, и мне становилось дурно. Изо всех сил пытался не думать о той ночи, но обрывки воспоминаний всё равно вспыхивали перед глазами.
- Я что-то чувствую… - говорил Павел. – Некую тайну. Ты что-то скрываешь от меня. Что-то очень важное. Скажи, это связано со мной? Скажи, прошу тебя, не молчи!
Дождь льёт действительно, как из ведра. Когда-то я думал, что это просто литературная метафора, но нет – такого напора с небес я никогда не видел. Дорога совсем размокла. Автомобиль подпрыгивает на ухабах, грязь из-под колёс оставляет небрежные росчерки на окнах. Неистовый ветер бросает на лобовое стекло тяжёлые ветки, которые застревают между «дворниками». Музыка в радио сменяется жутким треском…
Я продолжал идти, а по моей коже разгуливал мороз. Он догадается, он догадается, он догадается! И что тогда будет, я даже представить не могу. Как же мне заблокировать от него память? Или сознаться во всём, пока ещё есть шанс?
- Я что-то видел… - слышалось задумчивое бормотание, но я ничего не говорил. Это Павел завладел моими голосовыми связками, лёгкими, губами и языком. – Какое-то воспоминание… Я за рулём… Сильная буря… Я еду по этой дороге… Подожди-ка… Я не умею водить машину! Это был ты! Твоя память! Она переходит ко мне!
Этого я и боялся. Но остановить обмен душами не мог. Как ни пытался.
- Давай, давай же! Быстрее! – шепчу я, до рези в глазах всматриваясь во тьму. Вряд ли кто будет в такой поздний час по лесу разгуливать, но мало ли. Свет фар выхватывает из неразберихи яркие стволы сосен, которые быстро проносятся мимо. – Я должен успеть. Давай, детка, не подведи.
Финал Кубка УЕФА. Чемпионат Европы по футболу. Моя любимая сборная в финале, поэтому сделал крупную ставку и ещё с другом поспорил на ящик пива. Конечно, кому-то эта причина спешки вряд ли покажется приоритетной, но вы просто не увлекаетесь футболом с детства, не отслеживаете новости по интернету и не знаете поимённо всех игроков! О чём с вами можно говорить?!
Я должен успеть на этот матч! Любой ценой! Оле-оле-оле-оле!
Я видел впереди тот злополучный поворот. Уже издалека можно было заметить венки с цветами, которыми обложено одно из деревьев. Показалось, что я сейчас заплачу. Но глаза уже не слушались меня. Они тоже перешли под контроль Павла. Он постепенно захватывал моё тело, и я ничего не мог с этим поделать.
Радио трещит из-за помех. Я и так нервничаю, а тут ещё оно под ухо шипит, словно гремучая змея. Буквально на две-три секунды отрываю взгляд от дороги, пытаясь нащупать кнопку выключения проигрывателя. На лобовое стекло в тот же момент падает пушистая еловая ветка, загородив почти весь обзор.
- Это было на этом отрезке дороги, верно? Что-то произошло здесь, на этом повороте, я прав? Отвечай мне, Андрей! Я знаю, что ты здесь, в моей голове! – Павел стучит себя в висок указательным пальцем левой руки. Правую я ещё чувствую, ещё контролирую, поэтому медленно сжимаю в кулак.
Что меня колотит? Страх или ярость? Что я собираюсь делать?
А воспоминания продолжают накатывать неукротимой волной…
Удар. На улице гремит гром и ревёт ливень, но я отчётливо слышу тяжёлый удар. В то время как лечу вперёд и сам прикладываюсь лбом о руль. Успеваю ещё услышать, как что-то быстро прокатывается по крыше автомобиля. Потом откидываюсь назад, теряю сознание.
- Ты сбил человека?! Господи! – говорит Павел. Его глаза смотрят на цветы под деревом, с которым мы практически поравнялись. Я смотрю вместе с ним, не могу отвернуться. Ноги замедляют ход.
Прихожу в себя. Голова трещит, словно с бодуна. Один глаз почти не видит – мутная пелена застилает обзор. Вторым гляжу на потрескавшееся лобовое стекло. Дождь уже почти смыл всю кровь, лишь кое-где между ветками и иголками видны алые разводы.
Чувствую, как по левой стороне носа и верхней губе что-то стекает. Трогаю лоб, чувствую жжение. Пальцы тоже в крови. Несколько минут смотрю на них и не знаю, что делать. Мозги совсем не работают. Где я? Что произошло?
- Олень! – злостно выдыхаю я. – Долбанный лесной олень! Или лось! Кто угодно! Тьфу!
Открываю дверь, наклоняюсь и сплёвываю кровь. Громадные ледяные капли падают сверху, прямо за шиворот. Вмиг вымокшие волосы облепляют веки, ничего не рассмотреть. Вытираю лицо, убираю прядь со лба, моргаю.
Вижу какое-то неразборчивое пятно на дороге, небольшую кучу, позади автомобиля.
Не похоже на оленя. Да олень это! Заводи мотор и гони отсюда, твою мать! Олень это!
- Боже… - шепчет Павел. – Ты сбил человека! Ты убил человека, ведь так?
И я уже собирался уезжать. Понимая, что на дикое животное очертания тела не очень похожи, всё равно с силой оторвал взгляд от пятна на дороге, закрыл дверь, повернулся вперёд. И, перед тем, как вдавить педаль газа в пол (Уехать! Уехать отсюда! Быстрее! Не оборачиваться!), последний раз бросил взгляд в зеркальце заднего вида.
Продолжительная вспышка молнии освещает тело человека. Он лежит в грязи лицом вниз, раскинув руки и ноги в стороны. Лужи вокруг него дрожат под ударами дождя, и на фоне всего подвижного окружения, человек уже кажется неодушевлённым предметом. Мешком с картошкой. Камнем. Упавшей веткой. Чем угодно. Но только не живым существом.
Я некоторое время смотрю на него в зеркальце. Сердце колотится со скоростью пулемётной очереди.
Я сбил человека! Я сбил человека! Я убил его! Господи! Я убил человека! Убийца!
Новая молния и последующий раскат грома приводят меня в себя. Я выхожу из автомобиля и медленно приближаюсь к незнакомцу. Дождь прижимает к земле, лютый ветер тягает за распахнутую куртку из стороны в сторону. Ноги погружаются в грязь, будто в топь. Кажется, я никогда не дойду.
Человек в плаще подсвечен зловещим красным светом задних фар. Он действительно лежит на дороге, погрузившись лицом в грязь. Он не может дышать. Никак не может.
- В-вы в порядке? – задаю самый тупой вопрос в своей жизни, перекрикивая шум ливня.
Нет ответа. Склоняюсь над беднягой и пытаюсь перевернуть его на бок. Он не подаёт признаков жизни. Грязь с чавканьем отпускает его. Я вижу его лицо, вижу отчётливо, оно до того наводит ужас, что я уже, кажется, потерял дар речи, но когда ещё одна вспышка освещает его во всей красе, я кричу громко и пронзительно, отступая от трупа.
- Ах ты сука! Я так и знал! Это ты меня сбил! Ты меня сбил, урод! – кричит Павел моим голосом, больно тыкая пальцем в висок.
Мы стоим над цветами и одним единственным венком: «Короленко Павел Александрович 1961-2010».
Я хочу рыдать, но не могу.
Я хочу отвернуться, но не могу.
Ни упасть на колени, ни закричать.
Я уже никто. Во мне не осталось ничего человеческого.
Половины лица с носом просто нет. То ли размазалось, то ли содралось. Уцелевший глаз выпучен от ужаса. Щеки на изуродованной половине нет, окровавленные зубы обнажены в зловещей улыбке.
Да, это Павел, сразу видны черты, как на той фотографии. Я убил его.
Надо звонить в скорую! Я дотрагиваюсь дрожащей рукой до его груди. Не слышно ударов сердца. Трогаю пульс на шее и на запястье. Ничего. Может, оно и к лучшему. Не мучился долго.
Надо звонить в милицию! Оглядываюсь по сторонам, пару раз робко зову на помощь. Конечно, в такой глуши никого не будет. Но вдруг он шёл через лес не один. Да и вообще, что он тут забыл в полночь?! В такую погоду!
- Куда ж ты смотрел?! – кричу на него, а сам плачу. – Идиот что ли?! Фар не видел?! Что мне теперь делать?!
- Я был пьян, - вздыхает Павел. – Возвращался из соседней деревни. От кореша. Я даже не помню, как шёл по этой дороге, память напрочь отшибло…
- Но в чём тогда моя вина?! – реву я внутри его головы. – Почему ты вселился в меня?! За что?! Если ты сам виноват!
Так что мне делать? Везти его в больницу? Вызывать милицию?
Проклятье. Вот вляпался. Сбил человека насмерть!
Что будет теперь со мной? С моей карьерой? Как на меня Катя смотреть будет? А Владик? Что он подумает? «Мой папа – убийца»?
Господи, что мне делать? Помоги мне!
Я выпрямляюсь. Дождь мешает осмотреться, но я всё равно вглядываюсь во тьму между деревьев. Голова раскалывается, словно после удара битой. Как минимум сотрясение мозга заработал. А всё из-за этого слепого придурка, чтоб его!
- Да пошёл ты! – плюю со злости, направляясь к машине. Каждый шаг даётся с трудом. Словно приближаюсь к воротам Первого Круга Ада.
Я не могу так его бросить! Не могу!
Он сам виноват! Уезжай отсюда быстрее! Никто тебя не видел!
Господи, это не по-человечески! Я должен помочь ему! И уж точно не имею права оставить его посреди дороги!
Могилу вырыть ему собрался? С ума сошёл? У тебя и лопаты нет!
Я разворачиваюсь, иду к трупу, быстро беру его за руки и тащу в сторону деревьев. Сталкиваю в кювет, он небрежно скатывается вниз по насыпи и с плеском врезается в болотную воду под кустами. Лёг почти незаметно. С дороги, может, и не увидят. Но собаки какие-нибудь точно учуют.
Возвращаюсь к автомобилю. Обхожу его спереди. Фара разбита, бампер, капот и крыша помяты. Сильно потрескалось лобовое стекло. Скажу, что небольшое деревце упало. Или тяжёлая ветка. В такую бурю – вполне реально.
Сажусь за руль. Весь мокрый и взбудораженный. Трясущимися руками пытаюсь завести двигатель, но машина отказывается уезжать. Фильм ужасов какой-то! За несколько минут, пока я боролся с зажиганием, так перенервничал, что чуть не заработал сердечный приступ.
Но вот «форд» завелся, я последний раз глянул в окно, будто ожидал увидеть там поднявшегося на ноги мертвеца. Пелена дождя и ночная тьма не дали бы увидеть даже это.
Я вдавил педаль газа в пол, поднимая столб брызг из-под колёс, и рванул прочь из леса.
- Ах вот как ты разрулил ситуацию! – горестно усмехнулся Павел.
- Прости. Прости меня. Видит Бог, я не специально!
- Да нет, нет проблем. Ты всего лишь забрал у меня мою жизнь. И всё, что у меня было.
- Но я же… Это всё… Проклятое радио!
- Не надо меня успокаивать, хорошо? На мой взгляд, ты уже достаточно получил по заслугам. Теперь я забираю у тебя всё, что только можно забрать. И думаю, это очень справедливо.
- Может, и так! Даже если мне не вернуть моё тело… Но оно и тебе не достанется, говнюк! – с этими словами я выхватываю правой рукой из-за пояса нож. Тот самый, который Павел привёз из Афганистана. Тот самый, который спас ему жизнь на войне. Тот самый, который спас нас из тонущего автомобиля.
Я попытался вонзить нож в сердце. В своё бывшее сердце. Оно уже не принадлежало мне.
Но Павел перехватил мою руку своей.
- Что ты делаешь, Андрей?!
Я резко вывернул руку и попытался ударить снова. Но напоролся на блок. Павел охнул, мне тоже было больно. Я снова и снова пытался ударить ножом тело, принадлежащее когда-то мне. Но бывший солдат умело защищался от правой руки.
Наконец, он перестал играть по моим правилам, повалился на землю, прижав взбесившуюся конечность к земле коленями. Мне не хватало сил выбраться из такого захвата. Потом я чуть не сошёл с ума от боли. Павел бил кулаком по моим пальцам. Я выпустил нож. Он подобрал его, перехватил поудобней…
- Это не моё тело. Поэтому… Подумаешь, одной рукой меньше…
- Нет! Нет! Не смей! Не поступай со мной так!
- Поздно спохватился, Андрей.
- Кроме этой руки у меня ничего больше нет!
- Это уже не важно. Приношу свои соболезнования.
Он приставил холодное лезвие к моему запястью. Рука побагровела из-за пережатой вены.
- Ты не посмеешь! Это тело теперь практически твоё! Ты же не хочешь его уродова-а-а-а-а…
Лезвие начало медленно двигаться взад-вперёд.
- Знаешь, что самое забавное в этой ситуации? – усмехался Павел, не слушая мои пронзительные вопли внутри головы. – Я не чувствую боли в этой руке. Она ведь всё ещё твоя!
Всё, что у меня было – правая рука и разум – всё наполнялось невыносимой болью. Я видел, как лезвие армейского ножа распиливает мою плоть и уже касается кости.
И внезапно всё стихло. И вместо меня заорал Павел, повалившись на бок от неожиданной боли. Он прижимал раненную руку к груди.
Я не знал, смеяться или плакать. Хотя ни то, ни другое по-человечески выполнить уже не мог. У меня не было тела. Я окончательно превратился в призрака. В душу, запертую внутри своего собственного тела и наблюдающую за его действиями.
- Ну, ничего! – воскликнул Павел, рассматривая глубокий надрез на руке. – Заживёт. А вот ты, мне кажется, очень скоро вообще исчезнешь. Бог всегда воздаёт по заслугам!
Он подобрал нож, взвесил его в руке. Потом с рёвом метнул его в дерево, под которым лежали цветы. Окровавленное лезвие вошло наполовину в сухой ствол.
- А руки-то помнят! – усмехнулся незваный, сжимая и разжимая пальцы.


9.

На протяжении всего пути домой небо рычало, словно разъярённый демон. Седые облака у линии горизонта ярко освещались. Может, там и правда началась битва между Раем и Адом, а ветер доносит её отголоски?
Тело Андрея быстро пересекало улицы, даже немного наклонялось вперёд, как человек, боровшийся с сильным встречным ветром. Едва первые капли скользнули по его щекам, он увидел знакомый дом в отдалении.
Звонок в дверь. Екатерина открыла не сразу: попрощалась с подругой, положив трубку… нанесла пару поспешных штрихов лаком на последний ноготь… аккуратно опустила ноги с дивана и не спеша заковыляла, ступая на пятки и растопырив пальцы.
- Где ты пропадал? – спросила она, деловито уперев кулачки в бока. В скупе с растопыренными пальцами на ногах это смотрелось довольно нелепо.
- Машина сломалась, - буркнул Андрей, поспешно снимая грязную куртку. – В ремонт отвозил.
- Почему не позвонил?
- Телефон тоже накрылся. Извини.
- Господи, что случилось-то? Расскажи!
- Авария. Ай! – он отмахнулся. – Ничего серьёзного!
- Что это за тряпка на руке? Боже, ты ранен?
- Успокойся, всего лишь порезался.Кровь больше не идёт.
- Давай обработаю и перебинтую!
- Не нужно, без тебя справлюсь.
- Андрей! – окликнула его жена.
- Папа! – раздался детский голос.
Андрей остановился посреди комнаты. С полуоткрытым ртом он медленно повернулся. Из-за спинки дивана на фоне экрана телевизора появилась белобрысая головка.
- Пап! – радостно взвизгнул малыш и побежал к отцу.
- Ох… - прошептал Андрей, неловко обнимая сына.
- Андрей, с тобой всё в порядке? – Катя подошла сзади и мягко обвила его талию. – Что врачи сказали? Надеюсь, никакого сотрясения?
- Нормально всё. Сказал же.
Павел сглотнул, чужое тело повторило действие. Сначала ситуация казалась ему справедливой. Но стоило увидеть ребёнка своего врага, маленькое невинное существо…. Да уж. У них с Ксенией никогда не было детей. Возможно, наличие младшего в семье, не создало бы такой цепочки событий и никто бы не пострадал. Все жили долго и счастливо до конца своих дней…
- Давай я займусь твоей рукой, давай, - она потянула его в ванную.
Павел на одеревеневших ногах шагал за ней, чувствуя влагу в глазах.
- Папа! Рассказать, кого я видел с дедушкой в лесу? – Владик вприпрыжку следовал за ними.
- Тише, папа не может сейчас говорить. Иди поиграй в комнату. Папе надо руку перевязать.
Тело Андрея увидело раковину, склонилось над ней и его начало рвать. Долго-долго, до полного опустошения. Когда Павел поднял налившуюся свинцом голову, он столкнулся в зеркале взглядом с самим собой – самым безжалостным убийцей, которого он мог только вообразить. Он уничтожил жизнь не одному человеку, а многим. Мало того, он не уничтожил её, а забрал себе. Дальнейшие последствия лежали на его совести. И она уже была отнюдь не чиста.
- У тебя точно сотрясение, раз тошнить начал! – качала головой Катя, разворачивая грязный кусок ткани на правой руке Павла. – Ты только посмотри! Какая глубокая рана! Бедненький…
- А папа выздоровеет? – обеспокоенно спросил Владик, не выпуская обслюнявленный палец изо рта.
Павел прикрыл второй рукой глаза, пропитавшиеся слезами. Он ощущал жгучую боль в порезе, который жена его врага обрабатывала йодом, но не это его волновало. Его пальцы тряслись, зубы скрежетали, он начал громко со свистом вдыхать и выдыхать, а потом закричал:
- Нахрен отвали от меня! – он с силой отпихнул Катю, она испуганно вскрикнула, отступила и плюхнулась задом в ванную. – И ты пошёл прочь! – он схватил за плечи сынишку, две секунды раздумывал, что с ним сделать, и резко отодвинул в сторону, ударив локтем по шкафчику. Тюбики кремов и зубной пасты, вперемешку с какими-то бутылками и баллончиками посыпались на отца и сына. Одна баночка разбилась о плитку, остро запахло спиртом.
- Андрей!
- Папа?!
Павел громко затопал в свою комнату. Выдернул из тумбочки верхний ящик, рассыпая всё содержимое. Взял несколько пачек с долларами, перетянутых резинками.
Откладывал на чёрный день? Чёрный день настал, ублюдок!
Он двинулся назад к выходу.
- Андрей! – Катя появилась с округлёнными глазами в дверном проёме ванной комнаты. Её муж взглянул на неё с такой ненавистью и презрением, что она снова попятилась.
Он пересёк гостиную и оказался у дверей, ведущих на улицу. Окна пару раз озарились молниями, очертив тень посреди прихожей.
- Уйди с дороги!
- Папа! – заплакал Владик, когда отец снова грубо убрал его с пути.
Потом мальчик выбежал за ним под дождь, рыдая и повторяя «Папа! Папа! Папа!». Позади них у подъезда застыла тень матери. Она ничего не делала, не двигалась. Стояла и молчала.
- Папочка! – визжал сынок, догоняя любимого человека и хватаясь за его рукав.
Андрей развернулся, наклонился и впился обезумевшим взглядом в лицо Владика:
- Папа больше не придёт!

10.

- Что происходит? Где я?!
Перед глазами вращается круг с красно-чёрными делениями. По ячейкам звонко скачет металлический шарик.
- Рулетка? Ничего не понимаю…
- Давай, давай, родимая! – слышу хрипатый голос. – Чёрная! Чёрная! Прошу тебя, давай!
Что-то знакомое, далёкое, но не могу разобраться. Пытаюсь пошевелиться – тело не повинуется. Пытаюсь оглядеться – не в силах. Смотрю чужими глазами на рулетку и ничего не могу поделать.
Я у кого-то в голове?! Быть такого не может! Прямо как Павел вселился в чьё-то чужое тело…
- Ты что-то сказал? – грозно обратился «владелец» нашего тела к игроку, сидящему за соседним автоматом. Мужчина в грязной куртке, с дешёвой сигаретой в зубах и с лицом бурачного цвета. Он медленно оторвал взгляд от экрана и прищурено взглянул на вопрошающего. – Что ты там про голову и тело бурчал, а?
- Отвали.
- Чё ты сказал?
Незнакомец затянулся сигаретой и пренебрежительно выпустил в нашу сторону дым, затем отвернулся. Человек, в которого я вселился, посмотрел на свои смуглые руки с отбитыми костяшками, покрытыми коричневой коркой. Я не знал, о чём он думает, но догадывался: кулаки медленно сжались. И всё же он решил не искать пока приключений на свою задницу, вновь взглянул на рулетку и увидел, что выпала красная клетка. Ставка в триста двадцать рублей сгорела.
- Дерьмо! – зашипел мужчина. – Пятый раз подряд! Ты только посмотри, какая сука!
Я молчал. Не знал, как начинать разговор с этим человеком. И страшно было подумать, как он отреагирует на то, что кто-то поселился у него в голове.
На счету оставалось семьсот рублей. Некоторое время игрок раздумывал, я видел, как он теребит свою неопрятную щетину на подбородке. Потом он что-то пробурчал и поставил всё на чёрное.
Рулетка снова подвела его. В этот раз он никак внешне не высказал негодования, просто сидел и долго-долго смотрел в экран, будто не верил своим глазам.
- Ну, на седьмой раз мне должно повезти… – прошептал мужчина и полез в куртку за деньгами.
Он достал оттуда все купюры, около полутора тысяч рублей. На дне кармашка остались поблёскивать монеты.
- Остановись! – произнёс я. – Хватит!
Игрок огляделся. Ближайшим к нему по-прежнему оставался тот парень у игрового автомата. Сейчас он тихо говорил с кем-то по мобильнику. «Владелец» нашего тела хмыкнул и покачал головой. Решил, что опять послышалось.
Он снова сделал ставку на чёрную клетку, поставив тысячу четыреста. И снова проиграл. Начал выкрикивать самые суровые матерные слова, которые мне только доводилось слышать, несколько раз ударил кулаком по защитному стеклу рулетки.
- Эй! Эй! Эй! Руки убрали! Сволочи!
Два охранника возникли из ниоткуда, схватили под руки разбушевавшегося мужчину и потащили к выходу.
- Вы что, совсем охренели?! Вы хотя бы знаете, кто я?! Эй! У вас большие проблемы, мудозвоны! Большие проблемы! Я записан у вас, говнюки! Эй! Полегче! Я Канарейка Михаил!

Совместная работа
Уткина Ильи (Neeter) и
Куклина Василия (VASEX).