[Михаил Д.]

*напевает* а вы не ждали нас, а мы припёрлися! :)))

маленький кусочек потихоньку пишущегося романа в стиле "а-ля Русь на любой вкусь". Время - начиная от второй половины 9 века.

В принципе, думаю, тут всё будет ясно, кто есть кто. Ну разве что немного разберёмся с семейно-родственными связями.
Итак, Мила - младшая жена воеводы Горислава, Китшап - "военный трофей", хазарская рабыня, которая от этого же воеводы родила сына. Ксар - тот самый сын. В отрывке ему 14 лет. Дарёна - бабка-ведунья, приютившая Китшап и Ксара. Живёт немного на отшибе, никого в селении близких нет, люди её слегка опасаются, но соседство терпят.
Остальное вроде бы читателя запутать не должно.

Примечание. Да, я знаю, что слово "воевода" появится минимум через 40 лет после описываемых событий, в 10 веке. И я не вполне уверен в наличии у вятичей собственного князя. Но ничего, уточню потом. А пока что - просто читайте как литературное произведение, а не исторический очерк.
Итак, что бывает, если отказать стерве...

Скрытый текст - <отрывок из романа "Ксар">:

<Она схватила его, стала лезть, прижиматься.
- Не глупи, маленький... Тебе хорошо будет!
- Не могу я! Ты же отца моего жена!
Мила прыснула со смеху.
- Ха! Какого такого отца? Уж не Горислава ли отцом называешь, подкидыш?
- Дура! - неожиданно низким голосом рявкнул Ксар, отпихнув её в сторону с такой силой, что Мила упала. Сам вскочил и бросился к дверям амбара.
Побелев от ярости, оскорблённая Мила кинулась на парня с ногтями, но при этом почему-то завизжала:
- Люди! Помогите! Помогите кто-нибудь!
- Да ты что, ошалела? - Ксар отбивался, как мог, рвался к дверям, а Мила висла на нём, полосовала ногтями его шею, щёки, плечи, грудь и орала во всю глотку.
- Я тебе покажу, щенок! - с настоящей ненавистью шипела она, рванув зачем-то свой ворот. - Волчий выродок! Ещё отвергать меня будешь?!
Тут в амбар ворвался Горислав в кольчуге и при мече, вероятно, недавно вернулся с обхода границ. И Мила в один миг из злобной мавки превратилась в перепуганную насмерть овечку.
- Гориславушка! Соколик мой! - завыла она и залилась слезами, кидаясь воеводе на шею. - Спаси меня от этого зверя!
Ксар остолбенел. Что?! Да что она несёт?!
Мила тем временем выла в голос:
- Затащил сюда силой, чести лишить хотел, женщину замужнюю!
Горислав побелел от ярости. Страшным стало его лицо. Ксар дара речи лишился от обиды и удивления. Потом всё же раскрыл рот и короткими выдохами выдавил:
- Врёт всё! Сама на меня полезла! Руками как давай за всё хватать!
- Ах ты зверёныш… - прорычал воевода, двинувшись на него. Ксар попятился, яростно огрызаясь:
- Сама она всё! Нет на мне вины никакой!
Мила зарыдала громче:
- Как накинулся, как порвал одежду! Вот погляди, Гориславушка!
Но воевода не глядел, ему было достаточно и того, что он уже успел увидеть. Меч с шорохом покинул ножны. Мила облизнула губы, с трепетом ожидая, что же будет.
- Ну-ка на улицу выметайся, - прохрипел Горислав Ксару. - Кровью твоей поганой марать тут не хочу ничего.
Ксар чувствовал только страшную, жгучую обиду на Милу и на человека, к которому робко, тихонько тянулась его душа, которого хотелось видеть отцом, да который так отцом и не стал. Чужой человек. Страшный и чужой. На глазах Ксара заблестели слёзы обиды. Но воевода принял их за слёзы страха.
- Ещё в штаны наложи, погань! Пшёл, я сказал!
Он схватил упирающегося парня за загривок и выкинул из амбара. На улице уже собрались люди, которые слышали истошные вопли Милы, но подоспели только сейчас. Мила, дрожа всем телом, выглянула из дверей, придерживая ворот рубахи, разодранный до пупка.
Люди увидели то, что хотела показать Мила - зверёныш намеривался честную женщину осквернить, да вовремя муж подоспел. Многие удручённо притихли - слишком уж были похожи лица Ксара и Горислава. Но никто, даже из тех, кто видел истину, зная нрав Милы, не крикнул - «Остановись, воевода! Это же сын твой! Лучше шалаву свою за косы оттаскай для науки!»
- Батюшка, я же… - пробормотал Ксар, и слово это хлестнуло Горислава точно раскалённый прут.
Воин взревел и кинулся на мальчишку, взмахнув мечом. Люди ахнули, отпрянули, привизгнула какая-то баба.
Но каким-то неведомым чудом Ксар юркнул в сторону гибким барсом. И тяжёлый, крупный мужчина, грузно позванивая кольчугой, ухнул вперёд, неловко махая мечом. Развернулся, пунцовея от ярости.
Ксар оскалился. Глаза его сверкали от гнева и блестели непролившимися слезами.
- Не виноват я! - рявкнул он совсем не жалобно.
Воевода снова взревел и кинулся.
Меч описал дугу, со свистом распоров воздух на уровне живота парня, но Ксар отпрыгнул назад, потом прогнул спину, когда клинок вернулся обратно, чуть выше, на уровень груди.
- Стой, нечисть! - с ненавистью шипел Горислав. Пелена безумия заслонила его взор, и не видел он перед собой своего единокровного сына, а видел только полуголого смуглого чужака с глазами, точно чёрный янтарь, врага, посягнувшего на его собственность.
- Убью… - хрипел он.
- Люди, да что ж деется-то! - горестно завопила какая-то сердобольная баба, не выдержав. - Отец сына родного…
- Разнимите их кто-нибудь! Позовите кого из дружины! - вторила ей другая.
Горислав вдруг перехватил меч одной рукой, а другою двинул в скулу Ксару. Парень рявкнул, лязгнув зубами, и опрокинулся навзничь. Сверху обрушился клинок. Но вдруг вылетела из толпы, точно орлица, Китшап. Вцепилась ногтями в сведённое судорогой ярости лицо Горислава.
Тот оттолкнул женщину и сразу же рубанул наотмашь.
Завизжало несколько баб. Кто-то бросился прочь, кто-то прянул к воеводе. Ксар мотал головой, осоловело хлопая глазами. Круговерть. Шум в голове и кругом. Кровь. Кровь…
- Мама…
Несколько драгоценных мгновений Китшап вырвала для сына у судьбы, обменяв на свою жизнь, и теперь лежала, согнувшись, в бурой от крови пыли.
Мила пискнула и отвернулась, закрыв лицо руками. Люди шумели. И во всем этом гаме Ксар вскочил на ноги и, взревев медведем, ринулся к человеку, которого больше не считал отцом.
Горислав, казалось, на миг замешкался, заметив, что натворил, потому не успел отмахнуться от налетевшего парня. Тот врезался в него всем телом, сшиб наземь, прыгнул сверху, вцепившись в воеводину руку с мечом. Послышался сухой хруст кости. Горислав зарычал от боли. В следующее мгновение Ксар выдрал из обмякшей ладони отца меч, вскочил на ноги, сверкая дикими, прозрачными, почти жёлтыми от ярости глазами, и вонзил клинок прямо меж недоумённо распахнутых глаз врага.
Вокруг почти никого не осталось, люди поразбежались, мужики попытались скрутить Ксара, но он развернулся вокруг своей оси, гулко ухнул тяжёлый клинок. Никто не решил приближаться.
Слышались крики:
- Сюда! Сюда! Вот он, тут!
Ксар не совсем понимал, что происходит. Им двигали дремучие животные инстинкты, заставлявшие работать тело, но не разум.
Ксар каким-то чудом прорвался сквозь подоспевших гридей, кого-то опрокинув навзничь, кого-то сшибив с ног, и бросился бегом в сторону землянки Дарёны.
- Стой! - орали позади, но Ксар не останавливался, всё нёсся и нёсся со всех ног.
Свистнуло несколько стрел. Ксар не замедлился ничуть, понимая, то стоит ему замереть на месте, как он сразу же ляжет на эту землю и отправится вслед за матерью и отцом. Отцом…
Глаза жгло слезами, дыхание перехватывало, было горько и тяжко.
- Бабушка! - выдохнул он, вломившись в косую дверь.
Через краткое время дверь затряслась от ударов.
- Добром его выдай, Дарёна! - рявкнуло несколько грубых хриплых голосов снаружи.
Старуха глядела на окровавленного, растрёпанного, дрожащего парня спокойно и печально.
- Эх, Соколушка, не послушал, - с досадой проговорила она негромко.
- Открывай, карга старая! - заорал снаружи Тур. - Этот выродок убил воеводу!
- Не хотел я, - тяжело дышал Ксар. - Он матушку… матушку…
Он не мог вымолвить ни слова. Его рука всё ещё сжимала рукоять отцовского меча. Дарёна вздохнула и покачала седой головой.
Потом поманила его рукой.
- Подойди-ка.
Ксар приблизился на подгибающихся ногах.
- Вот этот камень отодвинь, а то не под силу мне, старой.
Парень не сразу сообразил, что от него требуется, потом легко сдвинул в сторону широкий камень позади очага. За ним зияла чернота.
- Быстрей, беги. Окажешься у реки, под обрывом. Если там сохранилась лодка, поплывёшь.
- Бабушка, а ты-то как же?
Дарёна поглядела на него и усмехнулась.
- А чего я, чего я? Я уже старая, пожила на свете. Хватит.
- Но они же тебя не тронут? - робко спросил Ксар. Старуха молчала, прикрыв водянистые глаза.
- Ведь не тронут же?! - крикнул Ксар в отчаянии.
- Беги уж! - буркнула Дарёна, хлопнув его по плечу.
Парень в смятении сунулся в тайный лаз.
Старуха вздохнула и развернулась двери. Прежде чем гриди вломились, она вышла к ним сама.
- Выдай щенка, Дарёна, - еле смог вымолвить Тур сквозь стиснутые зубы. - Душегуб он, насильник.
- Нет, - покачала головой ведунья.
- Не выдашь? - прорычал побратим воеводы.
- Не душегуб он и не насильник, - невозмутимо ответила Дарёна.
- Отдавай мальчишку, кому сказано! - рявкнул Тур даже замахнулся раскрытой ладонью. Прочие дружинники немного нахмурились. Конечно, горе его нового предводителя было велико, но чтоб на старую женщину руку поднимать…
- Идите с миром, откуда пришли, - проскрипела ведунья. - Не гневите судьбу.
Вооружённые мужчины слегка попятились. Но Тур отпихнул со своей дороги Дарёну и, сильно пригнувшись, зашёл в землянку. Зёв тайного лаза увидел сразу же. Тура аж затрясло от ярости.
Он толкнул ногой тлеющие в очаге поленья, и те покатились по старым сухим шкурам, рассыпая ворохом искры. Разгорелось пламя. Постояв посреди крохотного жилища, трясясь от злости, Тур завалил вход в лаз, потом вышел наружу и, схватив старуху, прорычал ей в лицо:
- Ведьма старая… Чтоб тебе на том свете пусто было.
С этими словами он впихнул Дарёну в землянку, из которой уже валил едкий дым, захлопнул дверь и привалил её бревном.
- Чего творишь-то, Тур?! - возмутились воины. - Нельзя так!
- А оборотней растить можно? - заорал Тур. - Туда ей и дорога, ведьме!
Из землянки долгое время не доносилось никаких звуков, и чуть поотошедший Тур решил с облегчением, что у старой лисы ненароком оказался в запасе ещё один тайный лаз, или она каким-то способом смогла отодвинуть тяжёлый камень.
Но внезапно из-за двери послышался нечеловеческий вой. Дружинники даже попятились. Тур вдруг захотел исправить свою страшную ошибку, но дверь уже лизали языки пламени. А вой почти сразу же стих.
- Глядите-ка! - крикнул вдруг один из воинов, забравшись на пригорок и указывая рукой на реку.
Дружинники мигом взбежали по тропке и разглядели на гладкой спокойной воде утлую лодчонку, в которой сидел Ксар, правя к противоположному берегу.
- Врёшь, не уйдёшь, - прорычал Тур, вскидывая лук.
Ксар орудовал веслом так быстро, как мог. Руки тряслись, глубоко, холодно болела грудь - казалось, вместо сердца разрастается ледяной ком. На дне лодки лежал отцовский меч. Проклятый меч, испивший крови его родителей. Но выбросить рука не поднималась. Ксар грёб и грёб, и вдруг засвистели стрелы. Выронив весло, Ксар бросился на дно лодки.
Чего толку торчать вот так посреди реки, открытый всем ветрам, отлично видный с берега?
Ксар быстро стащил рубаху, обмотал ею меч. Перетянул тесёмкой, что стягивала ворот, привязал поясом к спине, вдоль хребта, чтобы не мешался. После чего осторожно перекувырнулся через борт лодки. И всё равно это заметили с берега. Стрелы, точно шмели, жужжали мимо, впиваясь в воду, уходили в чёрную глубину. За день вода нагрелась, но тут, на середине реки, она была пронзительно-холодной. Ксар набрал воздуха грудь и нырнул. Его на мгновение потеряли из виду.
Он сам научился плавать. Мама всю жизнь провела в степи и плавать не умела, ну разве что могла поплескаться у самого бережка. Ксар же любил воду, и, часто оставаясь одиночестве, занимал себя тем, что на спор с самим собой заплывал всё дальше и дальше от берега. В некоторых местах он мог даже переплыть Оку. Правда, в таких местах течение было особенно быстрым, и то и дело попадались камни и водовороты, но Ксар преодолевал всё. Плаванье закалило его, развернуло ему широкие плечи, сделало выносливым, налило тугие мышцы силой. Сейчас всё это пригодилось парню как никогда.
Стрелы свистели мимо, уже почти не достигая его. То и дело всё же приходилось нырять, спасая голову и шею, и Ксар нахлебался холодной и горькой воды с привкусом глины. С шумом хватал воздух, отфыркивался, задыхался, но плыл.
И вдруг его что-то очень больно ударило в плечо. Стало сначала жарко, а потом точно всё тело пронзила судорога. И рука отнялась. Повернувшись и скосив глаза, Ксар увидел торчащее из плеча древко стрелы. Попали всё-таки!
Плыть вдруг стало очень тяжело. Тело одеревенело от боли. От кровопотери холодели и переставали слушаться ноги. Но плыть было нужно. Нужно. Всё ближе и ближе противоположный берег. Благо, в этом месте река не слишком широкая. Ксар терял силы, его сносило течением, но он боролся, плыл, хотя казалось, будто застрял на месте. За ноги хватали бесплотные и скользкие пальцы мавок, тянули ко дну. Ксар кашлял, уходил под воду, выныривал, загребал одной рукой, судорожно толкал воду непослушными ногами. Хотя бы лицо держать на поверхности. Пусть несёт река, пусть…
Ксар задрал голову и увидел огромное-преогромное небо, залитое кровью заката. В недостижимой высоте тускло проступали крохотные точки звёзд. Душа так и рвалась к ним из неуютного, непослушного, окоченевшего тела. Ксар хватал её угасающим сознанием и силой удерживал, продолжая грести. Меч, привязанный к спине, точно давил его ко дну. Но парень плыл, пока мог. Потом сдался на милость волн, вяло шевеля ногами и раскинув в стороны отказавшие руки.
Он не чувствовал, как стала теплее вода, как подуло с берега дымом и запахами трав, он не помнил, когда перестали свистеть над головой стрелы. В ушах шумело, перед глазами темнело. Вдруг в ступню ткнулось твёрдое илистое дно. Потом - в колено. Парень выполз ползком на берег, которого уже не видели его глаза, затянутые пеленой боли и усталости, рухнул на живот.
И сразу же провалился в забытье.
>