Zommer. Творчество

[Zommer]

Хм... А я ведь и впрямь совершенно не прав. Признаю свою ошибку, был не прав. Буду редактировать.

Откуда взял? Хм... Стыдно признаться, но из пиратских постперестроечных переводов всяких разных боевиков. Так себе источник, признаю. :)

[ersh57]

Сообщение от Zommer

конь последние пару дней не ел траву

Может, просто, "уже и есть не в состоянии был". Причем тут вкус травы? Конь - просто загнан уже. И все.

Сообщение от Zommer

лишь иногда позволяя себе как-то по-человечески тоскливо и жалобно заржать.

А не лучше отметить, что сил и на ржание уже не оставалось?

Сообщение от Zommer

взмыленные бока животного поднимались и опадали также быстро, как крылья стрекозы.

Просто закройте глаза и представьте себе эту картинку со стрекозокрыльими боками. Кузнечные мехи подходят, но не крылышки.

Сообщение от Zommer

милый коняшка

Как сие обращение стыкуется с предыдущими словами об отношении героя к лошадям? Нестыковка. Явная.

Сообщение от Zommer

Животное не успело даже дернуться от грохота выстрела, только усмирено затихло. Черное тело лошади прекратило судорожно сокращаться и, рухнув сперва на колени, а затем повалившись на бок, отдалось хлюпающей топи.

Вот это коняга! Колосс! Ногу сломал, но не дрогнул! Продолжал стоять!


А потом, опять сквозит совершенно человеческое отношение к животному. У откровенного циника. Он, что, герой-то, перековывается? Противоречия постепенно начинают превращаться в снежный ком. Он пока еще мал, но уже ком, а не хилый детский снежок. И пусть цинизм проглядывает, но он, вроде, как бы оправданием перед лошадью служит.

Перезаряжает кольт герой. Сколько же это он пуль в скотину всадил? А? И это хлюпанье. Откуда оно взялось? Сколько не видел топей, но описание такой странной впервые встречаю. Газ болотный может, конечно, пузырями подняться. Но неподвижное мертвое тело уйдет беззвучно.

Ds: Работать! Слишком много противоречий. Убрать! Заставить сцену жить, а не тащиться сбоку-припеку сюжета. Реально представить перед глазами и описать. А не вымучивать то, чего не может быть.

[Zommer]

Скрытый текст - Глава 20. Солнце:

Глава 20. Солнце
(Музыкальная тема главы - Sonne. Rammstein )

Даже в самом пустом из самых пустых есть двойное дно.

Пикнинк. Инквизитор.

Вначале он не мог поверить своим глазам. Увиденное просто не укладывалось в голове. Этого не могло быть! Твинс несколько раз сморгнул, полагая, что в ледяном, озаряемом лишь далекими пожарами тумане ему просто снова что-то чудиться. Легче было поверить в реальность заполнивших город зверей-оборотней, чем в это наваждение, чем в то, что скрывалось за железной маской. Когда Кзучильбара медленно повертел головой, разминая затекшую шею, и поудобнее перехватил тесак, только в этот момент, по прошествии невыносимо долгих, растянувшихся в вечности минут, Билл на сильном выдохе смог выдавить из себя:
— Ты?
— Я, — спокойно ответил Гудбой. И в его уверенном и сильном взгляде не было и тени забитости или безумия. Только смерть. Вместо зрачков в глазах капитана сияли две ослепительно-яркие искорки. И еще он больше не говорил о себе в третьем лице.
— Но ты же… Ты же мертв! Я своими глазами видел, как… — слова выползали из Твинса с трудом. К горлу подступил сдавливающий изнутри комок, он даже не находил в себе сил, чтобы подняться.
— Что ты видел? Что ты видел, идиот? Ты видел, как меня, вопящего, трясущегося, утащили куда-то в чащу… Впрочем, ты прав, я мертв. Вернее, был мертв. Был убит, как того требовал ритуал. А затем воскрес. Я не первый, кому это удавалось. Христос был мертв, а затем воскрес. А до него Лазарь… А еще раньше были Дионис и Осирис. Воскреснуть не так уж и сложно, нужно всего-навсего возродить по своему образу и подобию весь этот мир. Вот и весь секрет. Не пытайся вернуть в мир себя, миру на тебя наплевать. Создай новый мир, где ты не умирал вовсе, — он не заносил свое грозное оружие, не наступал Биллу на грудь, никуда не спешил. Палач был уверен в своем превосходстве над раздавленным противником и, не без удовольствия, спокойно разъяснял ничего не понимающему Твинсу всю ситуацию. Убить он его мог и чуть позже. Ни один хищник не откажет себе в радости поиграть с жертвой перед тем, как задушить ее окончательно.
— Но там же были твои слуги, ты стрелял в них, ты убивал их… Зачем? Чтобы в чем-то убедить меня? — приподнявшись на локтях, Билл, пятясь, попытался отползти от убийцы подальше, но его ноги словно бы прилипли к мостовой. Он только и мог, что безобразно корчиться, всеми силами пытаясь сбросить с себя эту невидимую сеть.
— Ты мнишь себя центром мироздания, как и любая другая серость. На тебя в момент боя мне было решительно наплевать, я действительно хотел спастись… Хотел выжить… Та часть меня, шепелявая, жалкая, трясущаяся, короче говоря, капитан Гудбой, он всячески противился новому порядку, новой силе, которую я мог обрести. Он боялся физической смерти, а я нет. Он ненавидел войну, а мне нравилось убивать. Он был способен сострадать и чувствовать радость. И нигде от своей подлинной сути я не мог скрыться, даже в уютном уголке безумия, даже под одеялом видений от дурманящего белого порошка. Имя мне — Кзучильбара! — искры в его глазах вспыхнули ярче. Ни в его взгляде, ни в одежде, ни в позе не было уже ничего человеческого. Перед Твинсом стоял огромный, сильный и беспощадный ко всему живому Красный Демон.
— Зачем… — Билл хотел закрыть глаза, спастись от этого испепеляющего, впивающегося в самую душу, огненного взгляда. Но Уильям приказывал ему смотреть в глаза собственному страху. Так было лучше, так было нужно…
— Можешь считать это моей местью всему этому сборищу серостей. Ты ведь знаешь толк в мести, не так ли, бандит? Знаешь… Я не люблю серый цвет, в моем мире будет куда больше красного. Только в сером мире могут сжечь твой дом, могут заставить ребенка стрелять во врагов, а затем обращать его за это в героя и петь хвалебные гимны бессмысленной войне, пожравшей десятки тысяч жизней. Только в сером мире тебе дают инстинкты, а всю мораль и веру лицемерно переделывают против них. Только в сером мире тебе дают знать, что такое счастье, чтобы ты томился по этому ощущению и схватывал каждую вытекающую между пальцев капельку этого огромного обмана и лжи. Только в сером мире жизнь якобы цениться превыше всего, а на деле все люди — точно такой же расходный материал. Я, по крайней мере, честен. Для меня все… все, слышишь, без разбору — заключенные или вольные, янки или европейцы, белые или индейцы, свои слуги или пришлые бандиты, — они все всего лишь возобновляемый ресурс. Расстреливая там, на поляне, своих, я мучился не то от страха, не то от жалости к этим неразумным птенцам… Но они были лишены чувств. И они прекрасно знали, на что они идут. Они не боялись умереть, потому что в моем новом мире смертей не будет. Я сам попрал смерть! Я вернулся из той тьмы и честно скажу тебе, мне там понравилось. Пусть новый мир будет похожим на то место. Там нет ничего, кроме боли, страдания и агонизирующего страха, но зато там нет и не будет всей этой лжи, всей этой лицемерной мишуры со счастьем и радостью. Там каждый будет существовать так, как захочет, и отсутствие света заставить всех привыкнуть к вечной, шевелящейся и живой тьме, — он ходил вокруг Твинса кругами, словно выбирая угол для последнего удара получше. Заходил и сзади, и сбоку, а Билл все лежал, как наколотый на булавку мотылек, и совершенно не мог подняться. Но он хотел хоть как-нибудь воспротивиться этому порождению иного, чуждого мира, принявшего человеческий (человеческий ли?) облик.
— Ха! Глупый старик, у тебя ведь ничего не выйдет! Какого черта ты решил, что новый мир будет твоим? Я знаю, чей это мир пробивается сейчас в нашу реальность, и уж поверь, тебя там рядом не было. Ха! — он не смеялся, только выплевывал это греющее душу опровержение вселенской мести капитана.
— Ты говоришь об этой девчонке? Да ты еще глупее, чем я думал… Хотя, впрочем, откуда тебе знать… Оглянись вокруг! Ты думаешь, детское сознание могло бы все это представить, создать, обратить в реальность, наконец? Она вмешивается, она выплевывает сюда этот глупый снег… В моем проекте снега не было, но это ничего, это мелочи. Два мира не смогут существовать одновременно, она слаба, а мои силы почти безграничны. Где теперь этот олух, Лобсель Вис? Где он? А я уже почти стал новым мессией… И не картонным, как преподобный Бернс, а самым что ни на есть настоящим. Даже вернулся из царства теней. Я сразу отказался от этой слюнявой идеи малой крови, оставил тех Желтых наивных дурачков возиться с ребеночком. Бесполезно. Новому миру требовалось больше боли, чем смог бы вместить в себя всего один, пусть даже нещадно истязаемый человек. Они приняли снизошедшее на них откровение, как есть, но я-то ведь знал, что должно было быть в этих чертовых письменах, в этих гребаных индейских иероглифах, которыми исписаны все камни в округе… что-то еще. Что-то настоящее. Того, первого озарения, той нашей первой случайной встречи с Матерью было недостаточно, я это чувствовал, а Желтые — нет. И я нашел. Воссоздать ритуал в точности было нелегко, многие записи отсутствовали, но я продолжил поиски в нашей замечательной библиотеке и как следует изучил эзотерические и сатанинские трактаты. В чахлой Европе давно уже не было той подлинной, свежей языческой силы, но лондоны и парижи могли дать знание и мастерство. Было много ошибок. Много пустых убийств. Но, когда я догадался вырезать жертвам сердца, что-то сразу поменялось. 21 причастие, 21 жертва, избранные не просто так, не наобум, а по сложной, хорошо продуманной системе. Я назвал это ритуал «21 Причастие», и, если тебе интересно, двадцатым оказался твой покойный ныне друг Ресуректор. Ты станешь двадцать первым… Вообще-то, я рассчитывал на шерифа, но и ты сгодишься. Он был упертым, уверенным, несгибаемым. Он так и не согнулся, но я его сломал. Может быть, в новом мире я даже дам ему второй шанс. Сделаю равным себе. И на этот раз, надеюсь, Редлоу примет свою сущность и поймет, наконец, что карать можно всех и каждого. Закон — лишь глупая условность. К тому же, убив Стивена, ты принял в себя часть его силы и души… Так бывает всегда.. Со мной сейчас души сотен… Ха! Да что уж там, тысяч людей. Я сам, как война. Но, в отличие от войны, моя цель не пропитана насквозь пафосной ложью. Я создаю новые правила игры, новый порядок. И, судя по количеству людей, которые готовы были идти за мной и выполнять по малейшему приказанию любые гнусности, нового порядка хочу не один я… Процесс создания новой реальности был увлекательным, полагаю, что и жизнь в ней будет очень приятна, — искры в его глазах выросли до размеров двух маленьких солнц. Взгляд Гудбоя превратился в два ослепительно сияющих луча, несущих резкую боль. Монстры почтительно обходили Кзучильбару — он ведь и сам был одним из них, даже если и не являлся новым хозяином всего сущего.
— Ты не сможешь! Не сможешь! Ты все равно всего лишь человек, в мир придет Мать и поставит тебя на место. Ты лишь марионетка в ее руках, послушный инструмент! Она пустит тебя в расход с той же легкостью, с которой ты резал и стрелял в своих же слуг! — показалось, что незримые путы немного ослабли. Луна улыбалась Биллу, словно протягивала руку помощи. Он лежал и думал, как именно ему нужно выстрелить, чтобы положить конец этим странным, безумным и в то же время пророческим речам. «Может, вся эта скверна и твоих рук дело… Но луна над городом тоже не твоя, как и снег… Как и туман, так что не обольщайся, ветеран битвы при Йорктауне!» — Твинс незаметно потянулся к выпавшему из рук револьверу. Гудбой был настолько увлечен объяснениями, что даже не обратил на это движение внимания.
— Мать! Ты думаешь, что Мать — это злая бука, которая таится в волшебной пещере и выбирает момент, когда можно будет вырваться из своей тюрьмы? Нет, бандит, с Матерью все гораздо сложнее… и проще… Мать — это то, что живет в тебе! Во мне, в самом затюканном из шахтеров, в абсолютно любом человеке. Это что-то вроде паразита, вроде глиста, который ползает не по кишкам, а по твоей тщедушной душонке. И этот червячок питается кровью и страданием. Когда чаша твоих страданий переполняется, Мать начинает изменять мир вокруг тебя. Вот и все. Где-то по миру разбросаны места, такие странные места, наподобие этого города, куда тебя обязательно потянет некая стоящая над тобою сила, если червячок однажды перерастет своего хозяина. Только в таких, особых местностях эта гусеница может окуклиться, а затем … кто знает?… если у тебя хватит сил вынести все эти муки, может быть, и обратиться в бабочку. В бабочку нового, построенного вокруг тебя одного мироздания. Вот что такое Мать, а вовсе не чудовище из твоих кошмаров. Все это время ты просто беседовал сам с собой, боялся своих же отражений и сражался по ночам со своей тенью. Я понял эту простую истину не сразу, ведь казалось, Она первая заговорила с нами… Со мной и еще теми тремя… Но это был лишь наш внутренний голос, помноженный на витающие в тумане голоса умерших индейцев, которые, не пойми от чего, знали, как превращать гусениц в бабочек. Сама по себе Мать не имеет ни воли, ни личности. Она — лишь сила, спрятанная где-то внутри в каждом из нас. И я не боюсь ее. Я не служу ей. Я просто строю свой мир с ее помощью. Она — инструмент в моих руках, а не наоборот, — жужжащие над его головой чудо-птицы собирались в стаю, кружили над этой улицей черной тучей, словно уже предвкушая тот момент, когда можно будет полакомиться вкусными глазами и мозгом последнего из «причастившихся». Билл не мог сдаться. Он больше не хотел быть покорной скотиной, которую вели на бойню. Выбрав момент, он, собрав все силы в кулак, подскочил на ноги. Воздушные путы лопнули. Было слышно, как в тумане раздался их резкий звон. Он выстрелил всю обойму в лицо Палачу. Стрелял без жалости и без наслаждения. Просто пытался задушить этот тягучий солнечный свет из глаз Кзучильбары. Стрелял точно, хорошо прицеливаясь, но Гудбой даже не покачнулся, хотя все выстрелы достигли своей цели. Его голова была будто каменной, будто стальной, пули, беспомощно звякая, отскакивали от этого несокрушимого лба, а некоторые из них выгорали прямо в воздухе, случайно попав под свет дьявольских лучей. Когда капитан перевел взгляд в сторону Твинса, тот инстинктивно пригнулся, пытаясь укрыться от этого испепеляющего жара тысячи солнц. Гудбой хохотал. Лучи из его глаз оставляли на придорожных камнях черные, выжженные дорожки.
— Да ты еще и сопротивляешься! Безумец, зачем? Это невозможно, да и не нужно! Хочешь, я подарю тебе после смерти Шатерхенда? Ты сможешь сделать с ним, что угодно, в новом мире не будет никаких границ и пределов. Ты сможешь истязать его целую вечность, а потом еще столько же! Сражаясь достойно, ты, пожалуй, заслужил такое право… Только сейчас сопротивляться не надо. Так ты только продлишь свою агонию, — Палач взмахнул несколько раз тесаком, рассекая морозный воздух с яростным свистом. Остановить его было нельзя, сбежать тоже, но должен же был быть хоть какой-то способ… должен! И, пропуская мимо ушей все эти обещания, Твинс перезаряжал кольт и стрелял снова.
— Убирайся в ад! Убирайся в ад, тварь! Мерзкий, спятивший старик, гнусный убийца! Убирайся в ад!!! — и он стрелял еще и еще. А пули так же падали на землю, бессильные против мощи демона. Но Билл не останавливался, он посылал в сторону Палача целый град выстрелов, потому что даже у неуязвимого Ахиллеса была своя пята.
— Пожалуй, ты мне уже надоел. Я думал, ты будешь умнее и рассудительнее. — Ни разу не дернувшись ни от одной пули, Гудбой наклонился за откатившейся в сторону ритуальной пирамидой. — Я создаю новый мир, а новое никогда не рождается без крови и страданий. Я не убийца — я, скорее, повитуха новой реальности. И порою жизнь ребенка стоит дороже, чем жизнь дряхлой роженицы, — он уже почти нацепил свою маску на голову, но ненадолго задержался, и прежде, чем скрыть лицо за ржавым железом, произнес: — Кстати, хоть я ненавижу ложь, но кое-что все же тебе недосказал. У меня было имя. Еще до того, как я прибился к отряду восставших. И я его помню. В родном доме меня называли Стивеном, — сказав это, Гудбой опустил пирамиду на плечи и окончательно слился с сущностью Палача, заключив солнечный свет взгляда в темницу своего странного шлема. Он медленно двинулся к Твинсу, занося меч, для решающего удара.
— Ты не единственный, кто воскрес из мертвых, сволочь, — раздался откуда-то с другой стороны улицы знакомый голос. Кулчибара замедлил шаг. Билл невольно обернулся. Сквозь плотный, заполненный гарью и снегом туман он видел Шатерхенда. Целого и невредимого.
«Стреляй, чего же ты стоишь??? Чего медлишь? Мы не одолеем Гудбоя, но так мы, по крайней мере, унесем с собой и Бена! Стреляй!!!» — надрывался Уильям, но Билл был слишком поражен, чтобы подчиниться. Похоже, что настал тот день, когда мертвые поднимались из могил. День Страшного суда. Как сказал бы Бернс: «День гнева Его!». Похоже, что Кзучильбара тоже был сильно удивлен. Во всяком случае, он просто прошел мимо Твинса, потеряв к нему какой бы то ни было интерес.
— Да, сволочь, у меня неспроста такая фамилия… — Ресуректор был безоружен, он только сжимал в своей ладони какой-то странный округлый предмет, напоминающий большое яйцо. Шатерхенд стоял ровно и никуда не бежал. Раны его странным образом закрылись, только лишь лицо оставалось так же разделенным на две половины — живую и мертвую. — Возможно, ты слегка переборщил с теми пытками, которым подверг меня. Возможно, всему виной слепой случай или ошибка в твоем чертовом ритуале. Но, так или иначе, эта самая Мать проснулась и во мне. Я не просто часть твоего мира, я тоже демиург. Моих страданий хватило для того, чтобы вырваться из лап смерти. А еще мне известен один маленький секрет… Что ты так беспокоишься, а, Палач? У тебя больше нет власти надо мной! И ты ответишь мне за каждого из ребят, сволочь! — Бен приподняло над головой это яйцо. Оно было перепачкано в той же коричневой слизи, как и бродящие вокруг существа. Твинсу показалось, что за мутной жижей тускло зреет ржавчина. «Стреляй, умоляю тебя! Он же снова уйдет! Уйдет, понимаешь ты или нет?! Ты должен поставить точку сейчас! Вспомни, ведь только ради Шатерхенда мы вообще ввязались во всю эту историю. Или тебя наплевать на меня, а, Билли?» — Уильям кричал, громко и истерично. Обретя власть над левой рукой Твинса, он попытался взвести кольт и, наконец, достигнуть желаемого. Но Билл обхватил левую руку правой ладонью и всеми силами прижимал неподконтрольную часть тела к себе. В напряжении, в этой нелепой борьбе самим с собой, он хрипел сквозь зубы: «Успокойся, брат! Он пришел не за нами, ему нужен Палач. Успокойся! Он знает что-то, чего не знаем мы, вдруг у него получится? Уильям, нет! Нет! Нет! Нет!» — Билл бил сам себя, пытался вывернуть собственную руку из сустава. Но Уильям не слушал. Он продолжал бесноваться и, надрывая жилы, упрямо поднимал револьвер вверх.
Позади Ресуректора стояли Пабло, Роджер и Акиро. Целые и невредимые. Странно, что из всей шайки вместе со своим бывшим хозяином возродились именно они. Или же наоборот это был единственно верный и возможный выбор провидения?
— Так просто, что даже смешно! — Шатерхенд не смеялся, не ликовал, его голос был ледяным и спокойным. Ресуректора пронизывала такая чистая и незамутненная ненависть, что он не нуждался ни в ободряющих вскриках, ни в злой радости. Он стоял, почти не шевелясь, а к нему медленно подходил Красный Демон, волоча за собою огромный тесак. — Ты, видно, и знать не знал, что есть такая старинная русская сказка про злого бессмертного мага, чья смерть лежит в яйце! Ты и не мог этого знать, об этом мне рассказала та замученная девчонка. Она тоже ненавидела тебя и все, что ты делаешь. Она не могла дотянуться до тебя сама, но, по крайней мере, ей хватило смелости вмешаться в твою извращенную реальность. Она любила те сказки, которые ей рассказывала мать, а в сказках, как водится, бывает, можно найти ответы на любые вопросы. Например, как одолеть неуязвимого мага. Просто! Так просто, что даже смешно! Разбить яйцо! Пускай этим яйцом даже окажется просто металлический сосуд, в который ты заключил собственное сердце после ритуала, а затем выкинул в глубь болот. Но я нашел твое сердце, сволочь. Я искал долго, но мертвые, как известно, не ведут счет дням. Смерть твоя в яйце! — и после этих слов Шатерхенд уронил эту ржавую сферу на мостовую. Палач взвыл. Сирены оглушительно запищали. Дьявольские звери стали в ужасе разбегаться, видя смерть своего хозяина. По всему городу облаченные в красные одежды культовики ощутили какой-то странный, болезненный укол прямо в сердце. Они падали с лошадей и в исступлении метались по грязной земле, на радость обступившим их шахтерам. Упав на камни, яйцо треснуло. Из-под тоненькой скорлупы посыпался прах и пепел. Кзучильбара тяжело опустился на колени, не прекращая выть. Ему оставалось пройти до Шатерхенда всего пару шагов, сделать только пару шагов и разрубить этого не укладывающегося в его новый порядок чужака. Но Палач не мог пошевелиться. Из-под его одежды стали выбиваться лучи света. Пирамида раскалилась, из-под нее повалил густой едкий дым. Ресуректор не шевелился, но его левый глаз словно беззвучно спрашивал у нового мессии: «Ну что? Нравиться? Нравиться, сволочь?».
Ослепительная вспышка разорвала демона изнутри. Железный шлем гулко рухнул на землю. Рой каких-то черных насекомых закружился над тем местом, где секунду назад стоял повелитель мира. Шатерхенд устало улыбался, а наступающий со всех сторон мрак словно слегка рассеялся. Но тьма не отступила окончательно. А Твинс все продолжал бороться с собой. Он не мог даже позволить себе насладиться гибелью врага. Перед ним стоял другой враг… Наверное, даже более ненавистный, чем ужасный Палач. Но что-то не давало ему подчиниться брату и пристрелить Бена. Это была не благодарность, просто что-то вроде предчувствия. Что-то, что подсказывало Твинсу, дай он Шатерхенду время — и какая-то мутная пелена спадет с его глаз. «Я не убивал твоего брата! Я не убивал твоего брата», — вспомнил Билл его слова, произнесенные еще на прошлой их встрече в заброшенной колонии. «Он убил меня! Как ты не можешь понять, что пять лет ты гонялся за этим человеком! И вот он, стоит перед тобой, лишь нажми на курок, и все кончиться! Он убил меня!» — Уильям… Уильям… Опять этот раскалывающий голову голос. «Здесь что-то не так... Все не так просто! Иногда вещи не такие, какими они кажутся. Все не так просто, брат!» «Ты просто снова трусишь! Если он смог одолеть Гудбоя — это не значит, что он сильнее тебя! Он такой же человек, да еще и безоружный! Стреляй!» «Нет! В том-то все и дело, что он такой же человек. Он не убийца. А если даже ему и приходилось убивать, то неужели он не искупил свой грех сейчас? Он справился! Он тоже слышал Анжелику, а она не стала бы помогать маньяку и подонку!» «Ты совсем зациклился на своей Анжелике! К черту ее, у тебя ведь есть я! И я требую отмщения! Я ждал слишком долго, чтобы сейчас опять упустить его! Месть!!!» За все время этого внутреннего диалога Твинс ни разу даже не взглянул на Бена. А тот просто стоял, оглядывая оставшуюся после Кзучильбары пирамиду и флегматично пиная ногой треснувшее яйцо. Его странное, разодранное лицо не выражало абсолютно никаких чувств, он был эмоционально опустошен. Затем он поднял взгляд на корчащегося Твинса. И в его глазах отразилось что-то вроде… Понимания…
- Ты везучий! – подал голос из-за спины Шатерхенда Пабло, обращаясь к Биллу.
- Ты сильный! – пробасил следом Роджер.
- Ты смелый! – проговорил Акиро и его лицо снова озарила легкая неуловимая улыбка.
— Эй, Билли! Все кончено! Я справился с ним. Иди сюда, пора забыть старые обиды! — Шатерхенд сделал несколько шагов вперед, раскинув в дружественном приветствии руки.
— Ничего еще не кончено, мразь! — произнес Билл не своим тоном. На какую-то долю мгновения брат одержал над ним верх. И грянул гром выстрела. Ресуректер был очень удивлен. Он не чувствовал никакой злобы. Но и никакой вины. Он не спеша ощупал пробитую навылет грудь… Пуля попала точно в сердце. Кровь, стекавшая по его жилетке, вылилась в небольшую лужицу на мостовой. Он смотрел на Твинса с каким-то сожалением, с какой-то легкой тоской и совершенно без ненависти. Так смотрит родитель на непослушного, но способного ребенка.
— Как жаль… Мы ведь могли все начать сначала… — промолвил он. Затем его взгляд помутился, и он повалился набок.
— Господи… Господи… Что же я наделал? — шептал Билл. Он непонимающе смотрел на собственную левую руку, сжимающую кольт, и ему хотелось отбросить от себя оружие, как противную гадину. Его бил сильный озноб, а хладнокровный брат ответил: «Ты сделал то, что должен! Подойди и прострели ему голову, возможно, эта живучая тварь еще поднимется снова…»
— Не-е-е-ет! — Твинс сорвался с места и побежал прочь от упавшего Ресуректера. Пабло, Роджер и Акиро смотрели ему вслед с легким осуждением, медленно растворяясь в воздухе. Откуда-то из глубины сознания вырвалась мысль о Дженнифер. Дженнифер нужно было найти. Он уже забыл, зачем и почему она ему была нужна, он бежал прочь и искал знакомый домик, затерянный в этих туманных улицах. Мысль о Кэрролл была его спасительной нитью, позволившей забыть о том выстреле. О том, что он уже второй раз за день убивал. И убивал не того, кого следовало.
А густой мрак и дьявольские уродливые создания и не думали исчезать. Возможно, их стало меньше, возможно, Кзучильбара и имел власть над многими порождениями ада, но мир в целом еще точно не оправился от свалившегося на него безумия. Диана все еще несла в город разрушения, дома по-прежнему горели, а фантасмагорические птицы рассекали воздух. У луны, как и раньше, было ее лицо. И где-то рядом с желтым небесным диском появились первые обжигающие лучи нового солнца.
Он не помнил, как добрался до дома Кэрролл. Не помнил, когда заметил, что у калитки собралась огромная толпа жителей. Сирены громко выли, Твинса продолжал бить озноб, снег смешивался с пеплом.
Преподобный Бернс выводил из дома Дженнифер, держа ее за волосы. Он что-то громко кричал, но его бас тонул в оглушительном реве толпы шахтеров, повторяющих снова и снова: «Верни нам солнце, ведьма! Верни нам солнце, ведьма!»

Скрытый текст - Глава 21. Страшный суд:

Глава 21. Страшный Суд
(Музыкальная тема главы - Ершалаим. Пилот )

Если Бог за нас, то кто против нас?

Послание Павла к Римлянам (8:31)

— Что он делает? — пытался спросить Твинс у людей. Те не слышали. Их полностью захватило увлекательнейшее зрелище публичной казни, во все времена собирающее толпы. Они видели, как рушится привычный им мир, случайно заглянули в глаза бездне ада, и теперь искали виновных. В любом крупном деле сперва поднимается шумиха, затем неразбериха, а после карают невиновных и награждают людей, которые вовсе никак с этим делом связаны не были. Законы толпы просты и ужасны. Она очень вздорная и взбалмошная баба, эта толпа. Мужчины поднимали в воздух кирки и похотливо облизывали губы, глядя на растрепанное платье Дженнифер, женщины изрыгали проклятия с какой-то особенно сильной яростью. Одних распаляла похоть, других зависть к чужой, недостижимой красоте. Справедливость этого скорого на расправу суда не интересовала никого. Странные дети, не боявшиеся ни чудовищ, ни огня, сейчас громко ревели и зажимали ручками глаза, но родители отпихивали их маленькие ладошки, заставляя смотреть на то, как одну женщину собирались забить всем скопом сотня с лишним человек. Кольцо, до сих пор лежащее в кармане Билла, стало быстро раскаляться, он почуял запах тлеющей ткани куртки. Он, чертыхаясь, вытащил его, и, опалив ладони, выбросил на одну из грязных клумб. Упав на землю, кольцо расплавилось до состояния маленькой желтой лужицы, а затем, обернувшись юркой змейкой, шмыгнуло куда-то в туман. Твинс не стал провожать его взглядом. К чему удивляться какой-то там металлической змее, когда вокруг творилось такое. Сейчас Билл должен был вырвать Дженнифер из лап Карла, должен был узнать, наконец, хоть что-нибудь об Анжелике, но толпа теснила его, и он никак не мог пробиться вперед, к заветному дворику.
— Верни нам солнце, ведьма! — продолжали скандировать жители. Кто-то из них крестился, кто-то поднимал вверх украденные тут и там фляги и бутылки. Один из шахтеров даже потрясал в воздухе головой культовика, насажанной на деревянную палку. «Они ничем не лучше красных фанатиков… Может быть, даже страшнее, те хотя бы подчинялись своему лидеру, а сможет ли Бернс удержать этот людской водоворот — совершенно неясно», — Твинс всерьез опасался и за свою жизнь, ведь одного неловкого движения сейчас хватило бы, чтобы обратить весь гнев толпы на себя. Толпа не понимает и боится чужаков. А еще толпа уничтожает все, чего не может понять и чего опасается. К тому же, если они вдруг припомнят, что он еще и муж ведьмы… Муж, который даже не прошел обязательный обряд венчания… Тот чужак, которого ни разу никто в городе не видел в церкви.
Толпа была наполнена стонами, сипом, хрипом, гулом, ужасающими запахами. Это было воистину страшно! Сотни избитых, измученных, голодных, обескровленных людей. Они задыхались от собственной ненависти, иногда теряли сознание, тянулись куда-то вверх, к лестнице, на которой бородатый священник угрожающе заносил топор над ведьмой, кидались в Кэрролл землей. Казалось, это одно многорукое, многоногое, изможденное, покрытое синяками, кровоточащими ранами, ссадинами и нарывами тело — тело непонятного, многоликого существа, именуемого Город. Вдруг Карл отбросил топор и воздел вверх руку, по локоть измазанную в крови врагов спасителя. Люди неожиданно и неохотно смолкли, тишину нарушал теперь лишь вой сирены и треск лопающихся от пожаров деревянных досок.
— Эта женщина — ведьма! — пророкотал он, и люди одобрительно загудели. Его окладистая борода была так же замызгана чем-то липким и грязным, не то сукровицей, не то слизью демонических существ. — Нам давно это было известно, но даже сейчас я не потерплю самосуда. Я не отдам ее вам до тех пор, пока мы точно все про нее не выясним. И лишь после этого предадим в руки нашего всемилостивейшего господа, предав казни богоугодной, без пролития крови.
«Он еще и хочет предстать перед спасителем в новом Иерусалиме чистеньким! Эй, святой отец, да у тебя же руки по локоть в крови! Уже, уже и эту кровь нельзя будет смыть никогда, хотя ты всего лишь защищал свой дом, свой город и свою паству от врагов. Но не будь же ты лицемерным! Как может быть справедливым суд разъяренной толпы?» — Билл хотел, очень сильно хотел крикнуть все это Бернсу в лицо, но он боялся навлечь на себя ненависть окружающих и снова тщетно пытался протиснуться сквозь плотные ряды людей вперед, к Дженнифер. Сама же «ведьма» словно ничего не видела и не слышала. Она безропотно сносила все упреки, но не прятала лица, не закрывалась от летящих в нее комьев грязи. Ее взгляд был полностью отстраненным от всего происходящего вокруг. Кэрролл будто бы и не понимала не только что ее ждет, но даже и где она находится. «Это клаудия…Она увидела, как у дома собирается толпа, и надышалась белым порошком, чтобы не боятся… Чтобы не чувствовать боли… Она предвидела это все и подчинилась судьбе, так же, как Редлоу», — догадался Твинс. — Но если ее сейчас приговорят к сожжению на костре, я потеряю последнюю нить, связывающую с Анжеликой, а если я ее не найду, то… Нет! Нужно срочно что-то сделать!» — Билл решительно потянулся за револьвером. «В конце концов, ни один из жителей не вооружен, а чтобы без проблем пробиться вперед и вверх, достаточно схватить всего одного ребенка и приставить ему ствол к виску…» — подал идею не то его внутренний голос, не то голос брата. А может, и некий третий голос, из слившихся воедино сознаний Билла и Уильяма. Твинса снова пробила нервная дрожь, и он поспешил крепко прижать к боку левую руку. «Боже, да что я такое говорю! Неужели я тоже уже настолько пропитался этим всепоглощающим насилием, что ничем не отличаюсь от того же Палача? Нет! Я не стану прикрываться детьми, иначе все это спасение мироздания просто теряет смысл».
— Она не просто ведьма! Она сама Вавилонская блудница, неведомым мне путем породившая Зверя. Антихриста, — пронесся над затихшей толпой бас отца Карла. — Вы видели его, он бродил по улицам в одеждах Палача, он говорил, что воскрес из мертвых, и многие из низких и недостойных людей переметнулись к нему, стали поклоняться этому убийце, отрекшись от заповеди «не сотвори себе кумира». Они выжигали на себе бесовские знаки, оскверняли наш собор, надев на статую Христа эту сатанинскую пирамиду! Они не смогли отнять у меня жизнь, ибо вера есть меч и щит мой. Их чудовища оказались бессильны против святых заветов и креста. На ваших же глазах они распадались в прах от моих молитв. Ибо те души, что чисты, легко пройдут и по снегу, и сквозь огонь и тьму! — только сейчас Твинс заметил, что, кроме черной рясы, на Бернсе не было одето ничего. Он был бос, и холод промерзшей земли его нисколько не беспокоил. Черная сутана казалось его настоящей, натуральной кожей, а на бледные руки и лицо словно были натянуты белая маска и белые перчатки. Огонь веры в его молодых, таких молодых глазах жег людей не хуже, чем солнечный свет глаз Гудбоя. Разве что камни не обугливались. — Блуднице и Зверю помогал колдун, поднявшийся, как сказано в писании, откуда-то из моря, то есть, попросту говоря, с острова. Он подчинил себе людей, сломал их дух и веру, показав чудеса… И у нас в городе был свой колдун, тот самый, приехавший к нам из-за дальних морей, как раз с острова, называемого Англией. Винсент! Сейчас этот щедрый даритель нечистых чудес прячется, но наше святое воинство доберется и до него! С нами крестная сила, братья и сестры! И нас не остановит ни несметное воинство подчиненных злу народов, Гоги и Магоги, что пришли сюда, потрясая ружьями, с юга и востока, ни мертвецы, восставшие из земли и из воды, услышав зов трубы Гавриила. Той трубы, чей глас и сейчас возвещает нам о гибели мира старого и о строительстве нового Иерусалима! Той, от которой мы, в слабости духа своего, затыкаем уши, пытаемся спастись, принимая за вой демонов. Всех врагов пречистого пожрет небесный огонь! Верьте мне, ибо истину говорю я вам! Вода нашего озера стала густой от пролитой крови, ее больше нельзя пить, грешники искали спасения в шахтах, крича горам: «Падите на нас и скройте от взора Его». Все это было предсказано. Но не стоит бояться нам, кротким, ведь блаженны кроткие, ибо наступит их царствие! Блаженны плачущие, ибо они утешатся! Господу нашему Иисусу Христу слава! Слава! Аминь! — он все кричал и брызгал в исступлении слюной, даже выпустив из рук невесомую Кэрролл. Она едва держалась на ногах. А толпа дружно подхватило это «аминь», и затем снова стала требовать от ведьмы солнца. Билл медленно, но верно подходил к импровизированному эшафоту все ближе и ближе. Приходилось буквально идти по головам, настолько плотно стояли люди. До проповедующего Бернса ему оставалось всего несколько футов, но каждый новый шаг давался все трудней.
— Солнце! О да… Солнце, вот что забрала у нас эта слуга сатаны! Снег не описан в откровении Иоанна Богослова, снег вроде и не кара господня. Уже все печати сорваны, уже взошла звезда Полынь, так откуда же взялся снег, спросите вы у меня? Не все истины и не все пророчества изложены в Евангелиях! Да, солнце ушло, а бушующая зима пришла в те места, где брат шел на брата, а сын на отца. Но и это было известно заранее! Я читал Старшую Эдду, читал прорицание Вельвы и древний индийский трактат о Кали-Юге, последней эре земной. Все предсказанное там — здесь, все это сейчас вокруг нас, братья и сестры мои во Христе! И незримый волк Фенрис, сожравший солнце. И гибельная для богов поганых, языческих зима Рагнарока. И изменяющий всю реальность вокруг разрушительный танец многоликого Шивы! Наступает конец времени! Конец света, который пришел как раз тогда, когда его никто не ждал, как и было предначертано! Когда люди погрязли во грехе, когда мало кто мог вспомнить Его слова и Его заветы. Только лишь сто тысяч праведников обретут спасение и милость Его, и вы, братья мои и сестры будете первыми причастившимися! Аминь! — Бернс тряс руками, говорил быстро, и взгляд его был направлен даже не на праведных братьев и сестер, жаждущих крови, а куда-то вдаль, куда-то, где только для отца Карла из тумана проступали мраморные стены нового города. Твинс уже был в первых рядах. С трудом отталкиваясь локтями от множества грязных, пьяных, ревущих христиан, он, наконец, пробился к лестнице. Толпа исторгнула его из себя, как больной желудком человек изрыгает плохо пережеванный кусок мяса. Некоторые из людей еще тянули к Биллу руки и негодующе заулюлюкали в тот момент, когда чужак прервал выстрелом в воздух тираду преподобного.
— Карл, остановись! Люди, одумайтесь! Одумайтесь! — закричал Твинс и, вбежав по лестнице вверх, стал между Бернсом и Дженнифер. — Неужели вам мало смертей? Мало крови, что ли пролили? Эта «ведьма» — единственная, кто еще может хоть что-то сделать, она одна может все это остановить! Вы никогда не выберетесь из этой пожирающей вас тьмы, если сейчас расправитесь с ней. — Люди и не думали его слушать. Только лишь револьвер в руке Билла удерживал толпу от нападения. Отовсюду звучали грозные обвинения: «Еретик! Дьяволопоклонник! Откуда он вообще взялся?» Осознав, что на шахтеров и их жен не подействуют никакие уговоры, Твинс обратился к отцу Карлу, надеясь переубедить хотя бы этого безумного инквизитора.
— Не совершай моих ошибок, преподобный! Я знаю, вы хотите только добра и мира, но прошу вас, хоть вы послушайте, больше мне не к кому обратиться, — Бернс был вне себя от ярости — кто-то дерзнул прервать его речь! На его мясистом лице выступили багровые пятна, толстые губы затряслись, а костяшки крепко сжатых кулаков угрожающе побелели.
— Как… Ты… Посмел??? — зарычал он на Билла. Еще секунда, и он бы вцепился Твинсу в лицо, не испугавшись кольта.
— Она не похожа на вас. Она другая, да. И во всем этом кошмаре есть часть ее вины… Но дайте же ей шанс! Позвольте же ей хоть что-то сказать в свое оправдание! И с чего вы взяли, что она ведьма, преподобный? Может быть, вы видели подписанный кровью договор с Бафометом, Астаротом, Вельзевулом, Мефистофелем, или еще каким демоном? Это безумие надо остановить! Пусть люди бегут и тушат дома, пусть очищают город от склизких порождений тьмы, а мне позвольте только поговорить с ней! Только поговорить! Вы увидите, что все еще может измениться, я знаю способ, преподобный! — ноздри Карла шумно раздулись, он набрал полную грудь воздуха, отчего его мощная фигура стала еще больше. А затем священник громко-громко, заглушив даже на время вой сирены, заголосил.
— Нельзя остановить неизбежное! Все, что предначертано, уже свершено! Нам больше не нужны дома и города. Нас ждет новая земля и новое небо! Убирайся отсюда, проклятый чужак, пока тебя не вздернули на первом же столбе! Убирайся, я не хочу марать о тебя руки! Все равно, таких, как ты, совсем скоро не станет вовсе, вас просто поразят громы и молнии самого Создателя! — люди даже слегка попятились от этого крика, отступили на несколько шагов, побросали наземь фляги и принялись усиленно креститься. Бернс напоминал самого ветхозаветного Яхве, который был разгневан нерадивостью своих детей. Его крик словно разбудил молчавшую до сих пор Кэрролл. Она, пошатываясь, вышла вперед, облокотилась на Билла и полуприкрыв глаза, медленно и тихо проговорила:
— Святоша прав… Нельзя остановить неизбежное, как бы ты, дурачок, не пытался… Я ничего не скажу тебе о дочери… Эту тайну я унесу с собой… Пусть карлик немного побеснуется, ему не долго осталось… Как, впрочем, и мне… — несмотря на то, что слова эти она произносила чуть слышно, их разобрали все. И толпа снова испуганно отступила, так, будто сам хитрый и прекрасный Змий-искуситель вступил в диалог с Создателем.
— Дженнифер! Дженнифер, очнись! — Билл тряс упавшую ему на руки женщину, бил ее по щекам, пытался хоть как-нибудь привести Кэрролл в чувства. Она только закатывала глаза и слегка вздрагивала от смеха и ударов. — Дженнифер, ты понимаешь, что сейчас тебя убьют! Даже я не смогу тебя защитить от них. Не надо, не надо, не уходи, не растворяйся в дурмане! Расскажи, объясни мне, где она! Где Анжелика? Где??? — все его мольбы будто падали в пустоте, в бездонном колодце ее чистых, ледяных глаз. Кэрролл тоже хотела установления нового порядка. Только в ее мечтах не было места новому Иерусалиму.
— Ведьма заговорила… Отлично, тогда я могу задать свой последний вопрос! — снова заговорил Карл. Он мощной рукой отбросил в сторону Твинса и, крепко сжав плечи девушки, произнес нараспев ей прямо в лицо. — Сущий владыка, господи, сотворивший человека по образу Твоему и по подобию и давший ему власть жизни вечной… Изгони из нее всякого лукавого и нечистого духа, сокрытого и гнездящегося в сердце ее... Духа заблуждения, духа порока, духа идолослужения и всякого стяжательства, духа лжи и всякой нечистоты, действующей по наущению диавола, и соделай ее овцою разумной святого стада Христа Твоего, членом достойным церкви Твоей, сосудом освященным. Дочерью света и наследницей царства Твоего, чтобы по заповедям Твоим пожив, и сохранив печать нерушимой, и одежду соблюдя незапятнанной, достигла она блаженства святых во царстве Твоем. Аминь, — затем Бернс обратил ведьму лицом к толпе и, не без наслаждения сорвав с нее одежды, твердо и отчетливо прошептал ей прямо на ухо: — Отрекаешься ли от сатаны, и от всех дел его, и от всех ангелов его, и от всего служения его, и от всей гордыни его? — Кэрролл, не стесняясь своей наготы, нагло и громко рассмеялась над его словами:
— Истинный бог не может быть седым и бородатым! — крикнула она в толпу. — Истинный бог — это женщина. Великая Мать. А вы все погрязли в собственной слепоте и не слышите ее голоса. Я ни за что не отрекусь от своей веры, ведь тот путь, что ты мне предлагаешь — это и есть подлинный путь сатаны. Я отрекаюсь от вашего бога! Слышите, вы, трусы, ничтожества, слабаки! Я отрекаюсь от вашего бога, и ничто в целом мире не сможет заставить меня отречься от Матери! — эта была минута ее ликования, ее превосходства над всеми обступившими ее дом христианами. Где-то вдалеке из тумана выступили фигуры индейцев. Они давно уже наблюдали за происходящим, не вмешиваясь, словно ждали чего-то. Ждали гибели той, что могла обратить их нелепую победу в поражение.
Твинс схватился за голову: «Что же она делает? Она хочет этой смерти, она специально их злит! Господи, как же остановить все это…» Его рука сама метнулась к оружию. Билл направил верный кольт прямо на затылок святого отца, который уже собирался одним резким и точным движением сломать ведьме шею… а точнее, свершить богоугодную казнь, без пролития крови.
— Отпусти ее, чертов фанатик! Разве ты не видишь, что ее смерть только сделает тебя побежденным? Мы должны остановить этот хаос, но не так, Бернс, не так… — ствол упирался прямо в толстый затылок преподобного. Но Карл поборол в себе страх смерти уже очень давно.
— Она сама отреклась от Господа, чужак. Ты слышал это. У меня просто нет выбора. Убери револьвер, и, может быть, у тебя еще останется шанс… — прогудел он. Теперь стало заметно, что индейцы подходили все ближе. Кажется, они целили из ружей в троих людей, стоящих на лестнице.
— Нет, — нервно сглотнув, сказал Твинс. Напряжение снова передалось его руке, Уильям не пытался завладеть его телом, как раньше, он лишь сожалеюще и пренебрежительно вздыхал, укоряя брата за этот пафосный жест. Со смертью Шатерхенда Уильяма вообще перестал интересовать окружающий мир.
— Да! — вскрикнула обнаженная Кэрролл и с неожиданной прытью быстро вырвалась из сильных рук Карла и прыгнула в растревоженную ее наготой толпу. Люди накинулись на нее со всех сторон, принялись выкручивать руки, пинать, дергать за волосы, даже кусали и грызли ненавистную русскую. Индейцы опустили ружья и хором заголосили какой-то ликующий боевой клич, напоминающий не то уханье сов, не то волчий вой.
— Никакой крови! Никакой крови! Тащите сюда веревку скорее! — отмахнувшись от кольта, как он назойливой мухи, ринулся к людям священник. Но даже он, их признанный лидер, не мог сдержать накопившуюся в людях злобу, что уж было говорить о бессмысленно палящем в воздух Билле. «Опять кинешься укорять себя, братец, но и в этой смерти нет твоей вины. Это же было чистой воды самоубийство! Билли, мы ничего не могли поделать, она сама выбрала такой финал», — голос Уильяма был каким-то усталым и изможденным. Брат больше ничего не хотел, никуда не подгонял Твинса. Он словно впал в оцепенение, в глубокую апатичную спячку. Билл сел на лестнице и пустыми глазами уставился на то, как бесновались шахтеры и трясли в воздухе ружьями индейцы. На то, как огонь переползал с одного дома на другой, на то, как где-то вдали убегали прочь недобитые культовики, стремясь поскорее сбросить с себя ставшие уже ненужными и опасными балахоны. Как в беззвездном, заснеженном небе расцветало огромное новое солнце, не дающее тепла и благостного света. Люди получили от ведьмы то, что хотели, но их лица не озарялись искренней радостью. Слишком уж чуждым было это светило. «Новый мир уже здесь… Я не смог это остановить… Я не вернулся к Анжелике…Прости, смелая бедная девочка… Прости…»
Увлеченные убийством христиане не заметили, как к ним медленно подошел бледный, как мел, доктор Николай. Он был одет все в тот же заляпанный засохшей кровью халат. Его губы затряслись, глаза расширились, когда он увидел, что происходило с его униженной и раздавленной сестрой. Преподобный как раз накинул ей на шею грубую, калечащую кожу веревку и принялся душить отступницу с истинно инквизиторским упоением. Он голосил о том, что солнце все-таки вернулось, голосил, что новое небо уже здесь. Но он не видел, как люди один за другим отступают от растерзанной Кэрролл, покидают его, переминаясь с ноги на ногу и боясь встретиться взглядом с Морозовым. Врача любили и уважали в городе, но как-то позабыли об этой любви и уважении, когда дело дошло до суда над ведьмой. Николай ничего не говорил, не кидался ни на кого с криками, но на его лице отразилась истинная скорбь и боль такой концентрации, которую Твинс видел лишь в глазах Анжелики.
— Все! Все! Блудницы больше нет! Колдун и Зверь недолго еще будут ходить по этой земле, великий гнев господа падет и на их головы! — Карл оторвался от тела Дженнифер, вытер пот со лба, оправил бороду, и только после этого заметил Николая. Несгибаемый священник так же, как и все, вздрогнул от вида этого безобидного, доброго человека с исказившимся от боли лицом. Но в следующее мгновение Бернс поборол в себе эту слабость, и, выставив подбородок вперед, произнес: — Ты не смеешь нас ни в чем обвинять. Ты не в ответе за ее грехи, хотя и занимаешься также бесовской наукой. Покайся в прегрешениях своих, ты, трупоед, разъявший сотни чрев и вынувший неисчислимые множества сердец… Покайся, брат мой во Христе, и тебе простятся все твои ошибки. Коли сестра твоя сошла в ад, это не значит, что ты тоже должен последовать туда за ней…
Николай не слушал. Он смотрел на перепачканное, вываленное в грязи тело сестры, подошел к ней и, не обращая внимания на Бернса, стал аккуратно поглаживать спутанные волосы. Затем укрыл сестру валяющимся рядом плащом. Он не плакал, но его взгляд был пронзительней слез. Когда преподобный хотел было что-то сказать доктору, тот лишь приподнял на мгновение голову, встретился со священником глазами, и Карл осекся на полуслове. Затем махнул рукой и, отвернувшись, отошел в сторону, к стоящим вокруг людям.
Твинс хотел подойти к доброму доктору, утешить его хоть чем-нибудь, и не мог. Он знал, что не найдет нужных слов, и просто стал в один ряд с уже переставшими его сторониться шахтерами. Сейчас грубые мужчины и завистливые женщины чувствовали себя свиньями, хотя Николай ни о чем не спрашивал и ни в чем никого не укорял. Даже невыносимый вой сирен вдруг смолк в знак траура, и никто этому не удивился.
Пространство вокруг стало съеживаться и растягиваться, словно кто-то разорвал лоскуты, из которых состоял город, и перемешал их в случайном порядке. Болотистый лес вдруг оказался внутри городских стен. Затем из тумана выплыли собор и ратуша, находящиеся далеко отсюда, на главной площади. Где-то в земле открылся черный зев колодца шахты, а с запада повеяло прохладой озера Толука.
Морозову не было до этого никакого дела, хотя все остальные люди и тыкали пальцами во все стороны и поражались новым чудесам. Доктор же приподнял тело сестры с земли и медленно направился к берегу озера, которого тут не должно было быть. Его никто не стал останавливать. Преподобный Бернс приказал всем забыть о Николае и, отведя жителей города в сторону церкви, стал читать на латыни очередную молитву на укрепление духа. Твинс остался вроде как наедине с осиротевшим врачом, и ему ничего не оставалось, как пойти за ним. Все-таки погибла не только сестра Николая, но и жена Билла. Их освещало чужое, незнакомое и холодное солнце. Скорый на расправу суд свершился. Люди сделали все, чтобы новый мир все же смог воплотиться в реальность.
Зайдя в холодную воду по колени, Николай еще долго удерживал сестру на руках, шептал ей что-то неразборчивое, тихое и нежное. Твинс ждал его на берегу. Затем Морозов опустил тело, отдал Женю ленивым, спокойным волнам. Ее труп недолго раскачивался на поверхности и почти сразу скрылся за водной гладью. А Морозов продолжал стоять в воде и смотреть на озеро. Его плечи мелко дрожали. Наконец, решившись подойти ближе, Билл вошел в ледяную воду и положил руку доктору на плечо. Он не видел его лица. Но мог расслышать, как Николай проговорил:
— Теперь нас осталось только двое… Лишь двое посвященных… Индейцы не в счет, они ничего не станут делать, для них это желаемый исход… Даже если вопрос будет стоять об их собственном выживании… Они предпочтут умереть, но не отдать эти земли нам, бледнолицым. Некому больше сдержать это разрушение… Некому… Значит, так действительно было предначертано, — Твинс не верил своим ушам. Доктор знал обо всем, может быть, знал даже больше всех остальных, но и он не хотел ни во что вмешиваться.
— Доктор Николай! Доктор Николай! Эй! Вы слышите меня? Вы знаете, где Анжелика? Вы знаете, как ее вытащить, как ее освободить от бремени проводника? Доктор Николай, нам надо спешить, может быть, еще не поздно… — обратился к нему Билл. В этой мрачной беспросветности снова забрезжил лучик надежды. На этот раз действительно последней надежды.
— Поздно… Поздно, мистер Твинс… Я сам все это начал и не вижу никакой причины обрывать это дело. Особенно сейчас, когда все зашло так далеко, и я уже столько положил на алтарь нового мира, — он развернулся и медленно побрел прочь от озера. Билл стоял, как громом пораженный. «Выходит, доктор это… Это Лобсель Вис? Желтый Демон? И он задумал все эти ужасы, пытки невинного ребенка? Но как? Он же даже мяса не может есть, как это…» «А не он ли хотел из всех людей на земле сделать фарш?» — усмехнулся Уильям.
— Николай… — окликнул доктора Твинс. Тот и не думал останавливаться. — Лобсель Вис!!! — На этот раз Морозов нехотя обернулся. В его зрачках тоже вдруг занялось пламя, подобное тому, что было во взгляде Палача. — Ты расскажешь мне обо всем, или я тебя прямо здесь пристрелю. Ты не понимаешь, что больше возможности закрыть этот ящик Пандоры не будет уже никогда! Никогда!
— Да… Понимаю… И я очень рад, что это все наконец закончиться. Надеюсь, что новый мир будет стоит всех этих жертв… — Николай вновь повернулся к Биллу спиной и пошел к берегу уже быстрее.
— Стой! Стой, демон! — Твинс выстрелил, метя в ноги врача, но, как из ниоткуда, из-под озерной глади разогнулся огромный, сверкающий отполированными металлическими пластинами голем. Он принял на себя удар пули без всякого вреда. Его наверняка тоже закинуло сюда из какой-то иной местности, такая громадина просто не могла бы спрятаться на мелководье.
Николай спешно уходил в завязавшийся невообразимым, немыслимым узлом город. Билл не мог объяснить, откуда он знает, но он чувствовал, что доктор спешит на последнюю встречу с Анжеликой.
Но между ним и Твинсом возвышался подпирающий головой небесный свод железный монстр.

[Zommer]

Скрытый текст - Глава 22. Мир:

Глава 22. Мир
(Музыкальная тема главы - Янис. Deadушки )

Все сокровища мира не стоят слезинки ребенка.

Федор Достоевский

В непроглядной туманной ночи ржавое тело великана непостижимым образом сияло. лауди собирал частички света от костров и нового солнца и возвращал их обратно миру уже какими-то ослепительно холодными и колючими, как северный лед. Струйки воды стекали по угловатым, острым плечам гиганта. Его металлическое, мертвое, как надгробный камень, лицо не двигалось, но на нем, казалось, застыла отвратительная громадная ухмылка. Из разных частей его торса то тут, то там выпирали осколки томящихся безысходным ужасом человеческих душ и бесчисленных монстров. Билл чуть не выронил револьвер из ослабевших рук.
«Господи… Неужели я выстрадал недостаточно? Неужели на мой век не хватило кошмаров? К чему все эти препятствия, к чему эти бесконечные чудовища и враги? Я уже так близко к ответам на последние вопросы, так близко к спасению! Я смогу ее вытащить, я смогу! Но, господи, дай же мне хоть один шанс, черт тебя подери!!!» — сердце Твинса наполнилось отчаянием и безграничной, всепоглощающей обидой. Обидой на надрывающего живот от хохота создателя, для которого участь этого мира была попросту безразлична. Обидой на злую и несправедливую стерву судьбу, в которую он не верил до сего дня. Кольт сам, против его воли, прыгнул в левую ладонь, и ствол в мгновение ока взлетел к виску. «Ответы на все последние вопросы может дать последняя пуля. Ты устал от боли? Устал от страха? Братец, все можно прервать, остановить разрушение мира прямо здесь и сейчас. Надо только разрушить себя… Это же так просто. Шатерхенда больше нет — к чему все эти изматывающие дух и тело геройства?» — прошептал тихо и лаудией щее Уильям. Билл был поражен словами брата. На его памяти Уильям никогда не призывал его к самоубийству, считая сведение счетов с жизнью достойной лишь презрения слабостью. Уильям всегда боролся до конца, но спятивший мир затягивал в свое безумие всех, сводя с ума как живых, так и мертвых. Палец нервно подрагивал на курке. Стальной монстр тянул вперед свои шипастые, отточенные, как бритва, руки-лезвия. Но его Твинс боялся даже меньше, чем вышедшего из-под контроля брата.
— Нет! — кричал Билл и дрожал, не в силах опустить руку. — Тебя же нет! Ты только голос в моей голове, какого черта! Умирать нельзя, ты же сам говорил, что, даже если отмерзнут руки и ноги, надо, кусая землю, ползти дальше! Уильям, не надо! Нет! — он бился в отчаянии, выхватывал правой рукой револьвер, а наполняющий воздух запахом ржавчины голем безучастно и спокойно подносил лезвия все ближе и ближе. «Не суетись, сделай это красиво и достойно! Они не получат твою душу, ты обманешь их всех. Желтых Демонов, Красных Демонов, Матерей, всех этих фанатиков и адских созданий. Ты рассмеешься им всем лицо, улетая отсюда на личную встречу с богом. Да, самоубийство грех, но разве можно бояться ада, после того, как мы уже прошли через него? Тут, в этом самом городе…» — Уильям уговаривал брата, как непослушного ребенка. Еще всего одно неловкое движение — и для Твинса перестали бы существовать все миры, как старые, так и новые.
— Анжелика! — это имя слетело с губ Билла само собой. Его прошиб холодный пот и какая-то новая, неведомая сила, почти забытое им ощущение, которое было сейчас так необходимо, чтобы выжить. — Я не оставлю ее одну! Не оставлю! Слышишь, Уильям?! Слышишь, ржавый урод?! Я нужен ей сейчас! И я перешагну через вас всех, но мне хватит сил вернуться!!!
Он, превозмогая чужую, чуждую ему волю, отбросил кольт куда-то далеко в сторону, и оружие с тихим всплеском скрылось в глубине озера. В этом резком движении было столько ярости, столько надрывного гнева, что даже великан застыл в немом почтении. Его плохо смазанные пластины стали расшатываться и противно скрипеть, заключенные в тюрьме его тела души и существа на пару дюймов подались вперед. Между его рукой и Твинсом было всего несколько футов, но голем отчего-то не мог к нему пробиться, не мог преодолеть это расстояние и разрезать Билла на мелкие куски.
— Ха! Ну что, здоровяк? Съел? — злая радость бурлила в Твинсе так, словно он вырвал победу в решающем бою прямо перед носом у сильнейшего из соперников. Но одной только злости было мало. Еще в его душе проснулась свежая и чистая надежда, проснулась вера в свои силы и даже… Даже то странное, столь непривычное чувство, которое люди называют любовь. Он смотрел на монстра уже без страха. Он знал, что в нарождающемся мире очень многое зависит от воли и желаний. — Тебя ведь нет, истукан! Ты плод чьего-то больного воображения! Ты обычный бука из шкафа, ты голос в чьей-то голове! Эти ножи могут испугать гемофилика-Винсента, но не меня, я не страшусь царапин, — смеялся Билл голему в лицо. Он действительно выкинул вместе с проклятым револьвером весь свой страх, все свои сомнения. И еще он верил в то, что говорил. Уильям молчал, забившись в свою нору до лучших времен. Но Твинс не опасался уже и его. Любовь хранила рассудок, укрепляла волю. — Ты — огромный, неповоротливый и неуклюжий. Ты рассыпаешься под собственной тяжестью, достаточно лишь пнуть тебя парочкой молитв Бернса, и ты раз-ва-лишь-ся! Разлетишься на безобидные железки. Но я не помню ни одной молитвы. Зато я могу плюнуть тебе в лицо и дать понять, что в твоих услугах телохранителя здесь более никто не нуждается!
Слова — это только сотрясание воздуха. Слова — это пустой вздор. Но живые чувства крошили мертвый металл. Великан продолжал ухмыляться, но стал как-то сильно раскачиваться из стороны в сторону. Тянул острые ладони и не мог прошибить незримую хрустальную сферу, охраняющую Билла. Твинсу уже не нужно было заступничество маленького, чистого ангела. Достаточно было лишь воспоминаний о ней. Достаточно было лишь любви. Такой нелепой на фоне всех творящихся вокруг ужасов и разрушений.
Из голема, разбрызгивая вокруг себя фонтаны воды, выпадали в озеро освобожденные люди и создания. Билл еще что-то кричал ему, хохотал, испепелял взглядом, но не подпитывал монстра спасительным для него страхом. За живыми существами полетели вниз и ржавые куски стали, какие-то лезвия, крепления. Он рассыпался на глазах, и очень скоро о страшном чудовище напоминала только гора быстро тускнеющих обломков, выступающих из воды рядом с берегом.
Почти уже растворившийся в тумане Николай обернулся в сторону озера. Его силуэт как-то расплылся, размазался, и легкая быстрая тень в один миг оказалась прямо на берегу. То ли новое, внезапное изменение в ставшем огромным калейдоскопом городе, то ли Желтый Демон мог позволить себе все эти игры с перемещениями в пространстве.
— Прекрасно. Превосходно. Что же вы наделали, мистер Твинс? Кто теперь защитит бедную мученицу? Ее же быстро разорвут порождения ее же собственных кошмаров! Вы ломаете сие огромное создание, веселитесь и радуетесь, используя свалившуюся вам на голову силу, но совершенно не думаете о последствиях, — он говорил менторским тоном, как учитель, отчитывающей ученика, не выучившего урок. Он был до омерзения противен Биллу, этот самый страшный из всех встретившихся ему в городе лицемеров. Человек, который одной рукой спасал жизни, а другой обращал реальность в ад. — Она же любила этого цепного пса… И что еще важнее, он любил ее. Теперь, если я не успею до нее добраться, все может сорваться в последний момент. Вы понимаете, что вы натворили, мистер Твинс?
— Нельзя любить мертвый кусок железа… Нельзя любить того, кто стережет твою тюрьму. Того, кто истязает невинных у тебя на глазах. Ей нужна живая любовь, а не суррогат, не машина. Но вы живете среди трупов, вам этого не понять, доктор Ник, — Билл уже не хохотал, не бился в истерическом припадке. Его голос слегка дрожал, когда он очень тихо произнес эти слова. Ощущение эйфории слегка притупилось, но никуда не исчезла дающая силы стоять на ногах любовь. Николай был в крайнем раздражении. Он словно размышлял над тем, что бы сделать с этой досадной помехой его великим планам, но вскоре лишь махнул рукой и перестал буравить Твинса горящими зрачками. «Он еще всего лишь человек. Демон, конечно, но и человек тоже. Я ведь не слабее и не хуже Бена, верно? Так отчего бы не попытаться очистить землю от еще одного демона? К черту этот новый мир, меня вполне устраивает и старый!» — Билл наклонился к воде и поднял со дна старый верный револьвер, который одновременно был прямо у него под ногами и еще где-то в тысяче других мест. Оружие было абсолютно сухим и готовым выплевывать в мир быстрые, злые, жалящие пули. «Мир стал изменчив, как пластилин… Вера и желание сейчас творят истинные чудеса, не так ли, Винсент? Оружие — это такая же иллюзия, такая же формальность, как и слова. Все сейчас решается совсем на других уровнях, но сжимать в ладони кольт мне привычней… А старые привычки — они самые верные», — Твинс направил револьвер в сторону доктора. Тот изменился в лице, его огненные глаза обеспокоено забегали:
— Мистер Твинс, а нельзя ли нам обойтись без этого? Это ведь не игрушка, не ровен час, случайно спустите курок! Эй! Мистер Твинс, опустите оружие! — его страх, кажется, был настоящим. Страх перед пулей? Нет, перед чем-то иным, сильным и недоступным пониманию. Так, словно за спиной у Билла стояли сонмы ангелов, готовые поразить сияющими мечами зарвавшегося слугу сатаны.
— И не подумаю. Где Анжелика?! Отведи меня к ней. Быстро! У нас все меньше времени. Пока надежда еще остается… А это значит, что я буду ползти вперед, пока не сдохну или не встречусь с ней… — голос Твинса был исполнен яростью. Ему казалось, что он имеет право угрожать.
— Э… Не помню! Вот убей, не помню! Кажется, я оставил ее где-то в России, в одной из дешевых квартир Петербурга, — Морозов издевался над Биллом. Весь его страх и трепет перед револьвером были не более, чем напускной фикцией. Твинс не был настроен понимать шутки. Он поразил его в плечо, затем в ногу, а после в область груди, стараясь не задеть сердце. Врач упал на колени, зажимая руками прострелянные дыры. Но взгляд из-под очков по-прежнему оставался насмешливым.
— Бах-бах-бах! Ой! Ты в меня попал! Ты меня убил! А…. я умираю… Тебе самому не смешно, а, Билл? — он легко подскочил на ноги и, приблизившись в Твинсу, положил руку на кольт и подставил ствол к собственной голове. В его движениях и походке не было ничего от той милой неловкости, с которой он орудовал в морге. В глазах не было и тени былой доброты, только пожирающий все и вся огонь. — Я даже боли почти не чувствую… Мне не пришлось умирать, как Кзучильбаре, но я все равно здесь и сейчас неуязвим для твоих пуль. Я ведь теперь демон, а демоны не боятся людей, мистер Твинс… Пристрелите меня, но тогда же, в ту же секунду последняя ваша надежда рассыплется в пыль. — Его тяжелое дыхание, пропитанный ароматами разложения халат, засохшая чужая и собственная свежая кровь, смешивающиеся в неравных пропорциях — все это было так близко, и в то же время абсолютно недостижимо… неуязвимо… Билл действительно не мог его пристрелить, он был единственной ниточкой, которая могла привести его к мученице. Он не знал, как его напугать, не знал, о чем спрашивать, ведь было ясно, что Николай не станет отвечать ни на один рассеивающий мглу тайны вопрос.
— Вы не боитесь людей… А бога?
— А бога нет… — после эти слов глаза Морозова вспыхнули как-то особенно ярко, он выхватил револьвер и сильно стукнул рукояткой Твинса по лицу. Шутки кончились. Билл рухнул в воду. Когда он, с трудом различая за пляшущими цветными пятнами мир, поднялся из холодной воды, доктор уже стоял на берегу. Его свежие, очень серьезные раны продолжали кровоточить. Все же, несмотря на дьявольский огонь в глазах, несмотря на дарованное Матерью непроизносимое сакральное имя, в Лобсель Висе пока еще было больше человеческого, нежели демонического. Кольт он выбросил, как только вышел на песок. Обернувшись, Николай бросил на Твинса прощальный взгляд, а затем, выкинув и втоптав в землю свои очки, прихрамывая, но с несгибаемым достоинством, двинулся куда-то вдаль. Было непонятно, как же врач собирался ориентироваться в новом мире, где над головой иногда выплывали из ниоткуда куски мостовой, а ратуша так и вовсе перевернулась боком, словно прилегла на землю отдохнуть. Но Морозов, видимо, знал некие тайные ходы или новые законы геометрии, по которым можно попасть из точки «А» в точку «Б» напрямик, минуя стены, топи болот и, если понадобится, даже небо.
Билл побежал за ним, так быстро, как только смог. Подхватил, не останавливаясь, выброшенный револьвер и на ходу, метя Николаю в ноги, тщетно кричал ему снова и снова, чтобы тот остановился.
Морозов его не слышал. Он уходил вперед, мир вокруг его силуэта сужался, скукоживался до размеров узкого туннеля. Вокруг уже не было ни тумана, ни нового холодного света, ни плавно опускающихся снежинок, ни огня пожарищ. Только уходящая далеко-далеко вперед длинная каменная кишка, в которую, не раздумывая, бросился за Желтым Демоном Твинс.
У самого входа непонятно откуда взявшийся темный лаудие Твинс столкнулся с новой напастью. Откуда-то из сгущающийся вокруг темноты вплыл еще один силуэт. Это был очередной страж и Твинсу ничего не оставалось, кроме как шумно выпустить воздух через плотно сцепленные зубы.
Балу Сингх преграждал ему путь, покачивая своим мечом из стороны в сторону.
«Как же я устал принимать бой! Когда вы кончитесь. Чертовы порождения Бездны!» - в бессильной ярости думал Билл, приподнимая кольт. Странно, но он почти не верил в то, что одолеет сикха. Этого противника нельзя было сразить одной лишь силой веры, индус все-таки оставался человеком. И Твинс был почти уверен в том, что уклониться от нескольких пуль не составит для последователя культа большого труда. А меч его был гибок и остро наточен. Впрочем как и всегда.
 Давай! Давай, сволочь! Я и тебя смету со своего пути, и не таких как ты обламывал! – закричал индусу Билл, направляя ствол вытянутыми руками прямо на врага. – Давай! Я готов!
Сикх же вел себя крайне странно. В его движениях сквозила чудовищная неуверенность, он переступал с ноги на ногу и явно не торопился нападать. Наконец индус занес свой меч, но после его пробила мелкая сильная дрожь и очередной страж культа закачался и упал на колени. Свой клинок Балу откинул от себя в сторону, словно опасную противную змею.
 Я не могу… Чужак… Я просто больше не могу… – Билл впервые услышал голос индуса. Выцветший, слабый, безвольный и изможденный. Так мог говорить человек несколько лет промучившийся на тяжелой каторжной работе. – Я устал от крови и убийств. Мне выпало быть стражем для проводника Матери, я убивал очень много, очень часто. Я уничтожал все возможные и все надуманные угрозы. Я служил культу долго и верно, но я больше не могу. Слишком много зла для одной моей души.
Твинс не веря своим глазам заметил, что сикх плачет. Без истерики, без всхлипываний, это была скупая мужская слеза, терявшаяся где-то в безразмерной бороде. Но страшный безжалостный убийца, правая рука Палача и левая рука Лобсель Виса, бесстрашный Балу Сингх, медведь и лев Сайлент Хилла, он плакал… Чисто и искренне.
 Я устал воевать и убивать, чужак. Я ведь не самый плохой человек. Я бы никогда не взялся за всю эту грязь, меня вполне устраивала роль охранника Винсента, но они обещали… они пообещали мне, что вернут мне жену. Она умерла много лет назад, когда я еще был молод. Это было совсем в другой стране, в другой части света. Но я не забыл ее. И они обещали мне ее вернуть. Красный Путь, Желтый Путь — все они безжалостные мясники и садисты, я прекрасно это понимал, но… но ради этого… ради нее… – сикх достал из складок одежды медальон, раскрыл его и с невообразимой любовью и нежностью провел пальцами по черной пряди волос. – Это все что осталось мне от нее. Прядь волос, да память. И Больше ничего… А они обещали вернуть. Я не мог отказаться от этого шанса. Но ты… Ты ведь тоже бьешься за свою любовь, чужак. И ты достоин ее не меньше чем я. А я устал. Я сдаюсь и отказываюсь бороться дальше. И если ты можешь… прошу тебя убей меня. Мне теперь все одно нет пути назад. Смерть наверное станет избавлением. Прошу тебя… Убей…
Балу подполз к Твинсу на коленях и вся его поза выражала покорность и готовность подчиниться судьбе. Он сам сжал руку Билла с кольтом и подставил ее к своему затылку, после чего плотно зажмурил глаза и стал молиться на родном языке.
 Нет… Нет, я не стану тебя убивать. Не хочу. Ты не должен просить смерти. Я тоже устал убивать, Балу. Эти дранные культисты поимели нас обоих. И если тебе будет легче, медведь, то я прощаю тебя. В конце концов вольно или невольно, но ты однажды спас меня. Теперь мы в расчете. Иди и проживи свою жизнь до конца. По другому. Откажись от убийств и начни… не знаю… начни спасать. Для начала. И может тебя прощу не только я, но и те кого ты погубил, - так говорил Твинс отводя оружие от головы сикха. Он не испытывал к индусу ненависти, вся его ненависть предназначалась сейчас доктору Николаю. Он сделал несколько шагов в сторону туннеля и даже не оглянулся на Балу. Сикх же стоял на коленях, словно пораженный громом, словно бы он не верил, что еще хоть кто-то в этом мире способен прощать. Наконец Сингх поднялся и долго смотрел Биллу вслед, словно желая ему удачи. В глазах его застыли слезы.
«Человек, способный плакать, еще не конченый человек. Пусть хотя бы один член культа исправиться. Тогда все это было не зря» - думал Твинс входя в черное чрево каменного туннеля.
Когда он вошел в темный тоннель, сзади что-то гулко рухнуло. Кажется, дыра, через которую он проник внутрь этого петляющего, изломанного каменного коридора, была завалена обрушившейся пылающей стеной одного из домов. Но Билл даже не заметил этого. Он не оглядывался и не думал отступать. Где-то далеко впереди ковылял Лобсель Вис. Тот, кто приведет его к Анжелике. Остальное было неважно. Неважно, почему он никак не мог настигнуть медлительного доктора, неважно, что обозначали древние письмена, которыми были испещрены стены, неважно, откуда в этом коридоре взялись треснутые зеркала, располагавшиеся чуть ли не через фут в ложбинках между грубых и неотесанных камней. Он гнался за врагом. И в то же время он бежал, чтобы освободить… ее… любимую… хотя в этом было так сложно себе признаться. Его вела любовь, а не ненависть, вера, а не ярость, надежда, а не слепая месть.
— Романтически герой! Вы только посмотрите на него! Дамы и господа, сегодня в нашем цирке-шапито удивительно зрелище! Слабак и ничтожество, Билли Твинс, захлебнется в собственных слюнях и соплях! — раздался из-за одного из проносящихся мимо зеркал издевающийся голос Уильяма. Билл помотал головой, отводя от себя морок, но брат ждал его уже за следующим поворотом, в новом отражении. — Дамы и господа, посмотрите только! Сколько в нем прыти! Клянусь яйцами осла, на котором Иисус въехал в Иерусалим, что так наш Билли не убегал, даже когда в детстве воровал яблоки из соседского сада! Беги, Билли, Беги! Беги, как ты убегал от себя всю свою гребаную жизнь! — многократно усиленный зеркалами, голос брата доносился одновременно и изнутри головы Твинса. Это было невыносимо! Билл не мог от него избавиться, не мог заглушить даже мыслями об Анжелике, и, чтобы не сорваться и не начать бессмысленно палить по отражениям, он крикнул Морозову вслед:
— Как ты мог, подонок, сотворить такое? Как тебе только в голову пришло мучить столько времени собственную племянницу? Она же ребенок, дочь твоей сестры! Что тебе было обещано за все эти зверства? — он надеялся на ответ, ему просто необходимо было перебить голос Уильяма хоть чем-нибудь, кроме собственного надрывного дыхания и оглушительного в пустой тишине топота сапог. Николай снизошел до ответа. Его голос тоже был разделен на множество частей и доносился отовсюду из зазеркалья.
— Она и моя дочь тоже… Жертва даже больше, чем ты можешь себе вообразить, Твинс.
— Как? — Билл продолжал этот диалог с внешним миром, надеясь утопить в нем диалог с миром внутренним. Уильям не переставал его донимать, и его издевки и ответы Николая накладывались, наползали друг на друга, так, что смысл едва было можно уловить.
— Женя хотела ребенка… Женя хотела стать матерью более всего на свете… — начинал свой ответ Николай.
— Снова затыкаешь уши, братец? Как это на тебя похоже! Ты всегда укутываешься в спасительную, низменную глухоту, Билли. Всегда, слабак! — это уже Уильям. Он корчил рожи из-за зеркал, стучал по поверхности кулаками, улюлюкал и все норовил испугать, сбить с пути, задушить противные самой его природе чувства, проснувшиеся в душе Твинса.
— Она вкусила, наверное, больше половины мужчин города… Иногда ей даже удавалось забеременеть, но снова, и снова, и снова ее тело отторгало новый плод. Уже тогда это вылилось в чистое безумие, она хранила своих нерожденных детей в деревянной коробке. Я пытался помочь, чем мог, но даже я не сумел догадаться, какая именно ей требовалась от меня помощь… На эту мысль нас натолкнула Мать…
— Ты всегда затыкал уши! Сперва чтобы не слышать голос ругающего отца, затем силился оглохнуть, когда тебя отчитывал Шатерхенд. Даже в кошмарах ты пытался уйти от его голоса, хотя Ресуректор был на расстоянии многих миль. Ты не хотел слушать Мать, которая советовала покинуть город, и вот теперь ты боишься поговорить даже с собственным братом. Большие, сильные мальчики так себя не ведут, Билли! — бесновался за стеклами Уильям. Твинсу ничего не оставалось делать, как задавать все новые и новые вопросы Морозову, чтобы сбежать от своих химер… Чтобы хотя бы на время оглохнуть…
— Мать? Но разве она существует? Разве она не просто сила, какая-то штука вроде крови или мочи, от рождения залитая в нас? Как вы могли общаться с нею, если у нее даже нет личности?
— Это было неожиданно. Как и всякое великое открытие, оно было случайным. Просто однажды из голосов призраков, из веры индейцев, пропитавшей этот туман, и из дикого желания Жени стать матерью, сплелось нечто… Ты прав, Мать как сущность лежит где-то на дне души у всех и каждого, то, что ты видел в своих снах — это не более, чем мираж, игра ума, собственные страхи, обретающие плоть и кровь. Для меня Матери вообще не существует, но есть это коллективное бессознательное откровение, которое обрушилось много лет назад одновременно на меня, сестру, Гудбоя и Винсента. Тюрьма, каторга на шахтах, отчаяние индейских умирающих племен, наркотическая дрянь, высасывающая душу, наконец. Всей этой боли хватило, чтобы выразить и вложить в наши головы самую простую и важную из всех возможных вещей. Осуществление наших самых сокровенных желаний…
— Желания, желания, желания… Братец, а ведь это очень интересно. Как думаешь, наше с тобою желание осуществилось в этом городе? Мне кажется, вполне! Мы свершили свою месть! Но вот дальше что-то не срослось, и желания наши с тобою разошлись. Я хочу жизни! Жизни без тебя, Билли, оттого и пытался пробить тебе череп, уж не серчай… А тебе же захотелось чего-то иного… Высоко и светлого, черт тебя дери. Не знаю даже, что из чего вытекло, твоя жажда любви из моей жажды жизни или наоборот…
— Что за желания? — Твинс растворялся в этих голосах. Но еще он слышал едва различимый стон и плач… Почти детский, но принадлежавший девушке. Как тогда… В темноте… И он бежал быстрее. А еще от стен и опускающегося все ниже потолка веяло нестерпимым жаром. Билл начинал задыхаться, но продолжал свое преследование.
— Обычные желания. Те, на которые способны все люди. Самовлюбленный эгоист Винсент возжелал вечной молодости и власти. И в тот же день ему открылся секрет белого зелья индейцев, которое он назвал лаудией. Я не верю в то, что кто бы то ни было смог бы жить вечно, но если бы мир оставался старым и неизменным, пару веков этот аристократишка наверняка бы протянул. Гудбой, этот славный малый, сумасшедший капитан, тот, что грелся у нарисованных печек и слушал несуществующие голоса, тот, что маршировал днем и ночью и повсюду таскал с собой это нелепое ружье, так вот, этот самый милый старичок возжелал обрушить на мир свой гнев. Он не стремился к высокой цели, он просто хотел убивать. В тот же день он впервые примерил маску Палача и отыскал в древнем индейском тайнике их ритуальный нож, предназначенный для человеческих жертвоприношений. Женя, как я и сказал, хотела стать матерью. И в тот же день, подталкиваемая отчаянием и пьяной похотью, она ввалилась ко мне, и мы зачали Анжелику прямо посреди вскрытых гнилых тел. Ее глупый муж наивно полагал, будто бы это его дочь, но мы знали эту тайну. Я не был против кровосмесительной связи лишь потому, что мое желание тоже исполнилось… Я хотел нового мира. Счастья всем и каждому, чтобы никто не ушел обиженным! И в тот же день я неведомым образом обнаружил глиняную табличку с описанием древнего местного ритуала по призванию в этот мир предвечного божества… Ритуала Лобсель Виса.
— Знаешь, братец, я заметил одну любопытную вещицу. Ты всегда нуждался во мне, а я в тебе никогда. Когда отец запирал тебя в чулане, а ты валил вину на меня, когда решался на что-то действительно важное, например, на побег из дома… Когда примкнул к шайке Шатерхенда… Когда, наконец, справлялся со всеми этими бяками и буками из кошмаров уже здесь, в Сайлент Хилле. Я помню первое свое появление. Ты сидел в сырой темноте, потирал разбитое в кровь отцом лицо, вспоминал его слова о том, что «Билли Кид никогда не стал бы воровать из лавки сладости, а потом лгать». Помню, помню… Ты ненавидел свое имя, ненавидел из-за постоянных сравнений с Билли Кидом, кумиром твоего папаши. И когда слезы кончались, ты падал на колени и молился кому-то, кто мог прекратить бесконечную пытку взросления. Ты валил всю вину на что-то, что внутри тебя, на что-то, что толкает тебя на все эти глупые шалости. И ты придумал своей нехорошей сущности имя… Уильям… на большее, к сожалению, не хватило фантазии. Но теперь ты знал, кто виновен во всех твоих проступках. И кто может решиться на большее, чем ты… Я столько раз вытаскивал тебя из грязи! Я умею трезво рассуждать, как ты хотел бы. Я способен побороть свои слабости, как ты хотел бы. Наконец, я не боюсь ответственности за собственный выбор, как ты хотел бы. Билли Твинс сам по себе способен лишь на жалкие страдания и сопли. Я был нужен тебе, а ты мне нет! — с каждым новым словом брата, прошлое приоткрывалось Биллу все ясней и отчетливей. Но он не хотел сейчас заглядывать туда. Разрушение мира внешнего слилось с разрушением мира внутреннего, как совсем недавно кошмары слились с реальностью. Он мог ухватиться лишь за мысль о ней. Больше в этой вселенной не было ничего надежного, ничего цельного. Только бег и ее светлый образ где-то там… В конце коридора… Бесконечно длинного темного коридора….
— Да, я узнал многое. Но дело было даже не в этом, я поверил этим старым записям. С той же силой, с которой раньше верил в прекрасный новый мир, построенный силами крестьянской общины… Прописывая микстуры от кашля и срезая водянки у старух в этой глуши, я ни на один день не забывал о своей мечте. О прекрасном новом мире. И вот я узнал о том, как создать это прекрасное, без крови и убийств…
— Без крови и убийств? Прекрасное? Николай, ты, верно, слепой, ты мучил несколько лет собственную дочь! И этот мир вовсе не похож ни на новый Иерусалим, ни на цветущий сад!
— Новое не рождается без крови. Как говорят в моей стране, лес рубят — щепки летят! Я не жестокий маньяк, я рационалист и практик. Жизнь одной девочки в обмен на безграничное счастье миллионов! Ты можешь это понять? Осознать? Это же чистая логика, принцип наименьшего зла в действии! Я не стал даже губить жизнь чужого ребенка, ведь могло ничего и не получиться… Я пожертвовал своим.
— Зло не может быть большим или меньшим… Зло всегда зло! И почему ты так ненавидишь этот мир? Я могу понять Гудбоя, у него с миром свои счеты, но зачем новая реальность понадобилась тебе, Николай? Эта жуткая и страшная реальность? — пот застилал Биллу глаза. Уже было трудно бежать — настолько сильный исходил жар от пола, он напрягал все силы, чтобы не упасть на раскаленные камни. Уильям тихо посмеивался, но на время замолчал. Похоже, что ему тоже было интересно понять стремления Морозова.
— Старый мир не стоит ничего, кроме ненависти. Возьми хоть этот городок! Из десяти шахтеров четверо сопьются, один повесится, двое, может быть, «выбьются в люди» и закончат свои дни в тюрьме, а остальные сгинут раньше положенных лет на изматывающей работе. И так везде, во всем этом мире! Помножь эту безнадегу на бессмысленные войны, сходящих с ума от роскоши вельмож и аристократов, да не забудь про эпидемии, про бедствия и голод. Мир умирает, люди превращают сами себя в тлю! Где та свобода? Где то равенство и братство? И еще эта раздражающая, как соринка в глазу, заноза… Надежда… Великий самообман — все, что есть у затравленного человечества. Всех людей можно затолкать в одну огромную мясорубку — смысла в этом будет ничуть не меньше, чем в такой жизни. Ты говоришь, что эта новая реальность похожа на ад? Что ж, может быть, и так, но великие страдания очищают и объединяют людей. Значит, будем строить новое, справедливое общество прямо посреди Геенны огненной!
— Ты же псих, Морозов! — крикнул ему в спину уже почти вчетверо согнувшийся в сужающемся проходе Твинс.
— Нет, братец, это ты псих! Воображаемый друг шагнул с тобою из детства прямиком во взрослый жестокий мир, — снова заговорил Уильям. — Нечего пенять на доктора, он очень светлый и искренний человек. А тебе вот искренности не хватает. Чего же ты ждешь, почему не оглядываешься, не вспоминаешь, как все было на самом деле? Ну да ничего, я тебе напомню! Фамилия, как удачная подсказка. Ну, конечно же, Твинс! Значит, Уильям — не кто иной, как твой брат-близнец! Ты достаточно долго осознавал мою иллюзорность, обращался ко мне за помощью и советом лишь в самых необходимых случаях. Но когда ты вдруг понял, что в банде Бена ты самый быстрый, самый ловкий и меткий, может быть, даже самый достойный, а тебе по-прежнему поручают только «грязную» работу, ты обозлился. Ты обозлился, Билли, я не очень-то силен в эмоциях. Но зато я хорошо придумываю, как осуществить задуманное, как провернуть дело таким образом, чтобы попранное самолюбие было восстановлено. И пожалуйста — готова сказочка, миф о бедном убитом Уильяме, за которого нужно мстить! Месть — дело благородное, не то что зависть шестерки к своему хозяину. Я не просил дарить мне собственную волю, но теперь я уже отделен от твоей личности, я могу жить сам, и этот прекрасный новый мир дает мне такую возможность! Ха! Иногда я даже полностью подчинял тебя себе, например, как в тот раз, когда пришел еще до тебя к Винсенту… И уж поверь, я задавал правильные вопросы. Не знаю, как я почувствовал, что нужно делать и кому помогать на самом деле. Возможно, меня вел голос этой гребаной Матери. Но я хотел настоящей жизни, а не паразитической. И уже сейчас я с каждой секундой ощущаю, как наливаюсь плотью и кровью. Нужно было тебя помучить, поизводить, окунуть лицом в кошмары, так как я питался силой твоего страха. Но теперь даже это мне нужно. Когда новый мир полностью сформируется, в нем уже будет Уильям. И мне кажется, что этот мир будет слишком тесен для двух Твинсов, — стоны и плач Анжелики, чьи-то шепоты, чьи-то хрипы… Невозможная усталость… Жара… Билл чувствовал, что очутился в духовой печи. Он жаждал выбраться отсюда хоть куда-нибудь, но что ему оставалось, кроме как двигаться вперед?
— Я сразу понял, что ожидает родившуюся через девять месяцев девочку. Я видел это уже тогда, когда принимал роды. Я обо всем рассказал Жене… И, представь себе, она согласилась! Она ненавидела этот мир так же сильно, как и я… Плюс ко всему, в древних книгах было сказано, что мученица будет возрождена в новой реальности в лучшем, сильном виде. Что она будет управлять новым миром как до его образования, так и после. А ты думаешь, откуда этот снег? Откуда в этих безжизненных болотах так много зверей? А это сокрушенное тобою железное чудовище? Все из наших рассказов, сказок… о родной стране, о добрых зверюшках, о могучем великане, заступнике слабых… Мы очень сильно баловали ее до десяти лет, чтобы страдания после были сильней. Джон Кэрролл как-то прознал про наши планы, и пришлось организовать его случайную смерть — в этом нам помог Палач. Хотя он и не разделял наши идеи… Разбирая индейские знаки на камнях, он создал свое учение, целый культ. Он обратил в свою веру множество людей. Путь Кзучильбары был ужасен, но мы нуждались в его помощи, в его защите от мэра и шерифа — он хорошо мог их припугнуть… Недоступным для Гудбоя оставался лишь отец Карл, но преподобный погряз в своих эсхатологических видениях и предчувствиях, что уводили его далеко в сторону. Палач почти построил свою реальность, однако его сгубила самонадеянность. Он забыл о том, что всякий, кто может позволить себе все, должен себе во всем отказывать. Винсент не хотел пришествия бога, не хотел новой земли и нового неба. Он прекрасно устроился в старом мире, продавая оружие и порошок. Его власть с каждым днем становилась все прочней, а люди сходили от наркотических видений с ума и умирали от разрыва сердца. Винсент искал разные способы, чтобы остановить нас… Хотя он и не догадывался об истинных виновных во всех этих изменениях и кошмарах. Он думал, что откровение снизошло на него одного… Сноб… Наверное, ты такое же слепое оружие в его руках, как и те, что были до тебя, менее удачливые…
— О да! Бедняга Ресуректор и его ребятки явно были менее удачливы. Они напоролось на Палача, и с ними не было мудрой макаки, чтобы вытащить их из дерьма, Билли. Они не смогли исполнить просьбу Винсента, но и у тебя ничего не выйдет, братец. Слишком уж мало осталось времени…
— Кошмарность нового мира относительна. То, что взрослые воспринимают, как ужасы, дети видят светлым. Дети не боятся этих жутких созданий, ты заметил? Они чисты и светлы, не то что их пропащие родители. Новый мир будет для них обителью радости, хотя нам и сложно в это повер… — голос Николая вдруг неожиданно потонул в резких пронзительных звуках. Твинс упал вниз, что-то тянуло его к земле. Приглядевшись, он различил сотни рук, прижимающих его к каменному раскаленному полу. Обожженные головы целой армии Шатерхендов со вбитыми в рты губными гармошками наползали на Билла со всех сторон. Твинс закричал. Громко, надрывая горло… Стал беспорядочно палить вовсе стороны. Никогда еще он не ощущал такого ужаса, ни один кошмар не мог сравниться с этим. Он ненавидел звуки губной гармошки. А демоны, принявшие облик Ресуректора, тянули и тянули к нему свои руки и нелепые рты. Морозов скрылся за поворотом, движения его были уже не видны. Раздался звон бьющегося стекла. Уильям разбил, наконец, одно из зеркал и, выйдя на волю, склонился над братом.
— Ну, как тебе это, Билли? Нравиться? Это тебе мой прощальный подарок… На долгую память… — произнес он радостно. Билл не слышал… Он был оглушен собственным криком. А под кожу все глубже и глубже заползал жар… «Подожди! Нет! Нет! Стой! Должен быть выход! Должен быть выход! Я должен найти выход сам, без помощи Уильяма — это единственное спасение. Как они говорили… кошмарность относительна… Вещи не всегда такие, какими они кажутся… Мир, как пластилин! Черт! Этого же нет на самом деле, отчего же я тогда кричу? Достаточно ущипнуть себя, и я проснусь. Достаточно только ущипнуть себя, и весь этот кошмар растает… Господи, дай мне сил!» — Твинс с силой вогнал ногти прямо себе под верхнюю губу. Это было единственное место на теле, до которого могла дотянуться его сдавленная со всех сторон бесами рука…
Он открыл глаза в старом заброшенном месте, где было очень много ржавых труб. А по полу шныряли крысы. Доктор Николай склонился над странного вида машиной с множеством рычажков и вентилей, от которой отходила пара десятков трубок к стоящей рядом койке. На ней лежала изможденная, истерзанная, постаревшая на много-много лет Анжелика. Он не узнал ее. Она была обнажена и выглядела даже хуже, чем Шатерхенд во время их встречи во французской колонии. Все в ее теле было мертво, кроме стеклянных глаз. Они бешено бегали из стороны в сторону, и в них застыла чистая и незамутненная боль.
Зал, в котором они находились, более всего напоминал заброшенную котельную. Ничего такого уж необычного, кроме садисткой машины и измученной девочки, прижатой ремнями к койке, из головы которой торчала целая железная корона. Подонок Николай, наверное, очень гордился этим своим детищем… Не Анжеликой, нет… Механизмом, из которого в мозг поступала кислота и еще какая-то дрянь… Механизмом, превращающим жизнь в невыносимую пытку. Ткань реальности здесь еще почему-то не была изорвана в клочья. Какие-то процессы еще не были завершены. Морозов быстро крутил какой-то вентиль, его сияющие глаза прищурено наблюдали за реакцией девушки. Твинс понимал, что можно на него даже и не смотреть, он был сейчас бесполезен, к тому же, вмешаясь в сложную работу, Билл рисковал лишь ускорить наступление нового порядка. Но он не знал, не чувствовал, что нужно сделать, чтобы все это остановить. Его колени дрожали, тело еще не успело забыть прикосновение осклизлых рук демонов, в ушах застыло пение сотен гармошек. Он стоял и ничего не предпринимал, не зная, не понимая, как же ему поступить… В голове метались обрывки чужих голосов… Чужих мыслей… Блаженный голос Ресуректора: «Я прощаю тебя, Билли, ты все же славный парень… И вовсе не такой плохой, каким хочешь быть», — не то! Николай: — «Я не боюсь людей… А бога нет!» — снова не то! Хриплая речь шерифа: «Убей доктора! Он смертен, ты можешь, убей доктора! Нет ничего вернее меткого выстрела, давай же иначе…» — нет! Пробивающийся словно сквозь толщу воды шепот Дженнифер: «Спаси мою дочь! Спаси мою дочь, я прошу тебя… Новый мир ужасен, тут нет смерти, но и жизни тоже нет, я уже видела, я знаю, спаси, молю тебя!!!» — Нет! Пустое, пустое, пустое… Билл сглотнул, облизал губы, перевел ствол на не замечающего его Морозова, затем решил перебить эти чертовы шланги, но он не был уверен… не был уверен… ему не хватало решимости Уильяма. И, словно по его просьбе, брат вышел из темного угла комнаты и стал перед лежащей Анжеликой. Он заслонил ее от тусклого света расставленных по углам керосиновых ламп, от жара труб и от капающей сверху воды. Он будто бы оберегал и охранял ее.
Еще один голос из темноты, уверенный, спокойный и безгранично мудрый, прорывающийся сквозь мрак времени и сомнений: «Вещи часто не такие, какими они кажутся. Иногда высшей любовью может быть только жестокость», — сказал Экзальчибуте.
И тогда Билл решился. Он знал, что нужно делать. Брат обернулся, взглянул на него… Боже, сколько же всего было в этом взгляде! И презрение, и ненависть, и мольба, и жалость, и насмешливое «не сможешь!», и угрожающее «не смей!»… Но Твинс выстрелил. Пуля прошла сквозь тело Уильяма и раздробила грудь лежащей позади него Анжелики. Девушка легко, очень легко вздохнула. Затем, порвав в агонии крепкие кожаные ремни, стянувшие слабую грудь, приподнялась. Прошептала в пустоту: «Спасибо…»
А затем снова откинулась в бессилье на твердую койку. Навсегда. Дикий крик вырвался одновременно из груди Уильяма и Николая. Они оба кинулись к телу, пытаясь остановить кровь, пытаясь изменить что-то… Но было уже поздно.
Твинс сполз по стене на пол. Он не чувствовал ничего. Как сквозь сон, он едва различал, как Уильям растворяется в тусклом свете, как доктор Морозов снова кидается к своим вентилям, что-то крутит, как из пробитой груди любимой на пол стекает кровь. Кровь… Красное марево застилало его взор, из-за стен раздавались радостные возгласы людей. Там, за стеной, всходило солнце. Настоящее. Там в страхе убегали и вспарывали сами себе животы индейцы. Там весело трезвонил колокол. Там начинался новый день старого мира. Биллу не было до этого никакого дела. Он был выпотрошен. Уничтожен. Он был абсолютно пуст. А на пол по-прежнему стекала красная кровь.
Перед тем, как отключиться, он краем глаза заметил, как Лобсель Вис, выкрикивая что-то на своем родном русском, схватил одну из керосиновых ламп и вылил на себя пылающую смесь. Запахло жареным мясом. В полубреду ему чудилось, будто охваченный пламенем доктор, сильно тряся головой от боли, уползает вверх по вертикальной стене к потолку…

[Zommer]

Скрытый текст - Финал:

Красный Финал. Необратимость
(Музыкальная тема финала - Необратимость. Animaljazz)

Он открыл глаза. Не спеша приподнялся. Вокруг продолжало бушевать пламя. Жадный огонь быстро перекинулся на стены. Из старой котельной будто разом вытряхнули всю скопившуюся за много лет сырость. «Огонь… Снова огонь… Тут так много огня…» По ногам, тихо попискивая, бежали крысы. Они не хотели погибать, не хотели задыхаться в этой гари. Они бежали к выходу. К свободе. К старой трухлявой лестнице, к испещренной щелями двери, наружу. С той стороны кто-то громко стучал, чуть не срывая дверь с петель. Из-за нее доносились крики живых и уже свободных от пут кошмара людей. Наверное, они хотели ему помочь. Ярко-оранжевые пятна перед глазами теряли четкость, расплывались, делились на множество искорок и собирались снова. Во взгляде застыло зыбкое марево, то ли от застилающего все и вся дыма, то ли от слез. Он не мог разобрать. Тело девушки, измученное, бедное, хрупкое тело, лежало на грязной койке. Он сделал несколько шагов к ней… Такой прекрасной… Такой родной… Он был готов идти за ней. До конца.
«В этом мире слишком много грязи для нее. И слишком много огня. Наверное, она заслужила покой. Но какой приз заслужил я? Разве я не был тем самым избавлением, тем самым принцем, героем из страшной, но все же окончившейся хорошо сказки? Разве нет?» Нет. Он знал, что нет. Время тянулось бесконечно долго. Он хотел остаться в этом мгновении навсегда. Просто стоять рядом с ней. Ему уже были не нужны ответы, хотя он мог задать еще много вопросов этим ржавым трубам. Всполохи пламени. Ее лицо… Он освободился от зла и темноты, освободился от мести и страха, перестал прислуживать собственным отражениям, едва заметным в сумрачном тумане сознания. Но никто не мог освободить его от любви. «Господь посмеялся над нами, когда приказал любить друг друга. Посмеялся… Но, даже если мы и не обретаем любовь, то каждому из нас достается свой приз. Приз…» Вдруг он, словно впервые, ощутил в своей руке тяжесть верного оружия. В тот же момент грусть отступила. Теперь пустоту его души разбавила странная, отрешенная мудрость. Она принесла в эту пустоту покой. У него был только один путь. Пойти за ней до конца.
«Уильям, ты ведь ждал этого, да, братец? Да? Изводил, мучил, так же, как Николай собственную дочь. Не успел. Я оказался чуть-чуть крепче. Но ты все-таки получишь то, что хотел. Жаль, что ты уже не можешь ответить». Вокруг лопались от жара трубы, падали на пол охваченные пламенем куски потолка. Он стоял рядом с ней, крепко сжав рукоять кольта. Выбирал… Правая или левая рука? Теперь уже не было никакой разницы, но на всякий случай он все же поднес ствол к виску с правой стороны. Так было вернее. Так было надежней.
Когда шахтеры, наконец, выломали дверь, их встретили только обугленные трупики крыс и еще два черных силуэта, лежавших рядом, словно обнявшиеся любовники.


Желтый Финал. Она

(Музыкальная тема финала - Она. Би-2 )


Он открыл глаза. Буйство горячих красок ослепило его. Его пробила нервная дрожь, странный озноб, дикая смесь беспокойства и паники. Он резко вскочил на ноги. В голове вертелась только одна мысль, словно у летящего на огонь мотылька: «Она! Она еще где-то здесь, в этой грязи, лежит и ждет. Она. Я должен!» Не разбирая ничего, он кинулся вперед, к ней, выронив из трясущихся рук револьвер. Волна жара обступила его со всех сторон. Ему было очень тяжело дышать, но все равно он глотал ртом воздух часто-часто, как рыба, выброшенная на лед, заполняя легкие едкой гарью. Он кашлял, падал, лихорадочно поднимался и снова бросался вперед. В его странной суете было что-то насекомье (может быть, что-то от мотылька?). Крепко схватившись руками за ремни, он, сдирая ногти, принялся рвать упрямые путы. Брызгал слюной, кусал их, пытался перетереть зубами, бесновался, кричал что-то невразумительное. Невесомое тело девушки колыхалось из стороны в сторону, голова ее бессильно болталась, как у тряпичной куклы. Кровь на груди еще не успела застыть, он весь измазался ею, и иногда, словно украдкой от нее, слизывал с себя красную влагу, как живительный нектар, как амброзию. «Мне нужна вода! Много, много воды, чтобы затушить это чертово пламя! Чтобы ни одна искра не коснулась ее! Чтобы залить пожар в моей душе. Много воды. Много воды. Вкусно. Сладко и солоно. Много воды. Озеро! Ну конечно, это же озеро, да, да, озеро Толука! Но она, другая она, та, что теперь там, не пустит меня. Да, я знаю, не пустит, у меня слишком много грехов. Я не перейду тот мост. Провалюсь под тяжестью своих сомнений и ошибок. Боже, как же вкусно. И как горячо внутри! Черт! Ремни, ремни!» Он снова рычал и даже не заметил, как в своем бешенстве опрокинул койку с телом и бросился на пол за ней следом, где продолжал нервно перебирать руками и рвать кожаные путы, натерев на ладонях огромные волдыри. Какой-то проблеск, какая-то чистая и незамутненная бешенством мысль: «Да что же я делаю? Катаюсь по земле, слизываю с рук кровь. Кто она мне? Она ведь не из тех, кого я знаю. Не из тех, кто со мной… В моей жизни люди появлялись и исчезали так просто. Раз и два, один-другой. Но это… Это не любовь — это безу…» Но тут же сам перебил себя яростным животным криком: «Уильям! Нет! Никакого Уильяма! Нет! Она. Только она и больше никто. Она! Я должен ее вытащить». Провозившись в раскаленной, как духовая печь, котельной еще несколько минут, он, наконец, взвалил ее себе на плечи и, спотыкаясь и испуганно отскакивая от каждой крысы, ринулся к выходу. Он ни разу даже не взглянул на ее мертвое лицо. Перед его глазами стояли лишь ее улыбка и взгляд… Из его снов. Такие живые, такие светлые… На улице были люди. Много людей. Они, сперва радостно, встретили его дружным возгласом: «Выбрались!» Затем кто-то из них закричал: «Боже, да девчонка-то мертва!», и толпа разом испуганно отступила. Он не смотрел на них. Множество голосов сливались в психоделический, рваный хор: «Душегуб! Девчонку снасильничал и убил, а теперь вот носится с ней!», «Я его видел! Это тот самый, что ведьму хотел от суда праведного защитить!», «Да он же совсем спятил! Идти сам не может! Рычит, как волк. Посмотрите на его глаза, в них же бес сидит!», «Это уже восьмой сдвинутый, которого вижу. Как те твари отовсюду полезли, так хлипкие людишки сразу с ума посходили. И этот явно не последний в городе. Куда их деть-то теперь всех?» Голоса впивались в его мозг, как острые осколки стекла. Он не хотел их слушать. Ему не нужны были звуки. Он хотел только лишь смотреть на нее. Но когда он опустил глаза, то увидел, что бережно сжимает в руках труп совершенно не знакомой ему девушки. Ее кожа, отливавшая болезненно-желтым, была покрыта какими-то пятнами и гнойниками. В этом куске костлявого мяса, обтянутого кожей, не было и толики ее совершенства. Не было ее грустной улыбки. Грязно спутанные волосы и уродливые шрамы, оставленные железными штырями, на затылке и лбу. Но он знал, чувствовал всем своим естеством, что его обманули, неизвестно как подменили ее. Эта отвратительная, бессознательная, дурно пахнущая плоть поглотила ее, спрятала. Она, настоящая она была все еще там, где-то в глубине этих тусклых, выцветших глаз. Он хрипел что-то вроде «пожалуйста» и, поднимая ее дряблые веки, все пытался разглядеть, пытался увидеть хотя бы отблеск ее взгляда. Но с каждой секундой она уходила. И она не могла вернуться назад. А он смотрел и смотрел, тряс это маленькое тельце, загребал истерзанными руками землю и все шептал: «Здесь должен быть кто-то. Здесь должен быть кто-то…»
После памятной ночи в Сайлент Хилле нашли около сорока сумасшедших, бесцельно бродящих по улицам. Билл Твинс стал одним из пациентов новообразовавшегося госпиталя для душевнобольных «Брукхэвен». Он не говорил с людьми, только бесновался и иногда что-то тихо шептал и плакал. Все стены его палаты были исписаны кровью.
В безумном исступлении он снова и снова писал ее имя. Много лет…


Синий Финал. Новая музыка

(Музыкальная тема финала - Новая Музыка Deadушки)


Он открыл глаза. Его окружала густая, непроглядная тьма. Только тьма и ничего больше. Всепроникающая, всепожирающая и абсолютна безразличная к чему бы то ни было. Это была хорошо знакомая ему темнота. Именно она столько раз скалилась на него в том проклятом страшном чулане, куда запирал его отец. Вначале он хотел закричать, убежать, но у него не было ни рта, ни ног. Только голый рассудок, выброшенный в эту до отвращения узнаваемую тьму. «Я умер? Сгорел или задохнулся в котельной? Неужели вот так вот люди и умирают? Никакой вечности, никаких заполненных звездами сияющих пространств? Никакой души… Никакого света? Может быть, я в аду?» И на него накатило отчаяние, которое не могло никак разрешиться ни стоном, ни нервным ознобом. Тьма могла хранить в себе еще миллионы таких же, как он, а могла быть и абсолютно пуста. Может быть, в ней не нашлось места даже для всемогущего и всеблагого господа. В любом случае, это ничего не меняло. Он попытался вытащить из памяти хоть что-то, хотя бы одно светлое воспоминание, но его мысли упрямо не хотели складываться в образы. Только сухие слова, которые не могли выразить чувств, которые даже не могли передать этот обступивший его, ни с чем не сравнимый ужас. Так продолжалось довольно долго. Еще немного, и у него не осталось бы даже этого подобия сознания, лишенного тела, воли и души. Он понял, что скоро раствориться в темноте совсем. Но он хотел существовать! Ему нужна была хотя бы одна зацепка за реальность, хотя бы один шанс вырваться из этой бездны. «Может быть, это тьма нового мира? Может быть, все задуманное Николаем и Гудбоем свершилось, и мой выстрел уже ничего не решал? Мать поглотила старый, ею же созданный мир и отправилась вдаль, пожирать новые вселенные? Может быть, Уильям добился своего? Уильям! Ответь мне, ты этого хотел, сукин сын?! Ответь, я знаю, ты всегда прячешься в темноте, ты был со мною в чулане, значит, не покинул меня и сейчас. Уильям!»
И брат, конечно же, ответил… Его голос заполнил собою все, точно, как голос метавшегося в пустоте еще до создания света господа. «Нравиться, Билли? А вот представь себе, я тут все это время жил. Просторно, конечно, но как-то уж очень неуютно, не находишь? Что до меня, то я не хотел нового порядка. Он был лишь средством для достижения цели. Я прорывался в мир, и, как видишь, мне это удалось. Все вышло даже лучше, чем я задумывал… Новый мир не успел набрать полную силу, он лопнул, словно мыльный пузырь, но многое, братец, очень многое из него перебралось в мир старый. В том числе и я». «Как? Где я? И где ты? Что все это значит, Уильям? Ответь, молю тебя, если я перестану слышать твой голос, то…» «Кто-то придумал эти странные правила, и я не могу выкинуть, вытравить тебя из себя полностью. Пока… В конце концов, мы ведь один и тот же человек, ты не забыл? Но с этого момента я буду стрелять только левой рукой…» «Анжелика! Что с ней? Где она? И где мы? Где… ты?» «Анжелику мертва. Ее убил ты, а не я… Знаешь, детоубийство — это даже для такой трясущейся твари, как ты, наверное, слишком. Понимаю, сделано все было от большой любви, но не волнуйся, я обязательно выпью за эту девчонку в ближайшем кабаке. Интересно, каково это — ощущать вкус? Ощущать запахи мне уже не нравиться». «Где ты?» «Уже почти ушел отсюда… Этот город мне успел порядком надоесть. В мире… в старом мире есть еще множество городов, которые нужно посетить, и множество дел, которые ждут меня. Больших дел, братец». И Уильям замолчал. Оставшись снова один на один с мраком, он пытался докричаться до него, пытался звать его снова. «Сволочь! Дай же мне хоть один шанс! Позволь мне существовать! Не дай мне раствориться здесь, Уильям! Уильям! Я не хочу, не хочу, не хочу!!!!». «А дал ли мне шанс ты?» — ответил Уильям и смолк навсегда. Темнота поглотила его.

Винсент встретил Твинса у самого выхода из города. На нем по-прежнему был траурный фрак, но глаза библиотекаря лучились спокойным удовлетворением:
— Здравствуй, Билл! Хотя, наверное, тебе стоило бы сказать «прощай»… Знаешь, пока я прятался от гнева духовных и светских властей, я не терял времени зря. Я таки вывел формулу белой клаудии. Индейцы мне больше не нужны. И как только все снова придет в норму, я возобновлю свое дело. Здесь нужно будет построить много нового… Этому городу всегда не хватало парка... А ведь всего этого могло бы и не быть, если бы у тебя не получилось. Ты молодец, что смог, Билл!
Твинс огласил туман жестким, металлическим смехом, глядя прямо в его лукавые глаза:
— Ты прав, очкарик, черт тебя дери! У меня получилось! Я смог. Все-таки смог…
Библиотекарь пригляделся внимательней. Движения Билла показались Винсенту странными. Тело Твинса будто бы наполнилось иным, не свойственным ему, резким, надломанным ритмом. И в глазах вольного стрелка появилась та же самая искорка лукавой хитрости, которую Винсент видел каждый день в зеркале. Неожиданная догадка озарила его и воплотилась в короткий вопрос:
— С кем я сейчас говорю?
Твинс снова громко и холодно рассмеялся.
— Ты что, ослеп? Со мной, очкарик! Кстати, поешь ты преотвратно! — после этого он панибратски хлопнул Винсета по плечу и покинул город навсегда.
Он уходил по болотистой тропе навстречу открывшемуся ему миру. «Билл жил неправильно. У него было столько возможностей! Боже, сколько же всего он мог наворотить!… И при этом дрожал от звуков губной гармошки. Какой все-таки смешной и жалкий… Ничего. Ничего… Это тело выучит новую музыку».


Черный Финал. Нежность

(Музыкальная тема финала - Нежность. Дельфин)


Он открыл глаза. Тупо уставился на ее койку. Слушал шипение лопающихся труб и писк крыс. Маленькая комната словно оживала, начинала шевелиться. Даже прозрачный воздух раскалился настолько, что принялся танцевать у него перед глазами. Но в этой комнате, кроме него, кроме нее и крыс, был еще кто-то. Сквозь свист пожираемых огнем деревянных стен, сквозь вой покидающих мир демонов, сквозь крики с улицы он с трудом расслышал чьи-то крадущиеся шаги. Не рассуждая (на это попросту не хватало сил), он инстинктивно подскочил и, развернувшись в сторону этих шорохов, выставил перед собой кольт. В углу комнаты стояли двое трясущихся от страха юнцов, облаченных в желтые мантии, покроем напоминающие одеяния красных фанатиков. Видимо, это были слуги Лобсель Виса. Один из слуг кинулся было в сторону, но он положил его точным выстрелом прямо на месте. Тело с простреленным черепом тяжело рухнуло прямо на охваченный огнем неровный выступ стены. Второй громко всхлипнул и, беспомощно защищаясь, выставил перед собой ладони, словно пытаясь закрыться от гнева богоубийцы. Дрожа, как лист на ветру, он опустился на колени и, крепко-крепко сожмурив глаза, не поднимая лица, стал умолять его трясущимся голосом:
— Пожалуйста, не надо! Я не знаю… я ничего-то не знаю… Не убивайте! Они обманули, сбили с правильной дороги, я только нажимал те рычаги, на которые мне указывали… Я не сделал ничего плохого, не надо! — громко закричал культовик и вперил в него красные, заплаканные глаза. Даже сейчас, когда все уже было кончено, этот молодой подонок, истязающий ее наравне со всеми, не мог сознаться в своем грехе. Его плечи сильно тряслись, вся его поза выражала крайнюю степень покорности и желания угодить новому хозяину. «Новому хозяину? Какая странная мысль… Чужая… Хотя…»
— Не кричи. Тише. Она спит, понимаешь? Если ты разбудишь ее, мне придется тебя убить… — говорил он спокойно, не сводя с бледного, всхлипывающего молокососа ствола. Возможно, он бы даже порадовался этой власти над трепещущим поверженным приспешником врага, но на душе было абсолютно пусто. Лишь тихо плакала убитая его же руками любовь, да светил едва заметный лучик новой надежды. «Мир ведь можно сделать подвижным, как пластилин. Можно обратить его в место, где не будет смерти. Жизни тоже, правда, не будет, но никто ничего не сказал о любви. О любви… А если я не буду верить в ее смерть… Ха! Да о какой смерти я вообще говорю, она же просто спит! Спит, и ее нельзя пока будить! Пока этот мир не очистится от грязи и боли, о которых она сейчас забыла… во сне…»
— Эй, приятель! Ты ведь знаешь, как восстановить все это? Не дрожи, успокойся, просто ответь! Я не буду в тебя стрелять, только говори тише, не стоит ее беспокоить. Есть старые записи? Есть какой-нибудь томик, в котором описаны все ваши гребаные ритуалы? Отвечай! — он стрельнул, чтобы подтвердить серьезность своих намерений. Фанатик взвыл, затрясся еще сильнее и принялся быстро-быстро отвечать. Между его ног проступило пятно мочи. Желтое на желтом.
— Да! Да! Я все вам расскажу, но, пожалуйста, давайте уйдем отсюда! В одной из стен здесь есть секретный ход, я покажу, он приведет к нашей часовне, где вы встретите всех, кто идет по Желтому Пути. Пожалуйста, давайте уйдем отсюда поскорее, пока еще не поздно. Нас сожрет огонь или, что еще хуже, сюда ворвутся шахтеры. Я сделаю все, что вы прикажете… Господин…
«До чего же легко они подчиняются… Так, словно в моих глазах он увидел то же самое демоническое сияние. Это хорошо», — он властным жестом отпустил фанатика, и тот пулей подскочил к стене, нажимая то на один, то на другой выступ. Тайная дверь отворилась, и обгадившийся юнец скрылся в темноте коридора. Он пошел за ним. Какое-то сомнение еще теплилось в его душе, но лишь до того момента, как он кинул прощальный взгляд на нее. Около Анжелики стояли почти живые Гудбой и доктор Николай. Точнее, Кзучильбара и Лобсель Вис. Они полностью лишились своих человеческих сущностей, своих душ. На голову капитана была надета скрывающая лицо железная маска Палача, а лицо Морозова было слизано пламенем. Халат вплавился в кожу доктора, слился с покрывающим все его тело огромным, растянутым ожогом. Может быть, это были лишь померещившиеся остатки их силы, на мгновение задержавшиеся в этой реальности. Но, как бы то ни было, они молча благословляли его на этот путь. Затем, развернувшись, взяли на руки ее и скрылись в пламени.
«Разумеется… Кзучильбара и Лобсель Вис — это всего лишь имена. Как можно уничтожить имя? Значит, они не исчезли бесследно. Значит, все можно начать с начала. Пройти по этой дороге до конца. Не знаю, чей путь будет мне ближе, Красный или Желтый… Не знаю, хватит ли мне ума, чтобы вникнуть во все тонкости этой религии, ведь я привык убивать, а не проповедовать… Но я буду вспарывать брюшную полость всякому, кто станет между мной и ней! Буду втирать соль в язвы детям, если это понадобится, чтобы проломить вставшую до самых звезд стену разлуки! И тогда, быть может, если у меня получится, ее удивит этой новый мир… Если любовью глаза откроет…»
И он побрел по коридору вперед, вслед за бегущим впереди слугой.


Белый финал. Семь часов утра

(Музыкальная тема финала - Семь часов утра. Пилот)


Он открыл глаза. Он увидел ослепительно-чистое голубое небо. Свежий утренний воздух ласково гладил его волосы. Промозглая земля казалась ему самой мягкой на свете периной. До чего же хорошо было просто лежать и смотреть в эту синеву, сливаясь всем своим естеством с белой плотью облаков, слушая шепот ветра… Стоило ему моргнуть всего один раз, и мир снова погрузился в привычный туман. Небо уже нельзя было разобрать за белым маревом, но оно все-таки успело прикоснуться к нему, принеся благодать и успокоение. Из расплывчатой влажной дымки тут и там выступали стены домов, фигуры людей… трупы животных… Над ним склонилась массивная фигура отца Карла:
— Очнулся? Хорошо, мы еле вытащили тебя из того здания. Чужак, все кончилось, все теперь хорошо… — участливо пробасил преподобный.
— Какого… Какого здания? — с трудом шевеля почерневшими губами, промолвил он. И тогда он разом все вспомнил. Вспомнил, как Николай поджег себя, вспомнил, как из мрака выступил брат, вспомнил свой выстрел… Ее прощальное, тихое «спасибо». Сильно морщась от боли в обожженном теле, он резко поднялся с земли, испугав Бернса, и стал оглядываться. Его не успели оттащить далеко, всего в двадцати футах полыхала старая котельная. Черный, густой дым поднимался вверх, напоминая грозную громовую тучу. Обступившие его со всех сторон люди оглянулись назад, будто он увидел в смоге пожарища что-то… что-то важное, но недоступное, невидимое для них. Он не бежал к огню — спасать Анжелику было уже бессмысленно. Да и имел ли право он ее спасать, если сам отнял у нее жизнь? Он не плакал. Понимал, что сейчас нужно, просто необходимо заплакать, но он не мог. И сжимал кулаки, злясь, укоряя себя за то, что не может… «Пусть мертвые останутся мертвыми… Пусть прошлое станет прошлым… Пусть… Я сделал все, что мог. Наверное, правильно. Ведь правильно, да?» — спрашивал он у себя, продолжая смотреть на пламя.
Священник подошел к нему сзади:
— Мы нашли это подле тебя… Точнее, в тебе, у тебя грудь пробита, погляди… Видно, ты пересекся где-то с индейцами, — Карл протянул ему окровавленную стрелу с красным оперением. Он принял ее, даже не посмотрев на пробитую рубаху и не ощупав свежую, но совсем не опасную рану. «Стрела… Ведь у тех, что пришли побеждать бледнолицего Зверя, не было луков, только хорошие ружья. Это все он, слепая сволочь, послал мне из мира мертвых прощальный привет. Оберег на долгую память. Высшая любовь — жестокость… Господи, зачем я только послушал тебя, Экзальчибуте!»
— Если бы все можно было вернуть назад, то я бы не выстрелил, — уверенно проговорил он, не обращаясь ни к кому.
— Не выстрелил в кого? — спросил Бернс
— Ни в кого… И никогда… Я бы не прикоснулся к оружию до самой смерти и рос бы на родной ферме, даже не думая о такой глупости, как побег из дома… Если бы все можно было вернуть назад… — он повертел в руках стрелу, а затем переломил тонкое древко напополам. Кинул деревяшки на землю.
— Что толку жалеть об уже свершившемся, чужак? Ты всегда можешь отречься от своих прошлых грехов. Господь простит тебя. Он всех прощает и спасает. Даже в этот раз Он, в безграничной своей любви к нашему грешному роду, отстрочил Апокалипсис. Он спас нас, потому что Он не только всемогущий, но и всемилостивый. Но мы узрели гнев Его, значит, добрых сынов и дочерей церкви станет больше. Значит, все эти жертвы не зря. А одна брюхатая в эту страшную ночь даже родила, представляешь… Прямо на кладбище. Укрылась от всех и родила младенца, которому теперь жить в этом грешном мире, хотя он мог быть первым чадом, узревшим новое небо, — в голосе преподобного звучала прощающая милость к своему брату во Христе, лишь чуть-чуть затуманенная едва уловим сожалением о том, что новый Иерусалим так и не появился, несмотря на все его мольбы.
— Вас спас не господь, а я… — устало ответил он Карлу. — Ты просто ничего не знаешь. А добрые дети церкви только отвернуться от тебя, преподобный. Ты обещал им рай, обещал новую землю, толкнул их ради этого на убийство невинной женщины. Но старый мир остался стоять. Остался вместе со своей изматывающей каторжной работой, вместе с беспросветной бедностью, с жалкими, постыдными радостями, скрытыми на дне бутылок, и с давящим отчаянием пустоты на месте смысла жизни. Думаешь, они забудут? Нет… Они пойдут не за тобой, а за теми, кто действительно сможет построить новый мир. За теми, чей путь будет легче и понятней твоего. Как ты точно сказал, Создатель отсрочил Апокалипсис. Все, что произошло сегодня ночью, повторится в этом городе. Может быть, не раз и не два, но до тех пор, пока они не обретут желанный новый порядок, — он не чувствовал ненависти, вовсе не хотел поставить священника на место. Он просто предупреждал отца Карла, пытался открыть ему глаза, хорошо понимая, что это ничего не изменит.
— Шел бы ты отсюда по-хорошему, чужак, — голос Бернса разом посуровел. — Люди и так думали растерзать тебя. Все видели, как ты защищал ведьму. Они не испугались бы еще одного убийства, они вошли во вкус. Но я утихомирил их гнев, напомнив про заповеди и смиренный долг христианина прощать заблудшие души. Теперь же, когда ты говоришь такое, я даже не знаю, правильно ли я поступил.
— Никто не знает, правильно ли он поступил, Карл. Никто. До самой смерти. Тот, кто думает, что знает — ошибается. Не ошибайся, преподобный! — грустно улыбнулся он. Затем посмотрел священнику прямо в глаза, такие же молодые и преисполненные святой верой. — В какую сторону мне идти, чтобы выйти к железной дороге?
— На юг. Иди на юг и не возвращайся, чужак. Мы по горло сыты чужаками. У нас много дел. Нужно все отстроить заново, нужно всем миром выслужить покаяние и молебен для усопших. Иди на юг, — затем Карл запустил руку в глубокий карман рясы и вытащил пятидолларовую бумажку. — На, держи. Билеты не бесплатны, а так я хоть тебя от разбоя очередного уберегу. Спасай душу, чужак! Спасай, но только не в этом городе.
Он поклонился и почтительно принял неожиданный дар. Люди недобро озирались на него, ощупывали волчьими взглядами. Еще немного, и принялись бы кидать камни и кричать. Он не хотел их злить и поспешил по мерзлой мостовой к городским воротам. По дороге, среди чужих окон, замерзших трупов и завываний утреннего ветра, ему встретилась лишившаяся всадника лошадь одного из слуг Кзучильбары. Он снял с нее этот дурацкий красный балахон и оседлал. Смятая бумажка приятно грела карман. «Откуда Бернсу знать, что билет на поезд стоит куда меньше? Но это даже хорошо… Я обязательно напьюсь перед тем, как сесть в вагон. Надо вытравить из себя всю эту память. Все режущие душу воспоминания о ней. Пусть мертвые останутся мертвыми».
У самых ворот его встретил Винсент. Библиотекарь кивнул ему, протянул сверток пергамента, перевязанный грубой веревкой, помахал рукой и вместо прощания фальшиво протянул последнюю строчку той самой песни, которая еще долго не могла отпустить его на болотистых тропах:
:

«Мой город стоял всем смертям назло
И стоял бы еще целый век.
Но против зла, город выдумал зло,
И саваном стал ему снег.
Возможно, что солнце взойдет еще раз
И растопит над городом льды.
Но я боюсь представить себе
Цвет этой талой воды…»

Он уходил. На юг. Подальше от этого гиблого места, подальше от Сайлент Хилла.
Уже вдали от города он прочел последнюю записку суфия:
«Зло непобедимо. Но это не значит, что с ним не нужно бороться. Зло будет возвращаться в этот мир снова и снова, прорываясь в идее адских видений, дьявольских сущностей или просто в виде несправедливости и войны. Зло непобедимо. Но запомни, друг, это не значит, что с ним не нужно бороться. Все мои воины-защитники пали, скорее всего я стану следующим погибшим, нелепо погибшим в этой вечной борьбе с Нечистым. И я, Хафиз ибн Хикмет, Страж сын Мудрости, прошу, искренне прошу, прошу так, как не просил никогда и ничего. Я хочу чтобы вы запомнили. Зло непобедимо. Но это не значит, что с ним не нужно бороться. Каждый день, каждый час, каждое мгновение. Искореняй зло любовью, верой, правдой и прощением. Победи Иблиса в себе и он никогда не сможет тебя одолеть. Запомни это, друг. Я же готов отбыть. Мой путь закончится в окрестностях города называемого Тихим Холмом, я стану еще одной игрушкой шайтана. Я парил над Бездной, но мой полет был слишком неуклюж и неловок. Я проиграл. Но ты пройдешь по моим следам и одолеешь тех, кого не смог одолеть я. Я, Хафиз ибн Хикмет, верю тебе. Я верю в тебя. Анжелика… уже скоро милая… скоро я приду… к тебе… навечно »

До конца жизни он ни разу не услышал больше голоса Уильяма, ни разу не прикоснулся к оружию и ни разу не заплакал. А еще он так и не смог никого полюбить.


Финал – Постскриптум
(Музыкальная тема финала - Сколько? Lumen)


Он открыл глаза. Привычные стены квартиры вернули его к реальности. Джеймс несколько раз встряхнул головой, прогоняя остатки этого случайного, такого длинного и беспокойного сна, разделившегося под конец на несколько отдельных картин, раскрашенных в разные цвета. Из комнаты Мэри не доносилось ни звука. «Сколько же времени я проспал? За окном уже ночь… Луна… Она даже ничего не заметила. Конечно, она и не могла заметить. Она постепенно превращается в овощ. Можно сказать, уже превратилась. Почти. Если бы только не глаза… исполненные болью», — эти мысли были ему настолько неприятны, что он попытался отогнать их любым возможным способом. Поднялся с кровати. Такой холодной и такой одинокой с тех пор, как… Стал вспоминать детали этого странного сновидения. «Столько лиц… Столько событий… Индейцы, фанатики, пожары и демоны…. Я никогда не был знатоком истории, но все знаки времени того далекого времени были такими… реальными… выпуклыми.. Они просто-таки дышали жизнью! И этот туманный город… Знакомое название… Ну конечно же! Сайлент Хилл. То место, где мы провели столько счастливых дней… Миллионы вечностей назад. Еще до болезни, до уродливой опухоли...» Сандерленд снова одернул себя и постарался не думать об этом. Но все равно его мысли упрямо скатывались, как в глубокую яму, к его любимой… и давно уже ненавидимой жене.
«Нет… Не надо... Я так устал… От ее боли от своей боли… Теперь еще эти бесполезные сновидения… И снова боль. Кошмары, вложенные в другой кошмар, словно в причудливой головоломке. Как будто я тщетно пытаюсь найти ответ на вопрос, который уже разъел меня всего изнутри. Может быть, это память предков? Мой прапрадед, храбрый стрелок с западного побережья, дает своему потомку добрый совет? Выстрелить в любимую? Бред! Хотя все было настолько отчетливо, будто бы это я приснился Биллу Твинсу, а не он мне…» Постепенно воспоминания о девятнадцатом веке покидали его. Сны капризны и своенравны, они никогда не подчиняются людской воле и памяти. Но что-то, какой-то маленький кусочек этого эфирного полотна, какой-то небольшой осколок всей этой картины упрямо застрял в мозгу Сандерленда и не хотел его покидать. Всего одна фраза…
Иногда высшей любовью может быть только жестокость.
Он, как сомнамбула, вошел к ней. Тусклый, противно мерцающий свет… Тихо гудящий аппарат жизнеобеспечения. Несколько шлангов и иголок, введенных в ее тело. Некоторые — прямо в голову. Замаранное судно. Наполняющая давно не проветриваемую комнату душная склизкая вонь, которая возникает в любом месте, где долго живет тяжелобольной человек. Она спала с открытыми глазами, и это было хорошо, иначе начались бы все эти упреки, вопросы, разговоры и признания, изматывающие хуже любой пытки. Она всегда плакала, когда они говорили дольше двух минут. Около ее койки лежала сброшенная неловким, слабым движением подушка. Сандерленд, не понимая, что он делает, отдав тело под контроль кого-то иного, сидящего глубоко внутри, приподнял ее левой рукой с пола.
«Я смогу освободить тебя… От всего… Ты еще скажешь мне спасибо… милая… Мэри… Понимаешь, так должно быть! Я не могу так больше, ты так не можешь больше…Горько… Каждый день так странно горько… А роли не изменишь. Мы можем лишь прекратить этот нелепый, бессмысленный спектакль. Понимаешь? Любимая…» — он глотал слезы, боясь потревожить ее сон своим стоном. Рука уверенно и мягко, нежно опустилась вниз.
Но когда все было кончено, боли не стало меньше.



Послесловие
(Музыкальная тема послесловия - Hometown SH 3 OST )

О том, что произошло в ту ночь, жители не писали в хрониках, неохотно вспоминали, да и вообще, усиленно делали вид, что ничего не произошло. Всякий, кто говорил о той ночи, заставлял всех вспомнить о жертвах, вспомнить о том, как каждый из жителей убивал. Новые, назначенные губернатором, управляющие Сайлент Хиллом обо всем узнали не сразу и только от Винсента, который убедил их закрыть глаза на его сомнительные делишки, объяснив, что никто, кроме него, не в силах уберечь город от повторения той же истории.
Чума прекратилась. Голод тоже. Растаявший снег напоил пашни свежей водой. Большую часть трупов отправили в озеро, после чего там никогда никто не осмеливался купаться.
Многие дети лишились в кровавой ночной резне родителей. Чтобы призреть сирот, на пожертвования жителей были построены два приюта — «Дом Надежды» и «Дом Желаний». Никто не знал, какие именно люди так охотно принялись за воспитание малюток, никто не интересовался, чему именно их там учили, но выходили дети оттуда начисто лишенными всяких желаний и надежд.
Индейцы в тех местах никогда больше не появлялись. Поговаривали, что они ушли на север, за границу Канады, но это не было известно наверняка.
Диана, после той памятной ночи, была оставлена индейцами. Жители города нашли изувеченную, измученную, уставшую девушку в развалинах одного из домов. Она только бессвязно что-то лепетала и всем своим видом напоминала беззащитного умственно отсталого ребенка. Отец Бернс хотел было задушить эту «некрещеную, грешную, безумную суку», уверяя всех, что в этом не будет никакого греха, ведь бешеных животных надо устранять. Но Диану выручил неожиданно появившийся в толпе Балу Сингх. Индус заступился за девушку и забрал ее с собой. Больше ни Балу, ни Диану в городе ни разу не видели. Поговаривали, что сикх отправился далеко-далеко к западному побережью, замаливать свои грехи и наставлять на путь истинный неразумную дикарку, но никто не знал наверняка.
На месте сгоревших домов на деньги богача, пожелавшего остаться неизвестным, был разбит огромный парк, названный «Розовая вода». Жители скопили немалое количество средств и поставили там статую Дженнифер Кэрролл в память об учиненном ими зверстве, словно замаливая грехи не только перед ней, но и перед всеми невинно убитыми в ту ночь.
Отец Бернс сильно протестовал против этого. Он сделал немало для восстановления города, но паства отчего-то не спешила вернуться в лоно церкви. Однажды утром его нашли в соборе, всего исколотого кривыми лезвиями. Ходили слухи, что перед смертью преподобный громко пел и смеялся в лицо своим убийцам. Установить причину появления этих сплетен так и не удалось.
Винсент торговал клаудией из-под полы, восстанавливая свой капитал. Теперь он был осторожней и не спешил строить огромный дворец, а большую часть времени проводил в подполье, работая над книгой, обличающей ересь Желтого и Красного Путей. Он тоже основал свой культ, секту «Лорда Змей и Тростников», чьей целью было сохранение существующего порядка и сдерживание Матери. Причем в последующие годы он удачно переманил в него самых влиятельных и богатых людей города.
Тюрьма Толука была восстановлена и приняла еще множество арестантов. Заключенные нашептывали друг другу через решетки байки о страшном Палаче, который каждую ночь обходил камеры и забирал одного из грешников с собою в ад.
На озере в дождливую погоду рыбаки часто видели страшные вещи. Будто из воды к ним тянулись множество распухших, синих рук, будто прямо по воде гуляла некая странная и очень красивая женщина, приглашающая каждого пройтись вслед за ней. Те, кто поддавались на ее уговоры, больше никогда не возвращались на берег.
Практически каждой девушке в Сайлент Хилле хоть раз, да снился странный, покрытый ожогами, язвами и струпьями человек без лица в желтом халате доктора, ползающий по стенам и постоянно вертящий какие-то вентили. Между собой девушки называли этого короля кошмаров Валтиэлем, в честь древнего демона Вальтасара, на изображение которого это странное существо было так похоже.
Армию сумасшедших, заполнивших Сайлент Хилл после той ночи, определили в новообразовавшийся госпиталь для душевнобольных «Брукхэвен». Их патологии изучали специалисты из самого Нью-Йорка! Писались даже научные статьи о феномене сводящих с ума болотных испарений, но, по большому счету, ни одного из ученых мужей не волновали причины такого большого количества душевнобольных в маленьком провинциальном городке. А психи порою могли рассказать очень много интересного…
Туман над Сайлент Хиллом никогда не рассеивался…

 Хорошо, мистер Труман. Так и быть вам прощается ваша некомпетентность. Правительственный агент в том регионе должен был писать отчеты о ситуации на канадской границе, вы же вместо этого сосредоточили все свое внимание на провинциальном городе, заброшенном посреди болот. Я читал ваши отчеты, но так и не понял, в чем же была та огромная важность этого города! Мистер Труман, постарайтесь объясниться. В конце концов у правительства США не так много особых агентов-наблюдателей, чтобы они распыляли свои усилия по мелочам.
 Сэр, я вынужден признать всю глубину своего заблуждения относительно важности Сайлент Хилла. Мне действительно долгое время казалось, что этот рассадник фанатизма и наркомании представляет опасность для всего государства. Но как видите я ошибался. И я полностью признаю свою вину. Ситуация не была столь серьезной, как мне казалось, и все происходящее в городе не затронуло никого, кроме его жителей.
 Так что именно там произошло, Соломон?
 Пожары, нападение индейцев. Не очень массовое, надо признать. Затем пара судов Линча. Бунты. Люди побуянили и успокоились. Поверьте, сэр, теперь я с полной уверенностью могу заявить, что все происходящее в Сайлент Хилле никогда не коснется других городов и регионов. И еще... все-таки я был правительственным наблюдателем в течении пятнадцати с лишним лет, неужели я не заслужил небольшой отдых в Европе на водах?

Прошу меня извинить за долгое отсутствие обновлений.

Текст произведения выложен полностью.

Следующий этап работы - тщательнейшая редактура и "вычесывание блох", на некоторые из которых мне любезно указали товарищи Винкельрид и ersh57, за что им кстати огромное человеческое спасибо!

P. S. Существует еще одна иллюстрация к произведению, но я не имею права ее выложить, поскольку руководство форума усматривает в ней (и пожалуй что вполне заслужено!) некие эротические мотивы. Впрочем если кому очень нужно могу выслать ссылку через личные сообщения. Никакой порнографии и прочих извращений на картинке нет, предупреждаю сразу.

[Zommer]

Предлагаю вашему вниманию некий фан-фик-"калейдоскоп". Отличие данного произведения от других заключается в том, что количество "обыгрываемых" игр и фильмов в нем особенно велико. Надеюсь вы найдете этот эксперимент интересным. Можно также провести викторину, на момент узнавания максимального числа игр и фильмов, которые так или иначе цитировались бы в этом фан-фике. Даю подсказку... Их общее число - 100 штук. Причем игровые серии, считались за один пункт, а то с одной только Ларой Крофт связано около восьми игр и еще и два фильма в придачу.

Жанр: Боевик, Экшн, Боевая Фантастика, Фан-фик, Кросс-овер.

Текст характеризуется большим количеством действия (выстрелы, взрывы, кровь, трупы, ругань, скандалы, интриги, расследования) и малым количеством рассуждений, описаний, смысла и всего прочего.

В общем кому угодно ненадолго отправить "голову в отпуск" - милости просим. :-)

[Zommer]

Предлагаю вашему вниманию некий фан-фик-"калейдоскоп". Отличие данного произведения от других заключается в том, что количество "обыгрываемых" игр и фильмов в нем особенно велико. Надеюсь вы найдете этот эксперимент интересным. Можно также провести викторину, на момент узнавания максимального числа игр и фильмов, которые так или иначе цитировались бы в этом фан-фике. Даю подсказку... Их общее число - 100 штук. Причем игровые серии, считались за один пункт, а то с одной только Ларой Крофт связано около восьми игр и еще и два фильма в придачу.

Рабочее название: "Игра на выживание". (самого воротит от этой банальщины)

Жанр: Боевик, Экшн, Боевая Фантастика, Фан-фик, Кросс-овер.

Текст характеризуется большим количеством действия (выстрелы, взрывы, кровь, трупы, ругань, скандалы, интриги, расследования) и малым количеством рассуждений, описаний, смысла и всего прочего.

В общем кому угодно ненадолго отправить "голову в отпуск" - милости просим. :-)

Выложу пока тут только первую часть под названием - "Дебют".

Скрытый текст - Часть первая. Дебют:

- Еще раз хочу вас предупредить, что вы очень рискуете, усыновляя эту девочку. Понимаете, шизофрения – не шутки. Да еще в такой запущенной форме. Вы даже представить себе не можете как она воспринимает окружающий мир. Как она воспринимает вас. Себя. И не забывайте об этой подозрительной истории с родителями.

- Да, я все понимаю. Но, полагаю, что все же у меня этому несчастному ребенку будет лучше чем в клинике. Я смогу предоставить лучших специалистов, лучших сиделок, самые лучшие условия. Уверен, ее суицидальные наклонности больше не проявятся.

Когда Алиса МакГи увидела своего нового приемного отца, она сразу же указала на него пальцем и задумчиво нараспев произнесла: «Черный Король».

- Хорошо. Если тебе угодно называй меня так. Пойдем, малыш. Я хочу сыграть с тобой в одну игру. Месяц предварительной подготовки и думаю ты будешь готова. Чего бы тебе хотелось сейчас?

Девочка задумалась. Опустила большие зеленые глаза и сказала:

- Я хочу съесть пудинг. Еще хочу себе платье с белым фартуком… И лысого котенка…. И еще ножик. Большой. Кухонный.



- Радуйся Макс. Нашелся какой-то безумец, который внес за тебя залог. Понятия не имею, кому это могло понадобиться. У тебя, случаем, нет дядюшки-миллиардера, а?

Пейн ничего не ответил надзирателю. Ему мучительно хотелось закинуться парочкой таблеток любимого обезболивающего. Крепко же он на них подсел в свете последних событий. В сущности ему было все равно выпустят его или осудят на несколько десятков лет. Все кого он любил и знал были мертвы. Он серьезно раздумывал о том, чтобы поддаться в гангстеры. Выходя из здания окружной тюрьмы, Макс увидел человека в строгом деловом костюме с чемоданчиком в руке.

- Здравствуйте, мистер Пейн. Моего имени вам знать необязательно. Скажу лишь, что я именно тот человек, который похлопотал о вашем освобождении.

- И что? Кого нужно прикончить на этот раз? Только не говорите, что вы выкупили меня из соображений христианской морали.

- А вы все схватываете на лету! Это радует. Хорошо что мы понимаем друг друга. Но дело на этот раз обстоит чуть интересней. Это не банальное убийство. Давайте-ка я вам все объясню…




- То есть вы хотите сказать, что мы должны передать этого серба им, после стольких месяцев слежки и напряженной работы? – лейтенант Джонс был вне себя от ярости. Они столько времени гонялись за этим неуловим Беличем, и вот теперь, практически за день до облавы, является этот хлыщ из Бюро и заявляет что дело нужно передать им.

- Вы хоть понимаете какого уровня этот преступник? Это не простой рэкетир, не амбал-отморозок, не карманник и не мелкий наркодилер. У нас его дело проходит под кодовым названием «Великий Автовор». А такой код за всю истории полиции США присваивался лишь четырем людям. В восьмидесятые впервые такой маркер установили на крупного итальянского воротилу из Майами – Томми Версетти. Затем черная гроза Западного побережья Карл «СиДжей» Джонсон. Лет пять назад в Нью-Йорке объявился некий Клод по кличке «Молчаливый Змей». И теперь Белич. Все их всего было четверо. Четверо лучших автоугонщиков. И вы хотите украсть у нас одного из них.

- Да это именно так. Ничего не могу поделать, лейтенант. Я только исполняю указания.

Лишь через месяц Джонс узнал, что никакого запроса на Нико Белича из ФБР не поступало. Все это было одной огромной подставой. Кто на самом деле осуществил подставной арест и куда именно увезли серба парни в костюмах было неизвестно. Он будто бы растворился в воздухе.



- Рада снова слышать вас, Сорок Седьмой. Как прошел отдых в Китае?

- Спасибо, Диана, все было великолепно. Я достаточно долго не брался за работу. Надеюсь Агентству удалось восстановить хотя бы часть былых связей и ресурсов?

- Да. Сейчас дела идут как нельзя лучше. Мы почти полностью восстановили всю инфраструктуру. Для вас есть одно очень необычное задание, Сорок Седьмой. Пожалуй, ни с чем подобным не приходилось сталкиваться ни вам ни мне.

- Меня сложно удивить. За устранения детей, если речь идет об этом, я по-прежнему не берусь. Найдите себе какого-нибудь мясника-наркомана из трущоб Братиславы.

- Нет. Здесь совсем другое дело. Речь даже не идет об устранении конкретной цели. Это что-то вроде соревнования профессионалов с призовым фондом в 100 миллионов долларов. Это очень большой куш, а вы наш лучший сотрудник. Понятия не имею кому и зачем такое могло понадобиться, но аванс в четверть суммы уже перечислен на наши счета, так что мы не имеем права отказаться. Согласитесь, что даже 25 миллионов это очень серьезно, это полностью снимает подозрения с нашего таинственного заказчика. Указания и координаты в зашифрованном виде (код 15) вы получите через следующий электронный адрес. Записывайте Сорок Седьмой….


Письмо, которое дворецкий принес Ларе, так и отдавало чем-то мистическим и таинственным, на грани дешевого балагана. Слишком дорогая бумага, большая красная печать, золотые чернила, да еще и эта щегольская попытка запудрить мозги мудреными переплетениями санскрита, который, впрочем, знали все члены семьи Крофт, изучая его еще в пятилетнем возрасте вместе с протокитайским, руническим письмом, клинописью и древнеегипетскими иероглифами. Самая знаменитая женщина-археолог мира как раз отрабатывала стойку на руках в огромном спортзале родового поместья, поэтому попросила прочесть письмо своего верного слугу. Во время чтения дворецкий несколько раз бледнел и порывался схватиться за сердце, но голос его не дрогнул. Сказывалась многолетняя выучка.

- Мисс Крофт! Я пишу вам для того, чтобы сделать одно предложение, от которого вы вряд ли сможете отказаться. Я знаю вашу заинтересованность в поиске разнообразных артефактов. Также мне известно многое о вашей азартности, смелости и боевых навыках. Пожалуй, людей равных вам в акробатике и стрельбе просто не существует. Мисс Крофт! Я хотел бы предоставить вам подлинный Лонгин, также известный как Копье Судьбы. То самое, которым по легенде был убит Иисус Христос. Лонгин хранился в одном из ближневосточных монастырей почти две тысячи лет и ждал, когда он попадет в мои руки. Через три дня после получения вами письма я направлю вам посылку, в которой будет находиться один из фрагментов Лонгина, дабы вы могли сделать все необходимые проверки и убедиться, что я не шучу и речь идет о том самом артефакте. Остальную же часть Копья вы сможете получить выполнив ряд моих условий, которые я изложу во втором письме сопровождающем посылку. На этот раз никаких древних храмов и гробниц, вам предстоит отправиться в тихую американскую глубинку. Надеюсь, вы заинтересовались моим предложением. Обратного адреса нет, но возможно мы еще встретимся непосредственно на Игре. P. S. Если вас не прельщает столь удивительная вещь как Лонгин, то мы можем обсудить также вопрос получения вами Чаши Грааля.

Лара опустилась на ноги, поправила волосы и произнесла.

- Что-то мне подсказывает, что этот псих не шутит. Роберт! Принеси из библиотеки что-нибудь о ранних христианских святынях. Да, и захвати мои пистолеты. Хочу немного размяться в тире.

[Zommer]

Скрытый текст - Часть первая. Дебют:

- Так как вы говорите, все это случилось, мистер… э….

- Чувак! Никаких «мистеров-хренистеров»! Называй меня просто Чувак. Мне так нравиться.

- Хм… Хорошо, Чувак. Значит все было так. Как-то утром вы проснулись. Пришли на почту и….

- Ну… ты не знаешь всей истории. Для начала меня обматерила с утра жена. Я кстати в тот день не выспался. Ага. И голова болела после водки и крэка, - рыжий щупленький человек нервно облизывал губы и теребил бороденку, щурясь от света направленной на него лампы. – Да. Потом меня облаял и покусал соседский пес. Тварь. Правильно я ему лопатой голову потом отрубил… А ну да… За день до этого я выяснил что у меня особо острая форма гонореи, которую где-то подцепила моя шлюшка-благоверная. Ага. Так. Было очень жарко. Кондиционер полетел. Ага. В общем все было против меня. Про пса я уже говорил? Девочка через дорогу дразнилась. На углу меня толкнул здоровенный нигер. Помню, что от него сильно воняло потом. Я выстоял часовую очередь в супермаркете, потому что хотел купить молока. Да. В магазине, кстати, тоже не работал кондиционер. Когда я выходил из магазина меня грабанула какая-то обкуренная шпана. После проезжающий мимо на своем пикапе реднек облил грязью мой плащ. Хороший плащ, кстати! И вот уже после всего этого я отправился на почту. Там я выстоял еще одну гребанную очередь, заполнил тысячу с хреном бланков и, в конце концов, после трех часов мучений, оказалось, что это были не те бланки. Я стал заполнять по второму разу, и оказалось, что их нельзя заполнять зеленой ручкой. Вот. Тогда я плюнул на все. Я пошел на местную телефонную станцию и перерезал кабель, который соединял наш город с другими городами. Сотовые в наших местах отродясь не ловили, захолустье. Ну оклахомщина же. Ага. И вот только после этого я зашел домой и взял отцовский дробовик. Ага. А потом пришел на почту и убил 30 человек. Потом еще заглянул в магазин. Ну и жену туда же. И соседскую собаку. И девочку соседскую. Над ней я даже немного подро… Ну ты понял, да?. А в доме у шерифа, ну после того как размозжил череп и ему тоже, взял еще патронов и добил остальных.

- Значит вы убили в общей сложности 215 человек за одни сутки. Уничтожили целый город.

- Ой, да ладно тебе! Город! Хе! Городок. Деревушка даже я бы сказал. Потом значит, я еще долго бегал по улицам голый, обгадил все углы в церкви, потом поджег ее, потом поджег все дома и пел матерные считалочки. Так весело было! А потом достал из гаража старого Билла его спортивный кар и, загрузившись на полную дурью и пушками, поехал по дороге вперед.

- И так вы уничтожили еще три поселения, верно?

- Я же говорю тебе, это были маленькие захолустные деревеньки. Да про тех жителей и не вспомнит никто! Потом оказалось что я в федеральном розыске, видно кого-то все-таки упустил я при своих зачистках. За всеми то не уследишь, сам понимаешь. Ну вот. И вы каким-то чудом нашли меня раньше федералов. Правда я не знаю радоваться мне или грустить.

- Чувак, а вам нравиться то, что вы делаете?

- Еще бы! Нет лучшего способа снять стресс, чем порция насилия! Ну, или там травки покурить.

- Скоро у вас будет возможность проявить себя во всей красе. Если вы обещаете больше не кусаться и не царапаться, мы пожалуй даже снимем с вас наручники.

__________________________________________________ ___________________________


- Кто на этот раз, Анна? Ультраисламские группировки? Новая красная волна в Южной Америке? Или может быть «Третий Эшелон» решил наконец-то наподдать зарвавшимся нигерийским аферистам?

- Сэм все куда серьезнее. Поверьте, дело срочное, и мы не зря вызвали вас из внеочередного отпуска. Вам доводилось что-нибудь слышать о так называемом Джи-мене?

- Что это? Новый коктейль с ромом «Баккарди»? Или какой-нибудь любитель царапать пластинки, новоявленный кумир подростков? Знаете после смерти дочери мне не очень то удается следить за всеми этими королями хит-парадов.

- Фишер, отставить! Перестаньте паясничать! Я спрашиваю вас серьезно. Джи-мен. Ну? Неужели никогда не сталкивались с ним в вашей работе?

- Разумеется, я слышал о нем. Человек-загадка. Человек-неизвестность. Точных данных на него нет ни у кого, что весьма странно учитывая его связи и масштаб его деятельности. По слухам влияет на политику большинства современных государств. Ведет собственные технологические разработки, курирует несколько секретных университетов. Не брезгует и технологическим шпионажем. Имеет множество влиятельных знакомых. Вообще фигура очень и очень значимая, сопоставимая, пожалуй, разве что с недавно убитым Александром Лиландом Кейном.

- Все верно, Фишер. Недавно один из наших информаторов сумел выйти на него. Он затевает очень странное и крупное дело в районе штата Юта. Он уже арендовал заброшенный полигон, на котором когда-то тренировали армию, для ведения боевых действий на городской территории. Нам до сих пор не понятны его мотивы, но известно главное. Джи-мен будет присутствовать там лично. Вам необходимо взять его живым. Если мы устроим полноценную операцию, массовую облаву, то шансов взять его не будет никаких. Он просто раствориться в воздухе как уже бывало не раз. Вся надежда на вас, Сэм.

- Господи, не зря у меня было такое мерзкое предчувствие с утра, не зря. Что с убийствами? Я ведь полагаю, что Джи-мен не будет проделывать свои дела один, верно?

- Разумеется. Тут вам предоставляется полная свобода. Никаких ограничений по трупам, можете работать грязно. Но постарайтесь все-таки не спугнуть нашу цель. Джи-мен нужен нам живым, повторяю живым! Этот человек знает очень много. И еще… есть одна проблема.

- Слушаю вас, Анна,

- Кажется в его личную охрану состоящую из так называемых «Стражей» входят бойцы различных спецподразделений со всего мира…

- Эка невидаль…

- Не перебивайте меня, Сем. Я уверена в должном уровне вашей подготовки, но помимо прочего они оснащены нанокостюмами собранными по технологии «Кризис», которую опробовали всего однажды, в операции у берегов Северной Кореи. Вообще в мире существовало всего семь пробных образцов данных моделей. И кажется все они каким-то образом оказались у Джи-мена. Будьте очень осторожны, Сем. Человек в таком костюме превращается в некое подобие ходячего танка. С таким вам еще не приходилось сталкиваться.



- Я не понимаю, мистер э… Джи-мен почему вы обратились именно ко мне. Я уже стар, меня часто подводят руки, мне трудно работать без стимуляторов, и вообще, в мире полно молодых специалистов уровень которых не ниже моего, а может быть даже и превосходит мой. Взять хоть того паренька Райдена.

- Не надо преуменьшать собственные заслуги, мистер Твердый Змей. Реайден вам и в подметки не годится. Так или иначе, я заинтересован именно в вас. Не всю же вам жизнь отшельничать на Аляске.

- Хорошо, свой интерес в этом деле я понимаю, но что может подкупить в таком серьезном и большом деле вас. Вы производите впечатление человека рационального, который не привык размениваться на мелочи. Такие как вы не строят прожекты лишь потому, что так душа просит. Должен же быть какой-то мотив?

- Предоставьте разбираться мне с моими мотивами самому. По-моему моя цена достаточна серьезна. Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО обладаю возможностью свернуть все проекты серии «Метал Гир». Не обещаю, что подобные портативные ядерные платформы не появятся впредь, но все разработчики данных продуктов будут отброшены как минимум лет на тридцать назад. К сожалению, не могу ничем подтвердить свои слова, кроме честного слова. Но в свое время я состоял в Патриотах. И моя информированность о деталях проекта «Метал Гир», да и само упоминание организации Патриотов должно внушить вам уверенность в том, что я не вру.

- Предположим, я вам верю. Цель действительно благородная. И я уже почти готов ввязаться в вашу игру. Но я так понимаю, другим участникам вы пообещали что-то иное.

- Да, разумеется. К каждому человеку есть свой подход.

- Хорошо. Тогда давайте еще раз обсудим правила. Восемь игроков…

- Возможно девять.

- Хорошо. Девять игроков, вместе со мной. Полигон, разбитый на зоны. Десять банд, каждая из которых хозяйничает на своей территории…

- И не забывайте про «Стражей». Это кураторы проекта. Мои глаза и руки в этой игре.

- Хорошо. Каждый лидер банды имеет в своем распоряжении некий Ключ. Что это такое кстати?

- Чистая условность. Обычный бронзовый ключ от старой двери. Символ не более. Ничего он не открывает и ни для чего кроме игры не нужен.

- Хорошо. Итого десять ключей. О смерти игроков возвещают зеленые сигнальные ракеты. Этот же знак сигнализирует о нахождении ключей. Первый из игроков, кто соберет все десять ключей, считается победителем.

- Первый кто соберет десять ключей или уничтожит своих конкурентов. Но поверьте, противники у вас будут достойные, так что вариант с уничтожением всех я бы предложил вам даже не рассматривать.

- Прекрасно. Банды у нас следующие – китайцы, чернокожие, скинхеды, сатанисты, зеки, психи хм… «Фурии бейсбола»… это вероятно озлобленные спортивные фанаты, верно? Так… А вот это кто? «Стервятники-денди», «Псы войны» и особенно меня интересуют «Сталкеры».

- «Стервятники-денди» это пресыщенная золотая молодежь со всего мира, которая скупала билеты на игру в подпольных клубах, чем нимало помогла мне с финансированием. Особой угрозы не представляют. Псы войны – это гораздо серьезнее. Я сумел собрать остатки банды участвовавшей в первом подобном проекте. Ветераны горячих точек, мастера по ведению боя в городских условиях. Ну а Сталкеры… Хе… Это такой привет из восточной Европы. Вам доводилось слышать о Чернобыле?



Голова болела очень сильно. Резкий свет слепил глаза. Во рту был странный металлический привкус. Джеймс готов был поклясться что узнает все эти симптомы.

«Меня вырубили. О да. Черт побери, меня снова достали эти паскуды. «Церберы»! А может просто сон, а?»

Но ровный голос, раздавшийся из наушника, сломал все надежды Джеймса. Это повторялось вновь.

- Здравствуй, Джеймс! Джеймс Эрл Кеш! Тот самый Джеймс Эрл Кеш, который в свое время выпутался из головокружительной мясорубки и поквитался с самим Лайонелом Старквезером! Мои поздравления, Джеймс! Ты снова будешь играть в эту игру. Но на этот раз по моим правилам.

Тело слушалось очень плохо. Кеш едва сумел произнести:

- Как, черт побери, вы нашли меня снова?

- О да! Это было очень непросто. Ты скрывался долго и тщательно. Но от судьбы не убежишь, Джеймс. Спешу тебя обрадовать, на этот раз ты участвуешь в игре не один. Я собрал восемь игроков. И если «Третий эшелон» клюнет на приманку, то игроков будет девять. Подобного действа мир еще не знал. И все это сделал я. Кстати, забыл представиться. Можешь называть меня Джи-мен.

- Почему снова я?

- Ну, у тебя есть опыт. Более того, как самого опытного из игроков, именно тебя я вижу в числе моих личных фаворитов, и только тебе посчастливилось иметь спецсвязь со мной лично. Сейчас ты находишься на заброшенном военном полигоне в штате Юта. Те же правила. Несколько банд через которые тебе нужно пробиться, если ты хочешь уйти отсюда живым. Плюс еще несколько игроков, преследующих свои собственные цели. Да и в отличие от Карцер-сити здесь не водятся миловидные журналистки которым можно слить информацию. За пределами полигона на много километров вокруг ни одного человека. Вот такая вводная Джеймс.

- Зачем? Опять кино снимаем?

- Это не кино, а скорее театр. Театр для одного человека. Считай, что мне просто скучно и я так развлекаюсь. А теперь немного разомнись и подбери вон тот острый кусок стекла. Надеюсь, ты не разучился им пользоваться?

Фраза про скуку и развлечения добила Джеймса. «Может оно и к лучшему. В конце концов, жизнь, которую я вел, жизнь в вечном беге от правосудия, жизнь подпольной крысы – это не жизнь. Но и развлекать тебя, сволочь, я не намерен. Ищи себе другой цирк».

После этих мыслей, Кеш на шатающихся ногах подошел к осколку стекла. Сжал в руке. Сделал несколько пробных ударов рассекающих воздух. А затем воткнул осколок себе в шею и тяжело опустился на колени, изрыгая изо рта кровь. Агония длилась недолго.

- Я очень разочарован тобой, Джеймс. И тем не менее отсчет пошел. Минус один.

В воздух над полигоном взмыла зеленая сигнальная ракета.

[Zommer]

Скрытый текст - Часть первая. Дебют.:

«Какая все-таки пестрая компания!» - только и мог отметить про себя Сорок Седьмой, рассматривая в оптический прицел винтовки членов банды «Психи», занимающих сектор под названием «Госпиталь». Психи выглядели весьма колоритно. Кого тут только не было! Какие-то толстые клоуны, трансвеститы в грязных платьях из латекса, люди в противогазах, в картонных масках-«смайликах» и в капюшонах палачей. Где-то в толпе мелькали пестрые рубашки всех цветов радуги а-ля хиппи, были также люди облаченные в высокие цилиндры и кольчужные куртки. Более всего 47-ому запомнился двухметровый амбал, бегающий по территории больницы в кожаной маске и с бензопилой. Судя по обрывкам услышанных фраз, амбала так и звали - «Кожаное Лицо», и он был одним из главных помощников лидера банды. Кстати о лидере. Судя по данным, которые 47-ой смог извлечь из своего PDA, который выдали ему при въезде на полигон вместе со снаряжением, главным среди Психов, хранителем ключа, являлся некий Джозеф «Джокер» Керр, опасный социопат, предпочитающий фиолетовые костюмы. Его лицо было испещрено множеством шрамов, впрочем, его всегда покрывал толстый слой белого грима. Как утверждали данные досье, Джокер был организатором множества преступлений, но при поимке полицией он был призван невменяемым и переведен в клинику закрытого типа Аркхем. Стены Аркхема удерживали его недолго. Обзаведясь новыми знакомствами в стенах психушки Джокер вырвался на свободу с новой бандой, чтобы на этот раз поучаствовать в игре, на которую его пригласил Джи-мен. Последняя фраза в досье утверждала, что любимым оружием Джокера является нож, а «коронная» фраза, которую он обычно произносил перед убийством, звучала так – «Ты че такой серьезный?».
«Не люблю госпитали. Особенно госпитали полные агрессивных психов. Думаю в лоб тут не прорвешься, а хранитель ключа наверняка засел где-нибудь в самой недоступной и охраняемой части больницы. Надо попробовать прочесать другие сектора, а сюда вернуться попозже. Вот например сектор – «Театр». Территория банды «Стервятников-денди». Золотая молодежь на прогулке. У тех наверное ни навыков необходимых, ни оружия толкового нет, да и лидер их, Алекс по кличке «Заводной Апельсин», наверное противник послабее. Решено – выдвигаюсь к Театру!» - 47-ой отложил винтовку и, слегка поменяв позицию в тени старого рекламного баннера, расположенного на крыше, начал складывать свой инвентарь в черный кейс. Когда винтовка была уже почти разобрана, агент внезапно услышал едва различимое мяуканье, раздавшееся издалека. И затем совсем четкий звонкий детский голосок произнес.

- Лысая голова!

47-ой резко подскочил на месте и руки сами непроизвольно метнулись к Сильвербаллерам. «Дети? Здесь? Что за идиотские шутки!» И снова вблизи раздался смеющийся детский голосок.

- Лысая голова! Лысая голова! Шал-тай Бол-тай! И вся королевская конница и вся королевская рать не могут Шалтая-Болтая, Болтая-Шалтая собрать!

47-ой уже обозначил для себя источник звука. Голос раздавался из темного угла справа. Сделав несколько осторожных движений, 47-ой встал в удобную для стрельбы позицию и направил инфракрасные прицелы в сторону предполагаемого противника. «Наверное, кто-то из психов обнаружил меня. А подделать голос под детский не такая уж и серьезная задача для умалишенного». Стрелять в темноту просто так, на удачу, киллер не собирался. Он думал о то, что возможно у него могло получиться взять нежданного гостя в заложники и выпытать какую-нибудь информацию.

Какого же было удивление 47-го, когда из темноты прямо на него вышла девочка в синем платье с белым фартуком, сжимающая в руках маленького лысого котенка, тело которого было покрыто разными узорами и татуировками. Агент несколько раз тряхнул головой, чтобы сбросить с себя это непонятное наваждение, но девочка не исчезала. Более того, она сделала несколько уверенных шагов вперед, прямо на вооруженного киллера. Котенок несколько раз мяукнул.

- Шалтай Болтай – еще раз нараспев произнесла девочка и указала тоненьким пальчиком прямо на 47-го. Ее зеленые глаза были затуманены, казалось, что девочка присутствует одновременно здесь и где-то еще, в стране видений и грез.

47-ой в нерешительности опустил пистолеты. Он не убивал детей ни при каких обстоятельствах, таков был обет, данный им самому себе давным-давно, когда он еще работал садовникам на Сицилии у отца Виторио. Что ему было делать в данной ситуации, он не знал. Но видимо девочка была настроена решительнее киллера. Одним резким, неуловимым движением она достала откуда-то из карманов фартука огромный нож, сбросив котенка на пол. Тем же смазанным, едва различим жестом, она метнула нож прямо в район сердца 47-го. Удар отбросил агента на спину. Нож достиг своей цели. Дернув леску, привязанную к рукоятке ножа, девочка вернула оружие в руку. Но на лезвие не было крови. Лишь ошметки приведенного в негодность PDA, который 47-ой держал в нагрудном кармане своего пиджака.

- Это был глаз Черного Короля! – назидательно произнесла странная девочка. – Будь осторожен! Теперь Король не сможет следить за тобой. Свой глаз я тоже растоптала. Теперь ты почти невидим для него. Вот так, Шалтай-Болтай! Меня зовут Алиса. Будет время, еще увидимся.

Произнеся это, девочка скрылась в темноте, прихватив с собой котенка. 47-ой поднялся с пола, отряхнул пиджак и утер холодный пот. «Вот же маленькая дрянь! В
том PDA были данные по всему полигону, информация о бандах, карты местности наконец! Что мне теперь делать? Как я найду дорогу к Театру, да и вообще… И что черт побери тут делает этот безумный ребенок?»

Агенту не оставалось ничего, кроме как сжать от злости зубы и в бессилии ударить кулаком по стене.

***
Нико осторожно пробирался по темным переулкам вперед, сжимая потными ладонями свой «Калашников». Если верить карте, его выкинули как раз между «Тюрьмой» - сектором банды зеков и «Свалкой» - местом обитания загадочных сталкеров. «Спасибо, что хоть с оружием не обидели» - только и мог радоваться Белич. Оснастили его и в самом деле неплохо. Помимо Калашникова личный арсенал великого автовора составляли также УЗИ, Дезерт Игл и остро заточенное мачете. Но даже с этим оружием Нико чувствовал себя очень неуютно. В одиночку боец его уровня мог победить в прямом противостоянии четверых-пятерых, максимум семерых, а численность банд составляла сотни. Да и еще… Ему сильно не хватало автомобиля. Любого. Даже старой грязной развалюхи. Передвигаться пешим ходом было неприятно и непривычно. Белич лелеял надежду отыскать на просторах полигона хоть какой-нибудь транспорт, но пока его желанию не суждено было сбыться. Зеленая сигнальная ракета выпущенная в воздух прямо с первых секунд соревнования обнадеживала его, это означало что один из игроков уже выбыл из игры по случайности или чьему-то жестокому умыслу. Значит, осталось всего семь игроков. Или восемь. Впрочем .ракета также могла означать не только неудачу, но и успех. Хотя с трудом верилось в то, что кто-то уже успел справиться с лидером одной из банд и забрал ключ себе. В голове у Нико созрел предварительный план действий. Разумеется, он собирался посетить Свалку. По данным из PDA группировка сталкеров включала в себя в основном украинцев, русских и белорусов, и призрачный шанс установить дружественный контакт с братьями-славянами имелся. Хотя если рассудить здраво, то и криминальный мир был не так уж чужд Нико, так что можно было попытать счастья и с зеками. В любом случае пускать в ход оружие Белич собирался если не в самый последний момент, то по крайней мере не первым.
Встав перед перекрестком, украшенным собачьим черепом на шесте, автовор уже было собирался свернуть к Свалке, но его внимание привлекли звуки выстрелов и взрывов, разносящихся со стороны Тюрьмы. «Уже атакуют? Да так серьезно, со взрывами.. Хм… возможно стоит подойти поближе, оглядеться, да и налететь уже на готовенькое, побитые зеки будут не так сильны». Нико пошел на поводу у своего любопытства, и уже через десять минут здание Тюрьмы оказалось в пределах его видимости.

Там творилось что-то уму непостижимое. Негры, латиносы, китайцы, русские, белые нацисты и еще черт знает кто, все в одинаковых оранжевых робах заключенных, устраивали на территории тюрьмы нечто невообразимое. Это напоминало бунт, за тем лишь исключением, что бунтовать собственно было не против кого, ведь охранников в этой тюрьме не было. В воздухе пахло гарью и порохом. Зеки пускали в воздух длинные очереди из автоматов, раскидывали вокруг коктейли Молотова и забирались как обезьяны на высокие решетки по периметру тюрьмы, явно намереваясь выйти со своей территории, хотя, насколько Нико понимал, это было запрещено правилами игры.

На одной из охранных вышек выделялся человек, лысый, с небольшой бородкой и совершенно холодным взглядом убийцы. Он произносил речь в мегафон, подбадривая своих товарищей по банде. Очевидно, это был сам Сайрус «Вирус» Гриссом – глава зеков, хранитель одного из ключей. В свое время он отличился тем, что чуть организовал гениальный побег крупной партии заключенных, которых переправляли по воздуху из одной тюряги в другую.

- Вперед, отморозки! Разнесем эти стены в труху! Или вы правда решили, что мы будем подчиняться каким-то дурацким правилам? К черту правила! Даешь анархию! Мы выстроим здесь свою игру. С блекджеком и шлюхами! Ага! Именно так! Ясно вам, мистер Джи-мен? Засуньте свои правила себе в жопу, мы вас не боимся! Еще чуть-чуть и мои ребята свалят на хрен эти решетки, и мы тогда посмотрим кто кого! Устали мы уже от расписаний. Мы пришли за свободой и мы возьмем ее.

«Весело у них тут,» - лишь усмехнулся в усы Белич и поудобнее устроился в своем импровизированным укрытии, выставив вперед ствол Калашникова. «Интересно, как организатор игры отреагирует на все это? Не может же он просто сидеть сложа руки, когда одна из банд нарушает взятые на себя обязательства?»

Тем временем зеки вынесли одну из решеток, и мощный людской поток хлынул в образовавшийся проем. Люди неслись вперед, сбивая и топча друг друга. Настроены они были крайне решительно, и казалось не было силы способной их остановить.

- Мистер Гриссом, прикажите немедленно своим людям вернуться на территорию положенного периметра. Вы очень расстраиваете мистера Джи-мена. В случае неповиновения мы будем вынуждены вмешаться. Это первое и последнее предупреждение! – раздался на Тюрьмой усиленный динамиками голос.

- Подойди поближе, приспусти штаны и развернись ко мне голым задом, вот что я тебе скажу! Я не для того защитил в тюрьме две диссертации по поведению людей в критических ситуациях, чтобы подчиниться какому-то гребанному уроду в костюмчике! – заорал Вирус в свой мегафон и в несколько прыжков спустился с вышки, чтобы присоединиться к убегающим заключенным.

- Очень жаль, мистер Гриссом! Мы честно вас предупредили и искренне надеялись на ваше благоразумие, - произнес бесстрастный металлический голос. Затем в воздух взмыло несколько ослепляющих ракет, и сразу в нескольких местах вокруг тюрьмы зажглись взрывпакеты и оглушающие ультразвуковые гранаты. Затем кто-то пустил удушающий газ из шашек. Оранжевая волна, двигающаяся из разлома в стене, несколько приостановила свое движение.

Раздались выстрелы. Понять кто стрелял было невозможно, казалось пули летят просто из воздуха. То тут то там мелькали какие-то расплывчатые силуэты. Зеки падали на землю с прострелянными головами один за другим. Уже в первые пару минут было убито больше двадцати человек. Волна людей хотела было двинуться назад, но над толпой снова возвысился Вирус, который сделал несколько выстрелов из боевого дробовика и, прорычав какие-то слова напутствия, сумел переломить ход движения толпы. Все погрузилось в хаос. Кто-то кричал, кто-то сбивчиво кашлял, зеки палили во все углы, часто задевая своих, просто потому что не могли понять откуда по ним стреляют. Особенно в толпе выделялся афроамериканец в белой майке с допотопным Томми-ганом в руках, который раздавая оплеухи товарищам, сумел сплотить вокруг себя по настоящему боеспособный отряд. Это был Торк, человек, которого обвинили в убийстве собственной семьи и приговорили к пожизненному. Он сумел со своими соратниками пробиться на середину улицы и наконец обнаружить одного из противников. Это был «Страж», облаченный в нанокостюм, представитель личной гвардии Джи-мена. Видимо его нанокостюм не мог больше поддерживать режим скрытности, но бронепластины и усилители мышц по-прежнему работали отлично, так что ему не составило особого труда, голыми руками раскидать вокруг себя отряд Торка, разорвав одного из бандитов напополам и незатейливо переломав остальным шеи.

Сам Торк в последний момент успел скрыться от вездесущего Стража и спрятался в темноте одного из подъездов. Фактически Торк, сам того не желая, напоролся на укрытие Белича, который был настолько заворожен развернувшийся перед ним картиной, что за чтением молитв на сербском, даже не сразу заметил нового гостя. Схватка Торка и Белича была неизбежна. Зек, увидев залегшего в укрытие игрока, сразу же направил в его сторону Томми-ган и попытался было сделать очередь, но старую конструкцию заклинило, а времени поменять диск естественно не было. Нико, услышав сухой щелчок подле себя, стряхнул оцепенение и дал по противнику очередь из Калашникова. Но Торк успел спрятаться в старой трещине ветхого дома, отбросив автомат, так что лишь одна пуля слегка задела его ногу. Вид собственной крови раззадорил Торка. В его голове стали оформляться из клубящегося багрового тумана видения, которые частенько одолевали зека и в более мирные времена. Издав нечеловеческий крик, переходящий в утробное низкое клокотание, Торк бросился вперед, не боясь ни смерти, ни возможных ран. Белич выстрелил снова и опять промазал, точнее его пули, даже достигшие цели, были лишь царапинами и не принесли врагу никакого вреда. Противник у него оказался серьезный, только это успел отметить про себя автовор, остальное за него делало натренированное тело. Выхватив Узи и отпрыгнув в сторону, Белич дал по Торку еще одну очередь в полете. На этот раз пули разворошили грудь зека. Рана была смертельной, но раненый зверь вдвойне опасней, эту нехитрую истину знал любой серб. Упав на четвереньки, Торк взвыл от боли, и содрал перепачканную кровью майку, обнажив спрятанную в штанах заточку. Он все-таки добрался до Белича, сумев заставить себя сделать еще несколько шагов. Все решилось в грязной, жестокой потасовке на лестничной клетке на полусогнутых ногах. Не смотря на то, что агония придала Торку сил, а в его видениях собственный образ окончательно слился с образом мускулистого гротескного чудовища, мачете Белича оказалось точнее. Когда Нико на трясущихся ногах отошел от тела поверженного врага, он с ужасом заметил, как один из Стражей, видимо привлеченный выстрелами, пробрался в его подъезд. У Белича не было шансов выстоять против Стража, и он прекрасно это понимал. Но один из семерых слуг Джи-мена ограничился лишь броском в указанный подъезд светошумовой гранаты. Белич упал на живот и закрыл голову руками, чтобы свести поражение органов к минимуму.

На улице же Стражи добивали остатки армии зеков. Заключенным не помогло ни их оружие, ни уверенность лидера. Вируса сняли точным выстрелом промеж глаз уже на пятой минуте побоища. Жалкие три с лишним десятка испуганных забитых людей бросали оружие и поднимали в воздух руки, пытались бежать назад и спрятаться в камерах, но правосудие Джи-мена не знало пощады. Полегли все бунтари. Все до одного. Удалось скрыться разве что паре-тройке оборванцев, но во враждебном окружении полигона они были обречены. Стражи методично отстреливали поверженных бандитов издалека или подходили ближе, для того чтобы провести завершающий выстрел в затылок.

Банда Зеков прекратило свое существование пав жертвой семерых Стражей, среди которых не было ни одного даже легко раненого. Белич собственными глазами сумел убедиться в возможностях таинственных нанокостюмов. Когда бойня была окончена один из Стражей, по-видимому главный среди всех, подошел к трясущемуся Нико и поднял его перед собой.

- Что, Белич, в штаны наложил? Да ты не бойся! Тебя не тронем. Кстати, тебе повезло. Из-за дурости этих оранжевых пацанят тебе достается ключ Вируса. Кажется ты первый из игроков, которому в руки попадает ключ. Найди еще девять и будет тебя счастье, Белич. Думаю ты усвоил этот урок. Не стоит идти против правил. Даже если они тебе не нравятся.

И Стражи скрылись во тьме, растворившись в воздухе, перед тем запустив в воздух зеленую сигнальную ракету. Сжимая в руках ключ и не веря собственному счастью, Нико не выходил из укрытия еще минут двадцать, чтобы унять наконец дрожь в руках и коленях.

[Zommer]

Скрытый текст - Часть первая. Дебют.:

Китаец выглядел просто-таки карикатурно. Огромная желтая соломенная шляпа, серая хлопковая рубашка и мешковатые штаны, деревянные тапочки с большой подошвой. Прямо рыбак из пригорода Гонконга, ни дать ни взять! Если бы не охотничье ружье в руках он бы точно ничем не отличался от рыбака. Да еще и эти цветные татуировки, выглядывающие из-под одежды, которые однозначно выдавали принадлежность азиата к одной из опаснейших триад Китая. Впрочем, часовой был один, и Твердый Змей все-таки решил попытать счастья. План Твердого Змея был достаточно наглым и, пожалуй, наивным, но, судя по его знаниям о порядках в Триадах, он должен был сработать. Выпрыгнув из воды, в секторе «Доки», игрок зашел на территорию банды «Красные Драконы», этнической китайской группировки.

Осторожно, на полусогнутых, Твердый Змей подобрался к часовому и приставил пистолет с глушителем к его затылку. Тот как раз отвлекся на вспыхнувшую в ночном небе сигнальную ракету. Когда часовой почувствовал на затылке холод ствола, было уже поздно сопротивляться.

- Я не буду убивать тебя, но взамен ты проведешь меня к своему лидеру, - четко и медленно произнес Змей. Он надеялся, что представитель азиатской банды знает английский язык, хотя и не был в этом уверен.

- Шанг Тсунг. Мне нужен Шанг Тсунг, - как можно более внятно повторил Змей.

- Твоя тосьно не убиваць моя? – пролепетал часовой, смешно коверкая слова.

- Да. Даю слово. Если ты меня проведешь к Шанг Тсунгу и не обманешь, то будешь жив.

- Хоросо, господина. Токда иди са моя. Я вести своя тихо.

- Двинулись. У меня не так много времени. Помни, ствол упирается тебе прямо в затылок.

Змей надеялся что китайцы и их лидер Шанг «Колдун» Тсунг ценят своих людей и не станут убивать заложника. В противном случае весь его план пошел бы прахом. Фактически Твердый Змей играл ва-банк. Но удача обычно оказывалась на его стороне.

Сняв со своего заложника широкополую шляпу, Змей надеялся укрыться от вездесущих взглядов других часовых, которые могли очень удивиться европейскому лицу на своей территории. Переместив пистолет на уровень поясницы, так чтобы его не было видно издалека, Змей двинулся со своим заложником вперед.

Очень скоро тот вывел его к сердцу сектора Красных Драконов. Это было трехэтажное здание на пристани, которое должно было обозначать не то главное управление причала, не то просто крытый рынок. Вокруг было множество вооруженных азиатов. Змей мог различить среди китайцев также гостей от японской якудзы, вьетнамских тонгов и корейских кенгпеев. Но большинство из Драконов разумеется были жителями Поднебесной, причем не абы какими, а выходцами из Триад.

К счастью на странную парочку никто не обращал особого внимания и таким нехитрым образом Твердый Змей сумел выйти к штабу Шанг Тсунга. По пути заложник долго и сбивчиво рассказывал о всевозможных подвигах своего хозяина, о слухах которые окружали фигуру Колдуна. В частности было сказано, что он умеет воровать души и управлять огнем. Было очевидно, что китаец боится своего босса, но пистолета Змея он боялся видимо чуточку больше. Уже у самого входа в трехэтажное здание Змей огляделся вокруг и с радостью обнаружил вблизи то, что он хотел найти. Огороженный достаточно обширный круг, напоминающий арену с амфитеатром лавочек для зрителей. Что ж… разнообразные единоборства были давним развлечением жителей Азии, и именно на этой их страсти Змей собирался сыграть.

- Вы проводите бои? Один на один, верно?

- Да, господина… Шанг Тсунг великий мастел боефых искусств и он часта пловотит турнир, еще то того как мы попаль сюда. Певым делом он прикасал соорудить арена для новых бой. Любой из нас мозет блосить ему высоф и посталаться выйти побетитель из схватка. Тогда он стать лидер. Но Шанг Тсунг нельзя выиграть, так что никто не делать попытка даже.

- Посмотрим – только и промолвил Змей. Себя он тоже считал классным бойцом. Может не лучшим в мире, может не непобедимым, но попытаться стоило.

Подойдя к дверям главного штаба Драконов, Змей сбросил шляпу и громко, отчетливо произнес:

- Шанг Тсунг! Я бросаю тебе вызов! Честный поединок на арене без оружия. Победителю достается ключ. Честный бой. Честный вызов, - сказав это, Змей отпустил заложника. Сейчас все должно было решиться. Либо быстрая и глупая смерть игрока, либо переход к следующей части плана.

Шанг Тсунг в окружении охранников вышел на небольшой балкон, с которого открывался вид на все доки. В это время на Змея уже смотрели десятки стволов, но одним небрежным движением лидер китайцев утихомирил своих бойцов. Выглядел Шанг Тсунг для своих лет очень неплохо, наверное сказывались чудеса китайской медицины. Ответил Змею лидер Драконов на чистейшем английском с ярко выраженным британским акцентом:

- Очень странно слышать такое. Последний раз мне бросали вызов тринадцать лет назад. Я победил того наглеца, а затем скормил его тело бездомным псам. Тем более странно слышать о вызове на поединок на игре. Разве мы не должны стрелять друг в друга?

- Перестрелка это не лучший выход. Погибнет больше людей. А так все решиться меньшей кровью. Ты можешь убить меня сейчас, но придут другие игроки. Они наверняка не будут вести переговоры. А если ты даже и проиграешь, то ты сохранишь жизнь, Шанг Тсунг, а твоя банда больше не будет интересовать других играющих, так как я заберу у тебя ключ. Предложение выгодное, подумай над этим.

- Хм… Ты забавный, очень забавный ляо-вань – Колдун употребил сленговое оскорбительное название европейцев, видимо желая подзадорить Змея. – Тем не менее, я принимаю твой вызов. Но с некоторыми условиями. Прежде чем сразить мастера ты должен будешь победить моих учеников. Только так и никак иначе. И драться мы будем без оружия.

- Конечно, Тсунг. Боюсь, у меня нет выбора, - Твердый Змей покорно склонил голову.

- Хорошо. Выходи к арене. Тебя обыщут и заберут оружие. Тебе нужно выстоять три боя. Сперва, одолей нашего японского брата Хейхачи Мишиму. Он из древнего клана ниндзя, так что боюсь шансов у тебя немного. Если справишься, то тебе предстоит бой с Майком Байзоном – тайцем. Он знает не только кун-фу, но и запретную тибетскую боевую технику май-тей. Только когда одолеешь, его можешь сразиться со мной. Думаю, это будет интересно.

***

Сэм заметил человека в черном кожаном плаще издалека, благодаря своим чудо-окулярам, которые обладали функцией ночного видения. Человек двигался по переулку один, не слишком осторожно, достаточно расслабленно и уверенно. В руках у незнакомца был всего лишь короткий двуствольный обрез, но плащ мог скрывать еще множество сюрпризов, в частности сканирование на металл показало наличие нескольких пистолетов, рассованных по карманам. Сэм не знал наверняка с кем ему пришлось столкнуться. Это мог быть один из восьми игроков или же одинокий член какой-нибудь банды. Как человек попавший на полигон не по личному приглашению Джи-мена, Фишер не обладал достаточной информацией о бандах, о правилах игры, о полигоне в целом. Сэм даже не знал, что означают зеленые ракеты, которые периодически взмывали в воздух. Не знал он и то, что в данный момент находился на территории, которая частично принадлежала банде скинов, а частично банде чернокожих. Разумеется решение расположить эти две группировки рядом было неслучайным. Джи-мен изначально рассчитывал на приграничные стычки, а может быть даже на полноценное столкновение, которое бы разнообразило игру и добавило бы к общему действию интереса.

Фишер решил, что для дальнейших действий ему элементарно не хватает сведений и пожалуй стоит проследовать за человеком в плаще, не выдавая своего присутствия, пока что-нибудь не начнет проясняться. Скрытое перемещение было коньком Сэма, так что он не беспокоился насчет того, что его могли обнаружить.

Макс уже начинал скучать. Он уже пару часов бродил по полигону и не встретил ни одной живой души, кроме своры бродячих псов да вездесущего воронья. Ракеты, взлетавшие в воздух, он не считал, ему было неинтересно узнавать о ходе игры таким способом. Пейн был практиком и предпочитал рассчитывать только на те сведения, которые добывал сам. В конце концов, хозяин представления мог изначально дать неверную информацию и теперь просто водить игроков за нос.

Макс притормозил около одного из мигающих фонарей, чтобы немножко отдохнуть и покурить. У него было всего три пачки сигарет, и он искренне надеялся, что его убьют раньше, чем сигареты закончатся. Вариант же в котором он выходил из игры победителем Пейн даже не рассматривал всерьез, слишком сложная перед ним стояла задача плюс сказывалась апатичность, приобретенная им за несколько лет затяжной депрессии. Впрочем, и сдаваться просто так бывший полицейский не собирался. «Чем больше отправлю гадов на тот свет – тем лучше!» - так рассудил для себя Макс пуская колечки дыма вверх.

Впереди в тумане замаячило несколько накачанных фигур.

Макс выплюнул сигарету, сжал обрез покрепче и приготовился к еще одной неизбежной перестрелке. «Черт, у меня не жизнь, а какой-то боевик. Нет, даже не боевик, а компьютерная игра-стрелялка. Точно!» Группа людей окружила Пейна. Это были скины. Здоровенные парни, одетые в клетчатые рубашки, штаны с подтяжками, тяжелые ботинки, все в наколках с лозунгами «Власть Белым!», «Мочи цветных!» и прочим таким же агитнабором. Некоторые почему-то щеголяли в хоккейных масках. Огнестрела у нацистов с собой не было, возможно пушек не хватало на всех, поэтому в руках они сжимали бейсбольные биты, цепи, ржавые трубы и еще что-то отдаленно напоминающие гвоздеметы. Семь человек обступили Макса плотным кольцом и начали деловито разминаться. И Макс и скинхеды полагали, что им предстоит легкий бой.

- Мочи выродка! – дал сигнал к атаке один из бритологовых, смачно сплюнув на пол. И в следующий же момент осел на пол с прострелянным затылком. Макс не стал тратить время на выяснения источника неожиданной подмоги и просто выдал заряд дроби сперва одному из налетчиков в лицо, а затем поразил еще одного в живот. Бросив ставшим бесполезным обрез на землю, Пейн ловким кувырком ушел в сторону от фонаря и, встав на ноги, вытащил, пистолеты. Затем, не особо целясь, послал целую серию выстрелов в сторону врагов и свалил еще двоих.

Оставшиеся двое бандитов кинулись было бежать. Но улизнуть им не удалось. С криком «Йоу, братва, бей лысых!» из тумана повыскакивало сразу несколько чернокожих ребят с небольшими ножами и топориками. Они, буквально за несколько секунд, сумели уложить скинов на землю и грязно добили тех с нескрываемым удовольствием. Один из негров перезаряжал пистолет. Кажется, именно он уложил первого из бритоголовых. Отряд черных был несколько больше и чуть лучше вооружен, но намерения у них были те же, и Макс даже и не думал расслабляться.

- Эй, Белоснежка! Ловко ты их! Ты сам-то не из нациков случайно? Надеюсь, что все-таки из них, потому что тогда убивать тебя мне будет намного приятней! – белозубо улыбнулся негр с пистолетом, поправил надвинутую задом наперед кепку и выстрелил в Пейна. Пуля прошла мимо, Макс двигался достаточно ловко. Он определил для себя обладателя пистолета в приоритетные цели, хотя и не забывал об остальных парнях, в широких штанах и необъятных рубашках.

Макс стрелял как привык. Много и почти не целясь. Практика показывала, что из десяти выпущенных пуль, хотя бы две обычно попадают в противника. Почувствовав настоящий свинцовый шквал, обращенный в их сторону, афробратва залегла на землю и стала двигаться осторожней. Пейн же воспользовавшись этим, добежал до угла улицы и, скрывшись за домом, начал перезаряжать свои пистолеты. Черные осторожно двинулись за ним. Тем временем один из скинов, тот самый которому выстрел из обреза разворотил живот, приподнялся на локте и выпустил из гвоздемета три выстрела в голову обладателю пистолета. На большее его не хватило, но, даже умирая, нацист хотел забрать с собой побольше черных обезьян. Гвозди сломали стрелку шейные позвонки, и тот, тяжело хрипя, опустился на колени и завалился набок.

- Джейкоба завалили! Твари! – крикнул кто-то из негров и тут же получил пулю между глаз от Пейна, который стрелял на звук голоса.

Поняв, что терять нечего черные боевики разом вскочили на ноги и кинулись к дому. На всех у игрока просто бы не хватило патронов, так что шанс добраться до него у них был. И все произошло бы именно так, как они рассчитывали, если бы не неожиданное вмешательство Фишера, который атаковал их с тыла, снимая точными бесшумными выстрелами в затылок. Так они и не поняли отчего полегли. Половину добил Макс, половину Сэм. И два профессионала остались стоять друг напротив друга, прямо посреди улицы усеянной трупами.

Макс сделал несколько шагов вперед, невзирая на направленный на него ствол. Он тоже не торопился стрелять, хотел понять, что за птица перед ним такая, но руки с пистолетами все же не опускал.

- Ты игрок, - произнес Фишер.

- Точно. На пианино. Хотя нет, даже не так… Э… Крупье, ставлю все на зеро! – Пейн подмигнул Сэму. Ситуация начинала его забавлять.

- Опусти пистолеты на землю. Медленно. И я не стану тебя убивать. Мне нужна твоя помощь.

- А что мне за это будет? Пирожок с дерьмом? – Пейн сделал еще несколько шагов вперед.

- Слушай, мне это надоело, - Фишер опустил свой пистолет. – Я помог тебе справиться с черными. Разве этого недостаточно, чтобы ты мне поверил?

- Черные тоже сперва мне помогли, если ты заметил. Так что недостаточно, - сказал Макс и подошел почти вплотную к незнакомцу.

- Ну ладно, ты сам этого захотел, - вздохнул агент Третьего Эшелона и резким движением выбил ногой один из пистолетов. Руку же со вторым стволом Фишер вывернул в болевом захвате, отчего Пейн осел на колени и выронил оружие. – Теперь мы можем поговорить, ковбой? И, кстати говоря, у тебя все равно оба ствола были пусты. Я считал выстрелы.

- Хорошо считаешь, – сквозь боль усмехнулся Макс. – Слушай, пересчитай пока мои яйца, если не сложно, иногда мне кажется что у меня их три!

Фишер вывернул руку чуть сильнее и Пейн, скривившись от боли, решил, что пока лучше держать язык за зубами.

- Я Сэм Фишер. Я представляю здесь одну правительственную организацию. И мне очень любопытно, что такое тут твориться.

- Спроси чего попроще, Сэм. Меня звать Макс. И если четно я вообще ни черта не понимаю, что тут происходит, и как я сюда попал. Кстати, если правительству известно обо всем этом, то почему тогда не налетят бравые парни-офицеры и не прикроют эту лавочку?

- Во-первых, это известно не всему правительству. Во-вторых, это не твое дело. В-третьих, - ты слишком много умничаешь. Выкладывай все что знаешь, быстро!

- Ай! Хватит мне руку ломать, Сэм! Вроде ты нормальный мужик, а не садист какой-нибудь. Честно говоря, я сперва подумал, что ты тоже игрок, как и я… но раз это не так… Слушай у меня в кармане лежит одна хреновина, которая называется PDA. Я сам в нее даже не заглядывал, не люблю возиться со сложной электроникой. Но если тебе нужна информация, то она скорее всего в нем. А от меня отстань. И хватит уже ломать мне руку. Прошу тебя!

Не выпуская Пейна из захвата, Фишер обыскал своего заложника. Одной рукой достал PDA и ловко подключил его к своему мини-компьютеру. На передачу данных ушло всего несколько секунд. Фишер стал внимательно просматривать вводную, не забывая приглядывать и за Максом. Макс же тихо насвистывал какой-то незатейливый мотивчик и ждал, что произойдет дальше.

- Дьявол! Вот дьявол! – внезапно выругался Сэм, бросил оба миникомпьютера себе под ноги и растоптал, так что остались лишь мелкое крошево.

- Сэм ты чего? Нервишки сдают, да?

- Твою мать, я попался как ребенок! Твой PDA был под завязку нашпигован всякими шпионскими программами! Я заразил ими свой компьютер, понимаешь! Следовательно, он теперь знает, что я здесь и где мы оба находимся! И хорошо еще, если эти файлы не успели попасть по радиосвязи в Центр и он не получил доступ к информационным базам! В любом случае у меня нет больше связи с Центром, я сделал самое правильное в данной ситуации. И теперь я кажется тоже игрок. Во всяком случае, мы теперь оба предоставлены сами себе. И мое присутствие больше не является для него тайной. Дьявол!

- Эхехе, Сем. Парень в костюме перехитрил тебя. Кстати мы теперь еще и без карт местности остались, если что.

- Насчет этого не волнуйся. Я успел пару раз взглянуть на карту полигона, а память у меня фотографическая. Но толку то с того? – Фишер тяжело вздохнул.

- Слушай, Сэм. Я предлагаю убираться отсюда. Очень скоро на звуки выстрелов набегут наши новые друзья. И черные, и белые, и зеленые в крапинку. Если ты меня отпустишь, я буду вести себя хорошо. Обещаю. Заберу свое оружие и буду сражаться с тобой рядом. Не до самого конца и не до последнего вздоха, тут врать не буду. Но, по крайней мере, это будет эдакий временный взаимовыгодный союз. Два ствола лучше чем один, верно? А восемь стволов, или сколько там их у нас обоих, это вообще замечательно. Ну как? Ты за? Думай быстрее Сэм, нам уходить пора!

- Да. Пожалуй, я тебе верю, - Фишер выпустил руку Макса и тот принялся растирать затекшее запястье. – Но учти, я глаз с тебя не спущу. Тут правила такие – каждый за себя, сам понимаешь.

- Понимаю, Сэм. Если хочешь -0 разойдемся прямо сейчас. А при новой встречи уже не будем играть в джентльменство. Есть и такой вариант.

- Нет. Мы пока останемся вместе. Разойдемся когда получим хотя бы пару-тройку ключей. А я знаю где их искать и у кого отнимать. Пошли, нам в ту сторону.

Макс хотел было протянуть Фишеру руку для рукопожатия, но затем про себя решил, что это было бы слишком. Да и не факт что Сэм ответил бы на него. А зачем начинать сотрудничество с такого пусть мелкого, но все же неприятного момента?

[Zommer]

Скрытый текст - Часть первая. Дебют.:

Смерть, лидер группировки сатанистов, занимался любимым делом - перебирал струны своей электрогитары. Акустика в церкви была превосходная. Именно это здание можно было назвать штабом сатанистов, территория которых располагалась на огромном кладбище. Разумеется, интерьер храма подвергся некоторому изменению. Фрески были разрисованы похабными рисунками, большинство крестов перевернуты, в купель кто-то нагадил, а главный алтарь был разломан до основания и переделан под трон на, который водрузили чучело козла, призванное символизировать самого Нечистого. Вокруг творилась настоящая оргия, по всем углам трахались, нюхали кокаин, пили абсент, горланили проклятия. Гитарное соло из одного произведения Мерилина Менсона, звучащее в стенах бывшей обители Господа, как нельзя лучше подходило для всей этой картины.

Внезапно массивная дверь святилища отворилась, и на пороге показались несколько подчиненных Смерти, которые должны были охранять внешний периметр. Они вели под руки связанного человека, который еле передвигал ноги и кажется даже не понимал где находиться.

Смерть неохотно отложил гитару, приподнялся со своего места и медленно подошел к пленнику.

- Что это за шваль? – недовольно буркнул главный сатанист.

- Да вот… Нашли… На окраине нашей территории… Он вообще не сопротивлялся… - запинаясь проговорил один из дьяволопоклонников, притащивших сюда незваного гостя. – Траву курил. Ну мы разок дали ему в зубы и притащили сюда… к тебе…

- Что он делал? – Смерть даже не знал рассмеяться ему или наказать подчиненного дерзнувшего шутить со своим лидером.

- Траву, говорю, он курил. Я точно по запаху не понял, но кажется гавайскую… Вот…

- Марро… Мра… Мра… Маррокааааанскую…. – еле выдавил из себя укуренный в дупель пленник и тяжело осел прямо на пол. – Парень в костюме дерьма не держит… - добавил рыжий бородатый парень, окончательно отключаясь.

- Вы что издеваетесь? Он был вооружен?

- Да. Был при нем боевой дробовик и еще М16. Плюс куча колюще-режущих предметов. Мы все забрали, вон видишь – Бафомет с Левиафоном целую гору всякого металла на себе тащат.

- Вы понимаете кто это? – Смерть брезгливо поднял пленника за волосы, чтобы посмотреть тому в лицо и убедиться в своей догадке. – Это же один из игроков! Точно он! Прямо подходит по описанию! Какого хрена вы не грохнули его на месте? Или вы забыли про условия игры, идиоты?

- Э… Мы все помним, Смерть… Но… Э… Понимаешь… Это ведь Чувак. Ну… Тот самый псих спятивший на почте. Его Чувак называют, знаешь…

- И что? Как это связано с тем, что вы не убили беззащитного укуренного придурка?

- Честно… Э… Ты только не злись, но мы это… Испугались маленько. Да даже не маленько, а чертовски сильно испугались. В штаны мы наложили конкретно, вот как! Этот Чувак людей уничтожал сотнями! Целые города вырезал подчистую. Вот мы и побоялись…

- Чего побоялись? Он же вообще… Он же просто в дерьме, он бы и пальцем не смог пошевелить! Идиоты!

- Не знаю, Смерть. В общем… забоялись мы его убивать. Не мог же он просто так города вырезать, там что-то страшное. Может, если его тронуть, он в демона превращается! Да не липового, как мы тут все разодетые да ряженые, а в настоящего… С рогами там хвостом щипастым и все дела…

Смерть громко и грязно выругался.

- Вы совсем спятили! Комиксов перечитали на ночь! Злости не хватает… Тьфу! Ладно… Раз вы жалкие ссыкуны, я сам с ним разделаюсь… - горестно потрясая головой, Смерть достал из ножен огромную заточенную как бритва катану и приготовился отрубить Чуваку голову.

- Так для этого мы ж его и привели… Это ты у нас крутой как обрыв, а мы люди простые. Вдруг у него еще какой сюрпризец припасен…

- И таки припасен! – засмеялся Чувак и с трудом поднялся на ноги. Затем он выудил из внутреннего кармана своего синего пальто какую-то маленькую колбочку ядовито-зеленого цвета.

- Что это за хрень у тебя в руке? Крэк? – Смерть отступил на пару шагов и даже опустил свое грозное оружие. Мало ли чего можно было ожидать от этого психа?

- Хотел бы я, чтобы у меня осталась хотя бы щепотка крэка. Но к сожалению… или к счастью, это как посмотреть… короче это вовсе даже и не крэк, а штамм одного очень мерзкого и неприятного боевого вируса, разработанного военными лет пятнадцать назад. Любопытная штука. Я когда сюда на полигон собирался, так парню в костюме и сказал. Играть мол буду, только если дадите мне дофигища травы и еще что-нибудь эдакое… необычное… от банальных пушек и лезвий рано или поздно устаешь. Ну вот и расщедрился «костюм». Не обманул. – Чувак говорил много и сбивчиво. Очевидно марихуана пробила массового убийцу на некое подобие «умняка». Чувак несколько раз перекинул колбочку из рук в руки, из-за чего сатанисты дружно отпрянули от него, как от прокаженного. - Замечательная штука этот вирус! Вроде как бы действие у него такое, что убивает все живое в радиусе километра за пару часов. А потом сам по себе растворяется в воздухе. Так что даже если я сейчас эту капсулу раздавлю, игра будет продолжаться. Правда без меня. Ну и без вас разумеется.

- Блефуешь… - медленно проговорил Смерть и его глаза превратились в две узкие щелочки. Правда, в голосе главного сатаниста не было особой уверенности.

- Крутой, да? А ты проверь! Мне то пофигу, я свои мозги давно уже отморозил и проторчал. А вам стоит подумать, прежде чем на меня нападать.

Смерть неуверенно переминался с ноги на ногу. Он никак не мог решить, нападать ему на наглеца или все же стоит повременить. Хотя больше он склонялся ко второму варианту, не смотря на подленький червячок сомнения, который затаился где-то в глубине его черной души.

- Тээээкс… Посмотрим… Чего я хотел сделать? – Чувака явно забавляла вся эта нелепая ситуация. – Эй ты! Ну ты! Да я к тебе обращаюсь! Длинные волосы, бледная рожа, телосложение цыпленка, стоишь около колонны. Не ссы, подойди поближе! Молодчина! Как тебя зовут!

- Ворон, - быстро проговорил, сглатывая слюну, высокий сатанист, чье лицо было покрыто белым гримом. Ему было очень неуютно находится подле Чувака, но и не подчиниться воле игрока он не мог.

- Ворон! Прекрасно, Ворон! Ну-ка дайка мне свой УЗИ. Ага. Вот так. Молодец, Ворон, ты далеко пойдешь. Теперь быстро – ноги в руки и организуй мне дорожку кокса. Вижу у вас тут этого дерьма навалом, а мне нужно как следует взбодриться, нас всех ждут великие дела.

Ворон спешно побежал выполнять волю нового хозяина.

- Великолепно, мальчики и девочки. Как вы понимаете, главный теперь тут я! Ах да, чуть не забыл…

Чувак, не особо церемонясь, выпустил очередь прямо в лицо Смерти и снес ему полчерепа. Наблюдавшие за этим члены банды лишь слегка дернулись, но ни один из них не сдвинулся со своего места. Чувак подошел к трупу бывшего лидера и сорвал с его шеи цепочку, на которой болтался вожделенный ключ.

- Итак, господа и дамы, на чем мы остановились? Ах да! Главный теперь тут я! Предлагаю всем подчиниться, иначе я выпущу на свободу своего невидимого друга, и тогда мы все дружно примерим деревянный макинтош. Смерть будет хоть и быстрой, но очень мучительной, так мне говорили. Воооот… - Чувак вынюхал дорожку кокаина прямо с медного подноса, который протянул ему подоспевший Ворон, и продолжил свою речь. –Ух! Какой забористый! Прямо сразу пол лица онемело! Так о чем бишь я? Ах да… В ближайшее время нам предстоит взять штурмом какую-нибудь из сопредельных нам территорий. И вы будете мне в этом помогать, иначе… ну вы сами знаете, что будет иначе. Вопросы, замечания, предложения есть?

Один из парней, разодетых в одежды викингов, пересилив всеобщий страх, шагнул вперед и, оперевшись на здоровый пожарный топор, начал говорить.

- Меня Рагнаром кличут. Я тут главный у «северных». И я вот что спросить то хотел…

В следующее же мгновения он упал рядом с телом Смерти, сраженный новой очередью из УЗИ.

- Надеюсь, теперь мы все окончательно уяснили, что никаких вопросов тут быть не может! Верно я говорю, а Ворон? – Чувак снисходительно похлопал сатаниста по плечу, а тот закивал в ответ так сильно, что казалось еще немного и его голова слетит с плеч.

- Все решаю я. Ваше дело подчиняться и не задавать вопросов. Вот такие пироги. И принесите мне наконец карту полигона, я кажется посеял где-то свой PDA. Да… И абсента бутылочка мне тоже не повредит. Слышь, Ворон! Я к тебе обращаюсь!

Юношу не нужно было просить два раза. Он мигом сорвался с места, принявшись искать карту и абсент. Чувак тем временем сбросил с алтаря чучело козла и уселся на импровизированный трон сам. Сидя на троне, Чувак скучающим взглядом осматривал свое новое войско. Затем его взгляд задержался на одном приверженце культа Вуду особенно долго. Чувак выпустил еще одну очередь и в церкви появился уже третий за последние пятнадцать минут труп.

- Тупо рожа не понравилась, - объяснил Чувак свое поведение банде и зевнул.

Никто даже не заметил, как за пределами церкви в небо взмыла очередная зеленая сигнальная ракета.

***

Прыжок… Еще прыжок… Ловкий перекат, бег по самому краю карниза… Снова прыжок… Лара двигалась по полигону очень быстро, подобно дуновению ветра. Крыши были ее магистралью. Акробатические трюки давно уже не составляли для нее особого труда. Да и в свое путешествие по таинственному миру игры она отправилась налегке – пара верных пистолетов, да хлыст. Что еще нужно человеку, много лет занимавшемуся так называемой «экстремальной археологией»?

Мисс Крофт была настроена очень серьезно. Ей нужна была эта победа, слишком уж заманчивое предложение было сделано таинственным незнакомцем. Артефакты такого уровня попадались Ларе дай бог раз в пять лет, а то и реже. А жизнь была слишком коротка, чтобы размениваться на мелочи. Судя по данным PDA, сейчас доктор археологических наук находилась в районе полигона называемом «Театром». Название району дало массивное красивое здание в стиле позднего ампира, располагавшееся на одной из пустынных площадей. Этот район контролировался группировкой неких «стервятников-денди», богатых папенькиных сынков, купивших себе билет на игру, чтобы «поохотиться». Ларе уже несколько раз попадались отряды скучающих детей аристократов и олигархов, причем хоть они и были неплохо вооружены, очевидно, что их подготовка оставляла желать лучшего. Но Крофт не вступала в стычки с небольшими отрядами. Ее главной целью был некий Алекс по кличке «Заводной апельсин» - лидер банды и хранитель ключа.

Лара свято следовала правилу «не размениваться на мелочи». Это правило работало всегда и особенно в такой необычной и удивительной обстановке.

Разглядывая фотографию Алекса, которая прилагалась к его досье в информационных материалах из PDA, Крофт сильно подивилась тому, насколько же бывает обманчива внешность. С трудом верилось, что на счету у этого смазливого «мальчика-одуванчика» десятки разбойных нападений и изнасилований. Действовал Алекс со своей шайкой в окрестностях Лондона. «Потерпи, земляк. Недолго тебе осталось…» - рассуждала про себя Лара, перепрыгивая через очередное препятствие.

Добравшись непосредственно до площади, где располагалось само здание театра, Крофт столкнулась с небольшой проблемой. Дело в том, что так просто до крыши театра было не допрыгнуть, но проблема быстро разрешилась сама собой, стоило Ларе заметить линии электропередач.

Взобравшись по проводам на крышу Театра, археолог спряталась за одной из статуй и внимательно осмотрела местность еще раз. Подходы сверху к логову стервятников-денди охраняло всего трое парней.

«Какая непростительная беспечность! Хотя откуда этим сосункам знать об основах тактического планирования? Впрочем, это мне на руку. Пока все складывается как нельзя лучше… Хороший знак» - думала Крофт, параллельно просчитывая варианты быстрого и бесшумного устранения всех трех охранников.

Наконец, найдя оптимальное решение, Лара приступила к действию.

Ближайшего из стервятников дама-игрок незатейливо повалила на землю, используя мощный удар левой ногой, проведенный по всем правилам боевого искусства. Затем два быстрых ловких свистящих удара хлыстом по рукам оставшихся двоих парней. Защитники крыши выронили свое оружие, даже не успев понять с какой стороны на них нападают. После - несколько прыжков, кувырков, перекатов и вот все трое уже лежали на крыше с переломанными шеями.

«Чистая работа. И даже без стрельбы. Умница, девочка» - похвалила сама себя Лара, осматривая оружие охранников. К сожалению там не нашлось ничего такого, что стоило бы забрать с собой. Все сплошь штурмовые винтовки последних модификаций. Оружие дорогое и на вид грозное, но Крофт знала, что профессионалы никогда не купились бы на запредельные цены и предпочли что-нибудь попроще, но поэффективнее.

Еще пара минут ушли у девушки на взлом решетки, которая вела к системе вентиляции. Заявляться в Театр через главный выход на крышу и даже с пожарной лестницы было бы слишком рискованно в ее ситуации.

После того, как археолог успешно разделалась с решеткой, наступило время блужданий по узким вентиляционным шахтам, причем преимущественно на четырех точках опоры. Крофт удавалось заглянуть то в одну, то в другую комнатку здания, но нигде она не могла найти Алекса. Дети аристократов в основном пили дорогие вина, слушали классическую музыку или просто скучали, положив оружие рядом. В одной из каморок театра Ларе даже «повезло» наблюдать эротическую сцену гомосексуального характера. Крофт чуть не вырвало от этого зрелища. «Да уж... Вот тебя и голубая кровь… О чем я думаю, о Боже, гадость какая!»

Наконец поиски девушки увенчались успехом. Алекс находился непосредственно в главном зале. Кажется, лидер стервятников заставлял своих подчиненных ставить на сцене что-то вроде матерной пародии на Шекспира. Алекс очень злился, поскольку интеллект и актерские таланты членов шайки оставляли желать лучшего.

«Какие однако эстеты собрались сегодня в Театре! Насильник-режиссер. Удивительно! Хотя ничего удивительного тут и нет, если хорошенько подумать,» - продолжала вести внутренний монолог Лара. Эта привычка выработалась у нее за время долгих экспедиций по неосвоенным диким заброшенным местам. Постоянное звучание внутреннего голоса успокаивало девушку и помогало настроиться на нужный лад.

Пробираясь к Алексу по тонкой лепнине, проходящей вдоль стен з, Крофт оставалась незамеченной никем в сумраке зала. Все были слишком увлечены постановкой. А об охране этого главного помещения стервятники кажется даже не помышляли, полностью уверенные в надежности внешнего периметра. Ларе нужно было приблизиться к горе-режиссеру всего лишь на расстояние одного удара хлыстом. Она бы просто и незатейливо сорвала вожделенный ключ у него с шеи и тут же скрылась бы в вентиляции. Обратную дорогу девушка хорошо запомнила. Ну а после того как она выбралась бы с ключом на крышу, никто уже не смог бы ее настигнуть, благо в перемещении посредством прыжков ей не было равных.

«Нда… Это даже проще чем я думала. Кажется этот ключ будет добыт малой кровью. В самом деле – всего три трупа. Смешно. Организатор игры явно хотел увидеть больше крови. Что ж, придется его разочаро…» - и в этот самый момент каменный барельеф под ногами Лары стал предательски крошиться, и внезапно осыпался полностью. Археологу ничего не оставалось, как повиснуть в воздухе, держась за лепнину одной рукой.

Надо отдать стервятникам должное, в этот раз они среагировали на звук достаточно быстро, почти профессионально и очень скоро по висящей Ларе был выпущен целый град пуль. Спасая свою жизнь, Крофт сорвалась вниз, сгруппировалась в полете и, приземлившись на мягкий ковер зала, тут же открыла ответную стрельбу по нападающим.

Почти сразу ей удалось сразить нескольких противников, но оставшиеся в живых стервятники быстренько перегруппировались и скрылись за каменными колоннами и спинками кресел.

Дальше началась игра под названием «Стреляй из укрытия», в которой Лара была далеко не так сильна как хотелось бы. К тому же на звуки выстрелов сбежались и другие денди. Они стали быстро заполнять зал, и скоро их число увеличилось до пары десятков.

«Черт! Надо же было так глупо оступиться! Неужели это конец?» - думала археолог выпуская очередную пулю в засевшего за сценическими декорациями молодого человека с какой-то новомодной разновидностью бельгийского автомата. И словно в подтверждение её мыслей, кто-то успешно подкрался сзади и оглушил девушку одним точным ударом в затылок.

Когда Крофт пришла в себя, она обнаружила что сидит на стуле посреди сцены в одном нижнем белье. Руки и ноги ее были крепко связаны. Голова нестерпимо болела, и, разумеется, никаких пистолетов и хлыста не было и в помине.

- Так! Наша принцесса очнулась! Ну, красавица! Посмотри-ка на меня! Что это за рыбка попалась к нам в сети? – слащаво растягивая слова, произнес Алекс, похотливо осматривая прелести Лары. И даже родной британский акцент его речи совсем не радовал археолога.

- Еще раз назовешь меня рыбкой, сосунок, и ты пожалеешь, что родился на свет. Понял, выродок?! – Лара понимала, что все ее угрозы сейчас не стоили и выеденного яйца, но ей необходимо было сохранить лицо перед этой кучкой подонков.

- Ого! Кисуля может выпустить коготки! Хм… Или все-таки только жалко шипеть и выставлять хвост трубой? Что? Не любишь, когда тебя гладят против шерсти? – Алекс подошел ближе, на ходу перекидывая из одной руки в другую трость с тяжелым чугунным набалдашником.

Крофт презрительно плюнула «Заводному Апельсину» в лицо и угодила ему прямо в глаз. Тот лишь мерзко захихикал утираясь.

- Слушай, Алекс! А может мы ее того… ну по обычной системе «сунь-высунь», а? – подал голос кто-то из стервятников находящихся в зале.

- Что? Джон, это ты сказал? Идея в принципе интересная… Ну-ка подойди поближе, старый друг…

Джон повиновался Алексу, уже предвкушая скорые плотские утехи. Он разве что штаны не расстегивал на ходу. Когда мерзкий потный толстяк, называемый Джоном, тяжело дыша и испуская смрадное дыхание, перемешанное с запахом дорогого, но безвкусного парфюма, добрался таки до сцены, Алекс, не сводя взгляда с полураздетой девушки, очень резко заехал Джону своей тростью, сперва между ног, а затем по лицу. Тот, скуля, опустился на четвереньки.

- Запомни ты, Джон, и запомните вы все, уроды и имбецилы! Эта дама наш гость! Она моя избранница, и я буду очень трогательно и нежно за ней ухаживать. Перед нами не просто уличная девка, которых вы раньше покрывали сотнями, а сама мисс Крофт – светило мировой археологии. И если хоть один из вас ее пальцем тронет, я лично его кастрирую, а потом заставлю сожрать собственные яйца. Понятно, уроды?

Недовольный нестройный гул был ответом Алексу.

- Ну вот и хорошо. А теперь приступим непосредственно к ухаживаниям. Какое вино вы предпочитает, мисс Крофт? Скоро нам накроют потрясающий ужин на двоих, вы должно быть сильно проголодались в пути. Чувствуйте себя как дома, но не забывайте что вы в плену! – сказав последнюю фразу, Алекс снова мерзко захихикал. Ларе искренне захотелось его выпотрошить.

Кажется серьезные проблемы у нее только начинались.

[Zommer]

Скрытый текст - Часть вторая. Гамбит.:

У всех в этом мире есть свои недостатки. Кто-то злоупотребляет алкоголем, кто-то лихачит на дороге, кто-то редко посещает церковь. Джервис Тетч не обладал ни одним из этих недостатков. Он почти не пил, водительских прав у него отродясь не было, и даже церковь он посещал каждое воскресенье. Но, у Джервиса Тетча был другой существенный недостаток. Он был педофилом. Маньяком - педофилом, на счету у которого было 12 загубленных маленьких девочек. Суд обвинил его лишь в пяти преступлениях, остальные доказать не смогли из-за отсутствия улик, но Джервис знал правду. Более того, ему можно сказать повезло, ведь суд в своем окончательном решении признал его невменяемым и отправил на лечение в психиатрическую клинику. Оттуда Тетч попал уже непосредственно на полигон, прямиком в банду психов, под командованием Джокера.

Тетчу было скучно здесь. Нельзя сказать, чтобы он был очень уж хорошим бойцом, он специализировался несколько в иной области, но, тем не менее, ему выдали в руки винтовку и заставили патрулировать один достаточно безопасный участок, на котором вряд ли случилось бы какое-нибудь происшествие. Его напарником был некий полоумный с посттравматическим синдромом, толку от которого не было вообще. Он был полностью погружен в мир своих фантазий и галлюцинаций, а из-за туго натянутых на лицо бинтов, невозможно было даже разобрать, что за чушь он бубнит. Ему даже оружия в руки не давали, чтобы он ненароком не загубил кого-нибудь из своих. Так что можно было сказать, что Тетч патрулировал свою территорию в одиночестве.

Какого же было удивление (и какова же была радость) Джервиса, когда во время очередного обхода в темном переулке он разглядел силуэт маленькой девочки. Сперва Тетч не поверил своим глазам, поскольку в таком диком и жутком месте можно было повстречать скорее самого Сатану, но уж никак не маленькую девочку с задумчивым взглядом.

Но девочка была реальной, она не была плодом воображения педофила, распаленного долгим сексуальным голодом. Она была так трогательная в своем милом платьице… Так трогательна и так желанна!

- Эй! Малыш! Иди сюда! Не бойся! – Тетч выдавил из себя самую обаятельную и располагающую улыбку, на которую только был способен.

Девочка стояла, заложив руки за спину, раскачивалась на каблуках и словно бы не слышала голоса Джервиса

- Малышка, подойди поближе! Не бойся! Я тебя не обижу… Хочешь конфетку? – по старой памяти Тетч всегда носил с собой полные карманы конфет. – Тебе наверно тут очень страшно и холодно. Пойдем со мной. Я приведу тебя к родителям.

- Шляпник? – наконец спросила девочка звонким голосом и указала пальцем на широкополую шляпу Джервиса.

- Э… Ну вообще-то… А впрочем называй меня как хочешь, если тебе так нравиться, - Тетч подошел к девочке совсем уже близко и понял, что она как раз из его любимой возрастной категории – тринадцать-четырнадцать лет. Ладони педофила сильно вспотели, и винтовка выскользнула из них, громко ударившись о землю.

Этот резкий звук словно бы вывел девочку из транса. Ее взгляд стал осмысленным и каким-то жестоким.

- Нет. Ты не Шляпник. Шляпник умнее и лучше тебя. А ты просто обманщик. Уходи! Не хочу с тобой играть!

- Зато я хочу поиграть с тобой! – рявкнул на девочку Джервис, не в силах больше сдерживать свою похоть. С его лица мигом сошла притворная улыбка, теперь его лицо напоминало скорее оскал хищника. Он не мог думать ни о чем, кроме того, что таиться под платьицем девчонки. Потные руки с грязными ногтями уже тянулись к ребенку, как вдруг та резко отступила назад и выбросила вперед левую руку. Что-то просвистело в воздухе, затем короткая вспышка боли и что-то теплое потекло по плечу Тетча.

Джервис неожиданно для себя осознал, что лишился уха.

- Ах ты маленькая дрянь! Что ты сделала? – заорал насильник, хватаясь за рану.

А девочка, не теряя времени даром, вскинула руку еще несколько раз и в живот, грудь и шею Джервиса впились странные, заточенные до состояния бритвенных лезвий, карты.

Захлебываясь в собственной крови, Тетч успел осознать что умирает, закиданный насмерть картами. «Какая нелепость! Хотя мне давно говорили, что это мое увлечение детьми не доведет до добра…» - только и успел подумать педофил, испуская дух.

Когда маньяк перестал агонизировать, Алиса подошла к телу и стала деловито собирать карты назад в колоду, перед этим тщательно оттирая кровь собственным платьем. Затем девочка подобрала ухо Тетча и скормила вышедшему из темноты котенку.

Наблюдавшего всю эту сцену в бинокль Сорок Седьмого прошиб холодный пот. Он видел в жизни всякое, но ребенок-убийца – это было слишком.

Напарник Тетча хоть и ошивался рядом, но совершенно ничего не заметил. Его куда больше интересовали не странные звуки раздававшиеся вблизи, а беззвучный разговор с тремя другими гранями его личности – каменной статуей ацтекского воина, циклопом из комиксов и собственной семилетней сестрой. Они спорили о теории относительности Эйнштейна и ее влиянии на котировки мировых финансовых бирж.

Он бы с удовольствием продолжил обсуждение, но был сражен метким выстрелом Алисы из винтовки Джервиса. Девочка попала прямо в сердце психу. Одной проблемой стало меньше, хотя на звук выстрелов уже бежали со всех ног другие приспешники Джокера.

[Zommer]

Скрытый текст - Часть вторая. Гамбит.:

Хейхачи Мишима оказался очень достойным противником. Он почти не двигался, только балансировал в боевой стойке, но опытный глаз Змея быстро определил, что пробить брешь в этой защите воина древнего клана ниндзя будет почти невозможно. Змей лихорадочно вспоминал все, что ему было известно о боевых искусствах воинов тени и, к сожалению, ничего хорошего для себя вспомнить не мог. Он лишь бесцельно кружил вокруг Мишимы, и всякий его удар натыкался на мощный уверенный блок или того хуже, на болевой захват, из которого не так то просто было вырваться. Те же удары, которые пропускал сам Змей, были воистину сокрушительными. После них он едва мог подняться с земли. А Хейхачи, казалось, забавлялся немощью своего соперника, ведь было ясно как день, что он может завершить схватку одним мощным выпадом. Но он не делал этого, будто бы растягивая удовольствие. Змей уже всерьез задумался, а не применить ли ему свое секретное оружие, но все-таки сдержался, разумно полагая, что оно еще понадобиться ему в схватке с самим Шанг Тсунгом.

- Кончай уже его. Так мы и до завтрашнего вечера можем тут просидеть, - подал голос сам Колдун, наблюдающий за схваткой со своего балкона.

Мишима отвлекся всего на секунду, дабы кивнуть своему начальнику, и Змей не простил сопернику этой оплошности. Одним резким выпадом ладони он поразил воина тени прямо в кадык. Тот закашлялся, схватился за шею, после чего пропустил мощнейший удар ногой в челюсть. Мишима отлетел на несколько метров, кувыркнулся в воздухе и, упав, уже не смог подняться без посторонней помощи.

- Что ж…. – задумчиво произнес Шанг Тсунг. – Я сам виноват в его поражении. Незачем было отвлекать мастера. Но посмотрим как ты справишься со вторым противником.

Еле заметный жест Колдуна, и вот на арене появился уже второй из бойцов, подбадриваемый выкриками зрителей.

Майк Байсон был полной противоположностью Мишимы в плане ведения боя. Если Хейхачи предпочитал отсиживаться в обороне, то Майк наоборот все время нападал, причем его атаки были настолько быстрыми, что Змей замечал лишь смазанные движения рук и еле успевал уклоняться и ставить блоки. Под настоящим ураганом из ударов, Змей вынужден был постоянно отступать, у него не было времени даже разобраться в ситуации, не говоря уже о проведении вменяемой контратаки. Удары, которые он пропускал от Байсона, были не так мощны, как удары Хейхачи, но их было много, чертовски много. Такой темп схватки очень быстро утомлял, и Змей осознавал, что если он не предпримет что-нибудь, Майк просто возьмет его измором, поскольку выносливости тайцу было не занимать.

Думать над таким решающим шагом очень сильно мешали постоянные зуботычины и пинки, которые нет-нет, да и пробивались через стену блоков.

Как ни странно положение снова спас Шанг Тсунг, причем на этот раз его поступок был близок к бессмысленному. У Змея даже появилось подозрение, что Колдун саботировал и второй бой намерено, чтобы самому размяться и поразить зарвавшегося наглеца.

Когда Байсон уже был близок к победе, когда дыхание Змея стало тяжелым и прерывистым, когда все могло решиться в течение пары минут, Шанг Тсунг сделал знак рукой, и вокруг арены, словно бы из ниоткуда, в прямом смысле из-под земли, вылезли острые лезвия и образовали стену, отделяющую бойцов от внешнего мира.

Азиаты дружно завопили в унисон, полагая это признаком скорой победы, но острая стена непостижимым образом выручила Змея. Он просто отскочил в сторону, когда Майк летел на него, с градом очередных ударов. Просто отошел в сторону и слегка подтолкнул в спину не рассчитавшего свои силы Байсона. Простейший прием из школы айки-до, обыкновенное уклонение. Но это был прием, решивший весь исход схватки. Не справившись с инерцией, таец буквально влетел в острую стену и напоролся животом на одно из лезвий, расположенное перпендикулярно к земле. На лице его застыло удивление, он словно бы не верил в свой проигрыш и свою смерть.

Второй соперник тоже был повержен.

В тот момент на лице Шанг Тсунга отразилось что-то среднее между огорчением и предвкушением. Колдун приподнялся со своего места и прыгнул на арену прямо с балкона, совершив в воздухе элегантное тройное сальто.

«Да… Дед полон сил и энергии! Может правда колдун?» - только и успел подумать про себя восхищенный Змей.

Шанг Тсунг сделал еще один жест рукой и по периметру арены зажглись огни. Сперва слабенькие язычки пламени очень скоро разрослись до размеров огненной стены, полыхающей жаром.

- С этой арены уйдет живым только один из нас. Я приказал пустить огонь, чтобы ты лучше это понял. Чтобы прочувствовал, - произнес Шанг Тсунг и тут же ринулся в атаку.

Еще не отошедший толком от двух первых боев Змей понял, что веди он бой честно, он был бы обречен. Колдун сочетал в своем грациозном танце смерти тысячи разных стилей, которые раньше казались Змею вовсе не сочетаемыми. Он без труда объединял в себе силу ударов Мишимы с частотой атак Байсона.

Не прошло и трех минут, как Колдун заставил Змея плеваться кровью из разбитого рта и выплевывать осколки зубов. Держаться на ногах уже просто не было сил, перед глазами плыли красные круги и летали черные мухи, что было очень плохим признаком.

- Видишь, игрок! Тебе нечего мне противопоставить! Я сломал тебя за несколько мгновений, а ты даже не нанес мне толком ни одного удара, - Шанг Тсунг ликовал. – Запомни перед смертью одну вещь. В этом мире не было, нет и не будет более умелого бойца чем я! А теперь приготовься… Я намереваюсь сломать тебе позвоночник ударом ноги. Можешь даже не дергаться, все уже решено.

- Позволь с тобой не согласиться… - прохрипел Змей и пустил в ход свой последний резерв. Он нащупал языком острое канцелярское лезвие, которое спрятал за щекой и без особых затей плюнул им Шанг Тсунгу в лицо. Лезвие вошло точно в глаз, и всесильный Колдун повалился на землю. С его лица даже не успела сойти торжествующая улыбка победителя.

И все разом кончилось. Огонь погас, лезвия снова скрылись в земле. Азиаты сидели молча, пораженные гибелью своего лидера. За всполохами пламени никто не заметил маленькой хитрости Змея, и это было хорошо, иначе его вполне могли пристрелить, за то что он вел бой нечестно.

Но никто ничего не заметил.

На трясущихся, полусогнутых ногах Змей подошел к павшему Колдуну и сорвал у него с шеи заветный ключ. В воздух взмыла новая зеленая ракета.

- Все! Все кончено! Можете расходиться по своим норам. Сидите тихо и вас никто не тронет. Ваша банда уже вышла из игры и если вам хватит ума не высовываться, то все вы выживите и проживете долгую жизнь, - прохрипел Змей, оглядывая бандитов.

Те некоторое время рассуждали над его словами, а затем над толпой пронесся шумный выдох сожаления, и азиаты начали кидать свое оружие на землю. Очень скоро Змей остался в полном одиночестве, сжимая вожделенный ключ в руке.

Некоторое время он просто сидел на земле, смотрел на звезды и восстанавливал дыхание, по одной древней методике. Отдыхал. Почти медитировал. Наконец, когда игрок почувствовал, что силы вернулись к нему, он поднялся на ноги и принялся выбирать себе новое оружие, из того, что оставили бандиты.

Стоило хорошенько подумать над тем, что же делать дальше.

[Zommer]

Скрытый текст - Часть вторая. Гамбит.:

В церкви стоял шум и гам. Новый лидер дал задание своей банде разрабатывать план нападения пожалуй на самую укрепленную и опасную из территорий. В планы Чувака входило ни много ни мало, а взять штурмом военную часть, где расположилась группировка ветеранов-профессионалов, называющих себя Псы Войны. Сам Чувак за время обсуждения так сильно налакался абсентом, что мог выдавать только бессвязные наборы букв, и было непонятно одобряет он шумную деятельность своих подчиненных или осуждает. Впрочем, он никого не убил за целый час, так что сатанисты были склонны надеяться, что все это неразборчивое мычание и похрюкивание добрый знак.

Карта уже вся покрылась набросками разных стрелочек и прочих пометок, которые, впрочем, перечеркивались и стирались ежеминутно. Каждый хотел предложить свой вариант действий, и все шло к тому, что основной тактикой штурма будет банальное нападение в лоб, ведь чтобы договориться о более сложной тактике, дьяволопоклонникам необходимо было быть куда более организованными.

Неожиданно в дверях церкви появился человек лет пятидесяти, с удивительно необычным взглядом. Казалось, он вообще не умеет моргать, и при этом его взгляд пронизывал насквозь. Сперва никто не обратил на него внимания, но затем голоса и крики потихоньку смолкли, ведь пришедший был явно не местный. На игрока он не походил, следовательно, он был из другой банды. Его бежевый плащ был весь заляпан свежей кровью, прямо как фартук мясника. В левой руке незнакомец держал что-то вроде небольшого мешка, с которого тоже обильно капала кровь, оставляя за собой неприятного вида дорожку. В правой руке гость сжимал окровавленный скальпель. Очевидно, его недавно пускали в дело.

Мутный взгляд Чувака даже слегка прояснился, он привстал со своего трона, явно желая разобраться в том, кто же это наведался в его резиденцию, да еще и так ловко обошел все посты внешней охраны.

- Ты что еще за хрен с горы, а дядя? – с большим трудом выговорил достаточно длинную фразу Чувак и снова без сил повалился на свое сидение.

- Меня зовут Лектер. Доктор Лектер или Ганнибал Лектер, если вам будет угодно. Как вы уже успели понять, я не являюсь ни игроком, ни частью вашей банды. Но я пришел к вам не просто так. Не с пустыми руками, так сказать, - голос у гостя был ровный, холодный и пробирающий до самой глубины души.

- И чего тебе нужно, доктор Лектер? Уверен, ты не пришел проверять мою медицинскую страховку. Хочешь пулю в лоб, доктор Лектер? Враче! Исцели себя сам! – так сказал Чувак и принялся целиться Ганнибалу в лоб. Получалось у него не очень хорошо, сказывалось количество выпитого.

- Убить меня вы всегда успеете – это дело нехитрое. По себе знаю. Для начала выслушайте мою коротенькую историю и мое предложение.

- Предложение? Да ты похоже спятил, дядя! Здесь я ставлю условия. Предложения, сделки… Ик!... Хм… ты определись – ты доктор или ты бизнесмен… Нет, Ворон, ты это слышал? Пред-ло-же-ни-е! – издевательски продекламировал Чувак в ответ.

- Не торопитесь. Мое предложение и впрямь вас заинтересует. Вам ведь нужны ключи, верно? Ну вот к примеру ключ, который есть у меня – это ключ банды Фурий Бейсбола, безумных любителей спорта, обосновавшихся на стадионе.

- Эге… Стало быть у тебя есть ключ! Чем докажешь, дядя?

- Строго говоря, сейчас у меня ключа нет…

- Тогда какого черта ты пудришь мне мозги?

- …Но я знаю, где он спрятан в данный момент. Поверьте мне – место весьма надежное. Знаю о нем только я. А ведь без этого ключа, впрочем, как и без прочих, вам не видать вожделенной победы, мистер…

- Чувак. Зови меня просто Чувак. Впрочем, можешь не звать – жить тебе осталось секунд двадцать. Все эти хреновы игры – спрятал, зарыл, «только я знаю» и прочее, так вот, меня тошнит от всех этих заморочек. Назови хоть одну причину, почему я не должен прямо сейчас пустить тебе кровь?

- Все просто… Чувак… Все просто. Убьете меня – останетесь без ключа Фурий Бейсбола, а следовательно без победы.

Чувак принялся буравить взглядом этого безумного доктора, но очень скоро понял, что Лектер без труда выдержит любой взгляд и переиграть его «в гляделки» просто нереально.

- Хорошо! – игрок устало откинулся на спинку своего импровизированного трона. – Ты меня уговорил, дядя. Теперь выкладывай все как есть!

- Да собственно особо и выкладывать нечего. История моя очень короткая. Ту банду, в которой, очевидно по недосмотру, оказался я, полностью перебили люди, которые служат организатору всей этой игры. Должен признать определенный вкус у него есть, надо же заделать такое масштабное мероприятие! Я попал в банду заключенных, хотя вероятно должен был бы быть одним из умалишенных…

- Короче, дядя, короче! Я понятливый. Ты мне лучше про ключ расскажи. Чем докажешь, что знаешь о его месторасположении?

- Я уже почти закончил. После того, как всю мою банду перебили, я вышел из подвала, где мне удалось переждать эту резню. Немного побродил по полигону, сменил робу арестанта на костюм по своему вкусу. Его я отыскал в одном из магазинов. Далее я серьезно проанализировал ситуацию и понял, что мне нужно заручиться поддержкой одного из игроков либо одного из лидеров банд. А в вашем лице я нашел и первого и второго одновременно. Тогда то мне и пришла в голову идея, стать единственным обладателем одного из ключей, за что я мог бы купить чье-нибудь расположение.

- Это все конечно замечательно. Но я никак не пойму, чем ты докажешь то, что ключ в том месте, где ты его спрятал? Как я вообще могу узнать, что ключ был у тебя в руках?

- Я пошел на стадион и, пользуясь некоторыми не очень гигиеничными способами, проложил себе дорогу по телам прямо к их лидеру – некоему Тайрусу «Ти» Кобу. Обычный мужлан. Ничего особенного. Не чета вам или тому же Джокеру с Колдуном. Я убил его, выпотрошил, съел его поджелудочную железу, забрал ключ и спрятал в одном месте. И чтобы вы поверили мне, я прихватил один гостинец, - произнеся это, Ганнибал выбросил перед собой окровавленный мешок. Из него выкатилась голова с выпученными от ужаса глазами и ртом, который был раскрыт в беззвучном крике.

- Прошу любить и жаловать. Тайрус «Ти» Коб – собственной персоной. Не весь, но тащить все тело было бы слишком накладно, надеюсь, вы меня поймете.

Некоторых сатанистов затошнило, другие резко побледнели.

Чувак же и не думал раскисать, а только лишь внимательно осматривал валяющуюся на полу голову.

- Хм… Ворон! Это действительно лидер той банды? PDA то я свой потерял, сверяться мне теперь не с чем.

Ворон оглядел голову, прикрывая рот и нос рукой и наконец уверено кивнул.

- Вот же черт! Ладно, доктор Лектер. Добро пожаловать в клуб. Как вы обошли нашу охрану, кстати? Впрочем я догадываюсь… Хм… кровь то на скальпеле еще даже не высохла… Ага… А вот ты, Ворон, кажется мне больше не нужен. У меня теперь будет другой помощник. Поумнее да порасторопнее чем ты, так ведь доктор? – Чувак навел ствол УЗИ на Ворона, и юноша беспокойно заметался по церковному залу, пытаясь спрятаться за спинами товарищей, но все лишь отталкивали его.

- Стоять, трус жалкий! Умри же ты как мужчина! – Чувак продолжал целить в бывшего фаворита. Лектер смотрел на всю эту комедию с чувством легкой брезгливости и разочарования.

- Есть! Поймал! – наконец Чувак припер Ворона к стене и, подойдя чуть поближе, спустил курок. УЗИ лишь издал сухой щелчок – патроны кончились.

- Ну надо же… Раз такое счастье случилось, живи пока Ворон. Я ведь даже к тебе немного привык, - сказал Чувак и отвернулся от приговоренного дьяволопоклонника, потеряв к нему всякий интерес.

Ворон упал в обморок.

[Zommer]

Скрытый текст - Часть вторая. Гамбит.:

- А я говорю, пошли к неграм!
- А я говорю, пошли к скинам!
- Нет к неграм!
- Нет к скинам!
- Нет к неграм!
- Нет к скинам!
- Нет к неграм!
- Нет к скинам!

Этот незамысловатый диалог Сэм Фишер и Макс Пейн вели уже на протяжении часа. Все это время они двигались точно вдоль границы территорий Зоопарка и Жилого Массива, облюбованных скинами и неграми соответственно. Оба бойца были очень упрямы, и каждый не хотел отступать от своей позиции. Двигаться точно вдоль границы помогала фотографическая память Фишера, борец Третьего Эшелона не соврал, когда сказал, что запомнил точное месторасположение территорий всех банд на полигоне. Его же страсть к скрытному перемещению помогала уходить от ленивых патрулей белых и черных, а также не вступать в приграничные стычки, которые Сэму с Максом довелось наблюдать аж несколько раз.

- Нет, мы все-таки пойдем к неграм!
- А мне кажется, что лучше будет пойти к скинам!

Братья по несчастью, через первые полчаса утомительного диалога, хотели было решить спор простым броском монетки, но монетки под рукой как назло ни у кого не оказалось. Тогда Макс предложил использовать вместо монетки пуговицу от своего плаща, на одной стороне которой чуть облупилась краска. Но Сэм не согласился, заподозрив Пейна в каком-то жульничестве.

- Нет к неграм!
- Нет к скинам!
- А я к неграм!
- А я к скинам!
- А я на пенек!
- Что?

Фишер остановился и пристально посмотрел Пейну в глаза, словно пытаясь удостовериться, правильно ли он расслышал последнюю фразу.

- Я говорю, а я на пенек! Не врубаешься? – Макс хитро-хитро улыбался и тоже глядел на Сэма. Наконец, осознав, что Фишер не намерен поддержать шутку (и вообще не факт, что он ее знает и понимает), Пейн снизошел до объяснений. – Ну ты же мне все время противоречишь! Ты должен был сказать, а я с пенька! Потом я бы сказал, а я на рака! А ты должен был бы сказать…. Ох… Ну в общем не важно. Слышь, Робокоп хренов, у тебя вообще есть чувство юмора? Или ты бесчувственный кусок железа на ножках? – улыбка быстро сползла с лица Макса. Сэм лишь непонимающе пожал плечами, и соратники двинулись дальше.

Некоторое время их путь проходил в молчании. Затем Макс остановился, и его пробила сильная мелкая дрожь. Сперва Сэм подумал, что так проявляется какая-то неведомая болезнь, он решил, что у Макса начинаются спазмы боли. Но Пейн просто смеялся. Достаточно громко смеялся, можно даже было сказать - гоготал, почти согнувшись пополам от хохота.

Фишеру это очень не понравилось. Такой сильный истерический и абсолютно беспричинный смех мог быть симптомом накатывающего безумия, а ведь свихнуться в условиях полигона особого труда не составляло. Он отошел от Пейна на несколько шагов и вытащил из кобуры пистолет, готовясь в любой момент дать обезумевшему игроку достойный отпор. Но Макс даже и не думал нападать. Стоя спиной к Фишеру, он махал руками, делая вид, что ему не хватает воздуха от смеха. Наконец бывший полицейский заговорил:

- Слушай, Робокоп! Ты же Сэм! А я Макс! Сэм и Макс! Понимаешь? Ну это как садо-мазо получается! Что, не смешно? Ладно, фигня садо-мазо. Была еще игра такая, помнишь? Компьютерная, рисованная! «Сэм и Макс отправляются в путь!» Кажется так называлась или что-то вроде того! У-ха-ха-ха! Я сейчас просто умру! Ха-ха! Там про двух друзей детективов. Сэм – это такой серьезный и умный пес, в костюме как у Майка Хаммера. Тоже с шутками и юмором у него проблемы. А Макс – это его напарник, совершенно безумный белый кролик. Вообще псих полный, крыша у него не на месте! Представляешь, Фишер! Ха! Мы как будто вышли с тобой из этой долбанной игры! Сэм и Макс… Ха-ха-ха! Сэм и Макс отправляются в путь! Труба зовет! Тру-ту-ту-ту! Ха-ха… - Пейн развернулся и, увидев обнаженный пистолет, просто таки захлебнулся собственным смехом. Ему уже не было забавно. Он со всей серьезностью дал понять Фишеру, что вообще-то он в порядке, а это так… Смешинка в рот попала.

Сэм неохотно убрал пистолет, но еще долго пристально следил за поведением игрока.

- Не… Робокоп, может быть я и не Эдди Мёрфи, но мои шутки не такие уж бездарные. Впрочем похоже ты не играл в эту игру… Нда… Это я уже понял…. Кстати об Эдди Мёрфи. Не пора ли нам заглянуть в гости к неграм?

- Уже поздно, Макс. Мы уже пришли на территорию стервятников-денди, которая обозначена на карте как Театр. Понятия не имею, что означает название этой банды, но предлагаю решить нас спор, приняв третье решение. Ни тебе, ни мне, так сказать.

- Хитрец ты, Фишер! Умный песик Сэм… Ты же с самого начала знал, что мы двигаемся в эту сторону!

- Только так мы могли бы завершить этот бессмысленный спор, верно?

- Верно. Ты меня уломал. Заглянем в Театр. Что там у нас сегодня ставят? Я бы взял пару билетов на канкан. А лучше на стриптиз.

- Я бы предпочел какой-нибудь мюзикл.

- Ого, Робокоп! Да ты чертов эстет!

- Стараюсь…

Фишер и Пейн пересекли границу района стервятников и стали двигаться по направлению к самому большому зданию, которое выглядывало из-за крыш других домов. Если вожделенный ключ и мог где-то находиться, то только там.

***

- Алекс! Алекс, отвлекись на секунду!

- Пошли все вон! Я занят! Я с дамой!

- Алекс, это не штуки! Кажется у нас назревает серьезная проблема!

- Воооооооооооооооон!!!!! – взревел Заводной Апельсин и начал кидаться в своих подчиненных тяжелыми бронзовыми подсвечниками со стола. Тех словно бы и след простыл.

- Вот… Фух… Так-то лучше, не правда ли мисс Крофт? – Алекс с трудом отдышался, прогоняя собственный гнев, и снова уселся в кресло. Участников импровизированного «свидания» разделял достаточно большой стол, заставленный разными изысканными блюдами и бутылками с вином, большую часть из которых Алекс уже успел ополовинить. Он пару раз предпринимал попытки развязать археологу хотя бы руки, но больные удары быстро заставили его переменить свое мнение относительно этого решения. Лара была сейчас связана по рукам и ногам, а чтобы девушка больше не плевалась и не сквернословила, рот ее украшал кляп, сделанный из шелкового носового платка Алекса. «Слава Богу, хоть платок был чистый» - только этим девушка и могла сейчас утешиться.

- Может быть еще музыки? Старина Людвиг Ван Бетховен даже мне иногда надоедает. Предлагаю сменить пластинку и послушать что-нибудь из Фрэнка Синатры или Луи Армстронга, вы я надеюсь не против? – шатающейся пьяной походкой Алекс двинулся к древнему патефону, стоящему за кулисами, в прямом смысле поменял пластинку. Раздались первые ноты «My Funny Valentine».

- Великолепно! Что может быть лучше ретро? Пожалуй только классика. Еще вина? Пожалуй! – Алекс взял со стола очередную бутылку и, запрокинув голову, сделал несколько жадных, быстрых глотков. Вино полилось у него на рубашку и расплылось кровавым пятном по белому подобию пижамы, в которую был облачен «Заводной Апельсин».

- Дамам не предлагаю, дабы вы не решили, что я пытаюсь вас споить. Алекс – честный мальчик, он завоевывает девушек не дешевыми трюками с пойлом, а только лишь силой своего обаяния – произнес Заводной Апельсин и довольно рыгнул. Крофт лишь брезгливо поморщилась.

- Эй… Алекс… Мне совестно тебя отвлекать, но там такое твориться на улице! Этот парень в плаще появился из ниоткуда и еще…

- ВОООООООООООООН! Я же сказал, всем вон! Я наедине с красавицей, вашу мать! Не желаю ничего слышать. Неужели вы не можете уладить все проблемы сами? – на этот раз в стервятников полетел тяжелый металлический поднос с фруктами. Затем хрустальная ваза с цветами. Бандитам ничего не оставалось делать, кроме как ретироваться подальше от своего разгневанного шефа.

Сэм и Макс тем временем уже пробились на площадь. Два профессионала действовали слажено и четко. У неорганизованной золотой молодежи не было ни единого шанса выстоять под градом выстрелов. Макс в основном выбегал вперед и отвлекал внимание на себя, уворачиваясь от пуль длинными прыжками и перекатами. Сэм же контролировал ситуацию из какого-нибудь темного угла и добивал особо зарвавшихся стервятников точными выстрелами в голову или грудь.

Но Алекс не знал, что бойцы уже вплотную подошли к дверям Театра, положив почти всю охрану внешнего периметра. Он был пьян и заворожен обществом Лары.

- Мисс Крофт! Мы торчим тут уже почти два часа. Пожалуй, это самое долгое свидание за всю мою короткую, но очень яркую жизнь. Неужели ваш покорный слуга не заслужил хотя бы одного скромного поцелуя в щечку? Мне кажется, это было бы достойной наградой за все, что я для вас делаю. Нет? Ах оставьте, я по глазам вижу что нет… Очень жаль… Ну тогда – немного потанцуем! – Заводной Апельсин вскочил на стол и принялся кривляться под переливы голоса Синатры. «А ведь танцует он еще хуже чем ухаживает… Тьфу! Если бы могла отвернуть голову – не смотрела бы… И интересно, что же у них там за проблема назревает? Какой еще парень в плаще?» - Лара рассуждала неспешно и словно бы отстраненно. Еще час таких «ухаживаний» и девушка попросту отключилась бы от происходящего. Все это было куда утомительнее, чем акробатические трюки в заброшенных храмах, гробницах и катакомбах.

Алекс продолжал кривляться на столе, подпевая мерзким голосом исполнителю, умершему около пятидесяти лет назад. Он выгнал своих помощников и в третий раз, не смотря на то, что звуки выстрелов раздавались уже внутри Театра. Но Заводной Апельсин словно бы не обращал на это внимания.

Он действительно удивился, когда главные двери, ведущие в зал, распахнулись от мощного удара ногой, и на ковровое покрытие ступил некто в черном плаще, с ног до головы забрызганном чужой кровью. В руках некто держал штурмовую винтовку, явно подобранную с одного из трупов стервятников-денди.

- Привет, девочки и мальчики! Чем это вы тут занимаетесь? Впрочем, даже не хочу знать. Сворачивайте свою контору – копы пришли! – Макс сделал несколько уверенных шагов вперед и вскинул винтовку, целясь в Алекса, определяя его в приоритетные цели.

- Ты откуда здесь взялся? Ты еще кто такой? Точно не из моих ребят значит… - Алекс постепенно трезвел и приходил в себя. Он отложил в сторону тяжелую трость, и рука его незаметно скользнула за спину. – Впрочем, кто бы ты ни был, скажу тебе одно, ненавижу копов, во всех их проявлениях! – Алекс уже почти достал из-за спины специально припасенный для таких случаев золотой кольт «питон», но его руку перехватил вынырнувший из темноты закулисья Фишер.

- Не любишь копов? А они тебя тоже не слишком любят парень, - прошептал Сэм прямо на ухо Алексу. – Теперь будь умницей и выкладывай мне все что знаешь.

- Что знаю? А что может знать бедный юноша из лондонских пригородов? Ай! Больно! Хорошо я все скажу!

- Молодец. Сколько ключей уже успели разобрать?

- Я не знаю! Честно не знаю! За ракетами я не слежу, а мини-компьютера как у прочих игроков у меня нет. Мой-то ключ у меня на шее. Забирайте его – он мне не слишком сильно нужен. Только отпустите, пожалуйста, ну пожалуйста, дяденька полицейский!

- Успеем еще забрать твой ключ, никуда ты не убежишь. Что знаешь про Джи-мена?

- Кто? Джи-мен? А… тот парень в костюме… Да в сущности ничего. Его люди… Распространители… Стали захаживать в закрытые клубы и предлагали билеты на одну мегавечеринку, на которой, по слухам, можно будет убивать людей. По-настоящему. Многие из наших купились. Ну и меня позвали, как самого опытного. Вот и все! Я даже не видел его вживую ни разу, только на фотографиях и через видео.

- О чем он рассказал вам? Для чего нужны эти ключи?

- Ай! Я не знаю! Думаю, что ни для чего. Это просто прихоть безумного миллионера или миллиардера даже скорее. Вот и все! Тут не надо искать смысл!

- Хорошо. Кто эта девушка?

- Мисс Лара Крофт. Светило мировой археологии.

- Как она оказалась здесь?

- С неба упала…. Эй, да больно же! Я не вру, она свалилась нам прямо на голову откуда-то сверху. Все! Я все рассказал, можно меня теперь отпустить?

- Нет, - Сэм достал нож и незатейливо всадил его Алексу в печень. Агония была недолгой. Убивая аристократа-насильника, Фишер испытывал знакомое чувство гадливого удовольствия. Он понимал, что избавил мир от еще одного подонка, хотя в целом убивать людей было не хорошо. Но он уже слишком долго был на этой работе.

Макс тем временем помог Ларе избавиться от пут и, порывшись в разбросанном вокруг хламе, сумел таки отыскать ее одежду и снаряжение. Его не стали уносить далеко, а просто сбросили в оркестровую яму.

Фишер вертел в руках ключ, сняв эту безделушку с шеи Алекса.

- Смотри, Макс. Мы с тобой только что положили два, а может и три десятка человек ради вот этой вот хреновины. Ты не находишь все это странным?

- Еще как нахожу, Сэм! Да вот только выбора у нас особого нет. И… кстати… кому же достанется этот ключик, мне или тебе? Сразу скажу тебе, Фишер, что здесь среди местного хлама я нашел одну занятную монетку. Кажется это английский фунт. Ну? Что скажешь? Королева или решка?

- Пусть будет решка.

- Отлично! Тогда у меня будет королева. А если ни то и ни другое, то ключ оставим прямо здесь, добро? Смотри, я бросаю!

Пейн подбросил монетку в воздух, и она была рассечена напополам быстрым, свистящим ударом хлыста Крофт, о которой при дележе ключа кажется вообще все позабыли. Следующий удар хлыста бросил ключ прямо в руки археологу.

- Кажется вам обоим не повезло, мальчики! Ни решка и ни королева. Ключ я заберу себе, мне он еще понадобиться. Я конечно благодарна вам за освобождение и все такое… Даже пожалуй вспомню этот эпизод при нашей следующей встрече. Но сейчас мне пора. Еще несколько ключей ждут свою будущую хозяйку, - сказав это Лара быстро скрылась в глубине зала. Ни Сэм, ни Макс не стали ее догонять. Все произошло слишком быстро и неожиданно.

- Ну ничего, Сэм. В конце концов, дамам надо уступать. Меня так мама учила, - только и мог саркастически хмыкнуть Пейн.

Фишер ничего не ответил.

[Zommer]

Скрытый текст - Часть вторая. Гамбит.:

Нико бежал очень долго. Казалось, будто за ним гонится сам дьявол. Остановился он лишь тогда, когда это ужасное мерзкое чувство страха, пронизывавшее его всего насквозь, слегка притупилось. Попроси кто-нибудь объяснить Белича, что же так сильно его напугало на территории Свалки, он, пожалуй, затруднился бы дать четкий ответ. Но одно он знал точно, теперь ни за какие коврижки он не пойдет на Свалку еще раз. Даже если он останется единственным выжившим игроком, а банда сталкеров будет последней сохранившей ключ.

Час назад, когда Нико решил исследовать Свалку, ничто не предвещало такого исхода. Впрочем, то, что эта территория сильно отличается от прочих, автовор уяснил как только ступил на ее землю. Во-первых, на Свалке не было животных. Бродячие псы, кошки, вороны и крысы хозяйничали повсюду на полигоне, но на Свалке их не было. Совсем. Сперва игрок даже не заметил этого, но тишину и свист ветра не разбавляли привычные лай и карканье. Во-вторых, пока Белич бродил по сталкерской земле ни один член банды так и не попался ему на глаза. Эта группировка и так отличалась особой загадочностью, в частности про лидера и по совместительству носителя ключа в PDA Нико в разделе досье содержалась всего одна незамысловатая строчка. «Меченый. Он же Стрелок. Неформальный лидер группировки. Настоящее имя, возраст, биография, особенности характера, внешность, послужной список – неизвестно». Вот так. Этот самый Меченый или Стрелок был чем-то вроде призрака. Особенно странно выглядела такая секретность на фоне развернутых досье лидеров других банд. В-третьих, странные знаки вроде дорожных, но заполненные непонятными символам встречались то тут то там. Непонятно было для какой цели установили эти указатели. Плюс ко всему, все поясняющие надписи были сделаны на русском, который Белич знал недостаточно хорошо, и даже его родной сербский не мог ему помочь разобрать загадочную кириллическую вязь. В-четвертых, несколько раз ему встретились трупы членов других банд, видимо разведчиков с сопредельных территорий. Выглядели трупы просто чудовищно, как будто бы их рвали в клочья дикие звери. Некоторые из горе шпионов были подвешены вниз головой на неких подобиях виселиц, другие были посажены на кол, а кое-кто был сожжен на импровизированных кострах. Предположительно заживо.

Но все эти факторы, хоть и бередили воображение, хоть и внушали серьезные опасения, но вовсе не они явились ключевым моментом, из-за которого Нико так спешно покинул Свалку. Просто в какой-то момент на него напал страх. Или даже ужас. Его ни с того ни с его прошиб холодный пот, руки сами по себе стали трястись, душа ушла в пятки. Отчего? Почему? Совершенно непонятно. Автовор повидал в жизни всякого и напугало его явно не наличие изувеченных трупов и не отсутствие зверей. Это было нечто неописуемое, пронизывающее насквозь и совершенно необъяснимое. Белич просто вдруг остановился, издал дикий крик и бросился бежать. По дороге он даже выронил из рук Калашников, и у него не хватило духу вернуться и забрать свое оружие.

- Матка Боска… Матка Боска… Матка Боска… - только и мог шептать серб, переводя дух. Он все еще не был уверен, что он находится в безопасности. Страх вроде бы уходил, но опасения оставались.

- Слава Богу, хоть не все оружие растерял. Да и PDA по-прежнему со мной. Кстати неплохо бы выяснить где это я оказался… - пробормотал Нико сам себе под нос и принялся исследовать карту. Чтобы успокоиться еще больше, автовор присел на ржавую лавочку и приступил к детальному исследованию своего миникомпьютера. Порывшись в настройках, он даже сумел сменить язык меню, на родной, что очень его обрадовало. На сербском работать с этой машинкой было значительно легче, ведь, как и у всякого другого эмигранта, в английском у Нико существовали значительные пробелы. Одним из самых удивительных открытий, сделанных Беличем при исследовании PDA оказалась хитро запрятанная в настройках функция радара, который обозначал на карте наличие других людей.

- Интересно… Хм… А кто-нибудь из игроков кроме меня вообще знает про эту функцию? Это мне очень поможет. Думаю, так можно будет вычислить даже тех невидимых парней в нанокостюмах. Хорошо! Очень хорошо!

PDA таил в себе еще множество сюрпризов. Нико внимательно прочитал досье на каждого из игроков, эту функцию он кажется просто не заметил раньше. Затем прочел данные по ключам. В PDA наличие ключей у той или иной банды отражалось в реальном времени! Это могло сэкономить кучу времени, ведь в этом случае не нужно было бы ломиться на территории группировок, которые уже были «выпотрошены». По последним данным ключи сохранили следующие лидеры – Джокер, Меченый, Джон Маллинз – лидер «псов войны», а также Вильгельм «Сейбор» Деккер – главный скин, и Мартин Лютер Тайсон по кличке «Четвертак» - заводила негров. Все эти персонажи внушали автовору нешуточные опасения, но все же решил, что попытает счастья с Четвертаком, неудавшейся реп-звездой, ставшей впоследствии самой влиятельной черной шишкой на всем Западном побережье США.

- Как все-таки оперативно работают все эти ребята… другие игроки… всего несколько часов длиться игра, а ключей то осталось – всего ничего. Хм… Ну а чего ты хотел, там такие суровые ребята… Не чета тебе, старина Нико – сказав это Белич приподнялся, бросил пару недобрых взглядов в сторону Свалки и двинулся в сторону Жилого Массива. Как ему предстояло забирать ключ, не имея на руках даже калаша, он не знал. Вся надежда была на радар встроенный в PDA и скрытное перемещение по темным улицам, непосредственно к Четвертаку. Только тогда у автовора оставался хоть какой-то шанс уйти от негров живым. Впрочем, где искать этого самого Мартина Лютера Тайсона было непонятно, поскольку все здания Жилого Массива были однотипными бетонными коробками, и никакое из них не выделялось подобно Театру, Тюрьме или Больнице.

- Придется поспрашивать у добрых людей. Только спрашивать нужно будет очень вежливо. Да. Вежливо и с пистолетом. Охохо, говорила мне мама – не найдешь ты счастья в этой Америке, одни только беды. Кто же знал, что мама окажется настолько права?

Нико достаточно долго бродил по Жилому Массиву. Он без труда выявлял патрули с помощью радара и без особых хлопот избегал встреч с ними. Он искал одинокого, отбившегося от своих бандита, чтобы хорошенько его допросить под дулом пистолета, а затем оглушить, связать и бросить в каком-нибудь подъезде. Белич был категорически против лишних убийств. Пока на игре ему довелось убить всего одного человека, и он не горел желанием увеличивать свой личный счет. По-хорошему было бы неплохо и Четвертака оставить в живых, а ключ просто потихонечку украсть. В конце концов, серб был хоть и авто, но прежде всего вор. Вор, а не убийца. Заповедь «не убий» не случайно стояла в священных скрижалях раньше чем «не укради», Нико хорошо про это помнил.

Наконец сербу улыбнулась удача. Какой-то «гангста» отошел достаточно далеко от своих и скрылся за гаражами. Белич на полусогнутых прокрался к негру за спину. Бандит попросту пошел отлить, неосмотрительно заправив свой собственный ствол просто в задний карман брюк. Видимо в среде черной братвы было принято именно так носить оружие.

Нико без труда вытащил Берету негра из заднего кармана и ее же приставил к его затылку.

- Здравствуй, черный товарищ.

- Ни хера себе у вас шуточки, братаны! Я тут сходил по маленькому, а теперь кажется еще и по большому заодно схожу! Хорош прикалываться! Уберите к черту пушку от моей башки! Она же выстрелить может!

- Мне жаль, товарищ, но это вовсе не шутка. Разве ты узнаешь мой голос? Да и акценты у нас с тобой разные, хотя и твое и мое произношение далеко не гарвардское

- Срань господня, меня что сейчас замочат? Твою мать, ну почему именно меня? Эй ты, мужик с пушкой у моей башки, давай может как-нибудь это… без лишних выстрелов, а?

- Будешь хорошо себя вести – сохранишь жизнь. Давай, говори, где прячется ваш босс. Мартин Лютер Тайсон? Четвертак?

- Ой-йо… Понимаешь, чувак, если я скажу тебе, мне все одно не жить. Четвертак суровый пахан, он шуток не терпит и за косяки карает нещадно. Может задашь вопрос полегче, а? У меня есть звонок другу или помощь зала, а?

- Где Четвертак? Если не ответишь через пять секунд я вышибу тебе мозги… Раз… Два…

- Ай! Сука! Ты галимая белая сука! Чертов белый урод!

- Три… Четыре… Взвожу курок… Слышишь щелчок?

- Да! Я знаю где Четвертак. Это пятый дом, если идти по шестой линии. Ну тут так улицы называются, они все похожи как мои черные яйца. Слушай, чувак. Я все тебе сказал! Пожалуйста, дай мне хоть хрен свой в штаны заправить, я же тут застужу себе все!

- Чем докажешь, что не соврал?

- Клянусь своей черной жопой, что я сказал правду! Тебе бы блин к голове пушку приставили, я бы посмотрел, как ты там геройствовал бы!

- Хорошо. Так и быть поверю тебе, товарищ, - Белич уже занес руку, чтобы вырубить чернокожего бандита, но тот неожиданно задал вопрос.

- А че все товарищ, да товарищ? Ты что хренов коми? Коммунист? Хренов русский из Страны Советов?

- Страны советов уже давно не существует. Я серб.

- Точно! Серб-хренерб, мать твою! Ты Белич, да? Нико Белич?

- Да. Нико Белич – это я.

- Круто! Круто! Охренеть как круто! А ты знал Карла «СиДжея» Джонсона?

Некое смутное воспоминание все-таки пробилось сквозь толщу памяти автовора.

- Нет. Я не знал его лично, но много о нем слышал. Он проходил в сводках полиции под тем же кодом что и я. Он был второй великий автовор в стране. Я четвертый.

- Ух, блин! Вот это тема! Чувак, ты понимаешь, что нам обоим очень повезло? СиДжей в большом авторитете у наших. Он что-то вроде легенды. А вы с ним получается вроде как братья… Ну или там кузены… Короче родственники. Плюс ко всему ты еще и не белый.

- Я? Не белый? Почему?

- Ну ты же русский, так?

- Серб.

- Серб-хренерб, какая в жопу разница? Все вы, эмигранты недалекие, все вы одним миром мазаны. Русские, сербы, индусы, турки. В общем ты конечно не из наших, но и не белый тоже. Сам посуди, подал бы тебе руку какой-нибудь менеджер-республиканец англо-саксонского происхождения с Уолл-стрит?

Белич всерьез задумался над этим вопросом и вынужден был признать, что в словах черномазого определенна была логика. Он был бесправный эмигрант, рецидивист и негры из трущоб были ему все-таки чуточку ближе, чем коренное белое население Америки.

- Ну и что ты мне предлагаешь в связи с этим? Брататься и поцеловаться в губы?

- Нет, чувак-серб. Этого не надо. Мы все-таки не пидоры из Сан-Франциско, мы реальные пацаны. Я предлагаю тебе медленно убрать пушку. Потом мы с тобой выйдем к остальной братве. Я тебя представлю и толкну за тебя телегу, мол так и так – названый кузен самого СиДжея к нам пожаловал. Братва тебя стрелять не будет и в обиде не оставит. Потом к Четвертаку заглянем, перетрем как цивилизованные люди, что у тебя за дело к нему.

- А то он не знает. Ключ мне нужен.

- Ну так выторгуй у него ключ. Предложи ему какую-нибудь сделку. Все лучше чем палить друг по другу.

Это было верно сказано. Палить ни по кому Нико совершенно не хотелось.

- Ладно товарищ. Как там тебя… Ты меня убедил. Можешь медленно повернуться. Только пушку я тебе не верну. Иди - представляй меня братве. Одно лишнее слово и я таки вышибу тебе мозги, учти ты у меня на мушке. Но я надеюсь, мы оба заинтересованы в мирном исходе.

- Еще бы! – сказал негр и повернулся к Беличу лицом. – Слушай, братан-серб, меня все кличут Маркус Рид. И я кстати тоже не последний гангста на этом районе. Слушай, братан-серб, ну и напугал же ты меня! Твою мать! Но не боись, я все сделаю чики-пуки. Проблем ноль! Все мы будем в шоколаде, я тебе отвечаю. Отойди теперь ненадолго, я братву позову.

И что самое удивительно Маркус не соврал! Он действительно достаточно четко дал своему отряду понять, что Нико Белич скорее потенциальный друг чем враг и очень скоро автовор двинулся на встречу с Четвертаком, окруженный со всех сторон чернокожими амбалами в широких штанах и безразмерных майках.

При ближайшем рассмотрении Четвертак оказался небритым жирдяем, чье тело было сверху донизу покрыто татуировками, а на шее у него болталось немыслимое количество реперских «цацок», среди которых не так то просто было разглядеть цепочку с заветным ключом.

Появлению белого на своей территории Мартин Лютер Тайсон сперва очень сильно не обрадовался.

- Маркус, какого хрена ты привел сюда эту белую рвань? Ты что совсем того? Это территория черных, мать твою, моя территория или ты забыл?

- Погоди, босс, не кипятись… Дай я все объясню!

И, о чудо, Рид и здесь не оплошал. И даже непреклонный сперва Четвертак согласился с доводами своего подчиненного и наконец снизошел до разговора со своим славянским гостем.

- Ну чего? И какого хрена мне отдавать тебе этот ключ? Честно говоря, мне он на хрен не нужен, но ты же должен понимать, что мужика в костюме и его братву даже я побаиваюсь. А он дал четкие указания относительно ключа.

Нико уже знал, что ответить на этот вопрос. Он готовил свою речь всю дорогу до логова негритянского пахана.

- Да. Я понимаю, что просто так отдавать ключ ты не станешь. Но вот что я тебе скажу. Отдай ты его мне – и ты сохранишь жизнь. Да и я в долгу не останусь. Я могу серьезно помочь тебе в устранении скажем ненавистных тебе скинхедов. Просто если не я, так придут другие. А другие игроки явно не будут настроены на долгие разговоры. И они подготовлены куда серьезнее чем я. Я то что… так… рецидивист-угонщик… Ну пускай дали мне громкое прозвище, но я всего лишь угонщик и не более того. А среди прочих игроков есть например наемный убийца, на счету у которого около пятидесяти успешных заказов, по всему миру. И еще боец спецподразделения, не раз спасавший мир. Ну или скажем массовый убийца, стеревший с лица земли три городка в Оклахоме. Подумай, Четвертак, тебе охота возиться с этими людьми? Думаю нет. Как тебе обмен следующего характера – голова лидеров скинов в обмен на ключ, а? По-моему это достойное предложение.

- Нет. Смерть одного только лидера этих говнюков меня не устраивает. Они должны полечь все. Все до единого. Чтобы ни одна лысая гадина не скрылась. Что на это скажешь?

- Я далеко не супермен и нанокостюма у меня нет. Но я предусмотрел и этот вариант. Всех бритоголовых я конечно не убью, но могу вам существенно помочь в их истреблении. Механиков среди вашей братвы я так понимаю нет, все сплошь ганста?

- Точно. Работать руками – ниже нашего достоинства. Реальные пацаны сами берут все что им нужно. А к чему ты клонишь? Какие на хрен механики?

- Ладно. Этого стоило ожидать. Сам справлюсь. Найдите мне коробку инструментов плюс все те детали, которые я укажу в списке. Думаю в окрестных магазинах все это должно быть. И не вздумайте лезть за деталями на Свалку – это я так, дружески советую.

- И чего? Я все равно ни хрена не врубаюсь к чему ты ведешь!

- Просто я насчитал около десяти поломанных машин, на пути сюда. Если повозиться несколько часов, думаю, штук пять-шесть я мог отремонтировать. А на колесах убивать скинов будет значительно легче и приятней. Вы бы могли протаранить те решетки, которые служат им защитой на территории Зоопарка. Да и мобильность лишняя вам не повредит. Ну и наконец – тачки это же круто, верно я говорю?

- Откуда про решетки знаешь? Мы уже все испробовали, а взять эту линию обороны не можем!

- Сам их видел. Дай мне необходимые детали, инструменты, немного потерпи, и у тебя будут тачки. Несколько тачек. Думаю, с таким перевесом вы одолеете скинов достаточно быстро. Я мог бы даже сделать их конструкцию более прочной. Не танковая броня, но тоже ничего.

- Нда… А тюнинг крутой можешь, как в МTV Экзибит и его братва бодяжат?

- Да.

- Серьезно?

- Нет. А ты серьезно задал этот вопрос про тюнинг?

Четвертак весело расхохотался.

- Ладно, серб… Хм… Товарищ… Что-то есть в тебе такое, что заставляет верить. Но осталась одна пустая формальность. Эй! Пес-призрак!

На это странное имя откликнулся молчаливый чернокожий, который за все время разговора Четвертака и Нико только и делал, что сидел у окна и читал «Хакагуре» в дешевой мягкой обложке.

- Обыщи этого придурка, забери у него все, что сможешь забрать… И посмотри ему в глаза.

Пес-призрак очень быстро и тщательно обыскал Белича, вытащил УЗИ, Дезерт Игл, Берету, отнял даже PDA, не смотря на громкие протесты автовора. Затем бросил короткий скользящий взгляд на лицо игрока, повернулся к боссу и покачал головой.

- Нет. Этот человек не обманет нас. Я вижу это.

Мартин Лютер Тайсон довольно ухмыльнулся и произнес:

- Хорошо, Пес-Призрак. Тебе я верю как себе. Можешь приступать к работе товарищ. Давай быстренько составляй список, да собери ребят порасторопнее, чтобы были у тебя на подхвате. Когда сумеешь завести несколько машин – будет тебе ключ. А потом катись ко всем чертям! Скинам мы уж сами как-нибудь задницу надерем.

Нико еще долго не мог поверить своему счастью. Все шло к тому, что свой второй ключ игрок получит вообще без единого выстрела.

[Zommer]

Скрытый текст - Часть вторая. Гамбит.:

Полигон был проработан просто замечательно. Строители этого места, на радость Твердому Змею, не забыли даже о том, что всякому городу требуются подземные коммуникации. В городе было построено не только подобие канализации, но даже несколько небольших веток метро.

Забрав ключ Шанг Тсунга, Змей рассудил, что двигаться по территории полигона лучше как можно незаметнее. Старое чутье не обманула профессионального бойца спецподразделения, и он очень быстро обнаружил люк, ведущий к подземной части города.

Теперь Твердый Змей мог не опасаться вездесущих патрулей, ему были открыты все дороги, и он мог появиться почти в любой точке игрового пространства буквально из-под земли.

Некоторое время Змей просто бесцельно бродил по пустым слабо освещенным коридорам подземки, набрасывая у себя в голове примерную карту коммуникаций. Затем ему повезло встретить полноценную схему-планировку всего полигонного метрополитена. Станции на ней обозначались просто и незамысловато – как раз по названиям районов, контролируемых бандами.

Сверившись с данными PDA, игрок решил пройтись на территорию Свалки. Военную часть он ставил в приоритетные цели, понятно, что самые тяжелые бои предстоит вести с ветеранами, но все-таки лучше было оставить столь сложную задачу так сказать на десерт. Что же до негров, скинхедов и психов, то Змей был почти на сто процентов уверен, что с ними разберутся и без его участия. Не такие уж и серьезные организации представляли эти группировки и, наверное, он бы попросту не успел. Так что путь был один – на Свалку, в логово загадочных людей именующих себя сталкерами.

Путь под землей был хоть и безопасен, но очень долог. В какой-то момент игрок начал откровенно скучать, ведь в самом деле, не очень весело просто наматывать по рельсам метро километр за километром да считать повороты туннелей.

Но уже на подходе к Свалке, произошло событие, заставившее Змея встрепенуться. Его карманное радио уловило отзвук чужих переговоров. Немного повозившись с приемником, игрок настроился таки на нужную волну. Судя по всему, он засек переговоры сталкеров, так как все сообщения передавались исключительно на русском. Змей очень пожалел о том, что в свое время уделял больше внимания тренировкам связанным со стрельбой и физической подготовкой. Боец спецподразделения вполне мог бы выучить русский к своим годам, также как еще десяток других языков, но как-то не сложилось.

Приподняв ствол штурмовой винтовки, Змей приготовился к скорому нападению. Надо было отметить, что у славян с территории Чернобыльской Зоны было весьма неплохое оборудование, раз их рации работали даже под землей.

Змей шел теперь очень медленно, постоянно оглядываясь и сканируя взглядом окрестности, на предмет обнаружения вероятного противника. Никаких особых планов по захвату ключа у него не было. А задача стояла перед игроком не самая простая. Мало добраться до Свалки – неплохо бы было еще определить, кто же из этих сумасшедших русских тот самый Меченый. Вполне могло сложиться так, что северные варвары вовсе не знали языка Байрона и Мики-Мауса.

В темноте промелькнул смутный силуэт. В тот же самый момент из соседнего туннеля донесся шорох чьих-то осторожных шагов.

«В кольцо берут. Кажется я серьезно влип. Хм… Может стоило таки попытать счастья с Псами Войны? Но тут уже ничего не попишешь, придется принимать бой» - думал про себя Змей и всеми силами старался не показывать окружавшим его сталкерам, будто бы он знает об их присутствии.

Снова раздался звук шагов. Еще одна тень замаячила в сумраке туннеля, на этот раз откуда-то слева. Змей изготовился стрелять на удачу. Один черт в этой темноте нельзя было быть уверенным в том, что перед тобой действительно враг, а не призрак или не плод собственного воображения.

Змей сам постарался забраться подальше в темноту. Он молил провидение о том, чтобы у сталкеров не было приборов ночного видения, иначе вся его чехарда с перемещениями просто не имела смысла. И еще он искренне надеялся, что среди русских исследователей Зоны не было снайперов. По крайней мере, не в этом секторе. Всего одна точно выпущенная из СВД пуля могла вывести из игры еще одного участника.

Сталкеры не спешили нападать. Может быть это был разведывательный отряд, которому даны были четкие указания не вступать лишний раз в столкновения, а может быть прятавшиеся в темноте люди просто ожидали когда подойдет подкрепление. С каждой секундой напряжение нарастало. Змею очень хотелось покурить, но естественно сейчас об этом не могло быть и речи.

Какая-то резкая команда на русском раздалась вдруг по каналу связи. Должно быть это было приказ, призывающий к атаке. И туннель словно бы вспыхнул, словно ожил тысячей звуков. Громкие хлопки выстрелов резонировали со стенами и создавали невообразимую какофонию. Змей резко припал к земле, а затем стал снимать врагов точными очередями, которые посылал на слух.

Видимо у сталкеров не было ни снайперов, ни приборов ночного видения, но стрелки они были очень хорошие. Да и уворачивались от пуль русские довольно-таки умело. С таким уровнем ведения боевых действий Змей сталкивался всего пару-тройку раз в жизни, очевидно противники на этот раз ему попались очень достойные.

Его почти достали несколько раз, какие-то из пуль пролетали буквально в сантиметрах от тела игрока. И Змей, как ни старался, никак не мог поразить ни одного из нападавших, он не слышал криков боли, не слышал глухого удара падающих на пол тел.

Ситуация складывалась явно в пользу сталкеров, в течение семиминутной перестрелки к ним подтянулось как минимум еще трое бойцов. Твердый Змей был зажат в угол, окружен со всех сторон, и он прекрасно понимал, что так он долго не продержится. Рано или поздно перевес сталкеров станет слишком большим, да и запас патронов у него был к сожалению не бесконечен.

Но наконец что-то стало меняться. Змей поразил таки двоих бандитов, неудачно вылезших из укрытия. Сталкеры выглядели очень странно – защитные костюмы причудливой формы дополняли противогазы старой советской модели. В темноте метро, казалось, что Твердый Змей сражается не с людьми, а с какими-то инопланетными монстрами.

Прошло некоторое время, и Змей достал еще одного. Но отряд «инопланетян» из Чернобыля был подобен лирнейской гидре. На месте каждого павшего бойца появлялось двое новых.

Бой сильно изматывал. Змей уже совсем оглох от грохотания винтовок. Он почти уж смирился с тем, что из этого сражения победителем ему кажется не выйти. Но самое обидное, что и ретироваться игрок уже не мог – сталкеры отрезали все пути к отступлению.

Словно в подтверждение пораженческих настроений Змея, почти одновременно три пули впились ему в плоть. Две раны относились к категории «царапин» – было задето плечо и колено. Третья рана была гораздо серьезнее, пуля угодила точно Змею в грудь и кажется задела легкое. Теперь боец мог передвигаться только сильно прихрамывая, он с огромным трудом мог приподнять перед собой ружье, так как рука повисла безвольной плетью, да и дышать с каждой секундой становилось все труднее.

«Ну все. Это конец. Кажется мутанты таки достали меня. Спасти меня сейчас может только чудо. Ну что, deus ex machina? Тебе бы самое время появится!»

Еще одна пуля угодила Змею в бедро. Конец был близок. Даже сумей игрок выбраться bз этой мясорубки, он бы попросту истек кровью, без должной медицинской помощи.

Твердый Змей закрыл глаза и мысленно попросил прощения у всех, кому в этой жизни он успел причинить зло.

И тогда свершилось Чудо…

Помощь пришла оттуда, откуда Змей мог бы меньше всего ее ожидать. Кто-то невидимый, быстрый и очень сильный, раскидал русских мутантов как нашкодивших котят. Этот кто-то двигался с невообразимой скоростью, он рвал несчастных голыми руками, а те выстрелы сталкеров, что все же попадали в неясную смазанную тень неожиданного заступника, отскакивали от нее с жалким звоном. Невидимый защитник Змея достаточно быстро зачистил территорию главного туннеля, хотя большинство бойцов чернобыльской группировки просто бежали в страхе, на ходу бросая оружие и снаряжение.

«Это еще что за… Ангел?... Меня защитил Ангел с небес?» - мысли Змея текли медленно и бессвязно. Кажется он начинал терять сознание от потери крови. Последнее, что он увидел, перед тем как отключиться, было то, что потолок и пол неожиданно поменялись местами. Кажется «Ангел» уносил горе-игрока прочь от места его бесславного поражения. Уносил на собственных плечах.

Змей очнулся от приятного ощущения теплоты, которое разливалось по всему телу. Затем теплоту сменил уже чуть менее приятный зуд, который особенно сильно донимал бойца как раз в тех местах, что недавно были поражены пулями. Все четыре пули прошли навылет, что было скорее хорошо, чем плохо. Змей понял, что лежит на одной из заброшенных станций метро. Кто-то заботливо раздел игрока и профессионально перевязал его раны. Да еще и вколол убойную дозу редкого и жутко дорого стимулятора регенерации клеток. Игрок по собственным ощущениям узнавал действие медикамента под кодовым названием «Стимпак». Это была достаточно новая разработка, сам Змей испытывал ее действие на себе всего пару раз. И боец хорошо знал о чудесных свойствах препарата. По прикидкам Змея уже через пару часов он будет в полной боевой готовности. Потрепанный конечно слегка, но живой и готовый биться снова.

С трудом перевернувшись на бок, твердый Змей заметил костер, который кто-то развел неподалеку. Переведя взгляд и слегка сфокусировав зрение Змей разглядел и своего спасителя.

Это был один из подчиненных Джи-мена. Всесильный Страж в своих нанодоспехах.

- Вот тебе и раз. А я думал меня ангел спас, - прохрипел игрок и снова повалился на спину.

- Я и есть ваш ангел-хранитель, лейтенант Плискин.

Змей готов был поклясться, что прекрасно знает этот голос. Но этого просто не могло быть! «Может у меня начинаются галлюцинации от потери крови? Может быть, все это просто опыт предсмертного переживания? Сейчас тоннель откроется, потом ад, чистилище, рай – все дела»

- Вы вовсе не бредите, Змей. Это действительно я, - сказал Райден и подошел к раненому поближе. Затем он снял зеркальную маску, чтобы игрок окончательно убедился в том, что Страж является одним из его верных друзей и соратников.

- Сукин ты сын, Райден! Какого черта? Нет, у меня пожалуй слишком уж много вопросов, сперва нужно покурить. Куда ты задевал мой «Лаки Страйк»?

- Я его выбросил. Все шесть пачек. У вас легкое прострелено, сэр, курить в таком случае – самоубийство. Никотин быстро попадет в кровь и все… Пиши пропало. Я специально выкинул все пачки, чтобы у вас даже искушения не было.

- Садист ты, Райден. Что там уроды в противогазах?

- Не бойтесь. Сейчас они далеко. Они наверняка не выходят за пределы своей территории. Не хотят лишни раз рисковать. А на своей территории эти гады практически непобедимы. У них там есть одна хитрая штука, обойти действие которой можно пожалуй только подземными путями. Но они кинули все свои силы на охрану подземных путей. Так что даже и не знаю как кому-нибудь удастся забрать их ключ.

- Что еще за хитрая штука?

- Волновой генератор, действующий непосредственно на психику. Вызывает острое чувство страха и паники. Если долго находится под его воздействием можно запросто сойти с ума. Это секретная еще советская разработка. Данную технологию посчитали негуманной и быстренько запретили, но Зона долгое время использовалась как полигон для испытания этой дряни и еще целой кучи малоприятных вещей. Так что сталкеры были в курсе и даже сумели воссоздать эту чудо машину. На их сленге эта дрянь зовется «Выжигатель Мозгов». У них там вообще много интересного. Монолит, О-сознание и…

- Выжигатель мозгов, говоришь? А почему им самим он все мозги не выжег?

- Не знаю. Есть две основные версии. Либо сталкеры все давно спятили, либо они знают какой-то способ защиты от этих волн. Впрочем, они крайне редко выходят на поверхность, в основном в метро сидят да по подвалам как крысы. На крыс излучение кстати тоже действует. По моим данным на этой проклятой Свалке даже насекомых нет. Все живое бежит оттуда, словно от пожара.

- Мило. Что еще интересного расскажешь?

- Да есть кое-что интересное. Вам хотелось бы узнать о цели всего этого? Вся эта нелепая игра затеяна ведь не просто так, верно?

- Ну давай, удиви меня. Пока что я думал, что это просто забава. Развлекается он так.

- Так, да не так. Весь этот проект с игрой носит название «Свободный Человек» и почему-то обозначается греческой буквой лямбда. Я уличил минутку и сумел полазить в личном компьютере моего нового начальника…

- Начальника говоришь? Как ты вообще к нему внедрился?

- Все по порядку, Змей. Слушайте. Этот самый проект «Свободный Человек» подразделяется на два этапа. Пока вы еще не прошли первый этап. Как ты думаешь, что начнется после того, когда все ключи окажутся в руках у игроков?

- Ну не знаю… Видимо игроки начнут стрелять друг друга, и в конце концов должен остаться один победитель – обладатель всех ключей. В них кстати есть какой-то смысл? Этот Форт Баярд затеян не зря?

- Нет, сами ключи – это чистая условность. Никаких дверей они не открывают. Но мыслите вы верно, после того, как все ключи останутся лишь у одного игрока он будет назван победителем. Каждому из участников было обещано что-то свое, что-то очень важное. Всех можно купить, Змей. Вот вам он что обещал?

- Обещал свернуть все программы по платформам Метал Гир. Я решил, что овчинка стоит выделки. Он и впрямь на это способен?

- Вполне возможно что да. Мы имеем дело с одним из самых влиятельных людей на земле. Патриоты в сравнении с ним просто кучка безвольных беззащитных маразматиков.

- Ого! Серьезный дядя!

- Он еще серьезней, чем вы можете себе представить. Когда наш отдел собирал по нему информацию до нас доходили весьма странные слухи. Есть фотографии начала века, на которых предположительно запечатлен Джи-Мен. На вид ему так также лет сорок-пятьдесят. Может и не он конечно, но все же… То есть по прикидкам наших аналитиков он уже разменял сотню лет. И самое интересное, что проект «Свободный Человек» рассчитан лет на тридцать, не меньше.

- Так что же Джи-мен сделает с победителем?

- Ему нужны гены победителя. Он сделает из них нового человека, что-то вроде клона. В той же папке обозначенной буквой лямбда я нашел досье на некую Саманту Фриман, которая кажется будет донашивать плод. Эта женщина – ученый. Что-то в сфере квантовой физики, кажется не последний в этой области человек. Очень может быть, что весь проект носит название в честь нее. То есть это не «Свободный Человек», а просто фамилия. Фриман. Написано везде в одно слово, кстати.

- А попроще забрать наши гены было нельзя? Раз он такой всесильный, то мог бы где-нибудь разжиться кусочком моей кожи, разве нет?

- Все верно. Но Джи-мену нужно было посмотреть кто же из вас самый лучший, самый сильный, самый приспособленный к выживанию. Он выбрал условия, в которых это бы выяснилось наверняка. Он нашел этот полигон, свез сюда кучу разных отморозков и устроил свое шоу. Так он будет уверен, что его детище – этот самый Фриман, который родится у Саманты, будет великим бойцом. Не знаю уж зачем он ему нужен, не знаю почему он выбрал в матери именно ученого - квантового физика. Ничего не знаю. Знаю лишь, что этот чертов Фриман зачем-то понадобится Джи-мену или его потомкам лет через тридцать.

- Поверить не могу. Все это затеяно лишь для того, чтобы выбрать лучшего племенного быка для рождения какого-то вшивого ученого. Твою мать!

- Да. И впрямь странная история, ничего не скажешь.

- Как ты попал к нему? Что знаешь об остальных Стражах?

- Мы вычислили его по зашифрованному объявлению в Интернете. Он искал мощных, сильных профессионалов для этого дела. Тогда мы еще ничего не знали ни про полигон, ни про нанокостюмы. Я связался с ним под видом простого наемника. Дальше был жесточайший отбор, мы буквально прошли через ад, выживал в тех условиях один из десяти. И я таки прошел испытание, внедрился и стал одним из семерых Стражей. Кстати, про остальных я не знаю ничего, мы даже лиц друг друга не видели. Встретились уже на полигоне, причем перед встречей нам было строго настрого запрещено снимать костюмы и поднимать забрала зеркальных шлемов. По моим личным наблюдениям только двое из Стражей знают друг друга, возможно, какая-та пара наемников работавших вместе. Остальные также как и я одиночки.

- Есть способ отключить костюмы?

- Никакого. Питание автономное, подзаряжаются батареи чуть ли не от воздуха.

- Прекрасно, твою мать. А где сам Джи-мен? Наблюдает за всем действом из какого-нибудь укрепленного бункера в Антарктике?

- Нет. Он тоже на территории полигона.

- Вот как?

- Да. Здесь на отшибе расположено одно поместье. Там он и сидит. Все время смотрит на мониторы, следит за каждым вашим шагом. По-моему он вообще никогда не спит и не ест. Очень странная личность.

- Есть способ пробраться туда незамеченным? Схватить гада за жабры!

- Не думаю. Но я работаю над этим вопросом. Как правило само поместье охраняют трое из семи Стражей. Остальные четверо патрулируют пространство полигона и иногда вмешиваются в ход игры.

- Значит твое вмешательство в бой со сталкерам тоже было запланировано им?

- Нет, это моя частная инициатива. Я видел, что вы не справитесь, и решил вас вытащить. В конце концов, вы меня спасали не раз и не два.

- А по попке Джи-мен не надает?

- Нет. Он наблюдает за игрой посредством спутника, а сквозь землю оптика пробиться не может. Это я точно проверял. Так что здесь нас не видят и не слышат. А PDA ваш я выбросил.

- Ты что идиот? Хотя да… извини погорячился… он наверняка был весь забит жучками.

- Разумеется.

- И что теперь делать? Я уже точно не смогу стать победителем, меня все-таки потрепали очень уж сильно. Что не делать? Сидеть и ждать у моря погоды?

- Да. Скорее всего именно это я вынужден вам посоветовать. Будете сидеть тут тихо и не высовываться – может быть выживете. А поимку Джи-мена…

- Поимку… ну конечно. Вот почему ты до сих пор его не грохнул. Правительство хочет взять его живым и выпытать все секреты, верно?

- Да, так и есть… В общем поимку Джи-мена предоставьте мне и еще одному агенту посланному сюда уже от других структур.

- Не по мне просто сидеть и ждать. Я предпочитаю действие.

- Я понимаю, может статься так, что ваша помощь еще пригодиться нам. Пока надо постараться переманить на свою сторону как можно больше игроков. И кстати, мне пора на поверхность. Лишком уж долгое отсутствие Джи-мен может расценить как нечто подозрительное, а нам бы очень этого не хотелось.

- Да уж… Ладно. Подождем.

Райден вновь закрыл забрало шлема и развернулся чтобы уйти.

- Эй, малец… - окликнул уходящего Стража Змей.

- Да, сэр.

- Спасибо. Ну все, теперь уходи, не теряй больше со мной время.

[Snake_Fightin]

Господи.
У вас что-то своё есть? Письмо из первого задания мастерской написать можете?

[Zommer]

Издеваетесь, да? Ню-ню... :-)

Свое у меня есть. И не одно и не два произведения. Просто я полагаю, что фанфики народу будет читать интереснее, ибо это не требует погружения в чужой и незнакомый мир. Все понятно, уже есть некая привычная система координат.

Более того, хороший, годный фанфик всегда может расцениваться как самостоятельное творчество, а не просто паразитирование на чужих идеях.

Может быть я в корне не прав, но это просто взгляд такой, позиция такая, если угодно.

А что до письма из мастерской то возьму вот так вот щаззззз и напишу его воооооот! А потом и по другим заданиям мастерской пройдусь!

Ууууух! Ээээээх! Держите меня семеро! :-)

[Винкельрид]

Сообщение от Zommer

Просто я полагаю, что фанфики народу будет читать интереснее, ибо это не требует погружения в чужой и незнакомый мир.

У этого есть один, но огромный минус. Получается, что расчёт на определённую, очень небольшую, аудиторию. Остальные, чувствуя себя "не в теме", долго не выдерживают. Вот я, например, дальше слов "это фанфик по миру Вархаммера" посты не читаю никогда.