[UsuallySoldier]

Доброго вечера всем.
Собственно, этот рассказ лежал у меня в ящике стола полтора года. Потом, когда только-только начинался "Конкурс форумного фэнтезийного рассказа - 4", я попытался его "реанимировать", но прочитав - ужаснулся, и на конкурс заявки не подал, т.к. рассказ явно не относится к жанру "фэнтези", а автору явно не хватает опыта как писателю.
Тем не менее - рискну выложить его сюда, т.к. уже "сломал" о грамматические, синтаксические и прочие конструкции голову.
Автор с радостью примет любую конструктивную критику.

З.Ы. Все совпадения с реальными людьми - случайны.
З.З.Ы. Автор никогда в жизни не бывал в подобных ситуациях, а посему пользуется чужим опытом.
З.З.З.Ы. Автор предчувствует, что огребёт множество "люлей", и будет закидан "тапками, йадом и кирпичами". Просьба - если таки будете чем-то в меня бросать - объясняйте, что, на ваш взгляд, не так.
*перекрестился*
Поехали!

Скрытый текст - "Доброе утро, Вьётнам!":

Меня разбудили фортепианные аккорды. Как обычно, гремела соната №23 в тональности Фа минор, принадлежащая перу Людвига Ван Бетховена.
- Беренс, ты не мог найти лучшего времени для того, чтобы вспоминать давно забытое прошлое? – проворчал я себе под нос, поднимаясь со спального мешка.
В окно, заколоченное фанерой и затянутое тряпками, через единственный уцелевший кусок стекла пробирались лучи пока что еще неяркого солнца, освещавшие внутренний дворик, и выкопанный на нём котлован, в котором «прятался» миномёт.
«Доброе утро, Вьётнам…»
Нет, мне не доводилась там бывать – но если верить словам Миллера, в своё время «посетившего» эту азиатскую страну, здесь было очень и очень похоже. Впрочем, рассказчика схоронили две недели назад, так что это уже не важно.
Подобрав с каменного пола заляпанный грязью после вчерашней «прогулки» по болоту карабин, я неторопливо поднялся по шаткой скрипучей лестничке наверх, в средних размеров комнату, пол которой усыпали стреляные гильзы винтовочного калибра. Оба окна помещения скалились осколками выбитых стекол, словно пасть какого - нибудь хищного животного – зубами.
На втором подоконнике, вцепившись сошками в расщеплённое сталью дерево, пристроился пулемёт, третья «МГ-шка». Сам пулемётчик спал на куче мешковины в углу, а второй номер расчёта с абсолютно невозмутимым видом, устроившись спиной ко мне за небольшим калечным трёхногим столом, четвёртая ножка которого исчезла по неизвестным причинам в незапамятные времена и была заменена на большой фанерный ящик из-под банок с консервами, набивал ленту, даже и не думая меня приветствовать.
Я помотал головой, отгоняя остатки сна, и осторожно выглянул в свободный оконный проём, за которым раскинулись ярко-зелёная долина, перечёркнутая ниткой грунтовой дороги. Где-то вдалеке, окутанные туманной дымкой, сверкали ледяными шапками шпили гор.
Между рамами лежал странного цвета камушек, желтоватый, некрупный. Стоило мне осторожно, чтобы не порезаться лишний раз о стекло, достать его оттуда, и поднять так, чтобы он на мгновение попал под лучи солнца, как загадочный минерал озарился ярко-жёлтым светом. Алмаз…
Чуть качнуть кистью руки - драгоценность летит из окна, и в последний раз сверкнув, исчезает в траве.
«Доброе утро Вьетнам…»
«Доброе утро, Сефиромия, маленькая страна, приткнувшаяся между порогами гор и океаном. Доброе утро, человеческая жадность и глупость, решившие, что ради подобных безделушек, стоящих больших денег, можно массово убивать себе подобных… Доброе утро, кипящий котёл гражданской войны, выплёвывающий из себя блевотину, дерьмо, трупы, клочья мяса и обломки костей… Доброе утро.»
Из-за двери в соседнюю комнатёнку, откуда доносились звуки фортепиано, выглянул Арно, невысокий, жилистый человечек.
- Ромахов, тебя хотел видеть Ковалевски.
- Хорошо, - я кивнул.

Стафф-сержанта я нашёл во дворе. Владислав Ковалевски сидел на пустом ящике из - под цинок, и неспешно набивал желтоватыми патронами с красненькими «носиками» магазины к своему AR-15. Оружие стояло здесь же, рядом, тускло поблёскивая в свете медленно вползающего вверх по небосводу солнца.
- Рядовой Ромах…
- Отставить, - сержант отвлёкся. - У нас очередные проблемы - Капп «на зёленку» больше не пойдёт. Он…всё.
- Малярия?
- Да. Он последний, кто подцепил эту болотную дрянь. Еще одного недосчитались, - Владислав скривился. - Поскольку Герхардта надо заменить, то сегодня идёшь ты. Не забудь, - командир недовольно поглядел на мой заляпанный грязью карабин, который я держал за рукоятку для переноски левой рукой, - перед выходом оружие почистить.
- Хорошо. Разрешите вопрос: кто еще идёт?
- Да всё как обычно, но с вами - Беренс за старшего…
«Только его мне не хватало…»
- Он единственный снайпер…
- И поэтому, рядовой, ты полагаешь, что непрестанно пребывать на опорном пункте? Ты ошибаешься. К тому же, я хочу, чтобы вы, два идиота, помирились-таки наконец – нас и так здесь не слишком много…
- Так точно, – с явной неохотой ответил я.
- Не слышу, - бросил Ковалевски. – Повтори, рядовой.
- Так точно!
- Вот и хорошо. Нашли время спорить, интеллигенты хреновы…

Небольшая комнатка - полуподвал, уставленная столами, выходила единственным окном, которое было завешено изрешеченной свинцом бежевой тряпкой, во внутренний двор.
Что располагалось здесь до нас – неизвестно, но сейчас именно она служила ремонтной мастерской.
Я неторопливо разбирал свой карабин. Оружие из моего родного, теперь настолько далёкого измерения, принадлежавшее канадской компании «Para-Ordinance», и носившее загадочный для меня индекс «LR 300», было весьма неплохим, если не считать того, что практически не переносило высокую влажность – например, беготню по болотам, охватившим наш блокпост с двух сторон, по горло в воде, грязи и прочих «приятных» вещах, и после одного-двух таких заходов норовило заклинить в самый неподходящий момент, тем самым выдав своему хозяину прямой билет в деревянный или цинковый ящичек.
«Беренс…еще и тебя с нами услали…»
Я не то чтобы неприязненно относился к своему товарищу….Нет, просто недавно мы с ним крепко повздорили. Очень крепко. Из-за чего? Честно говоря, особой причины не было…
Всё начиналось с обычной беседы за жизнь. У нас здесь, в этой чёртовой глухомани такие весьма и весьма часты, так как главный враг личного состава здесь даже не столько инфекционные заболевания и противник, сколько невероятная, всепоглощающая скука. Вот тогда и начинаются – иногда под алкоголь, чаще - просто так – неторопливые разговоры «обо всех и про всё». Какие темы здесь только не обсуждались…
Со снайпером у нас вышел довольно простой спор… по крайней мере, так нам казалось поначалу.
Мы спорили о свободе. О свободе в целом. Нет, не о свободе выбора, её в жизни таких как мы, никогда и не было. Какая могла быть свобода выбора у некоего Вальтера Беренса, который благодаря унаследованному таланту и связям получил великолепное музыкальное образование, как того и хотела его родня, ему прочили блестящее будущее, но однажды он совершил ошибку – защищая себя и еще пару незнакомых людей, «пристукнул» нападавших, а те, кто был обязан ему жизнью, после дали показания против него, суд решил упечь музыканта за решётку - но было поздно, «преступник» сбежал, неизвестно каким образом покинув свой мирок…
Откуда было взяться свободе в жизни некоего Ромахова Александра Сергеевича, человека, которого все окружающие за его отличие от серой, послушной, тупой массы, обливали, пардон за грубость, дерьмом? Никакое образование, будь оно хоть трижды высшее и трижды философское, не спасёт вас от травли. И тогда я покинул своё родное измерение с одной - единственной мыслью: «Куда угодно, хоть к чёрту на кулички, лишь бы подальше от этих…». Не выдержал, и ушёл. Ушёл так, чтобы искать меня стало бесполезно.
Откуда взяться свободе в жизни Ковалевски? Отличный солдат, почти всю свою жизнь проживший на войне, сержант, уже выйдя на пенсию, отправился туда, где привык находиться. Действительно, а кому нужен контуженый ветеран многочисленных боевых действий, который ничего, кроме как профессионально убивать себе подобных, не умеет?
Таких историй у нас здесь много. Длинный список сломанных людских судеб, на которых общество или обстоятельства вольно или невольно поставили крест. Но те, кто был «зачёркнут», с этим не смирились…
Хлопнула дверь: в комнату вошёл снайпер, таща с собой чёрную небольшую сумку - набор для чистки винтовки, и само оружие - правда, на сей раз, не привычную моему взгляду MSG-90, а старинную, с продольно-скользящим затвором, «мосинку».
Я, неторопливо счищая грязь с деталей своего карабина, спросил:
- Вальтер, наше пари еще в силе?
- Да, Алекс, да.
- Отлично. Не желаешь изменить условия, или добавить что-нибудь со своей стороны? А то внешне это выглядит по меньшей мере нечестно – мои тезисы доказать проще.
- Нет. Пусть всё будет, как условились изначально – я утверждаю, что в нашем распоряжении только одна свобода – это смерть, как освобождение ужасов окружающей нас действительности. А твой тезис – свобода распоряжаться чужими судьбами.
- Как скажешь, музыкант, – я невесело усмехнулся.
- А вы всё спорите, высокообразованные? - Ковалевски выглянул из-за двери. - У вас еще три часа времени до выхода, если, конечно, ничего не случится.
- Господин сержант, можно отдыхать?
- Если закончил чистку, то да.
Вниз я спустился через четверть часа. Сел на скамейку рядом с колодцем во внутреннем дворе – единственным источником воды, не считая, конечно же, лежащего вне стен блокпоста болота, содержимое которого явно пить не следовало, и задремал в теньке.

Меня разбудил Арно – ему сегодня тоже предстояло принимать великолепнейшие грязевые ванны.
Часы отщёлкали еще сорок пять минут, и во внутреннем дворике собрались участники предстоящей вылазки: я, Арно, Беренс и пара новичков, которых сюда прислали три дня назад.
«Ковалевски, ты с ума сошёл – они же там полягут впустую …»
Инструктаж проводил не стафф-сержант, а Вальтер – как исполняющий обязанности командира группы.
- Наша с вами задача – довольно простая: в нескольких километрах отсюда, в квадрате А-24, состоится сделка. Продавать будут очередную порцию «Белого Жнеца». Дальше объяснять надо?
- Нет, - хором ответили почти все присутствующие.
- Продолжим. Контрагентов желательно взять живым, но еще раз подчёркиваю – желательно. Чувствуете, что упускаете – стреляйте на поражение. И запомните основной момент – вы можете хоть разбиться в лепёшку, но пакет с сывороткой должен попасть к нам. Всем всё ясно?
- Так точно, – синхронно гаркнула наша четвёрка.
- Тогда всё. Удостоверьтесь – всё ли снаряжение на месте, и выходим.
Пока новички и Арно проверяли «сбрую», я отозвал снайпера в сторону.
- Вальтер, ты точно уверен, что эти двое идут с нами?
- Да. Ромахов, ты опять сомневаешься, и сомневаешься в приказе командира. Их сюда назначил Владислав.
- Мне без разницы, кто их сюда назначил, Вальтер, - зашипел я, - но помяни моё слово: кого-нибудь из них, если не обоих, мы недосчитаемся.
- Это всё, что ты хотел мне сказать?
- Да.
- Знаешь, Алекс, на мой взгляд, с таким настроем первым пристрелят даже не их - а тебя. Всё, разговор окончен - выходим…
«Идиот. Может быть, что свобода - это смерть, но зачем такую трактовку навязывать другим, а?»

Болота встретили нас как обычно – неласково, и в этом особо отличились комары. Местный вид этих насекомых, благодаря их размерам, наводил меня на мысль, что кто-то долго и упорно сбрасывал сюда радиоактивные отходы. Жужжало всё это кровососущее хозяйство так, что создавалось впечатление, что нас атакует как минимум эскадрилья пикирующих бомбардировщиков.
Репелленты помогали отнюдь не всегда – именно так и заразился малярией ныне покойный Капп.
Второй проблемой стали болотные крокодилы – они норовили вцепиться в наши тушки. Хотя местные представители этих рептилий некрупные, обычно в треть метра длиной, и прокусить большую часть элементов экипировки им не по силам, но ящеры норовили повиснуть на нас мёртвым грузом, в результате чего приходилось, выходя туда, где было более – менее сухо, отцеплять их.
Группа с матом продиралась через разнотравье, протискивалась под низко нависающими кронами деревьев, разгоняя местную живность, медленно, но верно двигаясь в заданный квадрат.

На исходе второго часа «грязевых ванн», мы добрались до островка с сухим, расщепленным ударом молнии деревом. Здесь Беренс и организовал пятнадцатиминутный привал.
Однако отдохнуть спокойно нам не дали: по вытоптанной в траве «дорожке» за нами кто-то шёл, шёл дерганой походкой куклы.
Снайпер долго рассматривал преследователя в оптику винтовки, потом молча снял со своей шеи бинокль и протянул его мне.
Преследователь оказался «некомплектным» – у него явно не хватало головы – от неё осталась одна полусгнившая нижняя челюсть с несколькими зубами, а многочисленные следы пулевых ранений подтверждали моё предположение.
- А где же рёв «Мозги –и! Мозги-и!»? - прокомментировал я увиденное. - По нашу душу?
- Даже если и так, - Вальтер забрал у меня бинокль, - то всё равно мы лёгко справимся – он один. Меня беспокоит другое – мы их только два месяца назад вывели, и вот опять… А может быть, продавцы вируса узнали о том, что мы идём к ним в гости, и решили предупредить – не ходите?
- Угу, и специально где-то искали труп в таком вот состоянии? Скорее этот, - я кивнул в сторону преследователя, - ожил без чьего-то постороннего вмешательства.
- Без разницы – всё равно задерживаться здесь не следует. Давайте-ка уходим отсюда по-быстрому… - проворчал Беренс.

Квадрат А24 был маленькой группой островков посреди болота, густо поросших разнообразной растительностью. Здесь нам и предстояло ловить контрагентов предстоящей сделки.
- Значит, так – встреча скорее всего будет на островке в центре этого «архипелага» - он самый большой, и на нём нет практически никаких укрытий. На восемь часов в ста двадцати метрах – моя позиция. Вы двое, - Беренс повернулся к паре новичков, - в засаде на шесть часов в двадцати метрах от точки обмена. Постарайтесь их покалечить, но не убить. Арно, твоя позиция на восемь часов в пятнадцати метрах - там неглубокая яма, метра полтора. Ромахов, ты у нас в болоте на три часа, двадцать пять метров. Кстати, одна из лучших позиций здесь – ты их видишь, а они тебя нет. Время ожидания гостей - 150-200 минут. Давайте - ка по местам….

«Лучшая позиция, лучшая позиция, твою мать…»
Обыкновенный болотный бочаг, неглубокий. Даже сейчас, когда я опустился на одно колено, вода дошла лишь до грудных карманов разгрузки. Густая трава хорошо скрывала мою бренную тушку от посторонних глаз. Единственное, что мне здесь не нравилось – мой карабин, в связи с его нелюбовью к водным процедурам пришлось положить плашмя на кочку рядом.
Зашуршали помехи в наушнике, к которому тянулся провод от индивидуального средства связи.
- Я на позиции, - пробился сквозь треск голос Вальтера.
- Мы на месте, - ответил кто-то из пары новичков.
- На месте, - судя по интонации, Арно явно не нравилось, куда его «запихали», но жаловаться боец не собирался.
- На точке, - коротко бросил я в микрофон.
- Отлично. Ждём. И еще одна просьба к тебе, Ромахов. Не думай. Пришёл стрелять – стреляй. - Снайпер, как всегда, предостерёг меня.
- Конечно, Вальтер, я обязательно прочту господам полный курс философии, - мне хотелось позлить товарища, вздумавшего в очередной раз напоминать моей скромной персоне прописные истины.
- Ждём. Отбой связи, - треск прекратился и голос Беренса смолк.

Нет ничего хуже ожидания, Оно норовит истощить душу, вымотать нервы…так что внешние условия, даже если вы и плаваете по уши в болоте – не проблема. Самое неприятное – это психическое напряжение.
«Вальтер, какого чёрта ты решил мне напоминать про мой разговор с сержантом полгода назад?»

Ковалевски неторопливо докуривал толстенную сигару.
- Есть два способа приспособиться к тому, что тебя окружает, рядовой. Первый – пассивный, второй – активный, более простой и более сложный. В чём их суть? В первом случае – не сопротивляйся. Просто делай своё дело, не противясь событиям, и не задумываясь над ними – пусть тебя ведёт судьба. Во втором случае – твори события сам, пытайся препятствовать тому, что происходит вокруг тебя, вникни в эту маленькую трагедию… - сержант стряхнул пепел.
- Не важно, не в этом суть…В первом случае – однажды ты перестанешь сопротивляться, застынешь как камень, тебе станет безразлично твоё будущее… Это рано или поздно ведёт к смерти. Во втором случае – ты научишься понимать людей, их мотивы, чувствовать чужую боль. Останешься…слишком человечным, и погибнешь именно из-за этой гуманности. Но даже если ты и доберешься до счастливого конца, то от своей памяти ты не сбежишь никуда. Она будет приходить за тобой по ночам, являться во снах. Рано или поздно – она доберётся и до тебя. Я знаю, что первая дорожка – не твоя, Ромахов. Ты всегда слишком любил думать. Поэтому – воспринимай это как совет или как просьбу старшего товарища – не размышляй, не анализируй. Действуй. Приказали сжечь деревню вместе с мирным населением – выполняй. Помни, война – это всего лишь грязная и трудная работа, за которую нам платят деньги. Кто делает её лучше, не боится крови и смерти, не боится идти к цели любой ценой – тот и выигрывает. – Ковалевски закашлялся.
- Хотя…знаешь, рядовой, есть у меня подозрение, что это - замкнутый круг без выхода. Вернее выход один – старуха с косой…

- У нас гости, - внезапно оживший наушник и.с.с. вырвал меня из размышлений, - Пятеро. Один – вероятно, житель деревни, четверо – повстанцы.
Я сгрёб карабин с кочки. Из-за густой травы силуэты контрагентов были мне видны только наполовину.
«Форма бежево-зёленой камуфляжной расцветки – точно, повстанцы… Биологическим оружием, торгуем господа хорошие?»
Карабин уткнулся прикладом в плечо. Патрон в патроннике, а предохранитель давно опущен на положение «Self»…
- Как только расплатятся – начинаем, - голос Вальтера пробился из наушника сквозь треск помех.
Ждать пришлось недолго. После двухминутного разговора на местном, непонятном мне диалекте, и.с.с. голосом одного из новичков сообщило, что противник извлёк пакет с сывороткой.
«Поехали…»
Два выстрела – громкий лязго-хлопок DSA – видимо, кто - то из только что приехавших пользовался этим «чудом» оружейного мира, и характерный щелчок «Le Clairon»’a Арно слились в один, двоё в бежево – зёленой форме начали валиться на землю. Раскатисто хлопнула «мосинка» Беренса, после чего воздух огласил истошный вопль - видимо, Вальтер прострелил кому-то из «гостей» ногу или руку.
Я же на мгновение встал во весь рост, аккурат на виду у последнего противника, который, видимо, никак не мог сообразить, что же это за зелёный человечек выскочил из болота, как чёрт из табакерки.
Карабин легонько толкнул меня в плечо, клацнул затвором, и повстанец сложился пополам, зажимая простреленный живот. И еще разок…
Фигурка дёрнулась, упала на почву островка и затихла.…
«Всё?…»
Наступившую тишину разорвал очередной выстрел, после чего в эфире повисло чьё – то нецензурное выражение.
- Ромахов, мы кого-то недосчитались, – и.с.с. прокомментировало случившееся голосом Арно. – Возможно, снайпер противника.
- А музыкант чем занят, … - моё ругательство заглушила пара выстрелов, в одном из подавших голос «стволов» я узнал «мосинку».
- Вальтер не отвечает, - откликнулся на канале связи один из новичков, - а у меня тут…
- Вижу, что у тебя, - мрачно ответил я, выбираясь на островок
Помимо четырёх бежево - зелёных тел, под которыми растеклись ярко-красные лужи, рядом с кустами распласталось еще одно – в пиксельной камуфляжной форме.
«Попадание в голову. Сквозное. Вероятно – термоуплотнённый сердечник…»
- Замечательно…просто отлично. Арно, что там? – бросил я в микрофон и.с.с..
- Беренс с пулевым в туловище, навернувшийся с дерева.
- Еще лучше. Тащи его сюда, в порядок приведём и разберёмся, что произошло.

«Просто замечательно, хорошо, отлично…»
В начале всё шло, как должно - троица повстанцев передала пакет с порошком двум встречавшим, после чего курьеры немедленно умерли, одному «покупателю» в бежево – зёлёной форме Беренс прострелил ногу, второй – житель деревни, мальчишка лет семнадцати - сам поднял руки вверх, когда из кустов на него выскочили двое с автоматами.
И вот тут вмешалась третья сила, о которой нас никто, ясно дело не предупредил, - снайпер, одним выстрелом «ухлопавший» двоих – раненого покупателя, и одного из новичков. Наш «меткий стрелок», по – видимому, обнаружил своего «коллегу», но получилось всё как-то … нехорошо: Вальтер поймал свинец своей тушкой, а неизвестный, несмотря на дырку в шкуре, оставленную ему музыкантом на долгую память, унёс ноги, не став добивать оставшуюся часть команды.
Это было еще полбеды…Пакет с сывороткой «убёг» вместе с деревенским жителем: пока наш уцелевший новичок соображал, что ему делать – то ли пытаться помочь продырявленному напарнику, то ли ухлопать сопляка, последний сгрёб предмет сделки – и был таков.
«Замечательно…»
- Арно, как Беренс?
- Э, Алекс, ты полагаешь, что я врач? Нет. Не знаю – я его перетянул, эндорфина с кеторфином вколол «лошадиную» дозу и обезболивающего, думаю, успеем донести до поста.
- Пять трупов, из них один – наш, тяжелораненный, и отсутствие пакета. Ковалевски нас «съест». Этих, - я брезгливо кивнул на бывших контрагентов, – хоронить будем?
- Да. Иначе и до них может добраться «Белый жнец», и поголовье ходячих покойников вырастет…
- Хорошо.

Ярко-зелёная долина, перечёркнутая ниткой грунтовой дороги, застыла, словно нарисованная на картинке. Где-то вдалеке, окутанные туманной дымкой, сверкали ледяными шапками шпили гор.
«Доброе утро, Вьетнам…»
Я, стоял у окна, скрестив руки на груди, и смотрел вдаль. Сейчас у меня было одно желание - выжечь к чёртовой матери всю эту красоту, изрыть оспинами от попаданий снарядов, уничтожить, обратить в пыль, прах и пепел.
Беренс умер прошедшей ночью, так и не придя в себя.
Его обнаружили с утра. На губах покойного застыла полуулыбка, от которой многих из нас бросило в дрожь – до того она была странной, непривычной. Улыбка человека, который победил своего самого страшного врага.
Пуля, которую он «поймал», как и та, что убила новичка вчера, была со стальным сердечником. Свинцу было не под силу пробить старый добрый «Предатор»… Это сделал маленький кусочек стали, который, пройдя через слои кевлара, затем между рёбер и чуть задев правое лёгкое, отрикошетил от задней стенки жилета и заскакал грудине нашего снайпера, перемалывая внутренности - так мечется игральная кость в стакане перед броском.
Всё последующие несколько часов бывший музыкант жил только благодаря эндорфину с кеторфином. Когда их действие закончилось – он умер.
«Ты хотел свободы, Беренс…Свободы в виде смерти. Ты её получил…и судя по твоей улыбке, ты счастлив. Хотя…может это предсмертная гримаса?»
- О чём задумался, рядовой? – Ковальски, пока я раздумывал, неторопливо поднялся по лестничке в комнату, выбранную в качестве огневой позиции для пулемёта.
- Да вот думаю – стоит ли тот пакет жизней тех, кто вчера погиб… - я зло усмехнулся сержанту в лицо.
- Ты опять слишком много думаешь, Ромахов.
- А, герр сержант, вы желаете, чтобы я не думал, а был послушным исполнительным болванчиком? Почему? Да не потому ли, что мысли – это то, что вам не подвластно, а? Не потому ли, что в лицо вам никто никогда ничего не скажет по поводу тех, кто подох в этих клятых болотах, или по поводу новичков, которых вы с ходу отправили «на фарш», а вот в голове, там, где вашей власти нет… - усмешка искривила мои губы.
- Отставить! – гаркнул Владислав. – Рядовой, ты забываешься…Ну да ладно – об этом потом, и чтобы через двадцать минут был у меня – есть дело…

Отчасти я мог понять Ковалевски. Действительно, до нашего прихода и непрерывной «охоты» за биологическим оружием, оплачиваемой жизнями солдат регулярной армии, или таких как мы наёмников, «зомбей» здесь, в этой чёртовой трясине, водилось немереное количество – каждую ночь бойцы либо настреливали кучу ходячих трупов, либо попадали к ним в роли ужина. В принципе, для живых людей вирус, как и сыворотка «Белый жнец» безобидны – не передаётся через открытые раны или при укусе, не способен обратить живое существо в голодную тварь – действует только на мёртвые тела...Но всё же, согласитесь, это весьма и весьма неприятно – обнаружить, что товарищ, которого только вчера похоронили, встал из могилы и пошёл обедать, а роль главного блюда исполняете вы…
Именно из-за таких вот «охот» гарнизон опорного пункта, занявший здания, когда-то принадлежащие какому-то дешёвому отелю, никогда не разрастался - обыкновенно, здесь было три десятка человек.
«Высокая текучесть кадров…»
Я вновь глянул в окно, на долину.
«Доброе утро, Вьетнам…»
«Доброе утро, кипящий котёл, в который заброшено немалое количество сторон и человеческих жизней. Доброе утро, господа наёмники, мирные жители, повстанцы и регулярная армия, и утро вам – жертвы вируса «Белый Жнец», люди, обращённые в тварей, питающиеся своими бывшими сородичами вне зависимости от эмблем на рукаве….
Доброе утро, блокпост № 418, втиснувшийся между долиной, джунглями, и несколькими зловонными болотами. Доброе утро…»

- Слушай меня внимательно: буквально за двадцать минут до разговора с тобой ко мне пришло известие от информатора из деревеньки, что порошок местные ещё не получили, хотя ждут его уже в течении двух суток, – Ковальски курил, стоя рядом с открытым окном, но сигаретный дым по какой-то загадочно причине не спешил покидать помещение, получившее среди большинства личного состава прозвище «комнаты для допросов».
- Вы хотите сказать, что тот сопляк утоп где-то в болотах, или его скушали зомбики?
- Нет. Это маловероятно. Скорее всего, он не хочет возвращаться по какой-то причине.
Есть у меня одна крайне любопытная информация. Смотри, - Владислав выложил на стол свёрнутый вдвое листок. – Это фрагмент одного из дел военного ведомства, еще тех времён, когда здесь всё было тихо.
Я пробежался глазами по строкам.
- Вы хотите сказать, герр сержант, что этот Кин Сунг и наш стрелок одно и то же лицо?
- А почему бы нет, рядовой? Смотри сам: служил снайпером в армии Сефиромии, демобилизовался за два года до начала этой заварушки – то есть девять лет прошло. Живёт…да - да, в той самой деревне, где видели мальчишку, который унёс пакет с сывороткой. Обрати внимание на приписку тайной полиции – «активно сочувствует революционным идеям», соответственно, вполне мог помогать повстанцам. Опять же, сын есть – возраст указан – семь лет. Как раз подходит. Во - вторых, ни Сунга, ни его отпрыска несколько дней в деревне не видели, и ходят туманные слухи, что оба они ушли на охоту. А на болотах есть у них хижина…вроде охотничьего домика. Местоположение её мне информатор слил, так что бери в охапку Арно, и вперёд…
- Так точно. Можно идти? .
- Да…хотя минуту – последний вопрос – на что вы спорили с Беренсом?
- Ни на что. Просто стремились доказать друг другу, что каждый прав. Теперь уже поздно – некого убеждать, - бросил я стафф-сержанту и вышел из комнаты.

Это была ничем не примечательная местная хижина, неряшливая, неаккуратная, сложенная из ветвей, обмазанных глиной. Расположилось это строение на островке, к которому вело несколько обозначенных торчащими из воды кольями «тропинок».
- Дверь чуть приоткрыта, - и.с.с. с треском помех передало мне голос товарища. – Может быть, ушли, а может быть – сидят и ждут, пока мы к ним не выйдем.
- Может быть… - из дверей показался мальчишка лет шестнадцати-семнадцати.
Голосом Арно наушник радостно сообщил мне, что этот «тот самый бегун, который «приделал ноги» сыворотке вируса в квадрате А24».
- Как только отойдёт подальше – начинаем. Надеюсь, что ты сейчас всё-таки с противоположной стороны островка.
- Да. Готов к работе.
Я неторопливо, чтобы лишний раз не шуметь, выбрался на островок, и, пригнувшись, начал красться за сопляком, который не спеша шёл к одной из тропинок.
Догнать его удалось приблизительно лишь через полминуты.
- Обернись, засранец, - мой ехидный голос заставил мальчишку вздрогнуть. Серый, облепленный болотной травой ствол «LR 300» глядел ему в затылок. – Где порошок?
- Не знать! – отчаянно, с акцентом, крикнул он.
- Врёшь…
- Он действительно ничего не знать, - я резко обернулся по направлению к источнику звука, чтобы увидеть, как с порога хижины «расцветает» вспышка выстрела.
Что-то больно-больно ударило меня в грудь, и земля качнулась навстречу.

Ощущения были неприятными.
Болели рёбра, во рту стоял солоноватый привкус крови…
«Жив?»
Осторожно приподняв голову, я увидел расклад, который меня не обрадовал: передо мной, метрах в десяти застыли трое. Первый, давешний мальчишка, сидел на корточках рядом с Арно, привалившимся спиной к стене хижины. Мой товарищ держался за простреленное левое плечо, и щурился, глядя на винтовку Энфилда в руках человека в бежево-зёлёном камуфляже с аккуратной белой повязкой на голени, на которой расплылось бардово-красное пятно.
- Теперь ми…квиты… - Сунг с трудом выговаривал чужеродные для него слова, - Ты завидовать твой друг – он умереть легко.
Я медленно поднялся, вставая на одно колено. Мальчишка, очевидно привлечённый шумом, повернулся в мою сторону, чтобы увидеть невозможное, с его точки зрения событие – как «убитый» ранее солдат противника «оживает», раскрыл рот, чтобы крикнуть…и подавился, забулькал, схватился руками за горло, словно пытаясь понять, откуда же в его глотке взялась эта длинная острая железка, рукоятка которой несколькими секундами ранее торчала из ножен на моёй левой голени.
Кобура легонько затрещала липучкой, бывший снайпер армии Сефиромии отвлёкся и оглянулся в мою сторону, удивлённо поднял левую бровь.
- А ты сдохнешь – красиво, - усмешка искривила мои губы, и старомодный револьвер под странным названием «Питон», покинувший поясную кобуру, выплюнул свинец в лицо убийцы Беренса.
- Жри полной ложкой… - я устало повалился на спину.

- Ну что? – Арно, вышедший из хижины с пакетом, набитым странным серо – желто – белым порошком, выглядел довольным.
- Видимо, в рубашке родился…
- Пластина?
- Да. Выстрел расколол керамический вкладыш на куски, а сердечник застрял в кевларе. Даже рёбра, кажется, не сломаны…
Наш разговор прервал тихий плеск на тропинке.
Напарник мигом спрятался за угол дома, а я с руганью откатился к краю островка, залёг за кочкой.
Бульканье приближалось, затем перешло в шаги, те стихли, видимо незваный гость остановился, и округу огласил визг, перешедший в сдавленный хрип.
- Твою мать… - и.с.с. ругнулся голосом Арно.
Я выбрался из-за укрытия. Товарищ склонился над дёвчонкой, лет эдак двенадцати-тринадцати, одетой в традиционный местный балахон.
- Наткнулась на этих, - наёмник кивнул в сторону покойников, - и как завизжит… я её придушил слегка.
- Предлагаешь пристрелить?
- Можно, - напарник расстегнул нагрудную кобуру, доставая из неё «Беретту».
«Ребёнок, это же всего лишь ребёнок…»
- Постой, она же нам еще ничего не сделала…
- Но может навести на нас преследователей, - предохранитель пистолета негромко щёлкнул.
- Нет, Арно…не годится. Соплячка сейчас в нокдауне, и проваляется еще достаточное количество времени – мы успеем далеко уйти. А так – за что её убивать? Украла у нас пакет?Нет. Стреляла по нам? Нет.
- Ты опять рассуждаешь, Ромахов. Девчонка вполне может отправить за нами преследователей из деревни. Догонят – не отобьёмся.
- Я рассуждаю? – в лицо напарника глянул холодным зрачком ствола «Питон». – Просто я вижу то, чего не видят другие…и следовательно, воспринимаю окружающее иначе… Не стоит. Какого чёрта ты, как и большинство, видишь во всём, что ходит на двух ногах, и не носит нашей формы - врага?
- Потому что вижу… А твой гуманизм тебя здесь ни к чему, кроме гибели, не приведёт, - боец усмехнулся. – Хорошо, не стану. Но учти, по прибытию я доложу об этом Ковалевски.
- Как хочешь.

Ярко-зелёная долина, перечёркнутая ниткой грунтовой дороги, застыла, словно нарисованная на картинке. Где-то вдалеке, окутанные туманной дымкой, сверкали ледяными шапками шпили гор.
- Ромахов, как прикажешь тебя понимать? – Ковалевски подошёл ко мне, остановился рядом с окном, скрестил руки на груди.
- В чём дело, герр сержант?
- О том, что ты отпустил свидетеля, который мог организовать погоню за вами.
«Ребёнок…»
- Вы ведь знаете, зачем я это сделал…
- Ты захотел выиграть пари у мертвеца? И ради этого решил, что вправе рискнуть своей и чужой жизнью?
- Нет. Скорее доказать, что моё предположение, выдвинутое как тезис в споре, было верным.
- Как вижу, тебе это удалось – убедить себя, что у таких как мы, есть, пусть небольшая, свобода выбора….возможность судить – кому жить, а кому умереть. Поздравляю.Только вот, я надеюсь, что ты помнишь мои слова, - стафф-сержант усмехнулся, и стал спускаться вниз по лестничке.

«... ты научишься понимать людей, их мотивы, чувствовать чужую боль. Останешься…слишком человечным, и погибнешь именно из-за этой гуманности…»

Я повернулся к окну, чтобы Владислав не видел мою улыбку. Его последние слова подтолкнули меня в правильном направлении, головоломка сложилась.
«Дурак, Ковалевски…я отпустил девчонку не потому что хотел выиграть спор – а просто не увидел в ней врага. Ты всегда учил, что не надо думать, надо действовать… теперь я понимаю, чего ты боишься. Нет, не свободы подчинённых в виде смерти или выбора «жить-умереть», а того, что есть у многих людей вне этого «кипящего котелка» – наличия собственного мнения о происходящих событиях,…и других, не похожих на твои, взглядов на окружающую действительность. Невозможность управлять чужими мыслями, их неподвластность порождают твой страх - отказ подчинения приказу, когда рядовой отказывается повернуть оружие против простых граждан, не желая вести войну любыми средствами.
Когда-нибудь, если мне повезёт, я выберусь из этого кипящего котла, в нормальный мир, где большая часть людей имеет право мыслить иначе. А пока... Моя свобода – свобода мнения, она всегда при мне – пусть и в моей голове…и умереть она может – только вместе со мной.»
Я опёрся руками на подоконник, и с улыбкой на губах глянул в окно, туда, где раскинулись ярко-зелёная долина, перечёркнутая ниткой грунтовой дороги и вдалеке, окутанные туманной дымкой, сверкали ледяными шапками шпили гор.
«Доброе утро, свобода».
«Доброе утро, Вьетнам!»