Солнечные ванны майским днем
Выстрелом, Толяну снесло полчерепа, опрокинув тело на припаркованную у тротуара зеленую девятку. Людская масса вокруг всколыхнулась, огласив воздух тоскливым воем, затем сомкнула ряды над упавшим, вновь прейдя в состояние покоя.
- Ты чего это?! – Вскинулся Малек.
- Да ничего, - Кичан облокотил «Сайгу» на кирпичный поребрик крыши. - Толяныча отработал.
- А, ну да… - Пробормотал Малек, ерзая головой на, набитом под завязку, рюкзаке. – Он ведь просил, если вдруг… Хотя, наверное, зря – это ведь он, гандон, нас спалил, притащил за собою все кагало. Пускай бы еще помучился.
Логика в словах Малька присутствовала, и Кичан промолчал. Отщелкнув магазин винтовки, пересчитал патроны. Достал еще один, полный, положил рядом. Отметил про себя, что еще где-то пол рожка осталось в АКМу. Дверь, блокированная вырванной теле антенной, снова затряслась, и Кичман подтащил автомат Малька поближе к себе. Тот даже не заметил.
- Слушай, Кич, - неожиданно спросил Малек. - А если на месте Толяна оказалась бы Катька, то ты бы ее… смог?
- Завали хавэло, балбес! – Угрюмо огрызнулся Кичан. – Ты чего несешь?
- Не смог бы, - с некими нотками торжества протянул Малек. – А я бы смог! Веришь, смог бы! У нас ведь с ней чего-то такое намечалось, ну а потом ты появился, Рембо недоделанный, и все – положила Катерина болт. На меня и на наши отношения!
- Какие в бубен отношения, не было у вас никаких отношений, - Кичан осторожно подергал антенну, засунутую в проушины для навесного замка. Арматурный прут держал крепко. Пока еще крепко.
- Ты сам себе непонятного наворотил и на Катьку нависал. Ну а ей куда деваться, если вокруг никого? К этим?
Кичан несильно ударил мыском ботинка в дверь. С той стороны сразу забилось, заскреблось, хрипло заныло.
- Сука ты, Кичан, - выдохнул Малек, вытирая пот со лба. – Думаешь, что пуп земли, что тебе все и всегда обязаны! Просто потому, что в горячей точке побывал и стрелять умеешь. Да ведь ты же никто, ноль без палочки, в нормальной жизни ты нафиг никому не нужен со своей спецназовщиной! Катерина на тебе бы и не глянула в твоих говнодавах и убитом камке. А у меня за плечами юрфак, квартира была, на Лансере ездил, шмотки либо в Марк Спенсер либо в Том Тэйлор. Ну и как считаешь, кого бы она из нас тогда выбрала?
- Сейчас не «тогда». – Ответил Кичан.
Малька точно огрели по лицу, он мгновенно замолчал, лишь тяжело прерывисто дыша и поминутно смахивая выступающий на лбу пот.
Кичан выглянул из-за поребрика, ища хоть какой-нибудь просвет в пестром человеческом ковре. Просвета не было.
- Холодно. – Простонал Малек. Кичан вздрогнув, посмотрел в сторону напарника. Солнце над головой ощутимо пригревало, постепенно превращая рубероид крыши в удушливую коптильню. Голый по пояс, Кичан изнывал от жары.
- На, хлебни. – Он достал из рюкзака бутылку «Рене Мартин», механически подумав, что это половина его месячной зарплаты «тогда».
- Спасибо, - Малек сделал большой глоток и закашлялся. – Ты… Ты прости меня… Я это… попутал.
- Проехали. – Кичан закурил. С улицы невыносимо тянуло гнилью, и он надеялся хотя бы дымом перебить этот запах.
- Никакой я на самом деле не юрист, еле техникум закончил. Просто заело меня, что ты и Катька… Короче, прости.
Малек приглашающим жестом протянул бутылку Кичану, но тот отрицательно мотнул головой.
- Брезгуешь? – Улыбнулся Малек.
- Хрень не неси, мне еще стрелять придется. Жрать будешь.
- Не-а, тошнит. А вот рука почти не болит. Странно – вначале жутко болела, а сейчас только немного ноет.
- Это от коньяка. - Кичан вскрыл банку рыбных консервов и принялся жевать. Молча. Затих и Малек – лишь шарканье тысяч ног внизу да хлопанье, трепещущего на ветру, рекламного баннера нарушали тишину. Баннер висел на противоположной стороне улицы - на стене злополучного торгового центра, где они сегодня так неудачно «отоварились». Толян отстал, ему понравилась фотокамера на одном из стендов, и он, недолго думая, разбил витрину. Мозгов хватило, чтобы оклеить стекло скотчем и тихо выдавить, но он не предполагал, что в давно обесточенном здании сработает сигнализация. Казалось, Они сбежались со всего района, отрезав пути отхода – Кичан с Мальком только и успели, что забраться на крышу хрущевки напротив. Толян не успел.
- Какой сегодня день? – От голоса Малька, Кичан непроизвольно вздрогнул.
- Вторник, кажется.
- Нет, ты не понял. Число какое?
- А хрен его знает. – Кичан достал из кармана огромной сенсорный смартфон, еще один артефакт прошлого. Связи не было уже месяц - «роуминг» и «сотовый оператор» в этом новом мире превратились всего лишь в набор буквенных символов, но он упрямо таскал его с собой. «Тогда», Кичан не мог позволить себе приобрести такой телефон, как, впрочем, и множество других подобных «девайсов», сейчас бесполезным грузом, пылящихся на прилавках; теперь он наверстывал упущенное, хотя и понимал, что потерял немного.
Телефонный календарь показывал восьмое мая.
- Так завтра, что, День Победы? – Оживился Малек. – Здорово. Ты, когда маленький, с родителями на парады ходил?
- Я детдомовский.
- А я ходил, - продолжал рассказывать Малек. – Каждый год, каждое девятое мая. Флаги, транспаранты, генерал пузатый, потный весь какой-то. Ну и солдаты, конечно, куда ж без солдатов. Ты ж ведь тоже солдат, может и ты там где-то…
Кичан хмыкнул.
- А, ну да, - Малек снова блаженно улыбнулся. – И еще песня. Обязательно. «Этот День Победы
Порохом пропах, это праздник сединою на висках. Это радость со слезами на глазах»…
На этих словах, Малек закашлялся, изо рта пошла кровь. В дверь снова забили-затарабанили, проушины угрожающе заскрипели на старых гвоздях.
- Вот суки, неймется им. – Малек каркающе засмеялся. Кичан лишь крепче сжал цевье «Сайги», с тревогой поглядывая на дверь.
- Завтра «Их» День Победы. Только вместо пороха, вонь мертвого мяса, а вместо слез - гной в пустых глазницах. А мы… А мы в жопе, Кичан. По самые уши.
Малек снова закашлял и замолчал. День постепенно догорал, роняя багровый нарыв солнца за прямоугольники высоток. Длинные тени впечатывали двоих людей в рубероид крыши, окутывая долгожданной прохладой.
- Как стемнеет, будем сваливать. – Кичан по максимуму освободил рюкзак Малька, до отказа забив свой. - Ночью эти падлы плохо ориентируются, есть шанс. Спустимся по веревке в окно квартиры, а там по-тихому и на улицу. Дворами, не спеша, без дерганья – не успеем оглянуться, как уже и дома.
- Дома, - прошелестел Малек. – Ты думаешь, у нас получится?
- А чего тут получаться? – Деланно удивился Кичан. – Вот когда в Абхазии, я под минометный обстрел попал, вот тогда думал, что хрен у меня чего получится, кроме как склеить ласты. И ничего, выкрутился.
- Мне уже лучше, - при каждом слове, у Малька из носа и рта шла кровь. Белки расширенных глаз порэпало трещинами лопнувших сосудов. – Рука и не болит уже.
Рука вокруг укуса почернела, опухла, натянув кожу как барабан.
- Ну вот и хорошо. – Кивнул Кичан. – Ты лежи пока, загорай, а то нам еще топать, рюкзаки эти пхнуть.
- Скажешь Катьке, что я ее любил.
- Сам ей и скажешь. Отдыхай, давай, недолго осталось.
Малек прикрыл глаз и, казалось, задремал. Кичан закурил.
Темнело.
Кичан думал о том, что план побега не более чем самообман, что Тем, внизу, пофигу на темноту, на холод, на снег, дождь, жару - Им все пофигу. Что с Мальком на руках и двумя рюкзаками за спиной, далеко он не уйдет. Но еще он знал, что там, за городом, в поселке, его ждет человек, которому он не безразличен. Всю жизнь, до него не было дела никому, и он отвечал всем той же монетой. Сейчас расклад поменялся. Стоило попробовать
- День Победы. – Кичан неожиданно для самого себя произнес это вслух. Провел языком по зубам, точно пробуя фразу на вкус. И произнес ее еще раз. После произошла еще более удивительная вещь для Кичана. Он запел. Не по приказу, а просто так. Первый раз в жизни – просто так.
День Победы, как он был от нас далек,
Как в костре потухшем таял уголек.
На дверь в очередной раз посыпались удары. Один из ржавых гвоздей проушины лопнул.
Были версты, обгорелые, в пыли, -
Этот день мы приближали как могли.
Издав хлюпающий звук, задергался-заизгибался Малек, беспорядочно дергая руками и ногами. Кичан снял «Сайгу» с предохранителя.
Этот День Победы
Порохом пропах,
Это праздник
С сединою на висках.
Дверь дыбилась, как живая, еще один гвоздь «приказал долго жить».
Это радость
Со слезами на глазах.
День Победы !
День Победы !
Малек резко встал, голова его висела под неестественным углом. Кичан, продолжая петь, поднял винтовку, поглаживая спусковой крючок, прицелился напарнику в перекособоченный затылок.
День Победы !
Ведущая на крышу, дверь с громким треском распахнулась.