Он вылетел, как только запеленговал трансмодуль, но опоздал на каких-то пару часов. Судя по всему, старика посетили ближе к утру. Когда соседка, по обыкновению, принесла ему на заре кувшин свежего мохового настоя, она еще застала его живым. Последними словами умирающего было что-то про черную ткань или темную материю, точнее соседка, тучная шустрая баба в засаленном фартуке, сказать не могла. Даже это воспоминание вызвало на ее грубом глинобитном лбе такие трещины мыслей, будто она пыталась сформулировать единую теорию поля. Ситуация напоминала банальный детективный роман, и Кол кисло поморщился. Напоминала еще и тем, что его звали не Кол, а Николай, а старика – не Кис, а Кристофер. И еще – словосочетание «темная материя» в этом случае имело гораздо больше смысла, чем «черная ткань», а Кристоферу, астрофизику, в этом захудалом городишке делать было абсолютно нечего. Жаль только, что «темная материя» помочь отыскать убийцу не могла. Тот явно не имел ни малейшего представления о науке и целью его не были труды профессора. Николай как раз удостоверился, что ничего из личных вещей старика не пропало, когда за скрипящей о буйных временах и нравах старухой пришла дочь, которая только что вернулась со смены на водорослевой плантации, и от нее жутко несло прокисшим морем.
Прокисшим морем тут несло ото всего. Свежий ветерок лишь изредка сносил дикую смесь запахов рыбы, птичьего помета и квашеной морской капусты. В эти редкие минуты Николай набрасывался на уху, спеша съесть как можно больше, пока ослабевал запах. Он сидел в заштатной харчевне почти в середине южной стороны второго гребня и через мутное окно, затянутое плавательным пузырем рыбы-кошки, наблюдал за другой стороной местной улицы – северной третьего. Лачуга астрофизика, вписанная в корявую линию таких же развалин, уже подвергалась тщательному осмотру и оценке новых хозяев, по виду – рыбаков. При учете плотности населения квартала, они, кажется, даже припозднились. В углу, у хребтовой стены харчевни, сурово опохмелялись самогоном два увешанных перьями птицелова. Из кухонной двери выглядывала чумазая девочка. Николай крикнул насчет припозднившегося пива, и девочка тут же примчалась с заказанным. Пиво было теплым и кислым, глаза девочки – любопытными.
- Ну, чего тебе? - Буркнул Николай. Девочка стояла чуть сбоку, шаркая ножкой и сцепив за спиной руки.
- А я вас тут раньше не видела, господин. Я тут всех-превсех знаю, и даже других еще, с других гребней. Не всех совсем, но много. – Видимо, дабы выглядеть господином, было достаточно чистой не перелатаной одежды. Девочка расцепила руки и начала изучать грязь под ногтями, потом резво вскинула голову.
- Вы с высокого?
Николай вздрогнул.
- Гребня. - Добавила девочка, и Николай расслабился. Ну конечно, откуда ей было знать про пост Высокий.
- Да. Как тебя зовут, если не секрет?
- Ло.
- А сколько тебе лет?
- Семь, но уже почти восемь! Правда!
Будто Николай ей не поверил бы.
- А я - Кол, мне двадцать семь. Слушай, а ты знала старика, что жил напротив?
- Деда Киса? Конечно, он к нам почти что каждый день заходил! Эх, хороший он был, правда. Конфеты давал, вкусные-превкусные! Только вот мама не разрешала с ним разговаривать, говорила, что он старый маразматик и нечего с ним, а то наслушаешься еще от него всякого. Вот. А рассказывал он интересно, правда!
- А что рассказывал?
- Говорил, что наша земля - черепаха, большая-пребольшая, и что скоро она уйдет отдыхать вниз. И что есть земля-нечерепаха, и он оттуда.
Визгливый женский голос позвал Ло, и она вприпрыжку убежала на кухню, то и дело стреляя в сторону Николая блестящими глазками. Понятно. Значит, Кристофер и не скрывал, кто он и откуда, но его всерьез не воспринимали. Никто здесь особо не верил ни в землю-черепаху, ни в землю-нечерепаху.
А земля-черепаха, тем временем, действительно постарела настолько, что со дня на день могла уйти на глубокий вечный отдых. Безголовые, как и вся фауна планеты, гигантские черепахи жили достаточно долго, чтобы люди могли забыть, где они поселились. Колонисты не смогли хорошо закрепиться на единственном небольшом материке этой водной планеты, при посадке им досталось непредсказуемо сейсмоактивное побережье. Часть из них ушла вглубь суши, а часть сбежала в море, где и обрела свою новую землю. Вода была насыщена ядовитыми для человека соединениями, и употреблять ее без очистки было нельзя, а о том, чтоб провести в ней более десяти минут, не могло быть и речи.
Николай бродил по улицам, ловил обрывки разговоров про участившиеся землетрясения и про то, что, может быть, и не бред эти детские байки. Но один разговор заинтересовал его особо. Речь шла о местном эксцентричном богаче по имени Белый Кит. Некоторое время назад он начал собирать личный флот, хотя надобности в этом, вроде как, и не было. Флот, если так можно было назвать беспорядочное столпотворение суден разного размера и степени старости, занимал почти половину северного порта, а ощутимую часть берега за последним гребнем занимали выкупленные или свежепостроенные лодки. Но толстосум платил, и мало кто задавал вопросы или жаловался. Напрашивался вывод: Кит осведомлен о положении черепашьих дел, и стоило нанести ему визит.
Путь до центрального гребня лежал через несколько тоннелей и перевалов, пробитых в костных выступах карапакса, так похожих на невысокие скальные хребты. Богатым квартал выглядел только в сравнении с остальным городом. Дом Белого Кита располагался по обеим сторонам гребня, у его основания, где заканчивались неприступные наросты безглазой черепашьей морды. Он даже был скупо украшен дурновкусной лепниной и рисунками большой земли, мало походящими на пейзажи настоящего материка. Черепахи, единожды отложив личинки в грубый песок узкой береговой линии, навсегда уходили в океан, бродить по его неспешным течениям, фильтруя планктон, и люди никогда уже не видели настоящей тверди. Редкие встречи этих плавучих островов обеспечивали короткие, но плодотворные торговые сезоны. Меняли всё и на всё, но главной валютой всегда оставались адсорбенты, добываемые из панциря, – тяжелые в выработке, но жизненно необходимые для дезактивации токсичных веществ в воде, растениях и животных тканях. Кит был здешним монополистом их производства.
Охранники, затянутые в черную облегающую одежду, стояли по обе стороны широкой двустворчатой двери. Один из них, услышав просьбу Николая о встрече с хозяином, не меняя кирпичного выражения лица, скрылся в доме. Через минуту он вернулся, тщательно обыскал гостя и попросил следовать за ним. Извилистые коридоры с множеством дверей вели вглубь гребня. Глубоко, около середины его, в небольшом круглом зале, Николая уже ждал Кит. В белом одеянии, он сидел на краю круглого одноногого костяного стола, растущего прямо из пола, и нелепо болтал толстыми ногами. Жирные бока действительно китовьих размеров колыхались в так движениям ног.
- Приветствую вас, уважаемый! Заходите, не стойте на пороге! Простите, не расслышал вашего имени?
- Я его ещё и не называл. Кол. – Николай шагнул ближе и встал, подавив желание протянуть руку для рукопожатия. Здесь эта традиция давно исчезла.
- Что-то лицо ваше мне не знакомо. Вы местный?
- Теперь – да. Я перебрался к вам в прошлый торговый сезон, живу в нескольких гребнях отсюда.
- Понятно. Не расслышал, какое дело вас привело сюда, ко мне? Вижу, человек вы порядочный. – Кит обвёл взглядом опрятно одетого Николая, прямая осанка которого, видимо, свидетельствовала хозяину об отсутствии привычки горбатиться на промыслах и производствах.
- Понимаете, тут такое дело... Недавно умер мой друг. Кис, старик с северной третьего. Он был человеком ученым, и я подумал, вы, тоже, без сомнения, умный и образованный человек, могли его знать.
Кит встрепенулся, несколько мгновений изучал лицо гостя, по-птичьи поворачивая голову, а потом хлопнул в ладоши. И тут же охранник, подскочив сзади, скрутил Николаю руки. Кит неуклюже спрыгнул со стола и грязно выругался.
- Ещё один. Хорошо хоть, что сам пришёл, а то я бы о тебе и не знал, пока народ не занервничал. Достали вы меня, гости дорогие!
Николай понимающе кивнул и активировал встроенный в запястье парализатор.
- ...Я просто воспользовался станнером. И ушел. Зачем убивать, местью профессора не воскресишь. Потом нашел трансмодуль Кристофера, сложил в него вещи из дома и активировал автопилот на возвращение, а после этого сам вернулся на Высокий. – Николай стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на расстилающуюся внизу панораму материковой колонии. За его спиной, за офисным столом, в мягком кресле сидела Франческа, начальница смены поста, и молча слушала доклад. Когда он закончил, она позволила себе комментарий.
- Одно мне не ясно, при чём тут была темная материя? Пропавший астрофизик ей не занимался.
- Да какая там темная материя? Это была черная ткань! Одежда Амбалов Кита. У обычных жителей одежда преимущественно серая, иногда – мутные и грязные оттенки зеленого, коричневого, желтого... Видите ли, качественно красить ткани на черепашьих островах могут себе позволить очень немногие.
- Однако! – Франческа хмыкнула и откинулась на спинку. – И что же это выходит? Профессора убили только ради того, чтоб сохранить тайну черепахи? Чтоб население не готовилось к эвакуации, и, когда подойдет пора, хорошенько заработать на продаже мест на судах?
- Видимо. – Николай помолчал, а потом, внезапно, взорвался. – Да во имя всего сущего, когда же мы сможем собрать их всех с этих черепах? Когда? Когда у нас будет хватать ресурсов, чтоб содержать их всех?
- Мы делаем всё возможное, Николай, вы же знаете. Агрессивная биосфера плохо поддается адаптации. В прошлый сезон дождей мы уже попробовали ассимилировать два плавучих поселения, и это дорого нам обошлось, вы знаете. Так что программа временно приостановлена.
- Ладно, тогда объясните мне вот что: если у нас такие непосильные задачи и ограниченные ресурсы, то какого чёрта? Что себе возомнили эти ученые? Как ни соберутся – вечно выйдет смертная обида или даже драка! Зачем Кристофер улетел? Разругался с коллегами по поводу какой-то минорной точки зрения и решил упокоиться, уединиться и сочинить убедительное доказательство своей правоты? И что из этого вышло? Сущие дети, честное слово! Только вот последствия совсем не детские.
Николаю стало тяжело дышать, он пару раз судорожно вздохнул, схватил со стола Франчески стакан и без спроса осушил его. Франческа молча наблюдала за ним, ей нечего было сказать. Такие уж они, творческие личности, первопроходцы дебрей разума. В теории – всего две задачи: обеспечить максимально возможную добычу ресурсов для людей на планете и вернуть связь с домом. На практике – детство в коротких штанишках. Николай устало опустился на стул.
- Как в том древнем мультфильме. «Покатай меня, большая черепаха», чёрт бы её побрал.